Дар с небес. Часть 1

         К десяти часам вечера улицы большого города по обыкновению плотно заполнялись людьми, как просто гуляющими, так возвращающимися с работы, или спешащими на какие-либо мероприятия. Но сегодня народ предпочитал не задерживаться на открытом пространстве надолго. Небо над городом заволокло черными тучами, а свежий ветер с необыкновенной яростью гонял по улицам обрывки бумаг, сорванные с деревьев листья и прочий мусор. Среди облаков, напоминающих громадные комья черной ваты, периодически сверкали всполохи молний, и тогда над городом басовито громыхали раскаты грома. В воздухе висела мелкая водяная взвесь, но дождь как будто все никак не решался пойти. Но даже без дождя атмосфера на улице казалась столь некомфортной, что практически не находилось людей, осмеливавшихся надолго задержаться вне укрытия.
         Может именно поэтому, возле одного из ночных баров, расположенных неподалеку от городского парка, сегодня было непривычно мало автомобилей и на его крыльце не толпились обычные завсегдатаи. Даже вывеска с названием бара, казалось, проявляла недовольство столь непогожим вечером, периодически начиная хрипловато трещать и подмаргивать.  Изредка из дверей бара выскакивали посетители, но все они старались быстренько добежать до своей машины или вызванного такси, либо скрывались в ближайшей подворотне, ведущей к остановке троллейбуса на соседней улице. Кое-кто из клиентов заведения, высунув нос на улицу, мгновенно передумывал и снова скрывался в недрах бара, который хотя и не мог похвастаться вхождением в элитный круг, но все же имел очень неплохую репутацию.

         Собственно, в нынешнюю непогоду и сам бар не мог похвастаться обилием посетителей. Лишь несколько человек расположились за столиками, находящимися подальше от дверей. Еще двое посетителей сидели на высоких табуретах возле стойки. Один из них, зашедший совсем недавно, заказывал уже третью порцию текилы и вел оживленный разговор с барменом. Наконец, еще один посетитель расположился возле дальнего угла стойки, и фигура его постоянно скрывалась в сумраке.
         Человека, сидевшего возле стойки уже больше двух часов, казалось, целиком поглотила негромкая, монотонно играющая музыка, и порция выпивки, стоящей перед ним на стойке. Посетителям бара, смотрящим на посетителя со стороны, могло бы показаться, что тот выпил изрядное количество спиртного. Но лишь внимательный наблюдатель смог бы заметить, что молчаливый клиент сидит с одной и той же рюмкой, наполненной светлой жидкостью, и время от времени даже подносит её ко рту, но не делает попыток пригубить, а спустя несколько секунд ставит на место. 
        Человек выглядел как будто погруженным в туманную дремоту, собственный внутренний мир, а рюмка водки служила для него этаким атрибутом отвлечения от мира внешнего. Внимательный наблюдатель заметил бы также, что необычный посетитель, сидя за стойкой, так и не выпьет за вечер ни единой капли водки, но уходя, обязательно даст бармену щедрые чаевые.

         Бармен, как и его сменщик, никогда не возражали против присутствия в баре столь странного посетителя. Во-первых, он никогда никому не мешал, а во-вторых, денег оставлял столько, что хватило бы на изрядное количество выпивки для компании из нескольких человек. 
Из всего сказанного уже можно было понять, что человек этот находится здесь не первый вечер.
          Что самое интересное, и бармен, работающий в нынешний непогожий день, да и сменщик тоже, давно заметили, что странный незнакомец и вовсе ни разу не отпил из своей рюмки ни единого глотка. Создавалось впечатление, что необычный посетитель вовсе не желает напиться или даже просто пригубить спиртного, а сидит здесь по какой-то иной причине. Неизвестный был малоразговорчив, но поскольку приходил в бар уже не один день и даже не одну неделю, то в какой-то момент история его появления и причины столь странного поведения начали проясняться.

           Звали этого человека Сергей Владимирович Долгушин. Возраст необычного клиента, по чисто внешним данным, определялся завсегдатаями бара примерно в районе сорока лет. После нескольких отрывочных бесед, по какой-то случайности происходивших между Сергеем Владимировичем и другими посетителями, чаще всего из тех, кто попадал сюда однократно, выяснились и некоторые подробности его жизни.
        Сергей Владимирович чуть больше года находился в разводе, проживал в однокомнатной квартире в одном из микрорайонов, расположенных на окраине, и работал в офисе некоей конторы с невразумительным названием в качестве какого-то старшего технического специалиста. Судя по всему, зарплата его была невелика, однако, самого Долгушина это, похоже, мало волновало. Совсем не старый еще мужчина был всегда одет в одну и ту же одежду, дополнявшуюся некоторыми элемента гардероба лишь поздней осенью и зимой. Да и вообще, многие замечали, что человека совершенно не волнует его внешний облик.
         Правда по слухам, еще два года назад Сергей Владимирович являлся весьма крупным специалистом и занимал немаленький пост в одной престижной фирме. Он был женат, у него имелась семья, отличная квартира в центре города и престижная иномарка.

          Со временем начали проясняться и причины столь разительных метаморфоз в жизни этого, ведущего еще совсем недавно вполне респектабельную жизнь человека. Три года назад у единственного сына Сергея Владимировича обнаружилась весьма редкая и практически неизлечимая болезнь. Причем, как это нередко бывает, точный диагноз поставили достаточно поздно, и к тому времени лечение становилось связанным с неимоверными трудностями. Будучи человеком упорным и при этом весьма состоятельным, Сергей Владимирович бросил все силы и средства на борьбу с болезнью единственного ребенка.      
          Вместе с супругой они посетили массу отечественных медицинских центров, как в столице, так и в других городах. Трижды ездили в Германию, побывали в одной известной швейцарской клинике, но, увы, какого-то прогресса достичь не удалось. Лишь на небольшое время удалось затормозить развитие болезни, но устранить основные причины, к сожалению, не вышло.

         Но затормозить, не означает – остановить, и болезнь медленно, но, верно, набирала силу. И случилась так, что очередное ухудшение произошло именно в тот момент, когда вся семья находилась в родном городе, а сам Долгушин на короткое время отлучался по делам службы.
Мальчика успели довезти до больницы, но, увы, местные медики оказались бессильны помочь ему. Когда Долгушин примчался в больницу, то застал там медиков, оказывавших первую помощь супруге, потерявшей сознание при страшном известии о кончине единственного ребенка.

          Время от момента смерти сына до похорон прошло в каком–то странном состоянии. Все происходящее представлялось каким–то нереальным жутким сном, странным и страшным спектаклем, в котором и сам Сергей Владимирович и его супруга, и все родственники и знакомые играли некие, заранее расписанные роли. Вот только мертвенно-бледное лицо сына, коему едва исполнилось семь лет, в белоснежном обрамлении маленького гроба, никак не вписывалось в эту, казалось бы, театральную буффонаду.
            И после похорон жизнь рухнула окончательно. Сергею Владимировичу, руководство компании, учитывая ситуацию, дало больше месяца для того, чтобы прийти в себя.
           Однако проблема заключалась в том, что Долгушин совершенно не хотел приходить в себя, считая виноватым в смерти сына исключительно себя. Вся натура мужчины сопротивлялась осознанию того, что он больше никогда не увидит сына, не возьмет его за маленькую ручку, не услышит больше его голос и не отведет в школу, в первый класс.
Вместе с маленьким Димкой, казалось, умерла и часть Сергея Владимировича.

***

           Долгушин так и не вышел на работу в свою престижную фирму, несмотря на то, что его неоднократно навещали коллеги и руководители предприятия.  Нет, он не запил, не ударился во все тяжкие, он просто впал в странную, всепоглощающую прострацию, в состояние, в котором вся жизнь казалась чем–то совершенно несущественным и ненужным. Он практически прекратил общение со всеми родственниками и друзьями, да что там говорить – практически не общался даже со своей женой. Мужчина как будто приговорил себя к необычному добровольному затворничеству в общении.
           Через год, не выдержав подобного состояния мужа, подала на развод супруга.
             Сергей Владимирович, словно во сне прошел через все необходимые процедуры, и чтобы более не быть связанным с людьми, окружавшими его в прошлой жизни, просто оставил элитное жилье супруге. А сам переехал на окраину города в маленькую квартирку, оставшуюся от родителей. И чтобы как-то существовать в этой жизни, нашел совсем не прибыльную, но зато и не трудную работу в одной из контор, выражаясь языком Ильфа и Петрова – типа «рога и копыта».

            Некоторое время у него мелькали мысли и о суициде, но поразмыслив, Долгушин пришел к выводу, что смерть окажется слишком легким выходом и слишком быстрым избавлением от ответственности за то, чего он не сумел сделать.
И жизнь человека потекла своим, совершенно бесцветным, бесконечно унылым чередом.
                А пару месяцев назад он совершенно случайно открыл для себя этот ночной бар, который по какой-то неизвестной причине привлек его внимание. И вот уже который день мужчина каждый вечер приходил сюда и проводил в этом заведении изрядное время, просиживая весь вечер с одной единственной рюмкой водки, которую так ни разу и не опрокинул.

             И в нынешний вечер все, казалось бы, был точно таким же, но никто из случайных знакомых Долгушина не знал, что сегодня – особенный день. Сегодня был день рождения Димки, сына Сергея Владимировича, которому именно в этот день должно было бы исполниться девять лет. И сегодня в первый раз постоянный посетитель бара, который за два месяца не выпил ни глотка спиртного, под самый конец вечера, уже около полуночи, осушил-таки рюмку водки, чем немало удивил и бармена, и остальных завсегдатаев заведения.
             Сразу после этого Сергей Владимирович бросил на стойку бара купюру крупного достоинства и размашистой походкой вышел на улицу.
 
***

           Непогода, бушевавшая над городом, к полуночи разошлась не на шутку. Ветер дул с такой силой, что немногочисленные прохожие порой с трудом удерживались на ногах, пытаясь противостоять неистовым порывам. Не слишком сильный дождь превратился в настоящий ливень и теперь хлестал сплошной стеной, видимый в тусклом свете фонарей в виде полупрозрачной водяной стены.
        Но еще больший эффект всему происходящему придавала гроза. Если ранее её всполохи вспыхивали где-то высоко и в стороне от района, где находился городской парк, то теперь она, казалось, сместилась ниже и грохотала над самой головой. Вспышки порой сверкали настолько близко, что буквально ослепляли редких прохожих, еще рискнувших находиться на улице. Грохот от громовых разрядов казался столь оглушительным, что после раскатистых ударов в небесах в ушах еще долго стоял отзвук.

          Но Долгушин, казалось, не замечал ни дождя, ни грозы, ни ветра. Вперив невидящий взгляд в темноту, мужчина двигался, словно в каком–то полусне по залитым водой улицам в сторону лесного массива городского парка. В принципе, он еще мог попытаться поймать последние троллейбусы, но движение от бара до дома пешим порядком уже вошло у него в привычку, а менять сложившийся порядок из-за дождя, пусть и такого проливного, ему не хотелось.

           До одного из входов в парк ночной путник добрался вполне благополучно, если не считать того, что промок насквозь. Здесь казалось намного темнее, чем в городе и в некоторых местах идти приходилось, чуть ли не на ощупь. Но Сергея Владимировича, как это уже не раз случалось ранее, вело вперед какое-то странное чувство неотвратимости, и он никогда не терял нужного направления.
             Мужчина успел добраться до середины парка и начал подниматься на небольшой холм, сразу за которым начиналась аллея, выходящая почти к его дому. И в этот момент над головой три раза подряд ярко полыхнули вспышки молний, а затем раскатисто и длинно покатился по окрестностям грохот грома.

         Сергей Владимирович повернул лицо навстречу хлещущим с неба струям воды и долго что-то высматривал в небе, а затем вновь побрел в сторону вершины холма. Дождь в этот момент как-то необычайно быстро начал стихать, хотя и не прекратился совсем, да и гроза сверкала намного реже.
Сергей Владимирович находился всего в нескольких шагах от вершины холма, когда снова сверкнула вспышка.
            Однако на сей раз, вспышка показалась совсем иной, непохожей на все предыдущие. У Сергея Владимировича на мгновенье возникло ощущение, как будто он оказался внутри ярко светящегося, в буквальном смысле ослепляющего и обжигающего столба невероятного, серебристо-белого света. На мгновенье Долгушину показалось, что по всем нервам организма хлестнула волна кипятка просто немыслимой температуры, а затем появилось ощущение, что тело потеряло всяческую чувствительность.
Оценить, насколько долго длилось подобное состояние, вряд ли представлялось возможным, а затем сверху обрушилась тяжелая, но в то же время мягкая волна. В голове появился странный гул, после чего сознание Сергея Владимировича померкло.

          Когда, спустя какое-то время, сознание начало возвращаться к Долгушину, он понял, что лежит на мокрой земле. Зрение и слух еще не полностью восстановились, и ему казалось, что все пространство вокруг залито неестественным оранжевым светом, а в ушах постоянно звучит низкий басовитый гул. Во всем теле ощущалась невероятная слабость, а помимо этого периодически возникали еще какие-то ощущения, кои даже не удавалось однозначно идентифицировать. Долгушин попытался приподняться, однако поначалу это не удалось сделать, зато немного прояснилось в голове, и он стал отчетливо различать все происходящее вокруг.
И через мгновенье сообразил, почему все вокруг казалось освещенным оранжевым светом.
        Прямо над ним, на высоте чуть больше метра, висел ярко–оранжевый шар с мерцающими светло-желтыми прожилками. По размеру шар примерно в полтора раза  превосходил баскетбольный мяч, напоминая спортивный снаряд и внешним видом. Шар этот непрерывно колебался в воздухе, словно находился в неуверенности, что ему делать дальше. И именно от светящейся сферы исходил тот самый басовитый гул.
         «Это же шаровая молния», – мелькнуло в голове Сергея Владимировича, – «только почему такая большая?»

             Оранжевый шар, висевший над лежащим на земле человеком, начал вдруг пульсировать сильнее, словно услышал его мысли. Сергею Владимировичу даже показалось, что шар начал вращаться, и по его поверхности забегали ослепительные белые искры. Басовитое гудение, исходящее от шара, усилилось и перешло в неприятный вибрирующий гул. От этого звука в голове появился ужасно неприятный зуд, а по всему телу словно пробежала волна электрического тока.
              От столь неприятного ощущения Долгушина даже передернуло, и шар мгновенно отреагировал на подобное непроизвольное движение. Светящаяся сфера вдруг снизилась, приблизившись вплотную к лежащему человеку, и по её поверхности пробежала судорога.
Затем в голове у Сергея Владимировича как будто разорвалась бомба, и белый свет померк перед его глазами.


***

            Долгушина охватывало странное ощущение, словно он находился в некоем безвоздушном пространстве, причем пребывает в невесомости. Он не чувствовал ни своего тела, ни каких-то иных ощущений, исходящих от внешнего мира. Весь мир вокруг него как будто превратился в одну сплошную, очень плотную вату серого цвета, которая заполнила собой всё пространство и отняла все ощущения. При этом пропало, и чувство времени, ибо он не мог даже приблизительно определить, сколько же находится в таком состоянии.
             Затем, как будто откуда-то из непостижимой глубины, из-под толстенных слоев густой серой ваты начали всплывать странные ощущения. Чувства эти казались совершенно незнакомыми, их нельзя было отнести ни к визуальным образам, ни к слуховым или тактильным ощущениям. Ощущения представлялись чем-то другим, ощущаемым, как нечто совсем незнакомое, однако при этом сохранялась уверенность, что это вполне объективные чувства, а не некие абстрактные галлюцинации. Впрочем, подумалось ему спустя мгновенье, откуда он может знать, что это не галлюцинации?

           Спустя некоторое время, снова как будто издалека начали возвращаться и привычные ощущения. Поначалу показалось, что откуда-то сбоку и сверху пробивается неяркий, изрядно приглушенный свет. Затем, спустя еще несколько мгновений к визуальным ощущениям добавились неразличимые пока звуки, похожие на то, как если бы кто-то монотонно бубнил одну и ту же фразу.
           Еще примерно спустя минуту, хотя чувство времени казалось совершенно абстрактным, словно одним рывком вернулись болевые ощущения, мгновенно наполнив тело острой, тянущей и давящей болью. От этой боли Долгушин немедленно дернулся, застонал, услышав и свой стон, и тотчас этого понял, что может открыть глаза.

               Перед глазами располагался белый потолок, а чуть сбоку виднелась часть какой-то установки, издававшей не очень приятный, прерывистый писк, а помимо прочего, неподалеку слышался чей-то разговор. Впрочем, как только он застонал, беседа мгновенно прервалась, и в поле зрения Долгушина появились два человека. Один из них был облачен в белый халат и высокую белую шапочку, второй  – в зеленое хирургическое одеяние и шапочка на его голове так же имела зеленый цвет. Человек в белом халате выглядел заметно старше и носил модную седоватую бородку. Второй, одетый в зеленую хирургическую одежду, казался намного моложе и, судя по всему, имел наголо бритую голову.

          – Ну, вот мы и пришли в себя, – негромким, но уверенным тоном проговорил человек в зеленом, – Вы слышите нас, Сергей Владимирович? Если слышите, опустите веки.

             – Я слышу вас, – Долгушин с трудом разлепил засохшие губы и сам удивился насколько слабым и каким-то надтреснутым звучит его голос.

               – Ого, как все быстро?! – с неприкрытым удивлением проговорил человек в зеленом, переглянувшись со своим спутником.

              – Да, обычно после столь сильного поражения электрическим током люди приходят в себя очень нескоро, – покачал головой доктор в белом халате. – К тому же, в большинстве случаев происходит речевой паралич и паралич конечностей, а здесь ничего подобного не наблюдается. Однако феноменальный случай.

           – А какое сегодня число? – снова с трудом сумев приоткрыть рот, спросил Сергей Владимирович, в голове которого возник какой-то шум, который мешал сосредоточиться и изображение перед глазами периодически плыло.

            – Ну, если так важно, сколько Вы пробыли без сознания, то привезли Вас фактически вчера ночью, и в больнице находитесь меньше суток, – ответил молодой врач в зеленом одеянии, немного помедлил и добавил. – У Вас сильные ожоги на руках, на голове и на груди. Хотя на обычные ожоги, которые появляются у человека после удара молнии, они как-то не очень похожи.

               – Там как будто была не только молния, – совсем слабым шепотом пролепетал Сергей Владимирович, делая попытку пошевелить рукой, но та оказалась очень туго забинтованной и, вероятно, была чем-то зафиксирована.

             – Лежите спокойно, – твердым, властным голосом произнес доктор в белом халате, – Вам еще слишком рано проявлять какую-то активность, скажите спасибо, что вообще остались живы, да еще и нашли Вас на удивленье быстро.

            Сергей Владимирович не стал спорить, а спокойно закрыл глаза, благо даже те немногие произнесенные им слова, уже потребовали столько усилий, словно он несколько дней занимался каким-то физическим трудом на грани изнеможения.
Некоторое время он еще слышал голоса врачей, находившихся рядом с его кроватью, но теперь они доносились, словно из какого-то тоннеля или сквозь плотную завесу. А затем голоса исчезли, уступив место странным навязчивым звукам, словно где-то неподалеку заработал электромотор на высоких оборотах. Это немало удивило Сергея Владимировича, ведь он прекрасно понимал, что находится в больнице и тут не может быть никакого электродвигателя. Затем серая туманная пелена, висевшая перед его глазами, сменилась картиной странной местности.
        Местность напоминала бесконечную равнину, уходящую куда-то за горизонт и покрытую, что выглядело еще более удивительным, невысокой травой оранжевого цвета. Эта равнина оранжевого цвета вызвала в памяти Долгушина некие неопределенные, но очень болезненные воспоминания. Он никак не мог вспомнить, почему же видеть яркий оранжевый цвет для него столь неприятно. И это, с одной стороны, вызывало в его сознании немалое напряжение, а с другой стороны, почему-то радовало. Где-то в глубине души он боялся, что вспомнит, что скрывает в себе оранжевая местность и это принесет ему еще большую душевную боль и эмоциональный дискомфорт. А странный звук, напоминающий звук гудения электромотора на высоких оборотах, никуда не исчезал, а становился то громче, то тише. В этих мерных изменениях звучания электродвигателя сознание Сергея Владимировича начало словно растворяться и, в конце концов, он словно провалился в какую-то бездонную пропасть.


***

         Но уже на следующий день Долгушин пришел в себя и с удивлением обнаружил, что особенно неприятные и болезненные ощущения его более не беспокоят. Да, во всем теле ощущалась страшная усталость, конечности время от времени начинали мелко дрожать, да и с координацией движения иногда возникали проблемы. Но в целом, он не ощущал каких-либо значительных негативных последствий. К немалому удивлению и самого Сергей Владимировича, и лечивших его врачей, те ожоги, что появились у него на руках, ногах и груди, почти не болели, и более того – начали заживать с невероятной быстротой. Уже на второй день своего пребывания в больнице Сергей Владимирович начал потихоньку вставать и вполне сносно передвигаться, правда, пока только по палате, но зато без посторонней помощи.
          Одно только несколько настораживало пациента – время от времени он начинал ощущать довольно сильные покалывания, возникающие одновременно и в кончиках пальцев рук, и в кончиках пальцев ног. При этом в такие моменты сердце начинало колотиться словно бешеное, как будто его подстегивало что-то изнутри. Что удивительно, одновременно с этим у него как будто начинало изменяться восприятие действительности. На короткое время изображение перед его глазами словно куда-то уплывало, и он начинал не столько видеть, сколько ощущать подсознательно, какие-то странные, ни на что не похожие, мелькающие силуэты. А затем, когда ощущения покалывания и сердцебиения проходили, то исчезали и эти призрачные фигуры.

          Один из лечащих врачей, носивший имя Арсений Михайлович, тот, что в первый день навещал Сергей Владимировича, облаченный в зеленое одеяние, предположил, что подобный симптом может оказаться посттравматическим эффектом после удара молнии. И такие последствия, по его словам, могут проявляться еще некоторое время, а затем начнут постепенно сходить на «нет».
            Сергей Владимирович слушал врача и соглашался с ним, рассеянно кивая головой, но ему самому казалось, что эти ощущения, если и связаны с последствиями удара молнии, то не совсем так, как это воспринимают медики. Что-то в его организме после столь необычного происшествия произошло, что-то изменилось, но что именно, Долгушин пока никак не мог понять.

          Еще через день Сергей Владимирович уже прогуливался неспешно по коридору отделения, бросая рассеянные взгляды по сторонам. Обычно в больнице пациенты довольно быстро сходятся друг с другом, за исключением тех, кто находится совсем уж в тяжелом состоянии или слишком замкнутых в себе. Долгушин уж точно не относился к первым, скорее располагаясь ближе ко вторым, хотя характер замкнутости все же заметно отличался. Впрочем, время от времени он все же перебрасывался парой-тройкой ничего не значащих фраз с теми собратьями по несчастью, которые оказались его соседями по палате. Однако все его общение с другими людьми этим и ограничивалось. И львиную долю своего времени Сергей Владимирович проводит в каком-то странном созерцании окружающей реальности.   
          Странность же сия заключалась в том, что взгляд пациента, пережившего необычное поражение электрическим током, выглядел необычайно внимательным и целеустремленным и, в тоже время, было почти невозможно определить, куда именно он смотрит. Зато внимательный наблюдатель наверняка заметил бы, что этот взгляд частенько задерживается на самых маленьких пациентах отделения, коих, к величайшему сожалению, было довольно много.
           В такие моменты во взгляде Сергея Владимировича появлялась какая-то теплая грусть и по-настоящему сердечное сочувствие. Да-да, это чувство не казалось обыкновенным, хотя и искренним сочувствием, внимательный наблюдатель заметил бы, что теплота и сочувствие к пострадавшим детям идут из самой глубины души нашего героя. Конечно, вряд ли кто-нибудь смог бы догадаться о причинах таких чувств Сергей Владимировича, а сам он предпочитал не только подобные, но и вообще любые эмоции держать в себе.


***

       На четвертый день пребывания Сергей Владимировича в больнице его отправили на очередное обследование, которое включало в себя и компьютерную томографию головного мозга. Доктора решили на всякий случай проверить и голову пострадавшего от удара молнии, поскольку странные симптомы с плавающими в глазах прозрачными фигурами, заставили врачей заподозрить повреждение мозга электрическим током. Вот здесь-то и произошел первый необычный случай, немало удививший и самого Сергея Владимировича и всех, кто при этом присутствовал.
Впрочем, поначалу все шло вполне обыденно, и ничто не предвещало никаких коллизий или неожиданностей.

         Медицинская сестра, занимавшаяся подготовкой пациентов к процедуре, забрала у Сергея Владимировича карту с анамнезом и попросила обождать, пока доктор, проводящий обследование, закончит отчет по предыдущему пациенту. Долгушин без всяких возражений, абсолютно спокойно уселся на один из стульев, стоявших в комнате, игравшей роль своего рода предбанника, и стал скользить равнодушным взглядом по развешенным на стенах информационным плакатам.
          Поначалу он даже пытался читать тексты на этих плакатах, но затем вдруг почувствовал уже знакомое ощущение необычного покалывания в пальцах конечностей, которое уже несколько раз накатывало на него словно волна. Но сейчас данный симптом ощущался заметно сильнее и даже как будто острее, словно до сих пор пребывало где-то в глубине, а теперь внезапно вырвалось наружу. И почти тотчас после накатывания волны покалываний сердце Долгушина сжалось, замерев на одно мгновенье, а потом вдруг заколотилось снова, причем так быстро, словно он некоторое время бежал, что было сил. Но, даже находясь в таком, весьма некомфортном состоянии, Сергей Владимирович сумел заметить, что все эти проявление совпали с загоревшейся надписью над дверью кабинета томографии – «НЕ ВХОДИТЬ».
        Некоторое время он смотрел на эту белую надпись на зеленом фоне и чувствовал, как перед его глазами все начинает плавать и одновременно с этим слышится некий посторонний шум. Можно было бы, конечно, сказать, что это просто шум от какого-то работающего оборудования, но шум этот показался Долгушину очень уж упорядоченным.

          Покалывания в кончиках пальцев стало сильнее, а кроме этого, Сергей Владимирович явственно почувствовал весьма чувствительное жжение. Подобное ощущение показалось настолько неприятным и сильным, что ужасно захотелось опустить руки в холодную воду. Долгушин повертел головой, ища глазами какой-нибудь металлический предмет, который мог бы холодом своей поверхности хоть немного охладить это жжение, но не найдя ничего подходящего, просто приложил руки к стоявшему рядом креслу с металлическими поручнями в подлокотниках. Точнее сказать, лишь попытался приложить.
          Ибо в тот момент, когда Долгушин приблизил обе руки к металлическому подлокотнику на расстояние примерно в пять или шесть сантиметров, между пальцами и поверхностью кресла, одна за другой, проскочили две большие искры. В воздухе послышался резкий щелчок, мигнул свет, после чего Сергей Владимирович почувствовал странный запах, похожий на тот, что возникает во время грозы.
          «Похоже, что от искр озон образовался», – совершенно автоматически подумалось пациенту, но эта мысль почти тотчас же вылетела у него из головы, поскольку спустя мгновенье из кабинета томографии выскочила озабоченная медсестра и быстро осмотрела все вокруг.

            – У Вас тут ничего не происходило? – с тревогой и некоторым недоумением спросила она.

             – Да, вот только свет мигнул почему-то, – рассеянно ответил Сергей Владимирович, с растерянностью и удивлением глядя на свои руки, – вот только что, – почувствовав внезапно странное смущение, пациент повернул голову к медсестре, – а что случилось?

           – Да, какой-то сбой произошел, – все тем же встревоженным тоном проговорила медсестра, возвращаясь в кабинет, однако дверь пока не закрыла, – и аппаратура вся перезагрузилась.

            – А...а, – с равнодушным видом кивнул Долгушин, вновь устремляя взгляд на плакаты на стенах, ощутив при этом, что покалывания в пальцах и ускоренного сердцебиения больше не ощущает, – значит, меня сегодня обследовать не будут?

          – Ну, почему же, – возразила медсестра, заглянув на пару секунд в кабинет, – сейчас проведут штатную перезагрузку, и можно будет продолжать, только подождать придется.

            – Подождать, так подождать, – все тем же равнодушным тоном ответил Долгушин, продолжая смотреть на плакаты, а потом продолжил, но теперь едва слышно, – чего подождать, если ожидать уже нечего?

            Впрочем, медсестра не слышала последних слов пациента, скрывшись в кабинете, и Сергей Владимирович снова погрузился в полусонное, этакое созерцательное состояние. Просидел он в таком состоянии, наверное, около двадцати минут, и немного очнулся от того, что вновь почувствовал довольно сильное покалывание в кончиках пальцев, правда, на сей раз, совсем недолгое и свет теперь больше не мигал. А еще спустя несколько минут из кабинета томографии вышел невысокий, весь сгорбленный старик с желчным, каким-то недовольным лицом и проворчал:

            – Сначала покупают оборудование такой стоимостью, что целый взвод можно было бы кормить в течение года, а потом не знают, как с ним работать?!

            Затем он повернул голову в Сергею Владимировичу и сказал еще более недовольным голосом:

           – Надо жалобу на всю эту больницу написать, чтобы знали!

          – Зачем? – искренне удивился Долгушин, оторвавшись, наконец, от разглядывания плакатов, на которых он, впрочем, все равно ничего так и не смог прочесть. – Ведь врачи не виноваты в перебоях с электричеством?!

          – Ну, конечно, они не виноваты, – у старичка даже лицо перекосило от гнева и недовольства – те не виноваты, эти невиноваты, и так – до бесконечности, а ответственности – никакой!

             Поворчав еще около минуты, старичок, наконец, оставил Сергея Владимировича в покое и вышел в коридор. А спустя полминуты в помещение для ожидания выглянула медсестра и пригласила Долгушина в кабинет. Сергей Владимирович, ощущая почему-то внутреннее сопротивление, словно шел на некую необычайно опасную и болезненную процедуру, поднялся и нехотя вошел в помещение компьютерной томографии. В самом кабинете, помимо медсестры, находились два человека – собственно, сам врач, занимающийся снятием и расшифровкой результатов томографии и, так называемый, врач-физик, который занимался подготовкой аппаратуры.
              Последний сейчас возился с самой установкой, открыв одну из боковых крышек.

               – Добрый день, э–э... Сергей Владимирович, – приветствовал Долгушина первый из медиков, бросив быстрый взгляд в больничную карту, лежавшую на столе, – проходите, пожалуйста, прошу прощения за некоторые накладки, но у нас неожиданно возникли совершенно необъяснимые проблемы с аппаратурой.

               – Да, в общем-то, все в порядке, – с некоторым удивлением проговорил врач–физик, захлопывая дверцу в боку установки и с озадаченным видом поворачиваясь с Долгушину, – странно это все-таки, а впрочем, Вам нечего опасаться, все функционирует нормально.

               – Что же, в таком случае, будет лучше, если Вы снимете куртку пижамы, а вот майку можно оставить, – деловито-серьезным тоном проговорил доктор, усаживаясь в кресло оператора, а медсестра знаками указала Сергею Владимировичу, где и как ему расположиться.

                Стоило Долгушину улечься на прохладном столе установки, как ему показалось, что на короткое время снова ощутил легкое покалывание в кончиках пальцах, но это ощущение быстро прошло. Врачи негромко и быстро переговаривались между собой, а потом тот из них, что занимался непосредственным обследованием, сказал Сергею Владимировичу:

                – Лежите спокойно, дышите ровно и постарайтесь не двигаться, когда нужно будет лежать совершенно неподвижно, мы Вам сообщим.

    Сергей Владимирович хотел было кивнуть головой, но тут установка включилась, и её колпак начал надвигаться на пациента. Долгушин нисколько не боялся подобной процедуры, памятуя о том, что его маленькому сыну пришлось в свое время пройти через подобное несколько раз. А если такую мелочь без проблем выдержал Димка, то для него-то, это будет парой пустяков.
               Колпак окончательно надвинулся, верхний свет уменьшил яркость, и Сергей Владимирович услышал откуда-то сбоку из маленького динамика слова врача:

               – Внимание, лежите спокойно, начинаем!

      В этот же момент в голове Долгушина возник уже знакомый непонятный гул, похожий на звук работающего электродвигателя. И почти одновременно он почувствовал прямо-таки нестерпимый зуд и покалывание в кончиках пальцев рук и ног. Ощущение было настолько сильным и болезненным, что Сергей Владимирович непроизвольно застонал и довольно сильно дернулся.
Почти тотчас же где-то совсем рядом раздался короткий треск, словно разорвали одним махом большой лист бумаги, что-то сверкнуло и после этого неожиданно запахло гарью.  Как будто откуда-то издалека послышались возбужденные голоса, кто-то что-то кричал, донеслись восклицания женским голосом, и свет снова начал мигать. Запах паленого становился все сильнее, и воздухе отчетливо повисло странное напряжение. Но Сергей Владимирович лежал совершенно спокойно, смерти он уже давно не боялся, даже в какой-то мере ожидал её, поэтому за себя он совершенно не беспокоился. Точно так же, как и там – в парке, когда шел по холму во время грозы.
             Снаружи послышалась довольно шумная суета, кто-то явно пытался открыть колпак установки, которая, видимо, выключилась, но с ходу этого сделать не удавалось. Зато Долгушин с удовлетворением отметил про себя, что все болевые ощущения прошли, да и странного звука он больше не слышал. Но вот голова его вскоре начала кружится, да и перед глазами все начало плавать, видимо, сказывались скопления гари возле установки.
Наконец, тем, кто находился снаружи, удалось откинуть, а вернее, оттянуть в сторону крышку, причем среди присутствующих Долгушин узнал своего лечащего врача – Арсения Михайловича.
              Когда Сергея Владимировича вытащили, наконец, из установки, он с немалым удивлением стал рассматривать пол возле установки томографа и частично поверхность, густо покрытые слоем пены. И больше всего пены обнаружилось возле той дверцы, рядом с которой возился врач-физик, да и сама эта дверца приобрела теперь черный оттенок, словно обуглилась.

                – Похоже, какой-то пожар произошел, – с трудом разлепив непослушные губы, проговорил Долгушин и слегка покачнулся.

                – Да, Сергей Владимирович, именно пожар, – поддержав пациента и внимательно посмотрев на него, ответил Арсений Михайлович, а затем протянул руку и подставил плечо, – и по этому поводу нам нужно с Вами серьезно поговорить.

 
 
Продолжение - http://proza.ru/2021/02/28/1385