Брат Ив

Сказал монах Ив: "Бог благословит
     Потусторонность Сент-Луиса.
     Какой бы ни была судьба, я все еще живу
     Сражаться за Гроб Господень.
     Если я выживу, я вернусь
     С драгоценностями из Палестины ...
     Золото для кошелька, специи и вино,
     Слава среди моих родственников.
     Я завоюю славу как воин.
     Но в противном случае, если меня убьют
     В деле Иисуса моя душа заработает
     Бессмертная жизнь смыта белым от греха ".

     Сказал монах Ив: «Будь что будет ...
     Богатство и слава, смерть и горе -
     На рассвете я иду в Палестину.
     Живу я или умру, я приобрету
     Чтобы летать прохладно, хорошо и плохо
     О повседневной жизни в Шампани,
     Где те, кто достигли спасения, проигрывают
     Сокровища, восторги земли,
     Захвачены, одержимы и заставлены служить
     Евангельская любовь рождения Иисуса,
     Жертвоприношение, смерть; где даже те
     Переход от благочестивых дел и молитв
     В рай не поступают
     Как те, кто сражался, боролся и жил,
     И опасные тела, как я выбираю
     Чтобы подвергнуть опасности мою, и таким образом использовать
     Тело и душа, чтобы построить трон
     Людовика Святого, где забота Иосифа
     Положите Иисуса под гранитный камень ".

     Тогда брат Ив пристегнулся.
     Его нагрудник, и на рассвете
     С кроссом алебарда двинулась,
     Шла без отдыха, без перерыва,
     Пока солнце не зависло в полдень
     Над деревом блестящих листьев,
     Где журчала весна. "Голод гложет
     Мой живот, - прошептал брат Ив.
     «Если бы я, - вздохнул он, - мог бы только выиграть,
     Как та весна, внутренний источник
     Жизни, и не нужно росы или дождя
     Человеческой любви или человеческих друзей,
     И таким образом достигнуть цели моей души
     Внутри себя! Нет, - сказал монах;
     «Одна вода и один огонь;
     Есть один Дух, это Бог.
     И что мы, кроме ручьев и источников
     Через что Он странствует?
     Господи, я слаб, я боюсь;
     Покажи мне дорогу! »- молился монах.
     "Куда мне плыть и с какой целью?
     Я из Тебя, или я смешиваюсь
     В будущем с Тобой? "

                Ив слышал,
     Во время молитвы звучит так, как будто дерьмо
     Наполняется роем насекомых.
     Он уронил свою алебарду, чтобы посмотреть вниз,
     А потом его видение наяву затуманилось,
     Как один перед светом нахмурится.
     Его внутреннее ухо было поймано и взволновано
     Голосами; затем каштан
     Стал ступенькой к престолу.
     Задыхаясь, он лежал и страшно,
     Пока в его мозгу сияло видение.
     Сказал Великий Голос сладчайшего тона:
     "Пришло время, когда я должен взять
     Форма человека ради человечества.
     Эта драма разыгрывается достаточно долго
     Существами, у которых нет ничего обо мне,
     Спасите то, что выходит из морской пены
     К ползущему мху или плавающим сорнякам,
     Наконец к человеку. С небес в пламени,
     Чистый, цельный и живой, я лечу вниз,
     И возьми смертный облик и имя,
     И трудиться на нужды расы ".
     Потом брату Иву приснилось небо
     Покраснев, как лицо невесты, румянец,
     И выстрелил в молнию с его цветения.
     Мир прыгал, как младенец в утробе,
     И хоровые голоса с небес справляются
     Облетела землю, как поющие звезды:
     "О дивная надежда, о сладчайшая надежда,
     О страсть, наконец реализованная;
     О конец голода, страха и войн,
     О победа над бездонным, необъятным
     Долина Смерти!"

                Наступила тишина,
     Сломанный голосом Гавриила:
     «За этим может последовать музыка, о Господь!
     Я слышу музыку; Я слышу разлад
     И еще через века.
     Из-за этого будут войны,
     И войны будут идти, несмотря на это.
     Сейчас в мире полдень; самая черная ночь
     Скоро последует. И мужчины будут скучать
     Смысл, Господи! Будет раздор
     'Твикст-монтанист и эбионит,
     Гностик, митраист, манихей,
     «Твикст христианин и сарацин».
     Будет война за место
     Где вы склоняете смерть к суверенной жизни.
     Вооруженные короли будут сражаться за благодать
     Правления, власти и золота
     Во имя Иисуса. Мужчины будут держать
     Конклавы мечей, чтобы победить
     Об учениях Князя мира.
     Семя хорошее, Господи, сделай землю
     Хорошо для семени, которое вы разбрасываете! "

     Сказал Великий Голос сладчайшего тона:
     "Садовник опрыскивает свои растения и деревья
     Чтобы избавиться от вшей и остановить болезнь.
     После опрыскивания выращивают фрукты
     Рыжий и пухлый. Укороченные глаза
     Мужчины видят этот конец, хотя
     Вянут листья или погибает целое дерево
     Из чего садовник выращивает
     Яблоки и сливы более сладкой мякоти.
     Садовник живет вне дерева;
     Садовник знает, что дерево может видеть
     Какое лечение нужно, планы заново
     Предвиденный конец, и есть воля
     С помощью чего садовник может выполнить
     Судьба фруктового сада ".

                Итак, Он сказал.
     И брат Ив как будто проснулся,

FRIAR YVES


     Said Friar Yves: "God will bless
     Saint Louis' other-worldliness.
     Whatever the fate be, still I fare
     To fight for the Holy Sepulcher.
     If I survive, I shall return
     With precious things from Palestine--
     Gold for my purse, spices and wine,
     Glory to wear among my kin.
     Fame as a warrior I shall win.
     But, otherwise, if I am slain
     In Jesus' cause, my soul shall earn
     Immortal life washed white from sin."

     Said Friar Yves: "Come what will--
     Riches and glory, death and woe--
     At dawn to Palestine I go.
     Whether I live or die, I gain
     To fly the tepid good and ill
     Of daily living in Champagne,
     Where those who reach salvation lose
     The treasures, raptures of the earth,
     Captured, possessed, and made to serve
     The gospel love of Jesus' birth,
     Sacrifice, death; where even those
     Passing from pious works and prayer
     To paradise are not received
     As those who battled, strove, and lived,
     And periled bodies, as I choose
     To peril mine, and thus to use
     Body and soul to build the throne
     Of Louis the Saint, where Joseph's care
     Lay Jesus under a granite stone."

     Then Friar Yves buckled on
     His breastplate, and, at break of dawn,
     With crossboy, halberd took his way,
     Walked without resting, without pause,
     Till the sun hovered at midday
     Over a tree of glistening leaves,
     Where a spring gurgled. "Hunger gnaws
     My stomach," whispered Friar Yves.
     "If I," he sighed, "could only gain,
     Like yonder spring, an inner source
     Of life, and need not dew or rain
     Of human love, or human friends,
     And thus accomplish my soul's ends
     Within myself! No," said the friar;
     "There is one water and one fire;
     There is one Spirit, which is God.
     And what are we but streams and springs
     Through which He takes His wanderings?
     Lord, I am weak, I am afraid;
     Show me the way!" the friar prayed.
     "Where do I flow and to what end?
     Am I of Thee, or do I blend
     Hereafter with Thee?"

                Yves heard,
     While praying, sounds as when the sod
     Teems with a swarm of insect things.
     He dropped his halberd to look down,
     And then his waking vision blurred,
     As one before a light will frown.
     His inner ear was caught and stirred
     By voices; then the chestnut tree
     Became a step beside a throne.
     Breathless he lay and fearfully,
     While on his brain a vision shone.
     Said a Great Voice of sweetest tone:
     "The time has come when I must take
     The form of man for mankind's sake.
     This drama is played long enough
     By creatures who have naught of me,
     Save what comes up from foam of the sea
     To crawling moss or swimming weeds,
     At last to man. From heaven in flame,
     Pure, whole, and vital, down I fly,
     And take a mortal's form and name,
     And labor for the race's needs."
     Then Friar Yves dreamed the sky
     Flushed like a bride's face rosily,
     And shot to lightning from its bloom.
     The world leaped like a babe in the womb,
     And choral voices from heaven's cope
     Circled the earth like singing stars:
     "O wondrous hope, O sweetest hope,
     O passion realized at last;
     O end of hunger, fear, and wars,
     O victory over the bottomless, vast
     Valley of Death!"

                A silence fell,
     Broke by the voice of Gabriel:
     "Music may follow this, O Lord!
     Music I hear; I hear discord
     Through ages yet to be, as well.
     There will be wars because of this,
     And wars will come in its despite.
     It's noon on the world now; blackest night
     Will follow soon. And men will miss
     The meaning, Lord! There will be strife
     'Twixt Montanist and Ebionite,
     Gnostic, Mithraist, Manichean,
     'Twixt Christian and the Saracen.
     There will be war to win the place
     Where you bend death to sovereign life.
     Armed kings will battle for the grace
     Of rulership, for power and gold
     In the name of Jesus. Men will hold
     Conclaves of swords to win surcease
     Of doctrines of the Prince of Peace.
     The seed is good, Lord, make the ground
     Good for the seed you scatter round!"

     Said the Great Voice of sweetest tone:
     "The gardener sprays his plants and trees
     To drive out lice and stop disease.
     After the spraying, fruit is grown
     Ruddy and plump. The shortened eyes
     Of men can see this end, although
     Leaves wither or a whole tree dies
     From what the gardener does to grow
     Apples and plums of sweeter flesh.
     The gardener lives outside the tree;
     The gardener knows the tree can see
     What cure is needed, plans afresh
     An end foreseen, and there's the will
     Wherewith the gardener may fulfil
     The orchard's destiny."

                So He spake.
     And Friar Yves seemed to wake,
     But did not wake, and only sunk
     Into another dreaming state,
     Wherein he saw a woman's form
     Leaning against the chestnut's trunk.
     Her body was virginal, white, and straight,
     And glowed like a dawning, golden, warm,
     Behind a robe of writhing green:
     As when a rock's wall makes a screen
     Whereon the crisscross reflect moves
     Of circling water under the rays
     Of April sunlight through the sprays
     Of budding branches in willow groves--
     A liquid mosaic of green and gold--
     Thus was her robe.

                But to behold
     Her face was to forget the youth
     Of her white bosom. All her hair
     Was tangled serpents; she did wear
     A single eye in the middle brow.
     Her cheeks were shriveled, and one tooth
     Stuck from shrunken gums. A bough
     O'ershadowed her the while she gripped
     A pail in either hand. One dripped
     Clear water; one, ethereal fire.
     Then to the Graia spoke the friar:
     "Have mercy! Tell me your desire
     And what you are?"

                Then the Graia said:
     "My body is Nature and my head
     Is Man, and God has given me
     A seeing spirit, strong and free,
     Though by a single eye, as even
     Man has one vision at a time.
     I lift my pails up; mark them well.
     With this fire I will burn up heaven,
     And with this water I will quench
    
The flames of hell's remotest trench,
     That men may work in righteousness.
     Not for the fears of an after hell,
     Nor for the rewards which heaven will bless
     The soul with when the mountains nod
     And the sun darkens, but for love
     Of Man and Life, and love of God.
     Now look!"

                She dashed the pail of fire
     Against the vault of heaven. It fell
     As would a canopy of blue
     Burned by a soldier's careless torch.
     She dashed the water into hell,
     And a great steam rose up with the smell
     Of gaseous coals, which seemed to scorch
     All things which on the good earth grew.
     "Now," said the Graia, "loiterer,
     Awake from slumber, rise and speed
     To fight for the Holy Sepulcher--
     Nothing is left but Life, indeed--
     I have burned heaven! I have quenched hell."

     Friar Yves no longer slept;
     Friar Yves awoke and wept.