Тридцатилетняя война продолжение 1

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Я прятался в зарослях, коротая время. Был почти полдень 9 марта 1974, и я сидел на склоне примерно в двух часах от точки Вакаяма. Мой план подождать до вечера, когда еще можно будет различать человеческие лица и быстро добраться до точки Вакаяма, одним маневром. Слишком яркое освещение означает опасность, но если будет слишком темно, я не смогу убедиться, что человек, с которым я встречаюсь, действительно майор Танигучи. Кроме того, поздние сумерки – хорошее время для отхода, если мне вдруг понадобиться отходить.

В два часа пополудни я осторожно выполз из своего укрытия и пересек реку выше назначенной точки. Двигаясь сквозь пальмовую рощу, растущую вдоль реки, я вскоре пришел к месту, где островитяне рубили деревья для строительства.
На краю поляны я остановился и оглядел местность вокруг. Я никого не заметил. Я полагал, что у лесорубов был выходной, но на всякий случай замаскировался ветками и сухими листьями, прежде чем преодолеть открытую местность.
Я пересек реку Акаваян и занял позицию примерно в трех сотнях метров от назначенной точки. Было всего около четырех, и у меня всё ещё было полно времени. Я сменил маскировку на свежие листья. В назначенном месте когда-то были рисовые чеки, но теперь они превратились в травянистое поле с отдельными пальмами здесь и там. Вдоль реки рос бамбук и кустарники.
Я забрался на маленький холм, с которого мог не только наблюдать за местом встречи, но и следить за окрестностями. Именно в этом месте я встретился и беседовал с Норио Сузуки двумя неделями раньше. Всего двумя днями раньше сообщение от Сузуки, в котором он просил меня встретиться с ним снова было оставлено в договоренном тайнике, и я пришел. Я беспокоился, что это могла быть ловушка. Если так, враг мог поджидать меня на холме.
Я двигался со всеми возможными предосторожностями, но не заметил никаких признаков жизни. На вершине холма я выглянул из зарослей и невдалеке от места встречи, где Сузуки устанавливал свою москитную сетку, я увидел желтую палатку. Я мог разглядеть японский флаг, развивающийся над ней, но не мог никого разглядеть. Отдыхают ли они в палатке. Или, может быть прячутся где-то неподалеку, поджидая, когда я покажусь?

После тридцати напряженных минут ожидания, за которые ничего не изменилось, я спустился по склону и приблизился на расстояние всего порядка ста метров до палатки. Я сменил позицию, чтобы осмотреться с другой точки, о опять никого не заметил. Я решил, что все, должно быть, в палатке и дожидаются заката.

Солнце начало садиться. Я проверил свою винтовку и перешнуровал ботинки. Я был уверен – я смог бы дойти до палатки с закрытыми глазами, и чувствовал себя сильным, так как как отдохнул пока ожидал нужного часа. Я перепрыгнул через ограду из колючей проволоки и пробрался в тень ближайшего дерева, остановился, сделал глубокий вдох и снова осмотрел палатку. Все было тихо.
Время пришло. Я покрепче взял винтовку, и вышел на открытое место.
Сузуки стоял спиной ко мне, между палаткой и костром, зажженным выше на берегу. Он медленно обернулся и, увидев меня, пошел ко мне с вскинутыми руками.
«Это Онода» - прокричал он, - «Майор Танигучи, это Онода!»
В палатке зашевелилась какая-то фигура фигура, но я всё равно прошел вперед.
Сузуки, с глазами горящими от возбуждения, подбежал ко мне и обеими руками пожал мою левую руку. Я остановился примерно в десяти метрах от палатки, из которой раздался голос:
«Это действительно ты, Онода? Я встречу тебя через минуту.»
По голосу я определил, что это был майор Танигучи. Неподвижно я ждал его появления. Сузуки нырнул в палатку и вытащил фотоаппарат. Стоящий внутри майор без гимнастерки выглянул наружу и сказал «Я переодеваюсь. Подожди минутку.»
Голова его исчезла внутри, и через несколько мгновений майор Танигучи возник из палатки в полном обмундировании и с армейской фуражкой на голове. Вытянувшись до кончиков пальцев, я доложил «Лейтенант Онода, прибыл в ваше распоряжение».
«Замечательно!» ответил он, подходя ко мне и похлопывая по левому плечу. «Я тебе привез кое-что от министерства Здоровья и Благополучия».
Он вручил мне пачку сигарет с изображением Императорской печати в виде цветка хризантемы на ней. Я принял ее и, держа ее перед собой в знак должного уважения к императору, отступил на два или три шага назад. На небольшом отдалении стоял Сузуки наготове со своим фотоаппаратом.
Майор Танигучи сказал «Я зачитаю тебе приказ»
Я перестал дышать, когда он начал зачитывать документ, который держал торжественно, двумя руками. Достаточно тихо он прочел: «Распоряжение штаба, Четырнадцатая полевой армии», а потом продолжил более уверенно и громко «Приказ Батальону специального назначения, начальник штаба, Бекабак, 19 сентября 1945 года, 19 ч. 00 мин.
1. В соответствии и Имперским распоряжением, четырнадцатая полевая армия прекратила все боевые действия.
2. В соответствии с распоряжением военного командования № А-2003, с батальона при штабе армии снимаются все военные обязанности.
3. Подразделениям и бойцам из состава батальона специального назначения предписывается прекратить любые военные действия   и перейти под командование ближайшего вышестоящего офицера. Если нахождение офицера невозможно, связаться с Американскими или Филиппинскими властями и следовать их указаниям.
Начальник штаба батальона специального назначения  четырнадцатой полевой армии, майор Йосими Танигучи.

Я стоял смирно, ожидая, что будет дальше. Я был уверен, что майор Танигучи подойдет ко мне и прошепчет «Так много слов . Я передам тебе настоящий приказ позже.» Действительно, тут был Сузуки, и майор не мог говорить со мной конфиденциально в его присутствии.

Я внимательно следил за майором. А он просто холодно смотрел на меня в ответ. Проходили секунды, но он так и не сказал ничего больше. Ранец у меня на плечах вдруг показался очень тяжелым.
Майор Танигучи медленно сложил приказ, и я впервые понял, что никаких ухищрений не было. Никакой уловки нет – всё, что я услышал, было правдой. Секретного послания не было.
Ранец стал еще тяжелее.
Мы действительно проиграли войну! Как мы могли оказаться такими слабыми?
Внезапно всё вокруг потемнело. Буря вскипела во мне. Я почувствовал себя дураком из-за напряжения и предосторожностей, с которыми я пришел сюда. Хуже того, что я вообще делал тут все эти годы?
Постепенно буря улеглась, и впервые я по-настоящему понял: моя тридцатилетняя партизанская война за Японию резко завершилась. Это был конец.
Я открыл затвор винтовки и вынул патроны.
«Это, должно быть, трудно пережить» - сказал майор Танигучи, - «расслабься, постарайся успокоится.».
Я сбросил ранец, который всегда носил с собой и положил оружие сверху. Неужели мне действительно не понадобится больше эта винтовка, которую я чистил и берег как ребенка все эти годы? И спрятанная в расщелине скалы винтовка Козуки – тоже? Действительно ли война закончилась тридцать лет назад? Если да – за что погибли Симада и Козука? Если всё происходящее – правда, не лучше ли мне было погибнуть вместе с ними?
Я медленно вошел в палатку следом за майором Танигучи.
Той ночью я совсем не спал. Оказавшись в палатке, я начал докладывать о моей боевой работе на Лубанге зе тридцать лет – подробный полевой отчет. Время от времени майор Танигучи вставлял слово - другое, но по большей части он слушал внимательно, кивая тут и там в знак согласия или сочувствия.
Настолько холодно, насколько я мог, я докладывал о событиях, одном за другим, но, по мере того, как я говорил, эмоции пересиливали меня и, когда я дошел до гибели Симады и Козуки, я несколько раз запинался. Майор Танигучи моргал, как будто бы пытался удержать слезы. Единственным, что не дало мне раскиснуть окончательно, было мерное похрапывание Сузуки, который выпил хорошую порцию саке перед тем как заснуть на своей складной койке.
Перед тем, как я начал свой рассказ, Сузуки спросил майора – следует ли ему сообщить другим спасателям, что я нашелся. Майор сказал, что сообщать не следует, поскольку если бы он сделал это, нас немедленно осадила бы огромная толпа людей. Сузуки передал остальным «никаких новостей» и я продолжил беседовать с майором до рассвета.

Несколько раз он приказывал мне лечь спать и дорассказать остальное на следующий день, но, хотя я пытался два или три раза, каждый раз я вскакивал через несколько минут. Как я мог спать в такой момент? Я должен был рассказать ему все прямо там и тогда.
Наконец, я добрался до конца истории и майор сказал «Теперь давай поспим. Осталось всего около часа до того, как солнце совсем взойдет. Нам предстоит трудный день, так что даже час пойдет на пользу.» Должно быть его сильно обрадовало завершение поисков, так как он захрапел сразу же как лёг.

А я нет. После многих лет сна на открытом воздухе я не мог привыкнуть к койке. Я закрыл глаза, но был бодрее, чем когда бы то ни было. Нравилось мне или нет, но я должен был прокрутить в голове все события, которые привели меня в эту палатку.