Толковище

Толковище

События начинаются с уровня принятия решений. Решения принимает либо какое-то влиятельное лицо, либо группа лиц на основании выбора, сделанного при обсуждении какой-то идеи и концепции её воплощения. Так работает причинно-следственная цепочка истории. (Идея может прийти в голову одному человеку или опять же — группе лиц в полусформированном виде, а воплощается благодаря аккумуляции — либо личностью, либо обсуждением группой).
Как бы там ни было, но между идеей, личностью, группой людей и делом (оно уже в руках исполнителей) есть некое пространство. Что это за пространство? Что это за «дух»? Это микс слов, нервов, ритмов, тишины , пауз и снова обмена мнениями. Называется это ТОЛКОВИЩЕ.
Его, это самое ТОЛКОВИЩЕ, могут назвать форумом, собранием, литургией, сходняком, стрелкой, баркэмпом, плэнером...Неважно. Это ТОЛКОВИЩЕ.

Не хочется об этом явлении писать языком эссе, эдаким академичесим. Оно довольно разнообразно и забавно, это явление — от совместных бань до «еврейских ужинов». Вот я с образного примера, рассказанного мне когда-то в юности музыкантом даже не сыктывкарского, а княжпогостского ресторана  Виктором Лютером, и попробую пояснить смыслы, силу и тайну  толковищ.
«Вечер в ресторане делится на несколько фаз...Назови их частями, «таймами», как хочешь, - говорил мне Витя Лютер.  И вот дальше я распишу  то, чем поделился Лютер, то, что наблюдал сам, и то, что знают мастера и технологи массовых мероприятий.
Завязка — это первые 2 тоста (кстати, очень важен интервал между ними и третим тостом. Искусство ведущего как раз в том числе и в умении задать ритм. Тамада на грузинских свадьбах прекрасно знает, что очень большая разница — критическая разница — если между тостами перерыв меньше 7 минут, или в медленных тостах и больших паузах этот перерыв от 15 до 20 минут..... В динамике 7 минут +7+7+7 , то есть через полчаса, толпа может быть пьяной. Такие темпы задаются на бедных свадьбах и на бедных юбилеях. Когда ресурсы застолья ограничены и по еде и по времени аренды помещения.
Основная часть  - это примерно следующие за получасовой завязкой часы. Тут и общие разговоры, и формирование групп на разные темы, и обязательные 3-4 перекура или выхода «подышать» для того чтобы сверить свою оценку с «предметом праздника» и толковища как такового. За эти два часа рассмотрены наряды, рассмотрены неформальные реакции друг на друга и в контексте пар, симпатий, эмоционального лидерства. Часто на посиделках самыми шумными  или яркими являются совсем не лидеры делового характера, а именно лидеры праздника, легкой иррациональности, «взломщики зауженного сознания». После вечера-толковища все вернутся по привычным ролям, но альтернативный вариант «портрета» останется в памяти у каждого, как другая версия или другая потенциально  возможная программа действий.
Кульминация (или псевдокульминация — условная «исчерпанность события»).Это когда поздравление либо от самого важного гостя, либо от самого далекого(приехавшего издалека), либо самый большой подарок. Но кульминация это не обязательно самая позитивная эмоция — часто наоборот. В поминании , возможно, самая трагичная, какая-нибудь такая, которая заражает эмоцией вскрывшейся тайны всех присутствующих. Драка — ещё один вид кульминации. Розыгрыш. Символическое провожание кого-либо (например, жениха с невестой или начальства и т.п.).
Кульминацией может быть и разоблачение (толковища бывают разные) и даже символическое разжалование или… казнь.
И… и вот тут начинается , возможно, самое таинственное и самое хитрое в технологии толковищ — Развязка. Потому что это и есть цель. Не является целью эмоция кульминации. Цель всегда та - эмоциональная формула пост-фактум, с которой люди останутся после посиделок-торжеств-разборок- и т. п. Ибо задачей толковища является формирование нового статуса-кво как некоторых фигур, так и всего общества, собравшегося для «сверки ценностей».
По большому счету любое толковище — это мистерия. Поэтому мне и хотелось пояснить значимость их в понимании трансформации общества Коми края за последние сто лет.
               
           Посиделки и собрания. Мужицкие, бабьи, молодежные
                «.. и другие официальные лица».

Вечерние собрания по избам. Насколько традиционными они были? Что обсуждалось?
Конечно, обсуждались совместные дела и планы. От споров по участкам покосов до планов на совместный выход на охоту. От того, что пишут газеты — до обсуждения пророчеств и того, что принесут особо активные прихожане из церкви или с революционных собраний.
В избе, как правило, был главный рассказчик (или чтец газеты, псалтыри, книги о чем-либо интересном) и всегда главный вопрошатель или спорщик. В итоге такие посиделки становились дискуссиями. Но в чем же посиделки 20-х годов принципиально отличались от посиделок до 1914 года? Ответ очевиден — модой на спорщиков. Их становилось все больше. Их аргументы становились все фантастичнее и всё завиральнее. Всё чаще рушились авторитеты и дух разделения общества усилился. Если это происходило по сугубо бытовым вопросам — это имело местечковое, внутрисемейное или внутриродовое значение. Если же разделение происходило на более тонком уровне — ценностном — тогда это превращалось в разделение на идеологическом и духовном уровне, что уже зачастую (точнее — в большинстве случаев) разрывало и семейные отношения, и родовые. Такие разрывы создавали отчуждение, неприятие и враждебное ощущение. Это не склоки девиц или баб, это не пацанские молодежные ватаги, драки или соперничество за любимую — это разделение по пониманию перспектив, стратегического видения будущего, оценке того, что «хорошо» и что «плохо».
Проявление таких домашних, поизбовых посиделок, выражалась в разнице дорог домочадцев. Например,он в выходной день шёл на агитатора, а она в церковь. Дети в будни шли кто в школу, кто в поле работать. Один  бежал на рыбалку или учился охоте у старших, сохранял древние навыки, а другой лез под руку трактористу или связисту, играя проволочками и деталями механизмов. Когда это длится  два месяца, тогда не особо заметно, когда два года — тогда это уже разные миры...
Общественные и церковные толковища. Самой большой глубиной обсуждений, конечно, является глубина не «процедурная», не глубина «регламента быта», а глубина отношения к фундаментальным ценностям — к тому, что было догмой, непререкаемой ценностью и традицией — пониманию Бога, пониманию смысла мужчины и женщины на Земле, понимания задачи и смыслов Церкви, общества, будущего Родины и будущего как такового. Даже вопрос — что есть смерть? - совершенно по-разному наполняет поведенческую культуру человека. Если смерть — это всё, ничто, тьма, тогда «надо успеть здесь всё», тогда вся правда здесь. Если смерть  - это только переход к главному бытию, тогда здесь «что-то» надо сделать правильно, чтобы ТАМ быть нормальным, здоровым и достойным Того. (как развитие в утробе матери — при неправильном развитиии родится урод или нежизнеспособное существо). В 20-е годы об этом говорили больше, чем даже во время Первой мировой войны. Потому что пришли первые удары по учителям — и буквально по учителям, и по учителям церкви. Закрывалась и практически до «нуля» сводилась уже учёба в бывшей Александровской гимназии, изымались церковные ценности, уже арестовывались и расстреливались священники, а с ними и целая «Священная дружина» (объединенное дело группы церковных людей) и роптал тихий смиренный народ. А по домам, конечно же, всё новое обсуждалось, как напасть. Богаче-то никто не стал. Форма красных знамен и полотен не замещала золото храмов и сытость столов. Да и сытость исчезала на глазах, да и золото отодрали везде , где можно. Нервных людей стало заметно больше - людей «с горящими глазами», таких, как пропагандист 20-х Чумбаров-Лучинский, доводивший до экстаза своими речами особо внушаемых...
Как это происходило? Сначала примерно так (и с такой скоростью, как в ниже цитируемом материале об агитаторах в Коми крае (взято с сайта Карагов. Т.) «К осени 1917 г. эсеровская газета «Вольный голос Севера» не без горечи признавала значительный рост большевиков в деревне. Уроженец с. Шошка Яренского уезда (Вымская Шошка — примечание автора) большевик А.В.Лятиев в воспоминаниях писал: «В свое село я приезжал еще весной 1917 года. Тогда было сильное влияние эсеров, нашего брата на смех тогда поднимали, а осенью совсем другое стало, нас, большевиков, стали слушать».
Видный «обновленец» М.Д.Кузьбожева на собрании общества 18 июня 1917 г. с неудовольствием констатировала появление большевистской литературы в сысольских волостях, в частности, газеты «Правда», которую привозили с собой солдаты-фронтовики. По словам Кузьбожевой М.Д, «большевистская «Правда» и «Голос правды» рассеяны по всем деревням, и читая только эти газеты, мы легко можем принять на веру проводимые в ней идеи»; как с этим бороться, она не знает. Отметим, однако, что завоз большевистской прессы в коми села свидетельствует не о ее популярности, а лишь о появившихся у РСДРП(б) достаточно больших финансовых возможностях для тиражирования и рассылки своих изданий". Так вот — в 20-х годах, уже после революции, да ещё и с появлением связи и появлением радио, технологически обработка сознания населения приняла лавинообразный характер. Но подчеркнем роль «толковищ». Мнения могли ходить разные, но эмоциональные «точки» и «абзацы» отбивали именно толковища.
На той же Выми, в Серегово и в Кылтово как в знаковых населенных пунктах, где имелась и индустрия — солеваренный завод, и женский монастырь - в 14 километрах от Серегово ( в Кылтово), с одной стороны Выми кучковались, пострадавшие от действий ОГПУ  по изъятию церковных ценностей, монашки и верующий люд, с другой стороны заводские парни учили... азбуку Морзе. Она была очень модной, так как давала понимание действия телеграфа и связи вообще. Толковище технарей, конечно, было идеологически окрашено обновлением, то есть техническая революция окрашивалась в цвет  большевистских идей и связывалась с ней, как с чем-то обязательным (хотя понятно же, что технологически та же связь могла развиваться и в монархическом и в демократическом режимах).
Один берег реки высокий, другой пологий. И, будто сама природа, разделяла потоки мыслей, потоки идей, и формировала лидеров разного типа.
В 1923-28 года монашек замещают сначала подростковая колония-приют, потом кооператив — монашки уходят на свои толковища в глухие деревни (в Половники, в Княжпогост и в Раковицу. Иконописка Сухарева уезжает в верховья — сначала на Весляну, а потом вернется в родную Турью). Они уже на своих молитвенных собраниях не могли победить идеологически. Вся машина государства и технологические иллюзии работали против них. Но их толковища сделали главное — молитвы сохранили напоминание соломоновой мудрости «И это пройдет» . Идея Доброты, Любви и Веры — идея Бога останется выше идей и флагов. И Бог как Идея тоже. Но для этого придется ещё миллионам толковищ и трем поколениям жителей СССР собираться на профсоюзные и уголовные (кильдимные) сходняки, собираться на производственные и партийные конференции и слёты, выдумывать невыдумываемую дуристику , типа «Экономика должна быть экономной!» (к слову — это 16-й съезд профсоюзов СССР, и уже 1976 год - слова Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева висели на тысячах плакатов и публиковались заголовками в миллионных тиражах газет.... И было ведь не стыдно за банальность похожую на идиотизм).
А что происходит в партийных «толковищах». И есть ли там чёткие критерии «правильности-неправильности»?
На долгие годы все ошибки и перекосы, «совершенные стихией возмущенного разума» большевиков, были найдены формулы-отмазки: «наше учение живое и меняющееся...» (то есть, если хотим несём эту ахинею, а если хотим — ту, а если погибли люди, ну что ж «борьба за светлое будущее бескровной не бывает. Вся история — это история войн и крови» - и неважно, что одни стоят за истину, а другие за беспринципность и своё личное хотение. Умирайте за хотелки местного комиссара, хотелки начальника лагеря ГУЛАГа или бестолочи из районного здравоохранения. Из Всесоюзного тоже...).
Но не хотелось бы так — общими «мазками», немного расшифруем, как «экономика была экономной» в режиме толковищ. Итак — распределение. Это тяжелое слово «распределение». Например, любопытный документ выработки Сыктывкарского хлебозавода на Новый 1942 год. «Черного хлеба — 1240 буханок, белого хлеба — 460 буханок, хлеба ячменевого(ситного) — 550 буханок,... и вот тут — батоны праздничные — 33 штуки, булочки — 16 штук». Детям? Ну да, ну да... Можно подумать, что даже только у работников госаппарата или у чекистов было всего 16 детей. Вот очень этот вопрос интересный — кто такой особенный был? Кому эти 16 булочек испекли?
Один из ветеранов мне пояснял: «Для лётчиков, наверное. Они в особой были чести в то время. И для них требовали по особым стандартам. Шоколад, например, тоже....» Хорошо. Может быть. Но такие «булочки» были ведь и в 1970-х, и в 80-х они были. То есть они были всегда. И совсем не для авиаторов. В 1985 году с моим маленьким сыном (под новый 1986 год) мы стали случайными свидетелями разгрузки машины в столовую Верховного Совета Коми АССР. И разгружали там … виноград. Трудно было объяснить ребёнку, что под новый год я виноград за 25 лет своей жизни никогда не видел, и даже не знал я,что он вообще бывает под Новый год. «Наверное, Дед Мороз принес как награду каким-то хорошим детям...» - объяснял я сыну.
Воркута и Инта с 1950-х годов жили даже в быту в своих «толковищах» - они были сытыми и уже с телевизорами и гарантированными поездками к морю. Это и обсуждалось — море, спектакли по ТВ, концерты и мода. Практически вся остальная часть республики и особенно сельская, поселковая после ГУЛАГа жила в телогреечках и только-только по-настоящему наелась хлеба (если при Хрущёве умудрялись хлеб выдавать по норме). Как вы думаете — одинаковое ли было самоощущение жителя Коми края? И как потом этот житель реагировал в своей «солидарности» (наоборот — в антисолидарности) забастовкам шахтеров в 1989-98 годах? Да просто шелестел злой шепот :» Зажрались!». И когда Воркута и Инта рванули на выезд не нашлось сожалений и не вспомнятся ни одна серьезная публикация в местной прессе по поводу сочувствия шахтерам Воркуты. Может, потому, что ни одна забастовка Воркуты и Инты не была ради интересов республики? Ни одна! Только личный и отраслевой интерес. Злые языки поговаривали, что после самых первых по-настоящему стихийных забастовок, все остальные были вполне себе срежессированы всякого рода олигархами, отраслевыми магнатами и чиновниками. Такой упрек получил даже Первый Глава Республики Юрий Спиридонов.
И в это же время забастовок  в Воркуте бушует бандитизм (1986-2001-й). Сначала на базе спорт-залов «качалок» ( тоже такие «толковища» с культом силы, красивых накачанных фигур и пацанского братства) в разных районах города формируются группировки, потом они превращаются в группы влияния. Справедливости ради скажем, что так же происходит в Сыктывкаре и в Ухте, но с меньшим чем в Воркуте накалом «межвидовой борьбы», меньшей интенсивностью драк и меньшим количеством участников. Сплоченные группы занимаются рэкетом, берут якобы под защиту («крышуют») фирмы, магазины и даже щахтерские подразделения,  в городе появляется оружие и наркотики в немерянных масштабах. Волей не волей обыватель задавался вопросом — а где власть? Куда смотрит милиция и ФСБ?  (особо фиксируем ваше внимание — это как раз ответ на вопрос о значимости «толковищ», ибо нет в этих местах пока  «центра принятия решений», а значит и нет силовой составляющей принятия решений наведения порядка).
Воркута. В ресторанах, пришедшие на работу повара и официанты по утру часто первое что делают — латают стены  от пулевых отверстий. В ресторане «Север» происходит растрел группы бандитов другими бандитами вообще среди посетителей и средь бела дня. Если я правильно помню — четверо убитых.
В Сыктывкаре на перекрестке ул.Куратова с Заводской  массовая драка группировок «Айвенго» и «Конан», в конечном счете гремят автоматные очереди...Убит водитель. Про стрельбу просто в окна, про закладки мин и гранат, про расстрелы автомобилей на трассах — тут совсем нечего комментировать — это был образ жизни передела государственной собственности под решения «толковищ» 90-х.
Так родятся потом и группы влияния Ифы-Козлова в Воркуте, и «больше, чем ЧОП «Айвенго» в Сыктывкаре, или «люди Колобка» или «люди Махмудовых» (дагестанская группировка) в Ухте, а так же и то, что потом назовут ОПГ Гайзера (т.е. во главе с Главой РК). Если честно — мне и сейчас не понятна архитектура, не понятно, как среди всего этого жилось и строилось мэрам (Шпектору, например, который после всего этого ещё и назначается по списку Президента в Общественную палату России . И переназначается...) Как «не знали»  ? Или знали, но играли в эти «игры»? Другие начальники и мэры, в том числе и из числа силовиков ведь ровно так же. Чего такого не знал, например, Сергей Каракчиев в 90-е, если один из «авторитетов» того времени , некий Азизов, дарил ему машину, получал целые производственные помещения на Пушкина-Гаражной?
Слышал я недавно упрек одного из вполне уваажаемых людей: «А кто смог бы тогда иначе управлять? В бандитской Воркуте поставь нас, так мы и неделю бы не продержимся — смели бы или застрелили. Или исчезли бы в шахте. Без вести.». Да. Мы не знаем, на самом деле — сколько реально в шахтах исчезло людей. За шестьдесят лет до «бандитской Воркуты» была «кашкетинская Воркута», когда по произволу следователь управления НКВД Кашкетин погнал на расстрелы более 60 человек (по другим оценкам — более 200). И «ни дна, ни покрышки» - далеко не все могилы найдены. Совсем по другим причинам косила смерть теперь в 90-х и «нулевых».
Толковища. Ни 30-е, ни 90-е — это не Закон, это толковища. Воля отдельных людей и группировок. Но удивительное дело — в этом ракурсе не встречаются материалы в газетах или в научных исторических журналах. Попытку обозначить это явление - «толковища как идеологический и самоорганизованный социальный механизм политического и экономического процесса».
Это вообще большая и отдельная тема  криминальных сходняков и толковищ уголовных. К Коми краю это отношение имеет особое, как явление слишком пронизывающее «по понятиям» и край, и ХХ век. Кстати, в самом конце этой главы зададимся вопросом — почему именно в «цифровой век» удается избавляться от этого наследия ХХ века.
 Но начнем сразу с подсказки. Классик не только марксизма-ленинизма сказал: «Управление — есть планирование, учёт и контроль». Строго говоря, про «учёт и контроль» говорил В.И.Ленин, и не единожды — в статьях «Государство и революция», «Как организовать соревнование». Но поскольку об этом же и чуть раньше со словом «планирование» говорили и Хаммер, и Форд, и даже Конфуций, то как бы...ээээ... Со всем этим у большевиков было плохо. Даже очень плохо. Настолько плохо, что путали планирование с мечтами (что не есть одно и то же).
В условиях, когда основы выживания становятся труднодоступны — еда, тепло, крыша над головой, защита от агрессии — тогда дефицит всего этого часть общества начинает покрывать внезаконным перераспределением. Воровством, грабежом, уничтожением сопротивляющихся. И вот он — весь набор тяжёлых преступлений. А тут ситуация и дальше не лучше. Государственные органы контроля и правопорядка, даже поймав и наказав часть преступников, оказалась не в состоянии их контролировать дальше - в тюрьме и в лагерях. И тогда власть заставила их контролировать самих себя — сильных контролировать слабых. Вернее — это власть только думала, что она заставила. И дальше начинается у них (у этой внезаконной части общества) свой учёт и контроль. И планирование, кстати, тоже. Таким образом именно тогда, в кратчайший период, между 1914-м и 1927, годом сложился «параллельный мир в Законе». Как? Почему он «в Законе», а не тот, что представляет Государство? Потому что само Государство после революции было с непризнанной легитимностью, то есть вне Закона по меркам цивилизованного мира. Конечно, это не означало, что те, кто «в Законе» легитимизированы или что они правильне. Но с их стороны это была та самая идеологическая претензия на глубинной юридической платформе, которая позволяла этому параллельному миру жить в параллельной реальности, с параллельными институтами регулирования, с параллельной идеологией и в конечном счете с параллельной культурой, языком и  силовой составляющей. Оба мира никогда не были глухо изолированы друг от друга. Но связь каралась страшно. Как на войне. Как ни за что другое...
И вот мы должны понимать, что Республика Коми — та самая Коми автономная область, а потом Коми АССР становится гигантской экспериментальной площадкой КОНТР-культуры «зека». А так же — КОНТРэтики, КОНТРморали и КОНТРидеологии. Эдакий андерграунд разрушения всей предыдущей 600-летней христианской цивилизации со времен Стефана Пермского.
Три мира раскалывают на «шизофрению бытия» единое когда-то массовое сознание. 1) официальная пропаганда со своим «желаемое за действительное», 2) традиционная народная культура с православной основой морали «не убий, не укради, уважай старших» и т.п. 3) Контркультура уголовщины: «не верь, не бойся, не проси». «Кто сильнее, тот и прав». «Умри ты сегодня, а я завтра», «Не пойман — не вор» и прочий набор установок.

                От языка духовного — к языку индексов
А теперь географически. Где и как складывались центры влияния уголовных кильдимов и сходняков? На «зонах»? Да, конечно. Но на «зонах» - это потом — после пересылок и после Централов — Владимирского, Реутского, Челябинского, Кузбасского, Ростовского , Новочеркасского. Между прочим, Соловки были кроме места гибели тысяч святых новомучеников и гигантским инкубатором «авторитетов» и «понятий».
В Коми крае безусловным центром толковищ и выяснений «внутренних авторитетов» до 1932 года был Усть-Сысольск, но вместе с ним и Яренск, а так же анклав вокруг Усть-Выми: Серегово, Коквицкая гора, Жешартские поселки. Почему? Потому что здесь отбывают уже вовсю свои ссылки духовенство из центральных и южных областей России, здесь пряталась в Кочпоне даже жена Керенского Ольга, и её слово, слово людей вокруг неё, не могло не иметь веса в определении правильности или неправильности поступков по отношению к новой власти и в самоорганизации. В 1929 году прибывают на Вогваздино и под Княжпогост заключенные из Соловков. Они рубят просеку на Ухту под первую насыпную автодорогу. Отчуждение от местных задано ещё заранее. Как? Так - не заключенными же. Отчуждение создавалось по всем уровням: на уровне властей агитаторы рассказывали о важности строек и о «чуждом элементе», который отбывает наказание и потенциально опасен ,т.к. там полно уголовников, бывших белогвардейцев и прочих . Позже ими будут названы и кулаки и немцы с Поволжья.
Но гораздо более глубоким сепаратором общественного сознания  было, конечно, ощущение социальной несправедливости и бессмысленности личного труда. Именно на этом строилась антитеза «теневой культуры». Здесь как раз «за базар и за дела отвечай», здесь «всё по честному и на общаке», здесь аргументы (и претензии-предьявы, и оправдания) и границы личного регламентированы до мелочей — до слова, до ложки, до права говорить раньше или позже другого. Плюс формировалась система героизации и «мученичества» прошедших лагеря, централы, этапы. Жаргон и мат (нецензурная речь) стала индикатором лихости, пренебрежения ценностями «правильного мира», навязываемого «большевиками» и заодно и «старыми, отжившими...». В романе Леонида Леонова «Вор» есть сцена, где на пересылке старый-старый вор царского режима пытается дать сигнал, что он «свой» и переходит на «феню» - чистый жаргон уголовного мира. Над ним смеются. Потому что его «феня»  устарела так же, как церковнославянский язык. И он теперь такая же «белая ворона» старых «правильных», и хорошо, что хоть не «мусорских», то есть не милицейских, не советских.
В материалах этой книги я уже упоминал о том, насколько податливы под воровское арго, под жаргонизмы и под мат оказались коми люди и особено детвора. Устойчивые обороты речи, мат (как эмоциональная оценка или как вводное слово) были вспомогательным механизмом первичных комуникаций. Можно сравнить это со смайликами в культуре комуникаций интернета. Сказать, не сказав. Выразить эмоцию (приблизительно). Интонационно выразить солидарность или протест. И вот это уже в плоти и крови бытовой культуры. Мат и понятийные оценочные ряды уголовщины зашли,  и до сих пор никак не выйдут...  Современные спецприемы социальных психологов, психологов социальных сетей (в интернетпространстве) и мастеров смены коммуникативных декораций (технологи понимают о чем речь) ведут непрерывную борьбу с этим, ищут варианты замен. Но эрзац заменяется только эрзацем. Потому что Слово и сущностное понимания категорий бытия — они только в глубинах духовных, в недрах глубокого и точного интимного понимания смыслов. И только в температуре любви, как неком императиве страховки от ошибок неточностей в выражении мысли, от эрзаца индексного общения.
Что такое «температура любви»? Это эмпатическое сопереживание-сочувствие, когда при общении один из участников стремится быть точным, чтоб хотя бы не навредить, чтоб передать мысль масимально ясно, показать свою открытость. Но иссякала любовь — иссякал и чистый точный язык. Закрытость и нелюбовь разрушала и деформировала все предыдущие миры — и церковный, и крестьянский, и типы профессиональных отношений. Язык команд, индексов, запретов, знаков и жаргона заретушировал миры по нескольку раз за столетие. А потом пришел интернет.