Он не знал и потому...

         Он не знал, впрочем, как и многие люди, не знал,  сколько ему отведено  в этом мире, но и сколько осталось после случившегося, но никогда не задумывался над  тем, как будет,  в каком состоянии коротать те дни, что остались ему,   и потому, когда после инсульта вернулся, вернее, когда его вернули из больницы домой  с неработающей ногой и рукой, первое, что он сделал,  будучи заядлым курильщиком,  это попросил закурить. Потом, когда выпустил первое сизое кольцо никотинового дыма, и на душе похорошело, всё было, как прежде, хотя, как прежде ничего не было и уже никогда не будет, тем не менее, к сигарете потребовал ещё и рюмку спиртного, чтобы отметить своё удачное возвращение  в мир живых, не мёртвых.


           Прошло какое-то время и Виктор Иванович начал кое-как передвигаться по квартире, научился одеваться  с помощью одной руки и даже, что-то готовить, вторая по-прежнему оставалась не рабочей и висела, как плеть вдоль левого бока, что не мешало ему держа в правой мобильный телефон названивать друзьям и знакомым, потом родственникам, у него было четверо детей, ещё не было внуков, и жил он с младшей дочерью от какого-то там по счёту браку, Никой, которая училась в музыкальном училище имени Гнесиных и уже пыталась строить свою личную жизнь, когда отец загремел под фанфары,  оказавшись  в больнице с инсультом. Короче, помощи больной мог ждать только от младшей дочери, остальные дети были кто где, как и друзья-товарищи довольно быстро выпали из статуса его друзей, пару раз навестив еще лежачего паралитика, ну а потом он сам активно названивал им, ввиду неожиданно наступившей скуки,  и чувства одиночества, которое всё же гложило его, хотя он старался не замечать его.

       Продолжал дымить, как паровоз, всё равно не известно, сколько теперь проживет, будто до этого он знал точную дату своей смерти, даже не представляя в какой жутковатой ситуации может оказаться не дай бог повторный удар, превратившись в куклу с вращающимися глазами, без ног и рук, полностью обездвиженный, зависимый от посторонней помощи, но и не понимающей сути произошедшего, и потому плевал на всё, пил,  курил, снова пил и снова курил, наслаждаясь последними мгновениями своей жизни, в которой ещё оставалась его дочь Ника, частично приглядывающая за ним, у неё была своя жизнь, отдельно стоящая от пожилого не сознательного, безответственного  отца, и потому он, когда совсем освоился со своим новым положением, стал активно шарить по интернету и там искать себе контакты для общения, которого ему теперь так не хватало, он ведь вернулся к живым, а  не к мертвым, и которым мог теперь сказать ту свою фразу, высказав идею о том, что не знает, сколько ему осталось, дымнув при этом  в телефонную  трубку, и чтобы слушатель на том конце провода воочию мог почувствовать то, что не знает, и конечно же, посочувствовать  ему, хотя он всегда говорил, что не нуждается ни в чьей жалости, но ведь находился среди живых, и они- то всё же могли бы выразить   сожаление по поводу случившегося с ним.

      Спустя ещё какое-то  время  Виктор Иванович даже сел за руль своего старого автомобиля, стал возить пассажиров, подрабатывать себе на жизнь к тому пособию по инвалидности, которое  получал теперь, и так же дымил в окно своей  "ауди", а вечером дома, оказавшись один на один с собой и своей инвалидностью,  наливал в рюмку и так и сидел, снова наслаждаясь остатками времени, которое ему было отведено.

     Но и время было неумолимо к нему, и однажды свою фирменную кепку, купленную когда-то в загранпоездке,   он сменил на что-то похожее на детскую панамку с пластмассовым козырьком, больше напоминающим околышек,  оперся на палку рукой, которая ещё работала, уже   давно не развозя пассажиров и не зарабатывая таким образом, и потелепался по улицам родного города, где мало кто узнавал его, настолько он видоизменился, превратившись из пышущего здоровьем мужчины в сгорбленного старика, ещё и вечно пыхчащего  сигаретой, которая казалась усугубляла его несчастный потрепанный вид, потому что как-то неаккуратно свисала с его оттопыренных нижних  губ, приклеившись к ним.

      Мобильным телефоном практически  перестал пользоваться, звонить было некому, никто не хотел выслушивать постоянные бредни старика о том, что он не знает сколько ему осталось, и потому  осталось только наслаждаться жизнью, куря, как и прежде по две пачки в день и выпивая каждый день по нескольку бокалов вина.
      Его эгоизм расцвел пышным  махровым кустом, ведь у него была еще дочь, о которой он совершенно не думал, он забыл, что она существует не только в его жизни, но и в своей. Последний раз, когда они вместе  вышли на улицу, был очередным  днём голосования и они сходили, как и раньше,   на выборный  пункт,  выбрав кандидата на какую-то там гос. должность, а на следующий день Виктор Иванович уже не мог даже сказать, пошевелив губами,  ту свою, ставшую крамольной,  фразу, которую он привык произносить наливая себе и  закуривая   каждый день, как в оправдание  своего неразумного поведения,  о том, что не знает, сколько ему после всего случившегося осталось, и он, ни разу не подумав о том, как он будет проводить это оставшееся  ему время, стал той самой куклой, способной вращать только глазами и больше ничего.

        Как и ожидалось его хватил ещё один удар, и довольно быстро после первого, он же не знал, сколько ему осталось и потому получал последнее удовольствие от жизни, пил и курил,  но от  которого он уже больше не   оправился, не встал на ноги,  и хотя, по- прежнему находился среди живых,  сам  он был мертвым, не способным оценить ни сколько ему осталось, ни в каком состоянии осталось и как закончит, среди родных и близких, или последнюю помощь пребывания в этом мире ему будут оказывать совершенно  чужие люди, равнодушно выполняя свои обязанности, как и он в свое время был абсолютно равнодушен и безразличен   к тем, кто все же был  с ним рядом и был его близким и родным человеком.

01.03. 2021 г
Марина Леванте