История пятнадцатая. Еврейское счастье

Дорогие мои! Эту главу я посвящаю моим родителям: маме и папе.
До свадьбы они были знакомы всего 10 дней. И всю жизнь узнавали друг друга...
Всё остальное - чистой воды вымысел...


#Дворик_обетованный #Ася_Котляр

Дорогие мои! Эту главу я посвящаю моим родителям: маме и папе.
До свадьбы они были знакомы всего 10 дней. И всю жизнь узнавали друг друга...
Всё остальное - чистой воды вымысел...

ИСТОРИЯ ПЯТНАДЦАТАЯ
ЕВРЕЙСКОЕ СЧАСТЬЕ

- Мишенька, душа моя! Ты помнишь, какой сегодня день? Нет, я не про это. Врач уже была, но я совсем про другое. Какие анализы,  Миша? Нет, Яшенька прилетает через пять дней.  Да, майнэ либэ, сегодня наш с тобой день… В этот день мы с тобой сбегали в ЗАГС и поставили свои подписи под свидетельством о регистрации нашего брака.

У тебя всегда была прекрасная память, в отличии от меня…Я стала забывать даты, людей, лица. Только тогда, когда выхожу на этот балкон, память возвращается. Вот же они, все наши дорогие соседи! Столько лет вместе... Но я стала видеть их всё реже и реже. Почему, Миша? Почему жизнь так быстро проходит?

А ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Ты всю жизнь мне говорил, что тебя обманули. Как, не говорил? Я всегда была забывчивая, Миша, но со слухом у меня всё было очень даже очень.
Я хорошо помню тот день, когда впервые переступила порог твоего дома: меня пригласили на твой день рождения. Сара Абрамовна, сваха, пришла к моей маме и сказала, что для Бетеньки, кажется, есть жених. Ты только пришёл с армии и был, что называется, "парнем нарасхват". Редкостный красавец! Когда тебя увидела моя мама, она сказала мне тихо, чтобы ты не слышал:
"Доця, не спеши. Он тот ещё бабник, как мне кажется. За душой ни гроша, но это не главное. Я слышала о его маме. Двойра Зусмановна, портниха, – та ещё заноза в заднице. Отец был порядочным человеком, но он погиб. А то, что осталось, попортит тебе жизнь, как мне подсказывает моё материнское сердце".

Но Сара Абрамовна знала своё дело: она уговорила и мою маму, и твою. Твоя мама была настоящей «а идише мамэ» в худшем понимании этого слова. Она обожала тебя и ненавидела всех, кто претендовал на звание «жены Михаила Боцмана». Претенденток было тьма тьмущая, как она говорила мне, пока была жива.
Я сопротивлялась недолго и решила таки поехать к тебе на день рождения.

Нужно сказать, что я совсем не пила спиртное - мама даже не покупала его. Папа погиб под Сталинградом и когда пришла похоронка в Казахстан, куда мы уехали в эвакуацию, мама впервые в жизни напилась: очень уж она любила моего отца. Знаешь, Мишенька, они прожили всего ничего: три года. Потом началась война, папа ушёл на фронт и больше мама его не видела. Я родилась перед самой войной и мама, взяв на руки меня и небольшой баул, села на последнюю подводу и уехала, куда уезжали все. А все с её двора уезжали в Казахстан.
Я ничего не помню из того страшного времени и мама не очень любила рассказывать про те годы, но про то, как она напилась, она рассказывала не раз. Итак, получив похоронку, она залилась слезами и упала в обморок. Хозяйка дома немолодая и усатая тётя Айгуль, приютившая нас, пыталась успокоить маму, но у неё ничего не получалось. Я стояла и орала рядом. Тогда тётя Айгуль убежала и принесла откуда-то бутылку кумыса – это самогон по-казахски. Налив стакан, она разжала маме рот и влила туда хорошую порцию. У мамы вылезли на лоб глаза, но через пять минут сознание притупилось и мама попросила ещё, потом ещё... После выпитого кумыса мама заснула, как убитая, и проспала целые сутки.
После пробуждения её страшно рвало, а потом наступила какая-то апатия. Мама не реагировала ни на что, даже на меня: она целыми днями лежала на кровати на боку, уставившись в стену. А мне было всего-ничего: три годика. Тётя Айгуль звала повитух, каких-то бабок, но с мамой всё было плохо. И тогда тётя Айгуль решилась на крайнюю меру: оставила меня у соседки, бабушки Фирузы, а сама с криком «утонула» ворвалась в дом. Мама повернулась и безразлично спросила:
«Кто утонул?»
«Дочка твоя, Бетя, утонула… Недосмотрела я… Ох, не досмотрела… Прости меня…»

Мама села на кровати и уставилась на тётю Айгуль. А потом, как была, в одной рубашке, босая, бросилась бежать к реке. Тётя Айгуль догнала её у самой реки… Сказала, что я жива, что я у бабушки Фирузы, что мне было так плохо без неё, без мамы, что мама нужна дочке всегда… Обессиленная, мама опустилась на траву и заплакала. Впервые, после похоронки заплакала. Она обнимала тётю Айгуль и просила прощения…
С тех пор мама никогда не покупала спиртного и я выросла, не зная, что такое вкус водки.
Это имеет значение, Миша, к тому, что ты всю жизнь говорил, что тебя нагло обманули.

Твоя мама, Двойра Зусмановна, баба Дора, как её все называли, приехала к нам, чтобы сделать замеры:  платье – это был повод посмотреть на меня. Она взяла тебя с собой, чтобы ты тоже посмотрел и подумал: готов ли ты связать себя узами брака с этой девушкой, то есть со мной? Я была с тобой почти одного роста, Миша, у меня была шикарная чёрная коса, я была стройная, хохотала без умолку, и ты сказал своей маме, когда вы ушли: «Ну и дылда…»

А потом был твой день рождения. К тебе пришли друзья и какие-то девицы.
Я чувствовала себя неловко: попасть в незнакомую компанию, когда на тебя все смотрят и понимают, что ты там делаешь – это так ужасно, я тебе скажу…  Ты тоже был хорош: сел рядом со мной и налил мне рюмку водки. Что делать с этой водкой, я знала, но как это сделать, чтобы меня не осмеяла честная компания – понятия не имела. Показаться дурой мне совсем не хотелось, и я залпом всю выпила рюмку. Все сказали «О!!!» и ты  налил мне ещё одну рюмку…

Я хорошо помню, как сначала зашумело в голове, как стали ватными ноги, и как потом мне стало легко и весело. Я неплохо пела и хорошо танцевала…  Вся компания напилась и наелась, а весело было только мне…
Когда все разошлись, ты подошёл ко мне и сказал: «Знаешь, вот такая жена мене и нужна. Давай распишемся, что ли?»

Я сейчас всё это вспоминаю и в голову приходит одна мысль: Шлемазл ты, Миша… Разве же так делают предложения порядочной еврейской девочке?
Что? Что ты говоришь? Порядочные еврейские девушки не орут «да», пока не дослушают «предложение» до конца? Может и не орут. Но я была пьяна и я была одна. Так почему мне было не сказать тебе "да"? Как это меня никто не хотел? Меня все хотели! Ой... Меня таки кто-то хотел! Но я не хотела того, кто хотел меня.
Один был «а поц-а будёновец», как называла его моя мама. Он был умным еврейским мальчиком, но таким худым, что мне казалось, его перешибёт ветром, как тростинку. Был ещё один, он таки мне нравился, но он не был евреем и этот вариант вообще не рассматривался моей мамой. Она на корню зарубила нашу будущую любовь.
Третий был какой-то не такой: мама называла его «а грэпс», что в переводе значилось «отрыжка». Такое прозвище мама дала ему потому, что он всё время отрыгивал после еды. Мама сказала:
«Доця, стакан воды на старости лет – это как раз таки про него. И не только на старости: ходить следом со стаканом воды за этим «грэпсом» - не дай Бог!»

Ты, Миша, был у неё «шейне ингл», «красавчиком», но все те десять дней, что прошли от нашего знакомства до свадьбы, она уговаривала меня подождать: «Доця, посмотри на его хитрющую рожу! Что ты будешь делать с его красотой? Вэй из мир! Ты будешь всю жизнь искать его у этих гоек и получишь «а гройсэ глик» (что означало «большое счастье)... Послушай маму, доця!»
«Большое счастье» - говорилось с укоризной и какой-то горечью, как могут говорить только настоящие «аидише мамы, понимающие, что ничего путного из этого "счастья" не выйдет...

Но я влюбилась в тебя, Миша, и знала, что мне больше никто и никогда не будет нужен…

Ровно через десять дней после нашего знакомства ты забежал за мной, я надела белое платье, которое сшила сама. Был сильный дождь, мы накрылись плащ-палаткой и побежали в ЗАГС. Там нас ждал твой друг и его девушка. Они и были свидетелями у нас.
Я никогда не забуду, как ты смотрел на меня в ЗАГСе и произносил своё «да»… Десять дней – и вот я стала твоей женой – женой абсолютно чужого мне человека. Что дальше? Как мы будем жить? Кто ты? - эти вопросы вертелись у меня в голове, но, глядя на то, как ты ставишь свою подпись, я понимала: ты мой и мне больше ничего не нужно знать...

Потом была свадьба: мамы постарались на славу - все знакомые и не очень знакомые евреи пришли на нашу свадьбу, пили за наше здоровье, а я, почему-то, боялась на тебя смотреть… Невысокий, щупленький, с огромной светлой кудрявой шевелюрой, ты казался мне Богом, Миша… Ты был у меня первый и единственный, на всю жизнь. Только сейчас я понимаю, что такое «Богом данный»! Ты был моей судьбой, Миша, но тогда я этого не знала наверняка.

После свадьбы мы поселились у бабы Доры и начались суровые семейные будни. Я помогала твоей маме шить, она учила меня готовить и всегда ворчала:
"Готеню, - говорила она, вскидывая руки к небу, - откуда взялась на мою голову эта шлеперка (неряха) ? А грейсер данк (спасибо большое), дорогая Сарочка! А про тебя ещё говорят, что ты приличная сваха! Моему Мише предлагали таких девочек, таких красавиц, таких умниц, так на тебе: он таки выбрал эту дылду!»
 
-Я что-то не пойму: ты спрашиваешь или отвечаешь, Миша? Почему тебя обманули? Да, забыла, зачем стала рассказывать эти майсы…
Ты был тот ещё весельчак: к тебе часто заходили ребята, вы садились и выпивали. И ты думал, что я, как человек «пьющий», поддержу тебя в этом паршивом деле. Но я была непреклонна в том, что касалось выпивки: видя, как мучились мои подруги с мужьями-алкоголиками, я быстро разогнала всю эту компанию. Поэтому ты и говорил, Миша, что тебя обманули… Те две рюмки водки сделали меня счастливой, а тебя обманутым на всю жизнь…

Потом родился наш Яшенька… Ты был такой счастливый, Миша! Ты встречал меня из роддома и я знала, что у Яшеньки будет лучший в мире отец. И, что главное: к бабе Доре мы больше не вернулись. Ты привёз меня с сыном в этот дворик, в эту нашу квартиру, на второй этаж. У нас не было никакой мебели: в комнате стоял старый диван, подаренный соседями, и такая же старая кроватка, в которой выросло не одно поколение детей, стол и две табуретки. Страха не было: была молодость, была любовь, было счастье, был ты… Спасибо тебе, дорогой мой, за эти годы!
Спасибо, Мишенька, мой «а шейне ингл»…
Спасибо, Господи!..

История шестнадцатая "Закройщик Лёва Штейман": http://proza.ru/2021/02/26/2014