Пора! Восстань, прозри и виждь! Глава 61

Глава 61

Тут за окном что-то грохнуло и небо озарилось яркой вспышкой.

- О! Видала? Это вулканушка твой проснулся, зайка маленький! Опять она, значит, дровишек в него подкинула! Теперь уже и на меня, свою же собственную самость обижаться и злиться вздумала! Хотя чему я удивляюсь? На саму себя, и она, и ты, больше всего и злитесь! Саму себя больше всех и ненавидишь! Саму себя больше всех и наказываешь! Вон в каком "прекрасном месте" свою женскую мудрость и самость держишь!

- Меня так выдрессировали, меня всю жизнь...

-Да знаю я! Видела! Только ты определись, зачем мы здесь сегодня собрались? Мы будем по сотому разу вспоминать о том, что тебя так выдрессировали и говорить о том, что тебя всю твою жизнь обижали...? Или мы будем спасать эту болезную, осушать болота и остужать магму в жерле вулкана?

- Мы будем спасать эту болезную, осушать болота и остужать магму, - бодро и с готовностью все это делать, ответила я.

- Ну, вот это совсем другой разговор! Давай-ка мне молочка и краюху хлеба! Что-то я проголодалась. Да сама еще угостись!

- Странно, на первый взгляд тут был один кусочек хлеба, а молока на пару чашек. Я угостилась. Но хлеба и молока не убавилось...

- Ну говорю же, ЩЕЕЕДРААЯЯ Я! - засмеялась старуха и вдруг озорно сверкнула совершенно не старушечьими глазами.

Мы угощались и болтали до поздней ночи. Девушка наконец набралась смелости и тоже села к столу. Она угощалась свежим теплым хлебом и вкуснейшим холодным молочком. И щечки ее розовели на глазах, а тело становилось все живее и наполненнее. Она все смелее и громче произносила слова и даже начала улыбаться, а потом и вовсе хохотала с нами в полный голос и даже иногда шутила. Вулкан все реже и реже окрашивал небо яркими красками. А потом и вовсе затих.

Все это время старуха сидела в своем неудобном и скрипучем кресле, лишь изредка его покидая, чтобы взять со стола то или иное угощение. Она рассказывала много нового и удивительного о том, что было, есть и будет. Она знала и видела все. Она знала и видела всех. Она никого и ничего не боялась. Ни разбойников, ни власть имущих. Ни перед кем не заискивала и ничьего расположения и дружбы совершенно не искала. Она была до невозможности естественная и натуральная. Живая и открытая. Смелая и уверенная. И несмотря на свою костлявость и худобу, она казалась очень женственной и наполненной. Уже через пять минут беседы я перестала видеть ее нечесаные космы и беззубый рот. Я видела только ее молодые горящие ярким светом и озорством глаза. Голос ее перестал быть скрипучим и противным. Теперь я слышала очень приятный и мелодичный голос, который хотелось слушать и слушать. Она очень часто смеялась, и от ее смеха становилось как-то очень легко. Потом она вдруг становилась серьезной и настороженной, как будто к чему-то прислушивалась.

Сначала все эти метаморфозы и резкие перемены ее поведения меня шокировали и даже пугали. Я несколько раз порывалась уйти, но что-то меня останавливало. Каким-то седьмым или двадцать седьмым чувством я понимала, что пришла домой к своей родной прародительнице, к своей истинной инстинктивной глубинной матери, которая была до моего рождения, которая шла со мной весь мой земной путь и которая проводит меня обратно к подножию той колонны, от которой я когда-то ушла в этот прекрасный мир людей.

Я смотрела на нее и с каждой минутой ощущала все большее и большее родство и единение. Она больше не казалась мне косматой и грязной. Да она такой и не была с самого начала. На ней было старинное простое платье из недорого сукна - это да. Но платье это, оказывается, было идеально чистое и приятно пахнущее. На ногах не было никакой обуви, хотя она жила на болотах, а полы в доме были из грубых и неотесанных брусьев и досок. Но при этом ее ноги были абсолютно чистыми, правда подошвы ног были грубыми и потрескавшимися, как будто она пешком обошла всю землю. А может, так оно и было? Может, она не сидела в этой избушке все эти годы? Может, пришла ко мне навстречу совсем недавно и специально меня здесь ждала? А может, она шла за мной по пятам все годы моей земной жизни и защищала меня от ударов в спину? А порою забегала вперед и вынюхивала, не грозит ли какая опасность за очередным поворотом? Она исходила тысячи дорог до того, как прийти в этот ветхий дом. Она всегда была рядом, просто я ее перестала видеть, так же как и своего Смотрителя, так же как и ТОГО, кто провожал меня от подножия высокой колонны. За годы жизни рядом с моей земной матерью я умудрилась потерять связь со всеми, кто был со мной до того, как она меня родила; со всеми, кто будет после того, как время моего пребывания на этой земле подойдет к концу. Как же я могла о них так неосмотрительно забыть? Почему они ни разу мне о себе не напомнили? Хотя наверняка напоминали и взывали из всех этих заколдованных и замороженных и болотистых мест, просто я не умела их слышать.

Я присмотрелась к своей истинной вековой и вечной матери еще внимательнее и увидела, что волосы ее, хоть и не расчесаны, но они чистые и блестящие. А тот тусклый свет, который я увидела в окне избушки, исходил не от свечи или лампы. Так горели и освещали все вокруг ее красивые и проницательные глаза. Ее взгляд было почти невозможно выдержать. Она смотрела откровенно и очень уверенно, я бы даже сказала нагло и пронзительно. Казалось, она видела не только то, что сейчас делается, но и то, что скрыто за кадром. Казалось, она слышала не то, что ей говорили и пытались внушить, а то, для чего и с какой целью ей все это сейчас говорят. Она была смелая и уверенная, но при этом никому не доверяла. Она не верила внешнему, она смотрела вглубь. И если видела там подвох или угрозу, сразу же уходила, не объясняя причин. Ее невозможно было обмануть и надурить. Ей нельзя было сделать больно, потому как все шаги манипуляторов она знала наперед. Ее невозможно было запугать и принудить делать то, чего она не хотела, потому что она знала истинную природу жизни. Она видела верхний и нижние миры. Она четко определяла, кто откуда. Она умела строить диалоги на понятном для всех миров языках. Она умела сохранить и сберечь себя при вынужденном общении с теми, кто был коварнее и сильнее.

И она знала, как выстроить беседу, чтобы остаться целой и цельной, чтобы не дать им шанс напитаться ее сильной и позитивной энергией, чтобы не дать им возможность вогнать ее в те слои, где правят боль и отчаяние, уныние и страх. Чтобы не дать им возможность утянуть ее в свой нижний мир. Она там уже побывала и выжила. Она вышла на свет и вернулась в свой верхний мир. Она была наполнена вековой мудростью и чистой духовной силой. От всего ее образа исходил необыкновенный сияющий свет.

Я сидела, как зачарованная, и слушала все ее рассказы о разных мирах и коварстве представителей одних миров и небывалой доброте и щедрости представителей других миров. О том праве выбора, который дан нам всем от рождения. Бог потому и наделил нас свободой воли, чтобы мы сами могли выбирать, что для нас ближе - чистые и здоровые вековые леса с прозрачным и целебным воздухом или выжженные вулканической лавой пустыни; широкие полноводные стремительные реки или застойные водоемы и болота, окутанные густым серым туманом. Продолжение следует...