Роман Микаэл

                К А Р Е Н   О Г А Н Д Ж   
                (ОГАНДЖАНЯН)




                М И К А Э Л


                Роман
;

УДК 821.161.1(=19)-31Огандж
ББК 84(5Арм=Рус)-44
        О-361


Карен Огандж (Оганджанян)
О- 361 Микаэл. Роман. - Ер.: Эдит Принт, 2020.- 144 + 8 с.



 
Слово редактора

Написать роман о своем двоюродном прадеде, оставившем яркий след в истории нации, - испытание для писателя не из простых. Ведь тут важно не перебрать с довлеющим над обывательским сознанием авторитетом грандиозных свершений, гениальных замыслов героя повествования Микаэла Арамянца, которыми богата историография, и в то же время не опуститься до досужего пересказа семейных историй, из поколения в поколение дошедших до автора.
Карену Оганджу удалось также не сфокусироваться целиком на одной грани личности своего великого предка, получившего известность как талантливый предприниматель, меценат, человек с передовыми убеждениями и просто гуманист. Выходцу из карабахской деревеньки посчастливилось добиться высокого положения в царской России благодаря непревзойденной силе духа и неуемному трудолюбию. Взлеты и падения на пути восхождения лишь укрепили Арамянца и сделали его еще сильнее. Ведь обретение материального могущества и известности не стало его идеей фикс и самоцелью, а призвано было послужить людям, народу, Отчизне и сделать жизнь и мир лучезарнее и добрее.
Бизнесмену - самородку и новатору выпало на долю пережить свой личностный расцвет на изломе двух эпох, что всегда чревато неимоверными испытаниями на прочность и драматическими последствиями. Душевные переживания, вызванные неурядицами в семье, сплелись с глубоко трагическими событиями в жизни армян, подвергшихся геноциду со стороны турецких властей и массовым гонениям. Но и это не сломило могучий дух и волю Арамянца, а, напротив, придало ему больше сил на склоне лет построить деревни для армянских беженцев, окружить их поистине отеческой заботой.
История, слава Богу, сохранила множество свидетельств заслуг и свершений великого Микаэла Арамянца - подлинные памятники архитектуры и зодчества в Тбилиси, Баку и Ахтале, здания больницы и гостиницы, именуемые по сей день в народе «арамянцевскими». Однако более ценно то, что не выражается в материальной форме,- любовь, доброта и свет, подаренные им вселенной. Потому и не был одиноким последний путь Микаэла, попрощаться с которым в лихую годину большевистских преследований и запретов вышел весь Тифлис.


Гаянэ Бегларян,
литературный критик
;
О романе Карена Оганджа «Микаэл»

Читателю всегда интересно перед тем, как начать знакомство с художественной книгой, прикоснуться к ее истокам, тем более, если она вобрала в себя национальную историю, историю народа, которую созидали его лучшие, великие представители. Я всегда задумывался над тем, почему у нас нет художественного отображения всех тех процессов, через которые прошла наша Родина, катализаторами которых были благородные, бескорыстные, славные рыцари.
Роман Карена Оганджа «Микаэл» - это яркое воплощение вышесказанной мысли.
Прежде чем поделиться своими впечатлениями от прочтения этого неповторимого по красоте и философии произведения, хочу рассказать об истории возникновения идеи написания романа о Микаэле Арамянце.
На предновогодней встрече в издательстве «Эдит Принт» руководитель издательского дома Мкртыч Карапетян представил книгу, посвященную одному из подлинных символов армянского бизнеса и меценатства - Александру Манташянцу. Присутствующие, среди которых были известные представители литературы и бизнеса Армении, сразу оживились. Воодушевился и сидевший напротив меня известный поэт и прозаик Карен Огандж. Зная, что он является одним из потомков Микаэла Арамянца и, более того, хорошо информирован о жизни и деятельности великого мецената, я, обратившись к нему, как бы между прочим заметил: «Следующим должен быть Микаэл Арамянц…». Огандж многозначительно посмотрел на меня и лишь слегка улыбнулся…
Через восемнадцать дней мне звонит Мкртыч Карапетян и говорит: «Огандж написал роман об Арамянце!» Моему удивлению не было предела. Получив электронную версию только что написанного романа, я с захватывающим интересом, на одном дыхании прочитал его.
«Микаэл» - это славное и достоверное художественное повествование о жизни гениального предпринимателя и мецената. Оно настолько подлинно, что поражаешься мастерству Оганджа, так умело соединившего реальность с художественным образом своего героя. Перед глазами в реальном историческом срезе времени проходят события и люди, сотворившие историю. Описание переживаний героев романа, природы и быта городов и деревень той эпохи привлекательны своей жизненностью и трогательны своей непорочной чистотой.
Автор знакомит нас с культурой возникновения армянского бизнеса, его развития и взаимоотношениями бизнес-элит и, конечно, новой культурой - буржуазного меценатства, которое можно определить как проявление человечности к тем, кто нуждается в сострадании и поддержке.
Роман «Микаэл» - это также драма великого человека, одного из самых гениальнейших предпринимателей Российской империи, мецената и покровителя армянской, тифлисской и бакинской интеллигенции.
Микаэл был глубоко несчастен в личной жизни. В своем романе Карен Огандж удивительно тонко раскрыл всю драму любовных переживаний героя.
Особого внимания заслуживает описание взаимоотношений и дружбы двух великих армянских бизнесменов и меценатов - Микаэла Арамянца и Александра Манташянца, идеи и проекты которых во многом изменили идеологию бизнеса во всем мире. Чего только стоит реализация проекта трубопровода Баку-Батуми, самого протяженного по тем временам нефтяного трубопровода. Микаэл и Александр пронесли дружбу, начавшуюся у них со знакомства в Тебризе, на всю жизнь. И если бы Микаэл не вовлек Александра в нефтяной бизнес, то история армянского народа не имела бы такого великого мецената, как Александр Манташев…
Для патриота Арамянца свободная и независимая Армения стала смыслом всей его жизни, и потому не случайно, что именно в его доме в Тифлисе была провозглашена первая Республика Армения.
Романист в увлекательной манере изобразил непростую судьбу Микаэла с момента основания им одной из лучших гостиниц Европы, гостиницы «Мажестик» («Мариот») в Тифлисе до начала советизации всего региона Южного Кавказа, ставшего началом угасания материальных и физических возможностей Микаэла Арамянца. Великий человек умер в нищете, будучи самым любимым и почитаемым гражданином Тифлиса. Его смерть стала апофеозом его славной жизни…
«Микаэл» есть не что иное, как напутствие всем нам, да и будущим поколениям армянского народа, помнить и извлекать уроки из прошлого во имя грандиозных свершений…

Серго Ерицян
доктор филологических наук, профессор

;
Карен Огандж
Роман
Микаэл


                Светлой памяти моей
                матери Рипсимэ Арамянц посвящается

;
Думы у лавочки

Микаэл, сидя у торговой лавки на самой Торговой улице, о чём-то глубоко задумался. Прошло почти полгода, как он, поссорившись со своим отцом, пешком добрался до Евлаха, а оттуда на фаэтоне с остановками и ночлежками в караван-сараях достиг Баку. Уже в пути он сильно пожалел, что повздорил с отцом, который был самым уважаемым человеком в карабахской деревне Кятук, главой общины, и поехал туда, куда глаза глядят. Особенно больно было представлять, каким ударом стал его отъезд для самозабвенно любящей его матери, удивительной женщины - Мелик-Анжелик, родовой карабахской дворянки. Дорога везла его в промышленное сердце юга Российской империи, в город Баку.
Как только фаэтон въехал в Баку, взору Микаэла предстал город, в сотни раз превышающий размеры его родной деревни, и молодой карабахский парнишка растерялся и даже впал в панику: «Что я буду делать в этом громадном незнакомом городе, где у меня нет ни единого знакомого?!». Фаэтонщик, узнав о переживаниях Микаэла, решил помочь красивому, с открытым лбом и умными глазами, пареньку и направил повозку на Торговую улицу к лавке своего родственника. Когда повозка подъехала к лавке, фаэтонщик в который раз за эти два дня зычным голосом выдал: «Цо-о-о!»,- и потянул на себя поводья. Микаэл боязливо вышел из повозки следом за фаэтонщиком, который, приобняв его за плечи, дал понять, что всё будет хорошо. А затем тем же зычным голосом крикнул: «Мугдуси!». На его крик вышел мужчина лет пятидесяти и также громко спросил того: «Чего тебе?».
; Я тебе хорошего работника нашёл, из Карабаха,- сказал фаэтонщик.
; А мне нужен работник? Ты спросил у меня?- ответил Мугдуси.
Микаэл запомнил этот миг на всю жизнь, когда он готов был умереть со стыда, чуть было не заплакав из-за своего необдуманного поступка. Но в этот самый момент фаэтонщик сказал своему родственнику: «Ладно, тебе не нужен работник, так я поищу, кому он сгодится. Такого парня ещё надо поискать!».
Только тот вымолвил последнюю фразу, как Мугдуси изменил своё решение, взглянув на парня, уже собиравшегося снова подняться в фаэтон: «Я согласен. Пусть остается у меня. Посмотрю, на что он горазд». С тех пор Микаэл стал работать у Мугдуси. Зазывал людей, гуляющих по Торговой, зайти в лавку и купить лучшие ткани в городе.
Микаэл пришелся по душе Мугдуси, тем более что с его приходом лавочка стала очень бойко торговать. Покупателям нравился симпатичный и умный парень, многие женщины часто заглядывали в торговый ларёк посмотреть ткани и заодно поглядеть и на Микаэла и поговорить с ним.
Мугдуси, видя популярность Микаэла и то, как он продвигает его дела, все время поднимал ему жалование. Смышлёный же парнишка все время думал о том, как открыть свое дело. В отличие от других работников на всей улице, с которыми он успел познакомиться, Микаэл знал цену каждой копейке. Он аккуратно собирал заработанные деньги, чтобы начать собственное дело...
 Микаэл продолжал сидеть у лавочки и перебирать в уме памятные дни за прошедшие полгода. Когда он приехал в Баку, у него были большие амбиции по поводу будущего. Стать зазывалой для торговой лавки было не той мечтой, ради которой он покинул отчий дом...

;
Визит знатных барышень

Микаэл продолжал сидеть в задумчивости на табуретке рядом с лавкой, подставив локоть под голову. Густая прядь волос ниспадала на широкий открытый лоб. Глаза глядели куда-то вдаль. Из задумчивости его вывел шорох платья дочери хозяина лавки, милой Варсеник.
Микаэл встал с табуретки и увидел чистое, лучезарное личико Варсеник, которой недавно исполнилось пятнадцать лет. Не обладая особым опытом общения с представителями противоположного пола, он, тем не менее, заметил в черных, как уголь, огромных глазах девчушки огоньки, вспыхивавшие в них только тогда, когда она смотрела на Микаэла.
- Здравствуй, Микаэл,- поприветствовала Варсеник и сразу же продолжила:- Папа спрашивал, как идут дела?- произнесла девочка и скромно опустила глаза, стараясь не быть настырной.
Микаэл не сразу ответил. Он смотрел на очаровательную девушку, и в нем пробуждалось какое-то волнение. Сказать, что он влюбился, было бы слишком. Варсеник его явно интересовала, но он не мог переступить через свой нынешний социальный статус и потому старался не показывать того, что она ему мила... Спустя мгновение он, ещё продолжая пребывать в задумчивости, произнёс:
- Ты же сама видишь, Варсеник, по улице никто не ходит, ни одной кареты, фаэтона...
Только он произнёс эти слова, как в начале Торговой показалась роскошная карета. Карета пронеслась мимо ларька, и Микаэл упустил возможность привлечь внимание экипажа. Но буквально через минуту посреди знаменитой бакинской улицы она развернулась, и уже медленно лошади прискакали прямо к ларьку. Микаэл поспешил к карете и, открыв дверцу и подавая галантно руку двум барышням, произнёс: «Добро пожаловать, барышни, в лучшую торговую лавочку города!».
Девушки переглянулись, заулыбались и, опираясь на крепкую руку Микаэла, вышли из кареты.
- Говорила я тебе,- обратилась одна из барышень к другой,- что он очень галантный и вовсе не похож на тех, кто работает в лавках.
Другая барышня, чуть постарше, мило улыбнувшись Микаэлу, отчего тот сразу зарделся от смущения, ответила:
- Ты права, сестричка.
Микаэлу было невыразимо приятно услышать такое мнение барышень о себе. По правде говоря, он уже успел привыкнуть к вниманию богатых барышень, но слова этих двух красавиц вернули ему крепость духа и уверенность в своём будущем. Проводя девушек внутрь ларька, он на пороге заметил Варсеник, радостные глаза которой вдруг опечалились. Она даже не подвинулась, чтобы пропустить вошедших покупателей в лавку. Микаэлу стало жаль Варсеник, он понимал переживания бедной девушки, но новые барышни заслонили прежние его думы о ней.
Навстречу покупателям уже спешил широкоплечий хозяин, весь расплывшийся в улыбке. «Добро пожаловать, милые барышни,- произнёс он учтиво.- Чем могу служить вам?».
- Хотелось бы взглянуть на ваши шелка и атласы,- произнесла младшая из барышень, заглядывая в глаза Микаэлу.
Хозяин тут же почувствовал настоящих покупателей и принялся заливаться соловьем: «Шелка у нас исключительно из Китая, а атлас - из Франции. У нас лучший текстиль во всем Баку!»,- нахваливал он свой товар, любовно поглаживая и перебирая рулоны тканей, лежащих друг на друге.
- Мы знаем, любезный, потому и зашли в вашу лавочку. У вас не только лучший товар,- заметила все та же барышня,- но и лучший работник,- указывая взглядом на Микаэла, прибавила она.
Мугдуси был счастлив услышать комплименты в адрес себя и своего работника. Девушки приобрели и шёлка, и атлас. Радости хозяина не было границ.
Уходя из ларька, та самая, которая посмелее, обратилась к Мугдуси: «Я бы хотела пригласить вашего работника, кажется, его звать Микаэл, пойти завтра с нами ловить бабочек. Мы оплатим вам ущерб за этот день».
Мугдуси от неожиданности аж застыл на месте, но потом, быстро сообразив, что нельзя терять таких богатых клиентов, согласился отпустить Микаэла на день.
Микаэл же был в полной растерянности, не найдясь, что ответить милым дамам. Увидев смущение парня, Мугдуси похлопал его по плечу и добродушно произнёс: «Пойди, сынок, завтра вместе с ними. Ты заслужил отдых»...
;
Ловля бабочек

После того как барышни отъехали, Мугдуси похвалил Микаэла, но заметил, что обычно веселый и задорный парнишка опечалился. Он сильно переживал не только по поводу завтрашнего дня, но и потому, что, как ему показалось, он невольно сделал больно Варсеник, которая сразу же ушла к себе в комнату и больше не попадалась ему на глаза. Мугдуси же по-своему истолковал причину грусти парня и потому сразу предложил ему пойти прогуляться по торговым рядам.
; Мы не успеем сшить для тебя шаровары и рубаху у лучшего портного Агалара, но я не позволю, чтобы ты из-за этого грустил,- улыбаясь, сказал Мугдуси и повел парня в торговую лавку готовых мужских изделий.
По своему вкусу выбрав для Микаэла дымчатого цвета шаровары и рубаху из белоснежного хлопка, и еще бабочку чёрного цвета, а также серую жилетку и чёрную фланелевую шляпу, Мугдуси заставил парнишку переодеться в примерочной и выйти к нему на обозрение. Когда Микаэл вышел из примерочной, Мугдуси обомлел от того, насколько тот преобразился. «Мальчик мой, ты рождён ходить только в такой одежде! Ты будешь господином. У тебя на лбу это написано!»,- обняв по-отцовски Микаэла, воскликнул Мугдуси и стал расплачиваться за весь товар.
; Я заработаю деньги и верну вам,- с благодарностью в голосе, но твердо произнес Микаэл. 
; Что-о-о? Мальчик мой, ты так и не узнал Мугдуси,- похлопав по плечу парня, откликнулся довольный собой Мугдуси.
Выйдя на улицу, Мугдуси завёл его в обувную лавку и купил там для него красивые чёрные туфли. Возвращались они вдвоём счастливые. Мугдуси - от того, что сумел сделать доброе дело для парнишки, а Микаэл - что не будет робеть перед барышнями из-за своего внешнего вида.
Всю ночь он не сомкнул глаз. В мыслях он представлял сцену встречи барышень с ним возле ларька, те обещали заехать за ним рано утром. Больше всего его интересовала реакция младшей барышни, Аниты, реакция Виолетты волновала его меньше. Думая об Аните, он представлял, как они под ручку гуляют по Торговой улице и все с завистью смотрят вслед красивой паре, а Мугдуси добродушно провожает своим взглядом молодую пару... 
Микаэл не переставая думал о завтрашнем дне и не заметил, как под утро заснул крепким сном. И если бы не Мугдуси, то проспал бы встречу с барышнями. Девушки приехали за ним на той самой карете рано утром. На мостовой послышался топот лошадей и шум колёс кареты. Когда карета остановилась возле лавочки, Микаэл уже стоял в полной «походной» форме. Галантно приветствовав барышень, он с их приглашения поднялся к ним в карету.
; Микаэл, ты просто dandy, тебя не узнать,- заметила Анита.
; Браво, браво,- слегка похлопав в ладоши, согласилась с похвалой сестры Виолетта.
Микаэл хоть и смутился, но сразу проявил находчивость и произнёс: «Барышни, мне до вас так далеко. Вы ослепляете все вокруг своей красотой!». Девушки переглянулись от удивления: перед ними сидел не только красивый, модно одетый парень, но и человек с утонченными манерами...
Карета выехала из Баку, молодые люди за разговорами не заметили, как добрались до загородного дома  Калантарянов - родителей барышень... Очутившись в усадьбе известного нефтяного магната, Микаэл снова впал в раздумья. Все, что его окружало здесь, было совсем не похоже на то, к чему он привык. И хотя девушки старались держаться с ним на равных, он все прекрасно понимал. Здесь ощущалась такая разница между ним и барышнями, что он про себя твердо решил сделать все возможное, чтобы достичь высокого положения в обществе.
Бегая с сачком в руках за бабочками в обществе девушек, он представлял, что ловит своё будущее. Поймав огромную бабочку «Император» иссиня-черного цвета с ярко-красными прожилками, он тут же её отпустил. На удивленный вопрос Аниты: «Почему ты ее отпустил?» Микаэл ответил: «Прекрасное должно радовать глаз на свободе...»
;
Прости меня, Варсеник

Возвратились молодые люди поздно вечером. На Торговой уже светили керосиновые фонари, и вся мостовая выглядела особенно сказочно. Каждый раз, когда Микаэл после работы выходил гулять по самому оживленному месту в Баку, он восторгался вечерним видом Торговой улицы. Но сегодня вид улицы был совсем особенный, перекликавшийся с его внутренним состоянием. Впервые за полгода пребывания в Баку он почувствовал себя человеком, не батраком, сгибающим спину с утра до вечера, чтобы заработать на хлеб и проживание. Время, проведённое с барышнями, позволило ему задуматься о многом и, в первую очередь, подтолкнуло к тому, чтобы изменить свою жизнь.
Прощаясь возле калитки у ларька с Анитой и Виолеттой, он не скрывал своего восторга проведённым временем и благодарил барышень за столь щедрый подарок - вылазку за город. Анита на прощание сказала ему, что она пригласит его на бал в ближайшие дни. «Ты там познакомишься со многими интересными людьми и, быть может, определишься с дальнейшим выбором...». Карета скрылась из виду, а он все стоял у входа в дом Мугдуси и смотрел в темноту, где скрылись барышни...
Микаэл долго не решался войти в дом, чтобы не утерять того чудесного впечатления, которое ему подарил сегодняшний день, показавшийся ему нереальным. Там, за калиткой, начинались владения реального, и с самого утра ему придётся опять, облачившись в одежду батрака, привлекать внимание прохожих и приглашать их зайти в знаменитую лавку тканей Мугдуси.
Опустив голову, он по темной вымощенной дорожке дошёл до своих дверей, ещё раз обернулся назад, как бы запечатлевая в памяти прекрасный миг дня, затем устремил взгляд на небо и увидел свисавшую полумесяцем луну, которая, как ему показалось, подмигнула, и стал открывать дверь в свою комнатку. Только перед входом к себе он вдруг вспомнил о Варсеник и поднял глаза на окна второго этажа. У окна при свете керосиновой лампы вырисовывался силуэт Варсеник, наблюдавшей за ним. Как только он увидел ее, она скрылась в глубине комнаты.
«Прости меня, милый человечек,- подумал он о ней. - Ты действительно очень добрая и славная девушка, и мне до сегодняшнего дня казалось, что я люблю тебя. Ты даже не можешь представить, что каждый вечер, перед тем, как отойти ко сну, я постоянно думал о тебе. Но сегодня я осознал, что ты просто мне нравишься. Извини, что из-за меня тебе приходится страдать...»
Микаэл вошёл в свою сырую, неотапливаемую комнатушку и сразу же юркнул в постель, чтобы не расплескать впечатлений дня, сулившего ему начало новой жизни, новые приключения...
;
Попытка открыть своё дело

Слава о необыкновенно смышлёном молодом парне, да еще и привлекательном и с хорошими манерами, начала быстро распространяться среди горожан. И в ларёк к Мугдуси стали наведываться не только молодые девушки из зажиточных семей, но и их мамаши и папаши. Всем было любопытно взглянуть на парня, который по слухам выделялся среди всех работников и хозяев лавок на Торговой умом и красотой.
Счастью Мугдуси не было предела. Торговля в ларьке кипела, и он зарабатывал большие деньги. Заметив сообразительность Микаэла, хозяин стал отправлять его в Тебриз и Тифлис, чтобы тот сам подбирал необходимые товары для продажи. Мугдуси прекрасно сознавал, что молодой парень лучше него самого стал разбираться в том, что нужно сегодня покупателю.
Поездки в Персию и Грузию ещё больше убедили Микаэла в необходимости открыть собственное дело. В Тебризе он встретился с молодым торговцем, у которого Мугдуси приобретал для лавки ткани, и близко подружился с ним. С первого взгляда между ними возникло то чувство единения, которое потом непременно перерастает в крепкую мужскую дружбу.
Александр был его ровесником и практически самолично управлял всем состоянием своего отца Ованеса. В отличие от Микаэла он выглядел более коренастым и крупным, а в остальном, несмотря на принадлежность к разным сословиям, между ними оказалось много общего. Александр Манташев был уже довольно известной личностью в торговых кругах и снабжал многие ларьки Баку, Тифлиса, Санкт-Петербурга, Тебриза самыми лучшими тканями. Хотя Микаэл только-только намеревался начать свою предпринимательскую деятельность, это не помешало им сблизиться.
Микаэл стал все чаще и чаще ездить в Тифлис, город, который поражал его своим колоритом. Как это ни странно, в нем он разглядел что-то из родной деревни: уютные дома, теплоту в отношениях людей и многое другое. С самой первой встречи с этим городом он решил, что ещё возвратится сюда, но уже в другом качестве: богатым и знаменитым. А теперь надо было зарабатывать это богатство, открывать своё собственное дело. Увы, накопленных денег ему едва хватило на то, чтобы купить  маленький ларёк, и то, если Мугдуси немного подсобит...
Микаэл ждал этого дня с особым волнением. Он не знал, как начать разговор с человеком, который стал ему в Баку вторым отцом. Мудрый Мугдуси же знал, что рано или поздно Микаэл уйдет от него, и потому спокойно воспринял состоявшийся между ними разговор. Конечно, он согласился дать молодому парню взаймы недостающую часть денег для открытия ларька неподалёку от него.
; А чем будешь торговать?- поинтересовался Мугдуси.
; Буду привозить сахар, муку и масло, а также другие продукты. Я твоему делу не помешаю, дорогой Мугдуси,- успокоил его Микаэл.
; Знаю, мальчик мой, знаю. Мне будет не хватать тебя. Но я не могу мешать свершению того, что почувствовало мое сердце с первого твоего появления в моем доме,- говорил почти со слезами на глазах Мугдуси, полюбивший Микаэла, как родного сына.
Это было сказано так искренне, что растрогало Микаэла. В одно мгновение ему стало жаль Мугдуси настолько, что он готов был передумать, но потом амбиции молодости взяли верх, и он, поблагодарив Мугдуси, начал готовиться к новым, неизведанным испытаниям и завоеваниям.

;
Встреча с  Ехисапет

Микаэлу, видимо, суждено было с самого начала завоевать высоты предпринимательской стези не только в Баку, но в Тифлисе и городах Европы, Ирана и России. Начав с маленького ларька, он умудрился уже через несколько месяцев открыть подобные ларьки в Тифлисе, Тебризе, Шуши. Его сил и энергии хватало на все, также на то, чтобы вращаться в светском обществе, заодно обзаводясь нужными связями.
Отъезжая за центр Баку, он видел, как с каждым месяцем все больше и больше становится нефтяных вышек, выкачивающих «чёрное золото» из богатых недр бакинской земли. Богатство Ротшильдов и Нобелей, полностью контролировавших нефтяной промысел в Баку, не давало покоя честолюбивому парню. И он все время думал, как вклиниться в эту непробиваемую группу магнатов. Микаэл решил продать большую часть своих бакинских ларьков и на вырученные деньги купить земли рядом с нефтеносной жилой. Видно, Господь благоволил Микаэлу, и его рискованное начинание неожиданно увенчалось успехом…
Слава о Микаэле достигла и императорского двора. Нефть, добываемая товариществом Микаэла Арамянца, отличалась особым качеством, и он постепенно подмял под себя многие мелкие товарищества, производившие нефть. Он становился влиятельным человеком в обществе. К его мнению начали прислушиваться тифлисский и бакинский губернаторы.
Микаэл все больше и больше предпочитал работать в Баку, а отдыхать в Тифлисе. В один из таких дней его пригласили на губернаторский бал в Тифлисе. Микаэлу нравились светские развлечения, привитые ему сёстрами Калантарянами ещё в Баку. С Анитой и Виолеттой они часто встречались и в Баку, и в Тифлисе. Микаэл по-особенному тепло относился к сёстрам, не забывая, что именно они ввели его в высший свет. И Анита, и Виолетта уже вышли замуж, и когда у них возникали финансовые проблемы, Микаэл всегда помогал им сам, не позволяя тем обращаться к отцу. Сестры были крайне признательны ему и со своей стороны делали все возможное, чтобы люди узнали еще больше о Микаэле как о благодетеле и сердобольном предпринимателе.
Во время бала они сразу же окружили Микаэла, как только тот появился в парадной губернаторского дворца. Здороваясь с приглашёнными аристократами и известными людьми, он обратил внимание на молодую брюнетку с типично армянскими чертами лица и изысканной осиной талией. «Кто эта барышня?- спросил он Аниту, указывая взглядом на незнакомку, которая беседовала с тремя офицерами.- Мне она понравилась»,- добавил он.
; А-а-а,- неохотно отозвалась Анита, готовая сказать о той что-то нелестное, но потом передумала и ответила:- Ехисапет Шолкоянц, дочь известного купца.
; Ты хотела что-то добавить или мне показалось?- спросил Аниту Микаэл, заметивший ее первоначальный порыв.
Анита прекрасно изучила характер Микаэла. Она знала, что даже если скажет про Ехисапет что-то нехорошее, он все равно познакомится с ней. И потому решила отмолчаться и не пересказывать слухи, витавшие по всему Тифлису. Она лишь заметила: «Говорят, она обожает бывать на балах в компании ухажеров...».
Микаэл ничего не ответил на замечание Аниты. Ему уже стало ясно из слов Аниты, что представляет собой девушка по имени Ехисапет. Находясь поодаль от молодой девушки, он все время исподлобья наблюдал за ней. Эта девушка его крайне заинтриговала, и он улучил подходящий момент, чтобы пригласить ее на танец. Обхватив её за талию, он сразу же почувствовал, насколько Ехисапет желанна ему. В этот миг ему хотелось только одного - окончания бала. Тончайшая талия, наполненная страстью грудь, томные глаза и обворожительная улыбка Ехисапет вызвали у Микаэла неодолимое стремление к близости.
После бала постель стала кульминацией знакомства Микаэла и Ехисапет. Когда она собралась уходить, он взглянул в её загадочные карие глаза и с присущей ему прямолинейностью спросил: «Выйдешь за меня замуж?». «Почему бы нет!»,- дерзко ответила Ехисапет, удовлетворенно взглянув на побежденного страстью Микаэла...

;
Свадьба

После встречи с Ехисапет Микаэл чаще стал задумываться о создании семьи. Ему трудно было одному справляться с набирающим размах собственным бизнесом, становилось все труднее распределять свои силы между Баку и Тифлисом. Он не мог неделями развлекаться в Тифлисе, не уделяя времени и должного внимания требующему ежедневного контроля нефтяному бизнесу. 
Ехисапет занимала значительную часть его мыслей. Ему было тяжело находиться подолгу вдали от неё, и потому в одну из своих поездок в Тифлис он обговорил с отцом Ехисапет детали брачного союза и попросил дать благословение на бракосочетание с его дочерью...
Когда Микаэл и Ехисапет выходили из самой известной в Тифлисе армянской церкви Сурб Геворг уже в качестве мужа и жены, полил сильный дождь, да такой, что гости и сами молодожены вымокли до ниточки. Микаэл не обратил на это особого внимания, хотя слыл набожным и суеверным человеком, но многие приглашённые усмотрели в этом недобрый знак. Он нежно обнял очаровательную молодую жену и скрылся в кабине кареты, которая унесла их, а за ними и всех гостей на самую пышную за всю историю существования Тифлиса свадьбу.
На торжество прибыли все близкие друзья и компаньоны Микаэла, губернаторы и посланники российского императора, гости из Европы... Среди приглашенных были Мугдуси и Варсеник со своим супругом, а также Анита и Виолетта с мужьями. Свадьбу сыграли в Воронцовском дворце наместника российского императора. Величественность самого здания придавала особую значимость свадьбе молодого бизнесмена и мецената, пожертвовавшего немало средств для улучшения всего облика Тифлиса.
Никогда ещё в Тифлисе не лилось столько дорогих вин и напитков, съедено столько деликатесов, сколько во время «свадьбы века», как ее нарекли сами жители «города развлечений». Микаэл был счастлив и доволен абсолютно всем. Происходящее казалось ему даром свыше. Его щедрости не было предела: он одаривал своим вниманием и раздавал деньги толпе зевак, собравшейся у Воронцовского дворца.
Когда он подошел к Аните, чтобы поблагодарить её за все, она, сделав грациозный поклон в знак почтения, произнесла: «Будь счастлив, мой дорогой. Я не хочу, чтобы ты страдал. Ты достоин лучшей участи! Я буду молиться за тебя!».  Микаэл наклонился и с уважением и трепетом поцеловал ручку милого создания, с благословения которой началось его восхождение... Микаэл прекрасно сознавал, что имела в виду Анита, говоря, что он «достоин лучшей участи». Но он не мог и дня прожить без Ехисапет, она завладела всеми его помыслами, превратив его, известного ловеласа, в раба любви...   
Свадьба продолжалась ещё долго, а Микаэл желал только одного - поскорее заключить супругу в свои объятия и не беспокоиться о том, что скоро придётся снова расстаться с любимой. Первая брачная ночь была поистине фееричной. Ехисапет, и прежде дарившая ему неистребимую пылкую страсть, удивила его, видавшего за свою жизнь немало женщин, такими нюансами и оттенками любви в постели, что ему показалось, что она продолжает оставаться для него больше любовницей, нежели супругой. И от этого он ещё больше тянулся к ней, предвкушая долгую, счастливую супружескую жизнь. По крайней мере, первая брачная ночь показалась ему многообещающим залогом крепкой семьи в будущем...

;
Рождение первенца и первые тревоги

Через неделю после свадьбы Микаэл с Ехисапет переехали в Баку. Они стали жить в роскошном особняке на Садовой улице, значительная часть территорий которой была приобретена Микаэлом. С первых же дней пребывания в Баку молодожены стали появляться в разных увеселительных заведениях, игорных домах,  на балах бакинских знаменитостей. Баку явно пришёлся по вкусу Ехисапет, и уже очень скоро без неё не обходилось ни одно значимое светское событие в городе. Все только и говорили о блистательной богатой паре, о Микаэле Арамянце и его супруге Ехисапет. Микаэл души не чаял в своей супруге и исполнял любой ее каприз: покупал баснословно дорогие ювелирные украшения и одевал ее у лучших портных, порой даже приглашал их из-за границы. Ехисапет стала законодательницей моды в Баку. Ей подражала не только местная знать, но и жены зарубежных нефтемагнатов...
Вскоре Ехисапет подарила Микаэлу их первенца - сына Арама. Мальчуган был очень похож на отца, унаследовав от него широко расставленные глаза и форму ушей. Наблюдая за тем, как малыш энергично сосет молоко матери, Микаэл предавался сентиментальным чувствам, настолько умиляли его эти долгожданные мгновения.
Рождение Арама, а позже и остальных детей еще сильнее сподвигало его на создание империи Арамянца, вобравшей в себя нефтяной и строительный бизнесы, а также поддержку развития науки и культуры, благотворительность. Близкие Микаэла, да и недруги, поражались неуемной энергии главного мецената Баку и Тифлиса. Он не пропускал ни одного знаменательного события ни в Баку, ни в Тифлисе, пропадал до глубокой ночи в игорных домах, расточал трепетную любовь к своим детям и племянникам и в то же время хваткой карабахского воина доводил до победного конца любое начатое дело...
Как-то возвращаясь с Ехисапет из игорного клуба, он остановил карету и предложил супруге прогуляться возле их роскошного дома. Ехисапет вдруг стало не по себе. По телу пробежала нервная дрожь, от сильного озноба застучали зубы.
; Что с тобой?- с неизменной чуткостью спросил он у Ехисапет.
Той же показалось, что супруг проведал о её связях на стороне и о том, как она тратит его деньги, часто бросая их на ветер или заполучая себе молодых ухажеров при их помощи. Настороженность её отступила, когда Микаэл с присущей ему нежностью притянул ее к себе, и она уже спокойно ответила: 
; Да так, пустяки, устала в клубе...
; А-а-а,- понимающе протянул Микаэл и тут же стал делиться с супругой давно вынашиваемым планом.- Ехисапет, как ты смотришь на то, чтобы вон в том углу,- показывая рукой на угол Садовой улицы, спросил Микаэл,- построить большой дом. Старый уже маловат для нас, тебе не кажется?
Ехисапет, услышав приятную новость, перестала дрожать и стучать зубами и воскликнула:
; Я давно мечтаю о большом доме!
; Это будет самый красивый дом в Баку,- поделился секретом Микаэл.- Я уже отправил людей в Париж, среди них известный архитектор Павел Штернберг, чтобы они прониклись парижским настроением... Хочу создать здесь кусочек Парижа.
; Ох, Микаэл,- не позволила Ехисапет мужу докончить разговор,- как же я тебя люблю!
Муж взглянул на супругу и в её глазах увидел ту же непосредственность, что и до замужества, и про себя подумал: «Какие же люди злобные, не перестают говорить о ней всякие гадости. Ехисапет - просто открытая и жизнелюбивая натура».

;
Разгульная Ехисапет

Ехисапет частенько прогуливалась в одиночестве по паркам и торговым улочкам. Ей нравились комплименты, которыми ее одаривали владельцы ларьков, а также «раздевающие» взгляды прохожих мужчин. В такие минуты она могла дать волю своим чувствам и, как до замужества, пофлиртовать прямо на улице или в парке со случайным прохожим. И не важно, к какому сословию принадлежал обладатель вожделенного взгляда. Ехисапет со всей страстью отдавала всю накопившуюся за день страсть любому встречному, а затем, как ни в чем не бывало, спокойно возвращалась домой, к семье: детям и супругу... Так было до замужества, так продолжалось и после рождения детей.
«Главное, чтобы Микаэл ничего не заподозрил,- успокаивала она себя,- а все остальное просто слова. Мало ли что обо мне говорят! А о ком не говорят?!».
Как-то выехав из дома с семейным извозчиком, она остановила карету возле Михайловского сада и повелела Гургену, так звали пожилого ямщика, дождаться ее возвращения. Выйдя из кареты, Ехисапет углубилась в сад. Прогуливаясь совершенно одна по ухоженным аллеям Михайловского сада, она будто искала чего-то, вернее, кого-то… Уже прошло более часа, но она не встретила подходящего мужчину, кто бы взволновал ее сердце.
Она уже собралась покинуть сад, посчитав, что напрасно зашла сюда и решила пройтись по Торговой улице, когда возле громадного каштанового дерева  заметила знакомый силуэт. Сердце беспокойно забилось в груди. Силуэт ей напомнил кого-то, но она не могла припомнить - кого. Инстинктивно подавшись вперёд, навстречу незнакомцу, и, приблизившись на расстояние, с которого можно было разглядеть его  черты, она сильно заволновалась, страсть овладела ею, и она уже готова была кинуться в объятия человека, который обладал ею практически каждый божий день до замужества…
Они встретились прямо посреди тропинки на глазах у сотен прохожих. Застыв сначала в состоянии оцепенения, они с прежней пылкой страстью посмотрели друг на друга. Первой нарушила молчание Ехисапет, произнеся всего лишь: «Ты?».
- Да,- ответил уже не молодой, но все ещё привлекательный и статный Геворг.
- Что ты здесь делаешь?- удивленно спросила Ехисапет.
- Если я скажу, что приехал тебя увидеть, поверишь?-
ответил Геворг и откровенно вызывающе взглянул на свою бывшую любовницу и продолжил:- Говорят, ты часто прогуливаешься здесь в поисках рыцарей любви. Так ли это?-
произнеся последние слова, он посмотрел на неё таким взглядом, что та, позабыв обо всем, кинулась ему в объятия.
Геворгу едва удалось высвободиться из объятий Ехисапет. Схватив ее за руку, он потащил ее в глубь парка… Ехисапет и Геворг забыли обо всем на свете, оказавшись вдвоем... С Геворгом она была настолько раскрепощена и увлечена страстью, что, приведя себя в надлежащий вид, сказала ему на прощание: «Ты должен остаться со мной в Баку!».
- Ты, видно, не спишь со своим мужем?- ошарашенный накалом страсти Ехисапет, спросил Геворг.
- Почему же, сплю,- без стеснения призналась она своему другу, уже очутившись на аллее, где неподалёку от себя заметила извозчика Гургена. Подойдя к нему, она набросилась на него с криком:
- Что ты здесь делаешь?! Я же велела тебе оставаться в карете.
Гурген, опешив от неприлично растрепанного вида хозяйки в обществе какого-то мужчины, вначале запнулся, затем быстро сообразил и ответил:
- Вас долго не было, я и забеспокоился.
Ехисапет заставила себя улыбнуться и произнесла: «Сегодня прощаю, но смотри у меня!»,- и погрозила пальцем почтенному извозчику...

Как Микаэл вовлёк друга
Александра в нефтяной бизнес

Нефтяной бизнес отнимал много времени, сил и нервов у Микаэла, требуя к себе неослабного внимания. Поскольку за довольно короткий срок этот род деятельности мог принести баснословную прибыль, он становился все более и более привлекательным не только для тех, кто уже занимался им, но и для новичков, которые с азартом бросали свои деньги в этот бизнес и начинали теснить тех, кто уже поднаторел на производстве и  продаже нефти.
Постепенно становилось очевидным то, что в нефтяной промышленности наиболее выгодным было не само производство нефти, а возможность доставки ее до покупателя и обработка самого сырья.
Единственный действующий трубопровод, который перекачивал нефть в чёрный город для переработки, принадлежал братьям Нобелям и имел ограниченную пропускную способность. Для успешной конкуренции с братьями, а также кланом Ротшильдов необходимо было заиметь собственный трубопровод, выходящий в Чёрное море, откуда нефть доставлялась бы в разные уголки планеты.
Микаэл нанял лучших архитекторов и инженеров, которые в короткие сроки представили ему как сам проект трубопровода Баку-Батуми, так и его техническое обоснование. Микаэл загорелся, как мальчуган, идеей строительства трубопровода, и днём, и ночью думал, как претворить эту революционную идею в жизнь, которая сделала бы его одним из самых богатых людей в мире. Он ежедневно, забыв об отдыхе и о семье, вёл переговоры с партнерами, которые могли бы стать дольщиками этого грандиозного проекта, не имеющего аналогов в мире. Микаэл мечтал создать корпорацию, которая, помимо владения трубопроводом, осуществляла бы добычу нефти также на море.
Было очевидно, что с финансами, которыми обладал Микаэл, невозможно было претворить в жизнь все эти замыслы. И он лихорадочно стал искать партнеров в Санкт-Петербурге, Тебризе, Тифлисе, куда неоднократно выезжал, убеждая богатых людей вкладывать деньги в нефтяной бизнес:  «Взамен вложенному рублю вы получите десять, а то и пятьдесят рублей». Друзья смотрели на чудака Микаэла, улыбались ему, но честно признавались, что боятся потерять свои деньги.
Во время очередной поездки в Тифлис Микаэл заехал к другу своей юности, председателю Тифлисского коммерческого банка Александру Манташеву. Александр сам лично вышел встретить своего любимого друга и, пытливо посмотрев на него, спросил: «Какими ветрами?».
; Каспийскими,- коротко ответил Микаэл.
Проницательному Александру сразу же стала понятна причина визита Микаэла.
; И сколько тебе нужно?- сразу же перейдя к делу, спросил он.
; Давай я расскажу, чего хочу, а ты сам рассуди, сколько надо,- дипломатично ответил Микаэл, чтобы не спугнуть своего друга банкира.- Но для меня не столь важен сам кредит,- признался откровенно Микаэл,- как твоё участие в моем товариществе. Ты не представляешь, какое богатство сулит тебе это участие! Поверь другу!
; Микель!- воскликнул Александр и призадумался:- Ты все тот же идеалист! В отличие от тебя я консерватор и предпочитаю иметь «синицу в руке, нежели журавля в небе»,- в спокойной, рассудительной менере произнёс тот. Но увидев, как Микаэл резко опечалился, подошел к нему, обнял его и прибавил:- А знаешь, Микель, пожалуй, я тебе помогу и с кредитом, и собственными деньгами.
Микаэл посмотрел на решительный лоб друга, заглянул в его чёрные глаза, обрамлённые густыми бровями, обнял его  и с чувством произнёс: «Я был уверен, что ты меня не подведёшь. Ты мой самый верный и любимый друг с момента нашей первой встречи в Тебризе. Этот день я вспоминаю очень часто, ничего более искреннего в моей жизни не было...».  Когда Микаэл говорил, он все время смотрел на Александра. В какой-то момент у обоих на глазах проступили слезы... И в эту самую минуту Александр, который имел более крепкое телосложение, подошел к другу, стиснул его в объятиях и сказал:
; Микель, ты убедил меня! Я войду в твоё товарищество. Я буду вместе с тобой заниматься нефтяным бизнесом! Я вкладываю пятьдесят тысяч рублей, хотя не знаю, что из этого выйдет. Но будем считать, что я ради нашей дружбы бросаю эти деньги в Каспий...
Радости Микаэла не было предела, он вовлёк своего лучшего друга в нефтяной бизнес, и, более того, тот согласился участвовать в финансировании трубопровода Баку-Батуми протяженностью более восьмисот пятидесяти километров.
; Пойдём, отметим этот день?- спросил Микаэл друга.
; Конечно, но давай так, как в Тебризе,- отозвался Александр и, обхватив за плечи друга, вышел с ним на улицу.
Первое, что бросилось им в глаза, это яркое солнце, которое не ослепило им глаза, а теплом проникло в их сердца, сердца двух самых грандиозных мечтателей своего времени...

;
Строительство дворца
Арамянца в Баку

Было несколько дел, которые не только увлекали Микаэла своим процессом, но и по-особенному его вдохновляли. И среди них Микаэл особо выделял строительство дома-дворца на углу Садовой улицы, выходящего торцом к морю, а своим фасадом и величественным обликом придававшего как бы логическое завершение всей Садовой площади. Строительство дворца близилось к концу, бакинцы просто валом валили на Садовую улицу, чтобы посмотреть на это чудо-строение.
Возведение дворца Арамянца меняло не только облик города, богатого своими старинными архитектурными сооружениями, но и мнение о нем. Если раньше все только и говорили о Баку, как о промышленном центре Кавказа, то дворец Арамянца даже в недостроенном виде стал придавать городу тот шарм, который был ему столь необходим для конкуренции с другими городами, в особенности с Тифлисом, признанной культурной столицей Кавказа.
Великое начинание Арамянца взбудоражило всех богачей города нефти. Строительство ещё не было закончено, когда в разных частях центра города известные нефтяные и торговые магнаты стали закладывать фундамент таких же помпезных сооружений.
Имя Микаэла звучало на каждом шагу наряду с именами Нобеля, Ротшильда. Причиной тому была, увы, не только его бурная деятельность в бизнесе и благотворительность, но и Ехисапет. В игорных домах, в клубах, на балах до его острого слуха доносилось шушуканье относительно непристойного поведения супруги. В такие минуты он впадал в уныние и готов был уничтожить любого, кто не мог ему представить доказательств измены Ехисапет.
Ехисапет однажды стала причиной раздора между Микаэлом и его братом Кондором, который жил у него дома.
; Микаэл джан, ты раскроешь, наконец, свои глаза или нет?- не раз взывал Кондор к Микаэлу.- Неужели ты не видишь, как твоя жена наставляет тебе рога на каждом шагу, весь город только об этом и говорит, и не с одним, а со многими. Проснись же наконец! 
Микаэл в такие минуты впадал в бешенство, был готов даже нанести удар своей тростью брату, но затем брал себя в руки, смягчался и требовал от него доказательств.
; Ты хочешь доказательств?
; Да, хочу. Я не верю ни одному твоему слову. Это завистники распространяют о ней отвратительные слухи. Таким образом они хотят опозорить меня, чтобы я всё бросил и уехал из Баку.
; Мико джан, я не твой завистник. Я твой родной брат, и для меня нет ничего более святого, чем честь моего брата, честь моего рода. Я сам несколько раз видел ее в неприличных ситуациях в окружении молодых ловеласов, пьяную, растрепанную.
; Врешь!- грубо осадил Микаэл брата.- Она мать моих детей.
; Увы, мать твоих детей позорит и тебя, и твоих детей.
; Замолчи!- закричал разъярённый Микаэл.- Будет лучше, если ты покинешь мой дом,- во время ссоры вырвалось у Микаэла.
Он не способен был слушать правду и потому предпочитал прекратить общение со всеми, кто открывал ему глаза на измены жены. Кондор ушёл к себе в комнату, собрал свои вещи и снова спустился к брату, чтобы попрощаться с ним.
; Я пришёл попрощаться с тобой,- произнёс Кондор, появившись на пороге кабинета Микаэла.
Тот, ошарашенный решением брата, стал упрашивать его не уезжать. Но Кондор был неумолим. Он уже повернулся, чтобы уйти, когда почувствовал прикосновение рук Микаэла к своим ногам. Обернувшись, он увидел брата, лежащего на полу и умоляющего его не покидать дом.
; Не оставляй меня одного! Ты единственный, кто способен избавить меня от этого позора,- рыдая, убеждал брата Микаэл.- Прости меня, дорогой, я сам потом очень пожалел, у меня вырвались эти  слова. Останься, пожалуйста,- все упрашивал он Кондора. 
Кондору стало искренне жаль брата. Он быстро вернулся в свою комнату, оставил там вещи и снова пришёл в кабинет брата.
; Поедем на Садовую? Так хочется уже заехать в свой новый дом,- успокоившись, предложил Микаэл брату.- Давай поезжай за своей семьей. Я хочу, чтобы вы все жили рядом со мной... Так будет лучше для всех.

;
Как избежать позора?

Микаэл все чаще стал ездить в Тифлис после того, как слухи о разгульной супруге буквально извели его. Не в силах предпринять решительные меры, он резко сократил расходы Ехисапет, которая без удержу транжирила деньги в игорных домах и увеселительных заведениях и возвращалась домой вдребезги пьяная. Тщетны были жёсткие разговоры Микаэла с супругой, которая в минуты его ярости обещала исправиться, но через день умудрялась своровать деньги и золото из тайников супруга, чтобы спустить их на алкоголь и азартные игры. Дело дошло до того, что Микаэл решил повесить сложные замки на все шкафы и тайники в доме.
Раньше супруга хоть как-то занималась детьми. Но после слухов, заполонивших Баку, Микаэл нанял лучших гувернанток и гувернёров для воспитания и обучения детей, и Ехисапет, довольная, что у нее убавилось забот, все больше и больше времени стала проводить вне дома.
Микаэл  же искал утешения в близких людях, и одним из них был Александр Манташев, с которым его связывали дружба с юности и общий бизнес. Только с ним он мог поделиться сокровенным, тем, что так его мучало. Александру он мог поплакаться в жилетку, зная, что тот сохранит все в тайне, сверх того, посоветует, как правильно поступить в том или ином случае.
Микаэл сам был прекрасным и сердечным советчиком для многих, но настало время, когда кто-то должен был помочь ему справиться с психологическим и нервным срывом, и он решил обратиться к Александру. Приехав в Тифлис, он прямиком поехал к другу в банк. Он уже  входил в зал банка, когда увидел спускавшегося по лестнице Александра. Тот заметил Микаэла раньше, чем Микаэл его, и поспешил ему навстречу.
; Микель, какими судьбами?- раскрыв свои объятия, обрадованно воскликнул Александр, привлекая к себе Микаэла.
; Приехал немного отдохнуть от напряженной работы,- пояснил Микаэл, решив открыться другу чуть позже.
; И правильно сделал, как говорится, «работа не волк, в лес не убежит»,- как обычно, ответил поговоркой Александр и предложил перекусить в известной таверне на Головинском проспекте.
Уже в таверне, заказав свои любимые лобио и шашлык из свинины и пропустив пару рюмок карабахской тутовки, Микаэл стал рассказывать другу о своей беде. «Это такой позор, друг мой! Я потерял покой и даже думаю покончить с бакинским бизнесом и переехать в Тифлис».
Александр внимательно слушал друга и искренне сочувствовал ему, но не решался подсказать Микаэлу, что делать.
; Микель, честно говоря, я тоже слышал о похождениях твоей Ехисапет, и не раз,- признался Александр другу.- Ты знаешь, в таких вопросах трудно быть советчиком. Каждый человек сам должен прийти к решению. Единственное, что я могу тебе посоветовать,- найди себе хорошую женщину и удели ей часть своего внимания, которое ты до сих пор отдавал Ехисапет. Поверь мне, тебе станет легче. Да и перестань думать о продаже своего бизнеса. Ты меня потянул в Баку, чтобы оставить потом одного? Ты мне очень нужен в Баку...
После слов друга Микаэлу слегка полегчало. «Возможно, ты и прав, Александр. Может быть, стоит влюбиться в другую женщину?..».

;
Встреча с Анной

Микаэл был натурой чувствительной. Он не мог пройти равнодушно мимо прекрасного, будь то красивое дерево, горы, прекрасное сооружение или умопомрачительная красавица. 
Он любил прогуливаться по улицам Баку и Тифлиса, Парижа и Цюриха и, заметив вокруг нечто, что западало в душу, ещё долго держал это в памяти, а позже и воплощал в жизнь. Будучи с рождения романтиком и со временем обретя большие возможности, в первую очередь, финансовые, он страстно желал привнести в свое окружение новое, необычное, что радовало бы глаз и воодушевляло.
Как-то на курорте неподалёку от швейцарского Сьерра он познакомился с герцогиней Анной Флориани, с которой очень быстро закрутил роман, благо, она там отдыхала одна. В отличие от вспыльчивого кавказца, Анна обладала спокойным нравом, любила одиночество. Гуляя по аллеям курорта со своей собачкой, она старалась не обращать внимания на прохожих, но любовалась удивительно красивыми горами, обрамлёнными зелёным лесным массивом, и читала книгу где-нибудь в укромном местечке. В один из таких моментов Микаэл и вознамерился нарушить покой этой романтической особы.
Кавказская горячность сперва не понравилась аристократке, и она постаралась деликатно завершить завязавшийся разговор. Но, вглядевшись в отчаянные, но вместе с тем очень умные и добрые глаза Микаэла, она передумала и позволила тому продолжить прогулку рядом с ней.
Микаэл поначалу чувствовал скованность, которая охватила его после первой попытки штурмом овладеть сердцем Анны. И только позднее, после двух-трех встреч к нему вернулась былая уверенность. Через некоторое время грустная и молчаливая Анна уже смеялась и совершенно по-другому смотрела на вышколенного бизнесмена из Баку.
В отличие от всех женщин, с которыми Микаэл имел близость, Анна была самой недоступной. Она не кинулась ему в объятия, а как истинная аристократка, знающая себе цену, заставила его поухаживать за собой. Она присматривалась к каждому его взгляду, прислушивалась к каждому произнесенному слову, наблюдала, как он ест, как ходит и как ухаживает за ней. И только спустя много дней общения она как бы невзначай однажды предложила: «Майкл, ты бы хотел вместе со мной завтра утром поехать в мою усадьбу? Она в тридцати милях отсюда» .
Микаэл не сразу осознал значение слов, произнесённых Анной. Но, взглянув ей в глаза, которые излучали состояние ее души, он нежно взял ее руку в свою и, все ещё продолжая смотреть в её искрящиеся любовью глаза, ответил: «Я ваш раб и готов пойти с вами хоть на край света!». Анна рассмеялась, услышав такое признание Микаэла. Ей никто ничего подобного не говорил, и потому она позволила Микаэлу взять себя под руку.
Ночь прошла в ожидании утра. И когда к зданию курорта, известного своими лечебными источниками, подъехал дилижанс, они вместе с Анной сели в кабину. Дорога серпантином вела их между сказочно живописными горами и мимо полян и лугов, на фоне которых мелькали причудливые замки и дворцы. Возле каждого из таких строений Микаэл ожидал, что Анна остановит дилижанс и скажет: «А вот и моя усадьба!» ...
Только к полудню за горными хребтами, за поворотом открылась бесподобной красоты панорама. По тому, как посмотрела Анна на Микаэла, он уже догадался, что впереди расположена ее усадьба. Из всего того, что встретилось по пути, этот замок показался настоящим чудом. Наверное, по замыслу архитекторов и зодчих ему было суждено не проиграть в споре с окружающим очарованием.
Микаэл ещё долго вместе с Анной прогуливался по усадьбе, все время оборачиваясь и пытливо всматриваясь в каждую деталь этого архитектурного сокровища. Анна заметила, что замок, по крайней мере его внешний вид, пришёлся по вкусу Микаэлу, и он о чём-то сильно задумался. 
; Что-то не так?- спросила Анна с присущим ей спокойствием.
; Я восхищён, я сражён этой красотой! Кто этот гений, сотворивший чудо-замок?- не скрывая своего восторга, спросил Микаэл.
; Мой покойный супруг,- тихо произнесла Анна и на некоторое время замолчала, не откликаясь на дифирамбы Микаэла...
Анна и Микаэл молча гуляли по ухоженным аллеям, когда холеный, статный дворецкий и звестил, что настало время обеда. Микаэл вошёл в замок через парадную дверь и буквально обомлел от роскошного внутреннего убранства. Никогда прежде он не встречал такой гармонии между внешним видом и интерьером архитектурного сооружения. Анне было приятно наблюдать, как Микаэл, человек тонкого вкуса, любуется каждой деталью, замечает все тонкости. В один момент ей даже стало не по себе - показалось, что гость совершенно забыл о хозяйке. Но это длилось недолго. И после того, как Микаэл признался, что намерен воссоздать копию этого замка в своей усадьбе в Ахтале в подарок дочери, Анна понимающе улыбнулась и пригласила его привести себя в порядок после дороги и спуститься в зал к трапезе.
- Анна, этот дом, который я обязательно построю у себя в Армении, будет напоминанием о нашей любви, об этом райском уголке земли,- обнимая ее, с благодарностью сказал Микаэл.
Поездка в Кятук, встреча
с племянником

Микаэл, после того, как покинул отчий дом в селении Кятук в Карабахе, не часто навещал родные места. Он любил, когда родственники приезжали к нему в Баку либо в Тифлис. Но в связи с изменой Ехисапет он не раз задумывался над тем, как судьба, с одной стороны, поднимает его на вершину славы, а после как бы отбирает у него достижения, и он приближается к тому, что видит своё спасение лишь в божьей милости и надежде на нее. И вот теперь, когда он достиг практически всего в жизни, от него постепенно начала отворачиваться фортуна. Распутная жена, больные дети, предательство друзей и близких родственников - все это вынудило его поехать на родину, побывать на могиле отца и попросить у него прощения за все проступки.
Он остановился у Исы, своего брата, который остался жить в отчем доме. Он не виделся с братом очень давно и при встрече заметил, как по-разному смотрят они на вещи. Руки у Исы были испещрены трещинами и мозолями, и при взгляде на них сердце у Микаэла разрывалось от жалости. У брата было такое же доброе сердце, как и у него. Микаэл и Иса сидели за небогатым столом, ели исконно карабахское блюдо куркут из пшена и свинины, пили тутовку и от счастья, что, наконец, снова встретились, не могли сдержать слез…
Иса старался угодить брату, доставал для него все вкусные запасы из погреба и угощал: «Попробуй, братец!». И говорил это с такой любовью, что Микаэл просто не мог отказаться. Он смотрел на брата и умилялся до слез, от чего и тот вёл себя так же.
; Иса, а где же Николай, сынишка твой? Я помню его маленьким, смышлёный был,- интересовался Микаэл.
; Он в Шуши, учится в реальном училище. Гордость училища. Как раз сегодня вечером должен приехать в деревню. Он мой помощник, помогает по хозяйству, когда возвращается домой.
; Ты его, надеюсь, хорошо одеваешь?- спрашивал Микаэл.
; Как же. Деньги, которые ты присылаешь, я трачу на него. Хочу, чтобы из него нормальный человек вышел,- благодарил  Иса брата за постоянную помощь.
После трапезы братья вышли прогуляться по Кятуку и направились к могилам родителей... Когда они возвращались с кладбища, Микаэл обратился к брату: «Иса, ты видел, как солнце засияло над могилой отца, когда я припал к его надгробной плите?». Брат сказал, что он тоже это заметил. «Иса, папа меня простил! Ты не представляешь, как я счастлив!».
Братья долго расхаживались по деревне, Микаэл одаривал всех деньгами, а сельчане вслед ему говорили: «Да хранит тебя Бог!». Микаэл признался брату, что нигде он не чувствует так остро свою связь с землей, как здесь, на родине. «Если я тебе скажу, что швейцарские красоты ничто по сравнению с кятукскими, ты должен мне поверить». Микаэл так истосковался по брату, что ни на шаг не отпускал его от себя. Обняв его за плечи, он ещё долго гулял по деревне. Подойдя к дороге, соединяющей Кятук с деревней Нахичеваник, он первым заметил невысокого статного парня, бойко одолевавшего склоны на своем пути. Сердце екнуло от предчувствия, что это Николай, уж слишком дерзкой, решительной походкой тот поднимался, походкой рода Арамянцев.
; Случайно, это не Николай?- спросил он у Исы, показывая на парня у подножия холма.
; А как же, он самый,- ответил ему брат.
Сердце в груди застучало так шибко, что Микаэл едва перевёл дыхание. На него нашло какое-то непонятное волнение, ему почудилось, что в этого мальчика вселился дух Овсепа, его отца. И сейчас самым большим и единственным желанием было прижать его к груди! Когда Николай приблизился, Микаэл первый бросился к парню и, обнимая его крепко-крепко, повторял одно и то же: «Да он вылитый Овсеп! Копия нашего отца! Надо же!». Микаэл обнимал ошарашенного неожиданной встречей с дядей Николая и плакал. В эту поездку он стал особенно сентиментальным, чего раньше за ним не наблюдалось. Иса, заметив, что брат все время радуется и плачет, даже посетовал: «Мико, может, хватит плакать?»
; Иса, Николай - вылитый Овсеп,- оправдывался Микаэл.
Всю ночь после трапезы Микаэл расспрашивал своего племянника обо всём - как учится, что ему нравится, есть ли любимая девушка или нет. Парень поразил дядю знанием французского, русского языков, и от этого Микаэл ещё больше его полюбил. Он ещё долго беседовал с племянником, который, как бальзам, снимал с него все напряжение, накопившееся из-за неурядиц в семье и бизнесе, когда внезапно, обернувшись к Исе, сказал:
; Братец, ты не должен мне отказать в моей просьбе, обещай!
Не зная, что готовится просить у него Микаэл, Иса пообещал исполнить его желание.
; Иса, позволь мне забрать Николая с собой. Проси, чего хочешь у меня, я исполню любое твоё желание! Николай мне напоминает Овсепа, нашего отца, и он будет мне утешением!
; Ты о чем?- изумленно встав с подушек, разложенных на коврике, спросил Иса.- А что я буду делать без Николая? Ты подумал об этом?!
; Иса, ты любишь своего сына?- отбросив сентиментальность, вмиг преобразившись, спросил брата Микаэл.
; Конечно, люблю, что за вопрос!
; Ты хочешь, чтобы твой сын получил блестящее европейское образование, чтобы он стал известным человеком и, как ты, не гнул бы спину с утра до вечера на поле, чтобы заработать на пропитание? Ты хочешь всего этого для своего сына?!
; Конечно, хочу!
; Так соглашайся! Я его не отбираю у тебя, а хочу забрать с собой, отправить в Европу продолжить учебу, чтобы потом он вернулся и был рядом со мной. А ты будешь потом рядом со своим сыном, будешь счастлив, что у тебя такой достойный и славный сын...
Иса расплакался, расчувствовались и Микаэл с Николаем. Братья решили, что Николай поедет вместе с Микаэлом в Тифлис...

;
Измены Ехисапет раскрылись

Ехисапет убивала в Микаэле его порывы мечтателя, возвращала его на грешную землю, пороча его доброе имя своими непотребными поступками. Мало того, что она уже в открытую гуляла и дебоширила со своими любовниками в Баку, Тифлисе, она превращалась в беспробудную пьяницу, пристрастившуюся к азартным играм в разных игорных клубах.
 Микаэл постепенно убеждался в правдивости слухов о распущенном нраве супруги, матери своих пятерых детей, до которых ей уже не было никакого дела. Все, что можно было заложить в обмен на деньги, она уже давно сделала. Она изощрялась красть у супруга все, вплоть до золотых портсигаров.
В поисках своего пропавшего изысканного портсигара работы лучшего тифлисского ювелира Анастаса Микаэл зашёл в комнату супруги, которая с раннего утра выехала в город и ещё не возвратилась. Он перерыл полки в шкафах, в шифоньере, но нигде не было любимого портсигара. Он уже выходил из комнаты, когда в одном из углов заметил небольшой медный сундучок. Он потянулся к сундучку, который оказался не запертым на замок. С какой-то тревогой он взял его в руки, открыл и увидел там целую кипу писем. Небрежно вытянув одно из них, он раскрыл конверт и застыл на месте. Это было письмо некоего Геворга, который приглашал Ехисапет провести время в доме у своего кузена, обещая ей незабываемую ночь. Микаэл не верил своим глазам. Ему стало дурно, он терял почву под ногами и едва удержался, чтобы не свалиться на пол. Через секунду, пересилив слабость и охвативший его внезапный озноб, он с трудом достал стопку писем и, взяв ее в охапку, с ревом, подобно раненому тигру, ринулся в свой кабинет. Войдя внутрь, он запер дверь на ключ и, сев за стол, до позднего вечера читал и перечитывал письма любовников жены, среди которых оказались и письма Варламова, главного претендента на пост губернатора Баку. Именно слухи о связях с Варламовым все больше и больше муссировались по всему Баку, и именно отношения с Варламовым, с кем у него были дружеские отношения, показались ему ударом ножа в спину.
Микаэл после того, как прочёл эти письма, пришел в состояние необыкновенного отчаяния и решил покончить жизнь самоубийством. Но вскоре передумал, вспомнив о своих несчастных детях и о том, что все его состояние в случае его смерти достанется распутной Ехисапет, которая в конечном итоге оставит детей нищими.
Собрав все свои силы, скрывая боль в сердце и душе, аккуратно сложив письма в небольшой саквояж, переодевшись в чёрный смокинг, он вызвал своего извозчика и поехал к лучшему юристу Баку. Микаэл передал письма Альберту и, заплатив ему большой гонорар, попросил, чтобы тот начал готовить документы для бракоразводного процесса.
Возвращаться домой ему не хотелось. И прямо от юриста Альберта он поехал в английский клуб. Поднимаясь на второй этаж известного в городе заведения, он услышал голос Ехисапет, которая в буквальном смысле слова непристойно визжала в окружении нескольких молодых парней и Варламова. При виде Микаэла она несколько приутихла, но после очередного бокала вина в ушах Микаэла слышался только ее вульгарный хохот. Микаэл не стал обращать на неё внимания и призывать ее покинуть заведение и вернуться домой. Для себя он решил, что она для него перестала существовать...
Он уехал домой в крайне подавленном настроении, не зная, какие ещё испытания приготовила для него судьба...

;
Трубопровод Баку-Батуми

Помимо прочих компаний, занимавшихся мануфактурой, созданное Микаэлом вместе с карабахскими друзьями товарищество «Цатурян и другие» в сотрудничестве с Александром Манташевым постепенно превращалось в нефтяную империю. Компания стала поглощать уже утвердившихся на нефтяном рынке игроков. Александр, ранее скептически относившийся к нефтяному бизнесу, почувствовал приток легких денег в большом количестве и стал ориентировать другие направления своего бизнеса на нефть.
Манташев приобретал все больше и больше территорий на Апшеронском полуострове, откуда выкачивал самую легкую и качественную нефть в мире и перевозил ее в громадных емкостях на мировые рынки. Вкус больших денег вскружил голову уже состоявшемуся в нефтяном бизнесе Александру, и он начал закупать бизнес у всех дольщиков товарищества Арамянца и других компаний. Будучи в высшей степени амбициозным, но в то же время добрым человеком и щедрым на пожертвования, он был одержим в одном: он не желал делить славу с кем бы то ни было.
Трубопровод Баку-Батуми уже строился, и Манташев хотел войти в мировую историю как человек, первый построивший самый длинный трубопровод в мире. Но на пути этой славы стоял его самый близкий друг, с которым в своё время он готов был поделиться последним и который души в нём не чаял.
Когда Манташев приехал в новый дом-дворец Микаэла Арамянца на Садовой, он сильно волновался. Уже входя в парадную, где его встретил добродушнейший из людей, Микаэл, он пожалел о своих планах и решил не делать другу больно.
Прогуливаясь по дворцу Микаэла, видавший виды Александр поражался изыску и гармонии во всем внешнем и внутреннем облике дворца. В отличие от Микаэла в нем отсутствовало такое педантичное стремление к совершенству во всем, начиная с манеры одеваться и заканчивая делом. Он завидовал в этом отношении своему другу, но завидовал
по-доброму. Зависть и доброхотство мирно уживались в нем лишь тогда, когда это касалось Микаэла.
Александр весь светился, в то время как Микаэл был грустен и задумчив. Гость сразу заметил печальное настроение друга и предположил, что Ехисапет продолжает изводить супруга. Он как бы невзначай спросил у Микаэла: «Все ли нормально у вас?».
- Нет, все хуже и хуже, дальше уже некуда,- ответил в задумчивости Микаэл.
По тому, как произнёс последние слова Микаэл, Александр понял, что всё довольно плохо, и потому решил вообще не поднимать вопрос приобретения доли Микаэла в товариществе. Но Микаэл сам затронул эту тему во время обеда в большом зале дворца. Они обедали вдвоём, и Микаэл распорядился, чтобы никого не впускали в зал, он хотел побыть наедине с другом. Они ели любимое харчо, закусывая чёрной икрой, под неизменную карабахскую тутовку, когда Микаэл взглянул прямо в глаза Александру и спросил:
-  Скажи мне честно, Александр, это правда, что ты хочешь приобрести мою долю в товариществе и купить весь мой бизнес?
Александр опустил глаза, не посмев солгать в глаза своему верному другу и компаньону. Микаэлу все стало предельно ясно, и он предпочел не упрашивать друга не делать этого, а просто сказал:
-  Александр, а ведь благодаря мне ты попал в Баку.
Александру тяжело было слышать суровую правду из уст друга, но он сразу же осознал, что его намерения стали бы предательством в отношении человека, который направил его бизнес к вершинам славы и несметного богатства. Он решил, что больше не вернется к теме приобретения акций Микаэла и, встав со стула и подойдя к другу, обнял его, как в старые времена в Тебризе, и произнёс:
-  И вправду, Микель джан...
Покушение на Ехисапет

Ехисапет заметила, что супруг перестал выдавать ей деньги после того, как обнаружил в её медном ларце письма. Ее абсолютно не мучали угрызения совести, более того, она продолжала требовать от Микаэла выдачи ей жалованья в прежнем размере, угрожая, что в противном случае не пойдет на развод. И бедному супругу ничего не оставалось, как идти на поводу у ее капризов. Получалось так, что он самолично финансировал распутство блудной жены, которая с особым упорством продолжала швырять направо-налево его деньгами. Будучи разоблаченной в прелюбодеяниях, она уже и не пыталась скрывать свои отношения с ухажерами, а те просто липли к ней и в свою очередь выкачивали из неё финансы.
Ехисапет неслась в карете по всему Баку в поисках приключений, нисколько не беспокоясь о репутации Микаэла, да и о репутации достаточно подросших детей. В нее как будто вселился бес, и ей уже было просто наплевать на всех, даже на больных сына и дочь.
Чтобы как-то спасти свою честь и имя, Микаэл на время переехал жить в Тифлис, подумывая постепенно свернуть свой бизнес в Баку. Ехисапет же восприняла этот переезд как личную победу, поскольку давно убеждала Микаэла переехать в Тифлис, видя в нем больше простора и возможностей для развлечений. Весть о возвращении в Тифлис семьи Арамянца сразу же стала главной темой пересудов горожан. И, конечно же, Ехисапет упоминалась в качестве скандально известного персонажа семейства. Не было ни дня, чтобы она не попала в какую-нибудь историю, связанную с ее любовными похождениями. Микаэл запирался дома и стеснялся выходить в свет. Ему казалось, что все только и говорят, что о нем, жалеют его и ругают за доброту, за то, что не может справиться с блудницей-женой.
Как-то Кондор сказал своему брату: «Микаэл, она позорит не только тебя, но и весь наш род. Позволь мне расправиться с нею!» Микаэл запретил брату и думать о мести. «Имей в виду,- сказал он брату,- я не позволяю. Если ослушаешься - потеряешь меня как брата! Совсем скоро будет развод, юристы уже завершают работу. Я хочу, чтобы все было как можно мирно!».
- Микаэл, мужчина ты или нет?!- в сердцах воскликнул Кондор и вышел из дома.
Перед тем как покинуть дом, он прихватил с собой охотничье ружьё и стал выслеживать Ехисапет по всему Тифлису. Наконец-то возле Татарского базара он приметил кибитку, в которой находилась женщина, похожая на Ехисапет. Кондор погнал свой фаэтон вслед за кибиткой, но женщина стремительно вышла из неё и скрылась в доме вблизи серных бань. По тому, как та спешила и скрылась, Кондор заключил, что напал на след развратной невестки. Он не отпускал нанятый фаэтон и начал ждать ее возвращения. У него не оставалось никаких сомнений в том, что Ехисапет сейчас прелюбодействует с очередным любовником. Прошло более часа, а Ехисапет все не появлялась.
Кондор стал терять терпение и уже приготовился подойти к кибитке и спросить у извозчика, кого тот подвёз, когда вдруг из дома у подножия холма быстрыми шагами вышла женщина в сопровождении мужчины. Она практически бежала и буквально влетела в кибитку, и та сразу же тронулась с места. Кондор на фаэтоне еле поспевал за ней. Она уже скрывалась из виду, когда он, не выдержав гонки, выстрелил. Кибитка остановилась, а фаэтон помчался прочь. Вскоре стало известно, что Ехисапет легко ранена в руку.
Судьба пощадила её, но была беспощадна к Кондору, которого арестовали в тот же день. Благодаря стараниям Микаэла его на время поместили в психиатрическую лечебницу.

;
Посещение брата Кондора

После возвращения из Швейцарии Микаэл часто вспоминал время, проведённое на горном курорте с Анной. Семейные неурядицы, связанные с откровенным распутством Ехисапет, толкали его к новым отношениям, которые могли бы утешить его израненную и поруганную душу. И хотя на его пути встречались женщины, с которыми он иногда делил постель, ни одна из них не волновала его так, как Ехисапет. Микаэл ещё долго боролся с приступом любви, подступавшим к горлу. Порой он готов был закричать: «Ехисапет, я прощаю тебя! Я продолжаю любить тебя, как прежде!». Лишь благодаря невероятной воле он удерживал себя от такого опрометчивого шага, который сразу же был бы высмеян всем Тифлисом, да и не только...
И если бы в его жизни не было Анны, с которой он периодически переписывался и которой изливал свою душу, наверняка он сошёл бы с ума от одиночества, от отсутствия любви. Анна звала его в Сьерр, и он обещал ей скорую встречу.
«А что?- думал он в минуты отчаяния.- Возьму и поеду, заодно и Николая повидаю». Как только он вспоминал племянника, которого отправил учиться в университет Монпелье, он сразу же преображался и становился каким-то лучезарным. Любовь к Николаю была безграничной, и Микаэл совершенно не отделял племянника от своих детей. Микаэл по-настоящему тосковал по нему, уверенный, что будь тот рядом с ним, он не чувствовал бы себя столь одиноким.
Он все ещё продолжал думать об Анне и Николае, когда окончательно решил поехать в Европу: сначала к Анне, а после к Николаю в Монпелье. Он сел за письменный стол и написал письма двум своим близким людям, известив их о скорой встрече. Затем, хотя время было позднее, вызвал извозчика и поехал в психиатрическую больницу.
Микаэл всегда навещал брата поздно вечером, чтобы его визит не наделал шума. Он хорошо оплачивал весь персонал, который должным образом заботился о Кондоре, попавшем из-за него в передрягу. Когда Кондора привели к директору больницы, тот показался Микаэлу осунувшимся и обросшим. При виде брата он бросился к нему, крепко обнял и поцеловал его, приговаривая: «Говорил я тебе не лезть в это дело! Не послушался! Как мне теперь жить?! Я же чувствую себя виноватым!»
- Мико, ты не виноват! Отпусти свою грусть. Прости меня за то, что промахнулся!- в отчаянии воскликнул Кондор.
Микаэл отошёл от Кондора, встал возле окна и задумался.
- Какой же я несчастный,- повернувшись к брату, произнёс он и стал прощаться с ним:- Кондор, меня долго не будет, я хочу повидать Николая, скучаю по нему, ты не представляешь, как!
Когда Микаэл заговорил о Николае, у Кондора впервые засветились глаза, но через мгновение они наполнились слезами, и он уже прерывистым от волнения голосом произнёс:
- Мико, а правда ведь, он на Овсепа похож!
- Конечно, братец,- заулыбался Микаэл, обрадовавшись, что брат тоже считает Николая похожим на их отца, и добавил:- А характер?! Вылитый папа.
Братья обнялись на прощание, и Микаэл уехал домой.

;
Поездка в Швейцарию и Монпелье

Микаэл долго добирался до Сьерр. Начав своё путешествие с Батуми, он пароходом прибыл в Истамбул, провёл там пару дней в кругу друзей и компаньонов, а оттуда на теплоходе переправился на европейский материк, по ходу остановившись на Кипре. В каждой стране и в большинстве городов, которые Микаэл посещал по пути, у него было много друзей, и каждый из них, узнав о его приезде, спешил пригласить его к себе в дом. Микаэл же, хоть и был безмерно счастлив, видя такое отношение к себе со стороны друзей, все же быстро уставал и начинал собираться в путь.
Наконец весенним вечером дилижанс подвёз его к отелю в небольшом городке Кран-Монтана всего в нескольких милях от Сьерр. Этот горный курорт в окружении бернских Альп славился чистотой и целебностью своего воздуха, и сюда любила приезжать на отдых вся европейская знать.
Микаэл снял для себя просторный номер со всеми удобствами и первым делом через извозчика послал письмо Анне, в котором известил ее, где он остановился, и просил ее приехать к нему. После долгой прогулки по окрестностям городка он пошёл спать. Очутившись в кровати, он быстро уснул, но потом, проснувшись, практически до утра не сумел сомкнуть глаз.
Микаэл вспоминал всю свою жизнь, неудачную женитьбу, отца Овсепа, Кондора и мучился, находясь в плену угрызений совести. Он несколько раз выходил на балкон подышать свежим воздухом и посмотреть на ночное небо, столь похожее на родное небо, но так и не сумел отогнать от себя дурные мысли. И только под утро, обессиленный схваткой с ночью, он сомкнул глаза и впал в упоительное и волшебное состояние сна. Ни первые лучи солнца, нежно осветившие его лицо, ни громкая перекличка петухов и другой живности маленького городка не нарушили его сна.
Только к полудню настойчивый стук в дверь поднял его на ноги. Накинув на себя халат, все ещё пребывая под воздействием сна, он пошёл открывать двери. Перед ним стояла Анна в сопровождении молодого носильщика багажа. Он на секунду опешил от столь раннего сюрприза, но затем кинулся целовать Анну и, расплатившись с работником отеля и закрыв за ним дверь, со всей страстью притянул Анну к себе.
Анна была в верхней одежде. Не слушая ее уговоры позволить ей снять пальто, Микаэл крепко стиснул любимую в объятиях. Только спустя несколько минут после вспышки страсти он помог ей раздеться.
- Не думала, что ты так долго спишь. Мне казалось, что ты жаворонок,- удивленная тем, что фактически подняла Микаэла с постели, произнесла Анна.
Микаэл объяснил, что сильно устал за время путешествия и потому заснул, как убитый.
Дав возможность отдохнуть и Анне после дороги, он стал думать, где пообедать. Для этого понадобился совет Анны. Зная эти места гораздо лучше Микаэла, она предложила поехать в маленькую деревушку в трёх-четырёх милях от Кран-Монтана, где была чудесная таверна, в которой готовили лучшую еду во всей округе.
- Сколько дней ты намерен провести в Швейцарии?- переодеваясь в вечернюю одежду и стоя перед зеркалом, спросила Анна у Микаэла.
Сам вопрос прозвучал в такой душевной тональности, что Микаэлу пришлось сказать ей: «На десять дней»,- хотя он предполагал пожить в Швейцарии не более недели.
- Ты не довольна?- спросил он у Анны, увидев, как ее лицо опечалилось.
- Хотелось бы подольше,- не скрыла свое желание Анна.
- Моя дорогая, я хотел бы на всю жизнь остаться с тобой, ты знаешь это. Но дома так все сложно,- произнеся последние слова, он подошел к Анне, которая продолжала стоять у зеркала и поправляла свою одежду, обнял её, и оба посмотрели в зеркало. Их взгляды встретились, и Анна поняла всё. Поняла, насколько ему тяжело.
Затем они спустились в вестибюль гостиницы, где было много постояльцев, взяли карету и уехали в направлении манящих своим видом Альп.

Отказ Анны

Со времени знакомства с Анной Микаэл никогда не был столь сильно одержим любовью к этой необыкновенной женщине, как теперь. Сидя рядом с ней в дилижансе, он то и дело смотрел на нее и задумывался.
Анна замечала неподдельное и трепетное внимание к своей особе со стороны Микаэла, но старалась не нарушать этот настрой, а только изредка незаметно улыбалась.
А Микаэл смотрел на Анну, которой недавно исполнилось сорок лет, и восхищался тем, как она сумела сохранить свою молодость, несмотря на непростую судьбу... Он не переставал сравнивать ее с Ехисапет. На фоне его неверной супруги Анна выглядела богиней. Безупречное белое личико с миндалевидными зелёными глазами на фоне густых каштановых волос, тонкая лебединая шея и стройная фигура выгодно отличали ее от Ехисапет, которая в сравнении с Анной выглядела слишком по-простецки.
Сидя рядом с Анной, он впервые почувствовал, что внутри него происходят какие-то процессы, которые высвобождают его душу от оков зависимости от Ехисапет. И когда дилижанс остановился возле деревенской таверны, он ощутил по-настоящему, что Ехисапет окончательно ушла в прошлое...
Они не сразу вошли в таверну, из которой доносились звуки скрипки и звонкие голоса посетителей. Микаэлу хотелось подольше остаться наедине с женщиной, которая теперь господствовала над его мужским воображением и желаниями. Они прогуливались вокруг таверны, наслаждаясь красотой этой части Альп, на вершинах которых местами лежал снег. С разыгравшимся ветерком снег нагонял на влюблённых лёгкий озноб и заставлял Анну приподнять ворот демисезонного пальто, а Микаэла приобнять ее за плечи. Вокруг деревушки царила сказочная идиллия, умиротворяюще действовавшая на любого.
Заметив, что Анну охватила легкая дрожь то ли от волнения, то ли от ветерка, Микаэл предложил войти в таверну. Прямо у порога их встретили радушные хозяева, предложившие им столик рядом с камином. Присаживаясь за столик, Анна сказала: «Вот этого тепла мне не хватало».
- Значит, я не сумел тебя достаточно согреть,- в шутку, приняв позу обиженного, произнёс Микаэл.
Видя, что Микаэл может обидеться, Анна тут же поспешила исправить, как ей показалось, свою досадную оплошность: «Твоё тепло особенное, ни с чем не сравнимое, мой дорогой!». Микаэл сразу же взял ее руки в свои, посмотрел на нее долгим добродушным, немного наивным взглядом и предложил: «Выходи за меня замуж, Анна!».
- Микаэл! Я бы мечтала выйти за тебя, когда мне было двадцать. Я и сейчас мечтаю выйти за тебя замуж, но ты же знаешь, как твои дети к этому отнесутся. Я счастлива быть рядом с тобой, счастлива и без замужества...
;
Встреча с племянником в Монпелье

Микаэл настолько расслабился на горном курорте в Швейцарии рядом с любимой женщиной, что не заметил, как пролетели десять дней отдыха...
Собираясь в дорогу, в Монпелье, он все время думал об Анне. Он предчувствовал, что это их последняя встреча, последняя - потому и такая яркая. Видно, посланная Богом как исцеление для его израненной души...
Анна, несмотря на протесты Микаэла, решила поехать провожать его на вокзал Сьерр.
- У меня такое ощущение,- поделилась она своими чувствами,- что мы больше не встретимся. Но знай, что вдали от твоей родины есть женщина, которая тебя искренне любит и всегда думает о тебе!- прощаясь, сказала она Микаэлу.
Последние слова Анны вновь породили надежду в его сердце, и он, обняв на прощание любимую и вглядываясь в ее глаза, спросил: «Может, все-таки передумаешь?».
- Хотела бы, но не могу. Прощай!
Они кинулись в объятия друг другу в последний раз, и через несколько мгновений Микаэл из окон вагона видел одиноко стоявшую на перроне Анну.
Грусть снова поселилась надолго в его душе. До самого Монпелье он только и думал о том, почему человек так подвластен обстоятельствам. Когда он хочет изменить свою жизнь, обстоятельства начинают тянуть его назад...
Микаэл заранее известил Николая о своём приезде. И когда поезд въехал в Монпелье и стал приближаться к вокзалу, сердце беспокойно забилось в груди, и он подумал: «Интересно, придёт Николай встречать меня?». Ему этого очень хотелось. Когда поезд остановился, он сразу же заметил Николая, который бежал по всему перрону, заглядывая в окна вагонов. Встретившись взглядом с дядей, он засиял счастливой улыбкой и стремительно поднялся в вагон. Обняв Микаэла, он долго не отпускал его. И только после того, как Микаэл сказал: «Николай, надо освобождать вагон»,- тот схватил саквояж Микаэла, и через минуту они оказались на перроне. Быстро поймав карету, они вдвоём выехали в направлении престижной гостиницы Ди-Палас.
По дороге Микаэл уже более внимательно всмотрелся в любимого племянника и подметил в его внешнем облике европейский лоск. В разговоре с ним Микаэл почувствовал, что учеба и жизнь в Монпелье ничуть не испортили чуткую и деликатную натуру Николая, отчего удовлетворенно вздохнул. Николай же все время спрашивал дядю обо всем: о семье, о своих родителях, о его здоровье, бизнесе...
Когда они доехали до гостиницы, Микаэл сказал, что он снимет номер на двоих.
- Пока я здесь, ты должен быть рядом со мной.
- А как же учеба?- забеспокоился Николай.
- В университет ты будешь ходить, а после приходить ко мне. Я планирую остаться здесь несколько дней.
Дядя и племянник в сопровождении служащего гостиницы поднялись в номер. Когда Николай вошёл в просторный  роскошный номер, его глаза сразу же выдали восторг, который охватил его с момента приезда Микаэла. Микаэл подошел к Николаю, приобнял его за плечи и сказал: «Мальчик мой, мне так не хватает тебя. Не хватает твоей искренности. Я жду не дождусь, когда ты окончишь университет и вернёшься ко мне в Тифлис!».

Акведук напомнил о нефтяном
трубопроводе

Пребывая в Монпелье, Микаэл попусту своё время не тратил: знакомился с предпринимателями города, планировал открытие ларьков по продаже шерсти и текстиля на площади Комеди, а в недолгие свободные часы бродил один по лабиринтам старых узеньких улочек и площадей, вобравших в себя лучшие черты архитектурного стиля средиземноморских городов и местечек. Перед глазами мелькали не только великолепные по красоте строения, но и отличавшиеся особой привлекательностью жители южной части Франции.
Люди разных национальностей приветливо улыбались на каждом шагу, это были богатые и бедные люди. В этом городе присутствовала какая-то особенная аура, которую он больше нигде не встречал - аура доброжелательности. И от этого у него создавалось впечатление, что все вокруг счастливы, хотя он прекрасно сознавал, что за этой видимой стороной благополучия скрывались те же проблемы, что и у всех людей в разных уголках мира. Завершал он неизменно свой маршрут на набережной Пейру, расположенной в самой высокой точке города.
От набережной Пейру, как бы открытой всем ветрам и словно сливавшейся с небом, просто захватывало дух. Оттуда виднелись стены старого города и, самое главное, монументальная водонапорная башня Шато Эу, питаемая древним акведуком Святого Климента протяженностью почти четырнадцать километров. Микаэл смотрел на это творение человеческого разума и невольно проводил параллель со своим замыслом построить совместно с Александром самый большой в мире нефтепровод Баку-Батуми. «Когда-нибудь и меня вспомнят. Скажут, это творение мысли Арамянца!»,- честолюбиво подумал он и улыбнулся сам себе...
На набережной Пейру он всегда ждал Николая, который после занятий в университете, как угорелый, мчался к своему дяде, к самому добрейшему дяде на свете... Встречая племянника, Микаэл непременно заключал его в объятия, затем под ручку с ним проделывал обратный путь, заходя каждый раз в разные рестораны, чтобы отведать полюбившиеся блюда средиземноморской кухни. Он не сделал исключения и в день отъезда из Монпелье.
Микаэл спускался с племянником по мощёным улочкам города, солнце игриво ласкало двух романтиков. Племянник по характеру все больше стал походить на дядю, а тот не скрывал своей безграничной любви к нему. Микаэл был несказанно рад присутствию рядом с собой Николая и теплу солнца. «Какое разное солнце здесь и в Швейцарии,- подумал он. - Там от солнца исходила прохлада, а здесь - то самое тепло, что нужно моей душе...».
После обеда в ресторане, во время которого Микаэл с Николаем обсудили дальнейшие планы, связанные с учебой и пребыванием племянника в Европе, они взяли карету и поехали в гостиницу готовиться к отъезду.
Уже в карете Микаэл сказал Николаю: «Конечно, душе хочется, чтобы ты как можно раньше вернулся ко мне. Но я мечтаю, чтобы мой племянник был самым образованным человеком во всем Тифлисе, поэтому после университета поезжай по Европе, изучи все. Для меня образованный Николай будет самым дорогим подарком!».
Стоя у окна вагона, он с неизбывной любовью смотрел на племянника, который, шагая по перрону, с тоской и восхищением в глазах провожал его...

;
Замок в Ахтале

Возвратился Микаэл в Тифлис через неделю и сразу же приступил к ускорению процесса развода с Ехисапет. Наряду с этим он начал думать о строительстве дома-замка в селении Ахтала в горном массиве Армении. Он встречался с разными архитекторами и объяснял им свои задумки относительно будущего замка. Выбор Микаэла пал на архитектора Бзоглы, который, на его взгляд, лучше остальных воспринял его новаторские идеи. С этой целью Микаэл решил отправить Бзоглы в Швейцарию, чтобы тот вернулся оттуда уже с окончательным проектом строительства замка.
«Поедешь в Сьерр, оттуда к Анне,- наставлял тот Бзоглы перед его отъездом из Тифлиса,- передашь ей это письмо, и она покажет тебе сказочные виллы, которые вдохновят тебя на творчество!». «Только в тебе и Николае - мое утешение»,- признавался он в письме Анне и, конечно, просил ее оказать Бзоглы помощь во время его пребывания в Швейцарии. «Бзоглы передаст тебе деньги, чтобы ты не чувствовала себя стесненной»,- написал он ей в конце.
Бзоглы отправился в Швейцарию, а он на несколько дней поехал в Ахталу, чтобы набраться впечатлений от местности, которая досталась ему по чистой случайности - из-за провала бизнеса грузинского предпринимателя, бывшего владельца этих земель.
Пребывание в Ахтале всегда действовало на него магически. Окружённая густыми зелёными горами, между которыми протекала горная речка Дебет, которая в весенний паводок выходила из берегов. Территория, принадлежавшая Микаэлу, была самой привлекательной частью Ахталы. Отсюда четко просматривались средневековые монастыри и церкви, затерянные в горах, манившие своими куполами и крестами многих паломников. Многие спешили добраться до них и прикоснуться к святым полуразрушенным от времени стенам и почерпнуть покоя души и духовности, которых так недоставало в мирской жизни.
Видя почти стертую с лица земли церковь или развалившиеся стены некоторых строений Ахталинского монастыря, Микаэл испытывал горечь. Он представлял себе, с каким трудом сотни лет назад жители края приносили по камушку в эти святые места, чтобы воздвигнуть храм. А теперь все приходило в запустение...
Микаэл совершал огромные пожертвования Армянской Апостольской церкви для восстановления памятников духовной архитектуры. Его благотворительность высоко ценилась самым великим из армянских предводителей церкви католикосом Хримян-айриком, который в дни приезда Микаэла в свои владения непременно навещал его. Роль Хримян-айрика в жизни Микаэла была довольно значительной, Микаэл также в определенной степени влиял на предводителя армянской церкви. Дружба двух неординарных людей с высоким уровнем духовности предопределяла многие события наперёд, стала точкой притяжения армянской передовой интеллигенции той эпохи, озабоченной судьбой армянского народа...
Из Ахталы Микаэл решил поехать в Баку, чтобы встретиться с Александром, которого не удалось застать в Тифлисе. В его планы входило прощание с Баку, а для этого ему нужно было предложить Александру выкупить весь свой нефтяной бизнес... Микаэл намеревался окончательно обосноваться в Тифлисе...

;
Продажа нефтяного бизнеса

Как обычно, Микаэл остановился в своём роскошном доме на углу Садовой улицы. По мере приближения к нему сердце стало учащенно биться. Перед ним стоял красавец-дом, пожалуй, самое достойное архитектурное сооружение в Баку, но он был практически пуст после отъезда семьи в Тифлис. Кроме прислуги и нескольких родственников, в доме никто не проживал. Даже внешний лоск и богатое внутреннее убранство дома уже не радовали ни глаз, ни душу.
Вспомнилось, с какой любовью он строил для своей семьи этот дом, который так и не стал для него родным очагом. Ехисапет задушила его бакинскую мечту, и теперь ни этот дом, ни нефтяной бизнес, ни все остальное, что было связано с этим некогда желанным ему городом, не только перестали его вдохновлять, но и стали тяжелой ношей, мешавшей ему двигаться вперёд.
Наспех перекусив после дороги и, как обычно, поблагодарив и вознаградив прислугу, он отправился к Александру. На душе висел тяжелейший камень ещё с того момента, когда тот пару лет назад хотел выкупить его нефтяной бизнес, но не посмел переступить через порог дружбы. Теперь же ситуация настолько изменилась, что Микаэл собирался сам предложить Александру выкупить свои акции в нефтяном бизнесе.
Он колесил по городу долгое время, прося своего любимого извозчика Гургена отвезти его то в центр города, то на окраины, не решаясь сразу поехать к Александру, которого уже известил о своём приезде. И все же, пересилив своё волнение, он наконец-то добрался до дома Александра и поднялся по знакомым лестницам к другу.
Прислуга сообщила Манташеву о том, что Арамянц уже прибыл. Александр сразу вышел ему навстречу, распахнув двери своего кабинета. Друзья сначала обнялись, потом, разжав объятия, стали всматриваться друг в друга.
- Микель, как ты посвежел!- восторженно заметил Александр.- Это Швейцария так благотворно подействовала на тебя?- с хитрецой в глазах полюбопытствовал он.
- На что ты намекаешь, друг мой?- с улыбкой отозвался Микаэл.
- На то самое.
- И то самое тоже,- добродушно подтвердил он.
Микаэл стал вкратце рассказывать о своей поездке в Швейцарию и Монпелье.
- Как Анна?- интересовался Александр, зная от Микаэла о его романтических отношениях.
Микаэл рассказывал о любимой женщине близкому другу с большой нежностью, с болью прибавив, что та была вынуждена отвергнуть предложение выйти за него замуж...
- И вот я здесь. И снова проблемы, связанные с женщинами. Из-за одной из них теперь у меня отпало всякое желание продолжить в Баку свой нефтяной бизнес,- произнёс он и многозначительно посмотрел на Александра.
Александр сразу же уловил мысль Микаэла и то, что должен был сказать в ответ. И поскольку он очень любил своего друга и был благодарен тому за все, что тот сделал для него, то не позволил Микаэлу первому попросить его купить нефтяной бизнес. Он в деликатной форме обратился к другу со словами:
- Микель джан, если вдруг ты вздумаешь продать свои акции в товариществе или свой бизнес, то, пожалуйста, имей в виду, что лучше меня, никто в этом вопросе тебе не поможет.
Микаэл посмотрел другу в глаза, в которых прочёл сочувствие, затем, прослезившись, сказал: «Я знаю, Александр. Поэтому я и пришёл к тебе...».
Александр снова обнял друга в знак признательности, что он в самый критический момент жизни решил продать свой бизнес не конкурентам, а только ему. Он вызвал своих юристов и поручил им вместе с юристами Микаэла подготовить весь пакет документов, связанных с куплей-продажей нефтяной доли бизнеса Микаэла.
Затем, как уже завелось по традиции, друзья поехали в лучшую таверну города отмечать встречу...
Микаэл продал свой бизнес за десять миллионов рублей и, довольный, возвратился в Тифлис. С бакинским прошлым, славным, но печальным, было покончено...
«Теперь только вперёд!»,- подумал про себя Микаэл, въезжая в город своей любви...
;
Сын Согомон взят в заложники

По иронии судьбы, когда казалось, что Микаэл вот-вот оправится после жизни в Баку, превратившийся в сущий ад из-за распущенного поведения супруги, его поджидали новые испытания. Удар пришёлся неожиданно. Когда он узнал о случившемся из письма, принесенного прямо в дом, он не мог поверить, что такое возможно в Тифлисе, городе, для которого он так много сделал.
В письме некие люди ставили его в известность о том, что его сына Согомона похитили в районе рынка, в самой оживлённой части города, когда тот возвращался из училища домой. Силы покинули Микаэла, он терял почву под ногами. Вымогатели требовали баснословный выкуп за освобождение Согомона и предупредили его не обращаться в жандармерию, грозясь в этом случае убить Согомона.
Несколько дней он прокручивал в голове варианты освобождения Согомона, но ему так и не удалось убедить похитителей снизить запрашиваемую сумму. И только после того, как преступники прислали ему последнее письмо с угрозой расправиться над Согомоном, он сдался и выплатил бандитам через связного двести тысяч рублей. Такого выкупа история Тифлиса не знала.
После освобождения сына Микаэл несколько дней ни на шаг не отходил от него, максимально уделяя мальчику своё отцовское внимание. И только почувствовав, что Согомон переборол в себе страх и готов снова выходить в город, он слегка расслабился, облегченно перевел дыхание и позволил себе немного отдохнуть.
Если бы не Евгения Шхиянц, новая любовь Микаэла, в объятиях которой он находил утешение, ему вряд ли бы удалось снести все тяготы судьбы, которые друг за другом обрушивались на его семью.
«Что это такое? Столько испытаний сыпется на меня! Неужели это проклятие Ехисапет?- размышлял он после очередного удара судьбы.- Почему Господь карает меня таким образом, что делает больно моим детям?!».
После истории с Согомоном Микаэл начал замечать, что сын Оганес с каждым днём теряет в весе и становится все бледнее и бледнее. В один из дней Оганес слёг и больше не вставал с постели. Микаэл впал в уныние. Он проклинал свою судьбу. Имея огромные финансовые возможности, он   не мог помочь сыну. Какие только европейские светила медицины не осматривали Оганеса - все было напрасно. Вердикт был неутешительным: белокровие...
После смерти Оганеса Микаэл дал клятву на его могиле, что в память о нем возведёт лучшую во всей Европе бесплатную больницу. За невообразимо короткий срок в самом центре Тифлиса появилась современная больница с самым передовым оборудованием. Закупленный для этой больницы рентгеновский аппарат считался лучшим во всей Российской империи. И только после того, как больница заработала в полную мощь и обрела славу, Микаэл почувствовал некоторое душевное облегчение. Он исполнил обещание, данное на могиле сына. Теперь каждый житель Тифлиса, и не только, вне зависимости от социального положения мог получить в его больнице бесплатную медицинскую помощь. Ничего подобного не было во всей Европе. На каждом шагу в Тифлисе все только и говорили об Арамянце и его невероятной щедрости.
Микаэл Арамянц превращался в живого идола и одного из самых почитаемых людей за всю историю существования Тифлиса. Даже его новая связь с Евгенией приветствовалась горожанами как нечто желанное, поскольку благодаря этой любви Микаэл становился ещё более щедрым как в отношении города, так и его жителей...

;
Необычный подарок
возлюбленной

Отношения с Евгенией стали для Микаэла настоящим бальзамом на душу. Господь послал ее в тот момент, когда он больше всего нуждался в женской ласке. Природа не пожалела ничего, создавая женщину по имени Евгения Шхиянц, одарив ее и безупречной статью, и неповторимыми чертами лица. Глаза Евгении были её самым загадочным пространством. Если она смотрела на Микаэла, то представлялась единственно влюблённой в самого щедрого и доброго человека на свете, когда же бросала свой взгляд на других, в нем улавливалась буйная фантазия женщины, созданной только для любви и ради любви.
Когда Микаэл смотрел на Евгению, проникая в глубь её глаз, он видел только безоговорочную преданность себе и одну лишь любовь, струившуюся из прекрасных глаз, и потому готов был бросить весь мир к её ногам. Когда же на Евгению смотрели другие мужчины, как из окружения Микаэла, так и вне, они замечали в ее глазах то, чего не мог видеть Микаэл. Евгения была женщиной и хотела быть таковой не только для Микаэла, но и для того, кто сумеет отвоевать ее у великого покровителя, который души в ней не чаял и готов был пойти на ещё большие лишения в жизни, лишь бы рядом была Евгения, державшая его в состоянии юношеской влюбленности и зависимости.
Взаимоотношения Микаэла Арамянца и Евгении Шхиянц были уникальными в том смысле, что вся общественность Тифлиса, затаив дыхание, следила за их развитием. Тифлиссцы любили и одновременно жалели Микаэла за несчастья, связанные с Ехисапет, и потому им хотелось, чтобы почитаемый ими горожанин наконец-то обрел счастье в любви.
А Микаэл, как и в истории с Ехисапет, безумно влюбился в Евгению и везде представлял её в качестве своей супруги. Он был одержим стремлением все время удивлять Евгению, одаривая ее дорогими ювелирными украшениями, выезжая с ней в Европу. Он наслаждался тем, что доставлял, как ему казалось, радость любимой женщине. Но самый большой сюрприз, который он приготовил для нее, находился на Ольгинской улице - трехэтажный красавец-особняк. До Микаэла ни один мужчина за всю историю Тифлиса не дарил своей любовнице дом, специально выстроенный для неё. Евгения была на грани блаженства и старалась внушить Микаэлу, что ее любовь к нему не имеет границ.
Первую ночь в особняке Микаэл провёл с Евгенией в ее спальне. Откровенность и раскрепощенность Евгении превзошли все ожидания, и он погрузился в настоящую нирвану блаженства. «Только за одни эти мгновения стоило подарить такой женщине особняк»,- подумал после проведенной ночи Микаэл.
Однако вскоре по городу поползли слухи, что Евгения лукавит в своих чувствах к Микаэлу. И хотя Микаэл не замечал проявлений измены с ее стороны, разговоры не прекращались. А он, чтобы показать, что слухи не имеют под собой никакой почвы и их любовь с Евгенией ничуть не остыла, заказал в Париже дорогую бронзовую статую «Олени», символизирующую любовь, и установил ее рядом с особняком. Статуя стала одним из самых красивых символов Тифлиса.

;
Размолвка Флоры и Шаляпина

Судьба снова стала улыбаться Микаэлу, и это ещё больше подхлестывало его в стремлении творить добро, помогать бедным, поощрять деятелей культуры и искусства, в окружении которых он чувствовал себя особенно комфортно. С ними его объединяли свобода мысли, полёт фантазии и реальная возможность экспериментировать и воплощать в жизнь разные задумки, которыми были полны умы этих людей, свободных от условностей.
Микаэл притягивал к себе неординарных людей не только своими финансовыми возможностями, но и тем, что, будучи почитаемой во всем Тифлисе личностью, достигшей больших высот в общественном положении и бизнесе, сам выделялся неординарностью и даже слыл чудаком.
В его тифлисском доме и ахталинском замке часто собирался бомонд всей Российской империи, среди которых были звезда и гордость оперной сцены Фёдор Шаляпин, гениальный новатор-режиссёр Всеволод Мейерхольд, академик-этнограф Николай Марр (которого Микаэл финансово поддерживал при проведении раскопок на территории Армении, Турции и Грузии), младший брат императора Николая Второго Михаил Романов и лучшие представители армянской и грузинской интеллигенции и духовенства. В числе своих гостей Микаэл особенно выделял статного красавца, певца Фёдора Шаляпина, с которым у его самой любимой младшей дочери Флоры ещё со времён учебы в Санкт-Петербурге завязался красивый роман, который продолжался и после возвращения Флоры в Тифлис.
Душа у Микаэла взмывала ввысь и словно парила в небе, когда Флора садилась за рояль и аккомпанировала Фёдору. Когда Шаляпин начинал петь своим бархатным высоким басом, он забывал о том, что в доме присутствуют и другие гости, поклонники его таланта. Он неотрывно смотрел на красавицу Флору, и во взглядах обоих Микаэл и гости с замиранием улавливали проявление глубокого душевного родства.
Микаэл души не чаял во Флоре, так отличавшейся от остальных его детей. По характеру она была ему ближе всех. Своими талантами она изумляла его все больше и больше. В совершенстве владея двенадцатью языками, она прекрасно общалась со всеми гостями отца, говорившими на разных языках. Флора была помимо прочего и очень талантливым  художником. Кроме того, Флора была удивительно похожа на мать Микаэла, известную карабахскую дворянку Мелик-Анжелик. При взгляде на дочь Микаэл утолял тоску по матери, рано ушедшей на небеса.
Флора отличалась чрезвычайной скромностью и старалась не заноситься в кругу других барышень Тифлиса. Единственное, чего она не могла удержать в себе, была её беззаветная любовь к Фёдору Шаляпину. Однако она стала замечать, что после переезда в Тифлис начали затухать исходившие от Федора порывы, которые ураганом, подобно его голосу и необузданной страсти, проникали совсем недавно в её влюблённую душу и уносили в романтическое путешествие под названием любовь... Все это продолжалось, но всё реже и реже...
После очередного приезда в Тифлис Фёдор и Флора вышли прогуляться по городу. Они пересекли Верийский мост, красиво зависавший над рекой Курой, разделявшей Тифлис на две части, и неспешным шагом вступили на Михайловскую улицу.
; Ты знаешь, почему я люблю гулять по этой улице?- повиснув на руке любимого и взглянув ему в глаза, спросила Флора.
; Потому что он похож на Невский проспект?- улыбнувшись, спросил в ответ Фёдор.
; Ты угадал. Здесь я ощущаю особую связь с тобой, когда тебя не бывает рядом,- стала рассказывать о своих ощущениях и переживаниях Флора.
Фёдор слушал влюбленную девушку и испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он продолжал любить Флору, с другой, после расставания с ней имел частые связи на стороне, которые волей-неволей приглушали его влечение к самой воспитанной и благородной девушке, встретившейся на его пути. Флора заслуживает честного отношения к себе, тем более от него самого, подумалось ему в этот миг, и он решил поделиться с ней своими мыслями.
Когда Фёдор стал рассказывать, как ему тяжело и невыносимо разрываться между ней и оперной сценой, умная и проницательная Флора сразу поняла, о чем тот намеревается ей поведать и, опередив его, сказала: «Фёдор, я знала, что всё этим и закончится».
Фёдор хотел было остановить её и сказать, что она его неправильно поняла и убедить ее, что он продолжает безумно её любить, поскольку ему показалась непривычной ситуация, когда девушка спокойно воспринимает вердикт о расставании. Но, заглянув в ее глаза, он просто сказал: «Я уезжаю из Тифлиса завтра утром, но оставляю здесь своё сердце, и оно принадлежит тебе...».
Флора спокойно отнеслась к его словам, хотя сердце разрывалось от боли и она готова была разрыдаться. И когда Фёдор притянул её в свои объятия, она просто подставила свою щеку. Фёдор обещал часто приезжать к ней. Флора улыбнулась вслед уходящей любви...
Уже дома она дала волю своим чувствам и на вопрос Микаэла: «Дочь моя, Фёдор обидел тебя?»- она ответила: «Нет, папа, он просто оставил своё сердце Тифлису...».

Попрошайка-родственник  в Тифлисе

После развода с Ехисапет и печальных событий, связанных с Согомоном и смертью Оганеса, Микаэл снова задышал спокойно. У него словно открылось второе дыхание, и силы не только вернулись к нему, но придавали ему еще больше уверенности в его порыве изменить мир, в котором он жил. И в Тифлисе и в Баку, несмотря на  редкие поездки в этот город, он всегда выделял властям деньги на борьбу с бедностью.
Оказывая бедным посильную помощь, он вместе с тем не выносил тех людей, которые на улицах занимались попрошайничеством. Это крайне претило его независимой и трудолюбивой натуре. И по иронии судьбы случилось то, чего он вообще не ожидал.
Как-то племянник Николай, после окончания университета работавший у него, заметил на самой центральной улице Тифлиса - Головинской - своего троюродного дядю по отцовской линии, который просил подаяния у прохожих. До этого Николай ни разу не встречался с Варданом в Тифлисе. Обескураженный увиденным, Николай, едва сдерживая себя, подошел к нему и спросил: «Что ты здесь делаешь? Что тебя привело сюда?».
; А как мне было жить? Я бедствовал в деревне.
; Тебе не стыдно так говорить? Дядя Микаэл содержит всех своих родственников,- возмутился Николай наглому вранью Вардана.
; А мне не хватает его довольствия,- без зазрения совести ответил тот.
Николаю не удалось убедить Вардана прекратить позорить доброе имя Арамянца, и тот продолжал заниматься своим промыслом. Тогда Николай решил поведать дяде об этом.
Он помчался к Микаэлу, который в это время дня обедал с Евгенией в ее особняке. Когда прислуга сообщила Микаэлу, что Николай хочет увидеться с ним, поскольку дело очень важное, тот сам вышел навстречу племяннику.
; Пообедаешь с нами?- предложил он Николаю.
; Нет, я не голоден,- ответил Николай и продолжил:- Ами (обращение к брату отца по-карабахски), я должен тебя огорчить,- он не знал, с чего лучше начать, чтобы смягчить удар от сказанного.
И он в деликатной форме рассказал о том, что увидел на Головинском проспекте, и передал свой разговор с Варданом.
Микаэл от ярости побледнел. Вернувшись в гостиную и поцеловав Евгению, он сказал ей: «Дорогая, я вынужден уйти, продолжай обедать без меня».
На изумленный взгляд любовницы он ответил: «Неотложные дела. Потом расскажу».
Вызвав извозчика, они вместе с племянником сели в карету и медленно проехались по Головинской. Возле церкви он заметил своего кузена, облаченного в нищенскую одежду. Микаэл моментально побагровел и хотел остановить карету и выйти к Вардану. Но Николай предостерег его от опрометчивого шага. «Ами, успокойся. Лучше я приведу его к тебе. Ты не должен идти к нему, люди не так поймут»,- уговорил он дядю.
; Тогда я остановлюсь поодаль, а ты приведи его ко мне в карету,- велел Микаэл.- Не хочу приглашать его в свой дом, раз он такой неблагодарный.
Николай сразу же помчался к Вардану, который, не скрывая своих родственных связей с Арамянцем, просил милостыню. Если бы не вопрос престижа Арамянца, Николай не преминул бы избить своего троюродного дядю, позорившего весь именитый род. Когда Николай подошел к нему, тот исподлобья посмотрел на племянника и спросил: «Теперь что?».
; Собирай  свои пожитки и иди за мной!- повысив голос, скомандовал Николай.
; Никуда я не пойду,- заупрямился Вардан.
; Тебя Микаэл за углом ждёт. Давай быстро,- пояснил Николай.
Вардан, как услышал, что Микаэл ждёт его за углом, тут же собрал свои вещи, сбросил с лица жалкий и убогий вид и бодро зашагал вслед за Николаем. Когда они подошли к карете, Николай повернулся к нему и сказал: «Подожди!», а сам вошёл в карету и сообщил дяде, что привел Вардана.
; Позови,- с угрюмым лицом произнес Микаэл.
Когда Вардан захотел обнять Микаэла, тот движением руки остановил его. Микаэл вынул из портмоне пятьсот рублей, протянул их Вардану и сказал: «Чтобы сегодня же духу твоего не было в Тифлисе. В противном случае я больше не буду помогать твоей семье».
Суровые слова Микаэла стали приговором для бесстыдного и неблагодарного родственника. Тот, кланяясь, поспешно вышел из кареты. Микаэл же предостерёг его вдогонку: «И забудь дорогу в Тифлис...».

;
Любимый племянник женится

Как-то Николай подошел к Микаэлу и попросил отпустить его на месяц в Карабах.
; Не много ли месяца, родной?
Николай пожал плечами и, засмущавшись, сказал: «Право, не знаю... Папа велел отпроситься у тебя на месяц».
; Что-нибудь важное?- поинтересовался у племянника Микаэл.
- Ами,- учтиво обратился он к Микаэлу,- папа велит мне жениться на младшей дочери князя Григор-бека Пирумова, Тамаре,- стесняясь, раскрыл он причину своей поездки.
; А ты виделся с Тамарой?- спросил Микаэл.
; Когда ей было десять лет,- с улыбкой ответил Николай.
; А как ты женишься на ней, если не видел, какая она теперь?
; Ами, папа сказал, что они с Григор-беком друзья, и когда Тамара родилась, он ему обещал, что она станет его невесткой.  Тамара подросла, и папа хочет сдержать своё слово. Он мне написал письмо, вот оно,- протягивая его Микаэлу, сказал Николай.- Прочти, там все написано.
Микаэл взял в руки письмо брата и, читая его, все время повторял одно и тоже: «Спятил, что ли, мой брат? Он забыл, в какое время мы живем?!». Прочитав письмо и удостоверившись в том, что Николай по зову отца хочет поехать жениться, он вернул письмо Николаю. «И что ты будешь делать? Как ты решил поступить?» - пытаясь понять настрой Николая, допытывался Микаэл.
; Ами, я не могу подвести отца. Мне не хочется быть сыном, для которого слово отца ничего не значит. На кон поставлена его честь. И он просит меня не подвести его.  Я должен ехать.
Слова Николая пришлись по душе Микаэлу, но он все равно не мог до конца понять Николая, который вернулся из Европы образованным и цивилизованным молодым человеком, но продолжал придерживаться устаревших родовых традиций.
; Поезжай, сынок, что я могу сказать? Коль Иса так решил, езжай исполнять его волю. Но долго там не задерживайся, твой ами будет скучать по тебе,- Микаэл одобрил решение Николая ехать, затем пригласил его к себе в кабинет и вручил ему внушительную пачку денег. «Купишь своей невесте ювелирных украшений. Ты хоть знаешь размер ее пальца?»- улыбаясь, спросил племянника Микаэл.
; Понятия не имею,- честно признался Николай, ошарашенный щедростью дяди...
Уже на двадцать первый день Николай вернулся в Тифлис вместе со своей юной супругой Тамарой Пирумовой и поспешил представить ее своему благодетелю. Тамаре хоть и было всего пятнадцать лет, она была благородно воспитана и обладала изысканными манерами. Микаэл сразу подметил эти достоинства жены племянника. Преподнося Тамаре свой подарок - золотое колье с рубинами и бриллиантами, он, обратившись к Николаю, сказал: «А Иса молодец, что настоял на вашей женитьбе. Лучше Тамары вряд ли нашёл бы ты супругу...».

;
Замысел строительства «Мажестика»   

После того как Микаэл окончательно обосновался в Тифлисе, он стремился чем-то особенным удивить любимый город, подарить ему нечто такое, что останется на века. Состояние влюбленности еще более воодушевляло его неспокойную натуру. Он уже подарил любимой женщине трехэтажный особняк, добился переименования улицы и переулка, где он был расположен, в Евгенинскую. Микаэл подарил Тифлису не одно прекрасное сооружение, лучшую больницу во всей Российской империи и в Европе, но ему казалось, что этого недостаточно.
Как-то прогуливаясь по Головинскому проспекту вместе с друзьями, он остановился возле угла, где проспект соединялся с Барятинской улицей. Вдруг, с минуту постояв, он прошёл чуть вперёд по проспекту, затем, вернувшись к углу, стал спускаться по Барятинской. Друзья шли за ним, затаив дыхание. И только когда Микаэл обратился к одному из своих лучших друзей, Александру Хатисяну: «Что скажешь?»,- все удивленно пожали плечами, а Александр  спросил:
; О чём ты, Микаэл джан?
; Как вы посмотрите, если я на этом углу построю самую лучшую гостиницу во всей Европе?- с пафосом воскликнул Микаэл, при этом многозначительно и с ожиданием посмотрев на друзей.
Те стали наперебой хвалить идею, а Александр Хатисян, один из выдающихся руководителей Тифлисской городской думы, похлопал по плечу Микаэла и спросил его: «Ты осилишь? У тебя много разных проектов, этот ограничит твои возможности во всех остальных начинаниях».
Микаэл загадочно улыбнулся другу, затем, покрутив тростью и облокотившись на нее, выждал паузу и ответил:
; Если Арамянц вслух выдал идею, значит, он знает, как будет ее воплощать, не влезая в долги. Я уверен, что ни один из тех проектов, которые я поддерживаю, никак не пострадает от строительства гостиницы. Ты можешь доложить в думе,- обратился он к Александру,- что Арамянц всегда будет поддерживать проекты, которые он уже финансирует.
Загоревшись идеей, Микаэл быстренько попрощался с друзьями и поехал к себе домой, на улицу Сергиевскую. Дома его встретила любимая дочь Флора. Прямо с порога он поделился с ней своей новой идеей.
; Флора, этот угол словно ждал меня,- он объяснял дочери, какие чувства нахлынули на него в тот самый момент, когда он подумал о возведении гостиницы на углу Головинского проспекта.
Дочь давно не видела отца столь воодушевленным и обрадовалась:
; Папа,- обратилась она к отцу,- я уверена, что это будет лучшее, что ты подаришь любимому городу.
Отец подошел к дочери, нежно ее обнял, затем, заглянув ей в глаза, сказал: «Гостиницу я построю в твою честь и назову ее «Мажестик». Она будет такой же «мажестик», как ты, дочь моя».
Они с дочерью пообедали вдвоем, потом вместе вышли на прогулку. Он послал извозчика за архитектором Габо Тер-Микеловым, пока гулял с Флорой по Головинскому: «Без него не возвращайся!»- крикнул Микаэл вслед извозчику.
Пока отец и дочь прогуливались, к ним подходили любопытные тифлиссцы - кто-то благодарил за оказанную помощь, кто-то просил его поддержки. Для каждого у него находилось время и силы выслушать и помочь. Флора поражалась безгранично щедрому сердцу отца. С одной стороны, она готова была оградить отца от уличных «прилипал», но, с другой, видя, как отец преображается, она начинала ещё больше его уважать и понимала, что это его естественное состояние. Отними у него эту широту души, он не был бы Микаэлом Арамянцем.
Флора взглянула в глаза отцу и прислонила голову к его груди. Микаэл благодарил дочь за понимание и в свою очередь старался больше находиться в обществе дочери после ее расставания с Фёдором.
Отец и дочь стояли на углу Головинского проспекта, стыкующегося с Барятинской улицей и любовались церковью и Александровским садом рядом с ней, когда домашняя карета остановилась возле них. Когда Габо Тер-Микелов, один из известных талантливых архитекторов, подошел к Арамянцу поздороваться и приветствовать Флору, Микаэл пригласил его пройтись пешком по проспекту и спросил его: «Габо джан, у тебя не возник вопрос: почему я отправил за тобой своего извозчика?».
; Арам-ага (так многие тифлисцы обращались к Микаэлу),- стал дипломатично отвечать Габо, не зная, о чём может идти речь, но по тому, как оглядывал Арамянц пространство вокруг себя, он начал о чём-то догадываться.- Могу только предположить. Нужна моя помощь?
Микаэл улыбнулся и ответил Габо:
; Ты, я вижу, человек проницательный. Вот если так же легко воплотишь мою мечту в жизнь, я сделаю тебя очень и очень богатым. Но не это главное, а то, что ты сам себя обессмертишь!
Микаэл после этих слов рассказал Габо Тер-Микелову о намерении воздвигнуть на углу Головинского проспекта и Барятинской улицы лучшую гостиницу на всем Кавказе и в Европе.
Габо тоже загорелся идеей Микаэла, и они втроём направились в таверну пообедать и в спокойной обстановке обсудить вопрос. Архитектору предстояла командировка в Европу, где ему следовало изучить современный опыт строительства гостиниц и возвратиться в Тифлис уже с готовыми чертежами...
;
Побег Евгении

Микаэл продолжал вдохновенно творить и удивлять как самого себя, так и окружающих. Несмотря на солидный возраст, он, подобно мальчишке, радовался всему вокруг, как бы заново открывая для себя мир. Он мог рано утром сесть в фаэтон и выехать за Тифлис, чтобы выждать момент восхода солнца и вдохнуть запах свежей травы, которая, освобождаясь от ночного инея, медленно набирала тепло и источала чудесный аромат, и, приободрённый утренним зарядом, возвратиться в любимый город, чтобы позавтракать с Евгенией. Завтрак неизменно состоял из сваренных всмятку яиц и деревенского масла, сливок и карабахского мёда.
После завтрака, обняв свою красавицу Евгению и счастливый от того, что она существует в его жизни, он уже был готов свернуть горы... Евгения и дочь Флора, эти две женщины были бальзамом, ниспосланным Богом для его души. Именно они вдохновляли его в стремлении изменить мир, сделать его более справедливым и дать людям равные возможности независимо от происхождения получить образование, выбрать образ жизни и род деятельности. Хотя он прекрасно понимал, что один не способен изменить все вокруг. Созданные им многочисленные образовательные, медицинские фонды и фонды по борьбе с бедностью в значительной степени облегчили жизнь и положение людей в Тифлисе и Баку.
Счастью Микаэла не было предела. Но недолго длилось оно. Как-то во время визита в Тифлисскую городскую думу к нему подошел его извозчик и передал письмо, написанное рукой Евгении. Сердце екнуло в груди от предчувствия недоброго. Развернув письмо, он быстро пробежался по строчкам, до конца не осознав, что написанное в письме было не шуткой, а суровой правдой.
Он спешно покинул здание городской думы и, охваченный ревностью и гневом, помчался на Евгеньевский переулок.
; Где Евгения?- вместо приветствия нервно спросил он у прислуги, отворившей ему двери дома.
; Уехала, господин,- виновато опустив глаза, вымолвила Астхик, приставленная им к Евгении для ее обслуживания.
; Она не сказала, куда?- допытывался Микаэл.
; Нет, отдала мне в руки запечатанное письмо и велела передать через извозчика господину. Напоследок сказала: «Может быть, я ещё вернусь...».
; Что значит - уехала?- не унимался Микаэл.
Хотя в письме Евгения сообщала, что уезжает на север Кавказа вместе с его личным врачом Суреном, ему непременно хотелось услышать из уст прислуги подтверждение того, что было написано в письме.
- С кем она уехала?
; С вашим врачом, Суреном...
После того, как он услышал последние слова, Микаэл кинулся в комнату Евгении, где он проводил не одну ночь в ее нежных объятиях, и дал волю своим чувствам. Он крушил все, что попадалось ему под руку. Он потянулся к комоду, чтобы достать оттуда шкатулку с драгоценностями и в отместку Евгении подарить все  прислуге Астхик , но шкатулки, как и денег, не оказалось... Евгения расчетливо и цинично все спланировала и уехала с молодым любовником, оставив Микаэла страдать...
После приступа ярости наступило ощущение беззащитности и отчаяния. Микаэл издал истошный вопль и упал на пол, залившись, как маленький ребёнок, слезами... Затем, несколько успокоившись, он принялся заново читать письмо Евгении, которая объясняла свой вынужденный шаг внезапно вспыхнувшей любовью к Сурену.
Ее цинизму не было предела: «Ты, как никто другой, должен понять мой поступок... Я очень надеюсь, что ты когда-нибудь простишь меня...».

;
В Баку - к другу

Дочь Флора, которая уже была замужем, практически не оставляла отца одного после отъезда Евгении. Она вместе с детьми и супругом, красавцем Ованесом Коргановым, известным офицером русской армии, поселилась в доме отца, чтобы тот не чувствовал себя покинутым и одиноким. Она единственная из детей Микаэла встала на его сторону при разводе отца и матери. Дети Флоры действовали на деда лучше любого лекарства от хандры и уныния, и тот постепенно начал приходить в себя и вернулся к привычному ритму жизни.
Микаэл уже не чурался выходить в свет и принимать участие в разных светских и общественных мероприятиях. Хотя отголоски его отношений с Евгенией все ещё подрывали его душевный покой. То и дело до его слуха доносились сожаления и сетования людей по поводу его несчастной доли. Даже находились такие, кто из добрых побуждений подходил к нему и выражал свое сочувствие ему, хуля Евгению. В такие минуты он готов был бросить все и бежать из Тифлиса, где каждый его шаг был на виду у всех.
Стало очевидно, что ему необходимо на время уехать из Тифлиса. И он решил на некоторое время вернуться в Баку и поселиться в своём изысканном доме на Садовой улице. Флора сказала отцу, что она с детьми присоединится к его поездке. Микаэл был счастлив, что дочь так же, как он, чтит семейные ценности и поддерживает его в трудную минуту. И хотя все его дети были внимательны к нему, Флора делала это с особой любовью, без какой бы то ни было корысти.
Прибыв на Бакинский вокзал и взяв дилижанс, Микаэл не спешил домой. Ему хотелось немного прокатиться вместе с дочерью и внуками по городу. За год с небольшим его отсутствия город невероятно изменился. На душе стало грустно и в то же время приятно. Грустно оттого, что у него все меньше и меньше остаётся времени, чтобы чаще бывать в этом красивом городе, городе его взлёта и позора, а приятно от сознания того, что именно он подстегнул своим примером бакинских богачей строить великолепные дома. Извозчик завернул на Садовую, и в свете керосиновых фонарей  перед взором предстал его красавец-дом, архитектурное чудо Баку. На глазах выступили слезы, и Флора, заметив это, взяла ладонь отца в  руки и тихо спросила его:
; Ты что, отец?
; Посмотри на это чудо,- ответил, вытирая слёзы, Микаэл и сказал:- С этим домом связано столько воспоминаний. Этот дом - свидетель триумфа и падения нашей семьи...
Прислуга была предупреждена о приезде хозяина и подготовилась с особым изыском к приему Микаэла и Флоры с детьми. После того, как они разместились в своих комнатах, все вместе собрались на ужин. Микаэл сказал дочери, что хочет повидаться с Манташевым.
После ужина Микаэл поздно вечером поехал к Александру Манташеву, который теперь значительную часть своего времени проводил в Баку.
Александр был счастлив видеть друга юности, компаньона, человека, сыгравшего ключевую роль в его бизнесе. Увидев угрюмое лицо друга, тот сразу забеспокоился и спросил:
; Что-нибудь случилось, Микель?
; Ах, Александр, Александр,- стал сетовать Микаэл,- я бы отдал все своё состояние, лишь бы вернуть мою юность, когда я впервые встретил тебя и думал, что дороже дружбы с тобой нет ничего на свете...
Александр сразу понял, о чем говорит друг, и, уже зная из сплетен, что Евгения сбежала от него, подошел к другу и, трепетно обняв его, произнёс:
; Микель, не тужи, не Евгения, так другая...
; Нет, Александр, она была особенная,- закрыв глаза, как бы представляя себе образ любимой, возразил Микаэл.
Александру не хотелось обидеть друга, но он прекрасно сознавал, что порой человеку необходима серьезная встряска, чтобы вывести его из состояния горести и отчаяния, и он сказал:
; Конечно, особенная, попользовалась всем, что можно было получить от тебя, и с твоим же врачом сбежала!
; Зачем ты так, Александр!- мягко упрекнул друга Микаэл и в то же время задумался над его словами.
; И вообще, поймёшь ты, наконец, что надо жить для себя, а не для других!- читал Микаэлу наставления Александр.- Неужели жизнь тебя ничему не научила? Укатила твоя Евгения, так пускай катится к чертям! А ты найди себе другую и живи со своей семьей, родными и близкими...
Слова Александра подействовали ободряюще на Микаэла, и, чуточку оживившись, он стал расспрашивать Манташева, как продвигаются его дела с трубопроводом, строительством новых заводов по переработке нефти. А тот с удовольствием посвящал друга во все свои дела.
После выпитых нескольких рюмочек французского коньяка друзья решили утром пройтись по нефтяным владениям Манташева.
Перед уходом Микаэла Александр поинтересовался у него, где он остановился. Узнав, что в своём доме на Садовой улице, Александр поведал ему свой недавний разговор с известным певцом и нефтяным магнатом Сеидом Мирбабаевым.
; Тот спрашивал у меня: «Не собирается ли Арамянц продавать свой особняк?». Я сказал, что поинтересуюсь и дам знать. Может, я отправлю его к тебе?- спросил Манташев Микаэла.
; А что - я не против. Этот дворец, кроме убытков, мне ничего не приносит. Я уже вошёл в историю как человек, построивший это чудо, так что можно и продать,- улыбнувшись и многозначительно взглянув на друга, добавил Микаэл.
; Ты вошёл в историю не только по этому поводу, но и по тому, что дал мне возможность построить самый длинный нефтепровод в мире,- добавил ещё больше бальзама на проснувшее тщеславие друга Александр...
Микаэл впервые после побега Евгении почувствовал на душе легкость и поблагодарил Бога за то, что он подарил ему друга по имени Александр Манташев...
;
И снова Сьерр

Микаэл постепенно начал забывать Евгению. Хотя в глубине души его продолжало терзать чувство досады за свою доверчивость. Ведь о неверности и Ехисапет, и Евгении ему все время твердили близкие люди, но он склонен был больше верить своим любимым женщинам, нежели слухам или науськиваниям со стороны... Но, слава Бога, все это осталось в прошлом, и лишь боль и обида временами просыпались в его сердце.
Вспоминал Микаэл и Анну. Только Анна была с ним честна, а он стал уже подзабывать её. Подумав об Анне, Микаэл вдруг решил, что поедет повидаться с ней, и не только с ней.
«Давно не ездил в Европу»,- подумал он и решил повторить тот же путь, что годами ранее. Пришла идея предложить Николаю составить ему компанию в поездке...
Возвратившись в Тифлис, Микаэл пригласил племянника позавтракать с ним и, поинтересовавшись, как у них с Тамарой дела, предложил ему присоединиться к нему в поездке в Швейцарию.
; Поедешь со мной?- спросил он прямо Николая.
; Ами, твоё слово для меня - всё. Конечно, поеду,- на секунду замявшись, но при этом решительно ответил Николай.
Микаэл сразу догадался о причине его замешательства и предложил: «Ты не переживай за Тамару. Пускай она переезжает ко мне и поживёт вместе с Флорой и ее семьей до нашего возвращения. Потом решите - оставаться у меня или жить отдельно».
После этих слов у Николая будто камень с души свалился и, расплывшись в улыбке, он горячо поблагодарил дядю и сказал: «Ами, как ты все тонко подмечаешь в человеке, в его настроении!».
; Что поделать, ами родился таким,- довольный замечанием Николая, ответил Микаэл...
Июньским днём с порта Батуми Микаэл с племянником на пароходе начали свой путь в Европу. Микаэл выбрал тот же маршрут, что и несколько лет назад. По приезде в Швейцарию на этот раз они остановились в Сьерр, в самом центре города в гостинице «Казино».
Микаэл снял два отдельных номера для себя и Николая. Отправив через извозчика письмо Анне, он стал дожидаться ее приезда.
Вечером они с Николаем ужинали в ресторане гостиницы, когда прямо напротив окна остановилась карета и из неё вышла Анна. Микаэл вскочил из-за стола и в мгновение ока оказался в вестибюле и уже встречал Анну. Анна выглядела очень уставшей и немного слабой. Микаэл сразу же заметил эти изменения, но ничего не сказал. Напротив, чтобы поднять ей настроение, он заметил, что та совершенно не меняется и выглядит, как всегда, очаровательно, на что Анна лишь слегка улыбнулась.
Устраиваясь в номере Микаэла, она с грустью призналась ему, что смертельно больна: «Хотела повидаться с тобой перед смертью».
Микаэл пытался рассеять ее страхи, но диагноз «рак молочной железы» звучал приговором. Услышав печальную новость от самой искренней женщины в своей жизни, Микаэл подумал, что провидение словно подтолкнуло его приехать и повидать Анну. После того, как она привела себя в порядок, они спустились в ресторан продолжить вечернюю трапезу.
; Анна, познакомься, пожалуйста. Это Николай, мой любимый племянник,- представил он ей Николая.
; Это, случайно, не тот юноша, который обучался в Монпелье?- спросила Анна, вспомнив прошлую поездку Микаэла, когда тот после отдыха с ней поехал навестить племянника.
; Тот самый. Честь имею,- улыбнувшись и поцеловав Анне руку, галантно произнёс Николай.
Микаэл с удовольствием наблюдал за поведением племянника и, не скрывая своих эмоций, восторгался им. Ужин прошел в прекрасной атмосфере.  Микаэл, который не сводил глаз с Анны, с радостью заметил, как розовый румянец выступил на ее щеках.
; Микаэл, и все же: как хорошо, что вы приехали,- сказала Анна в знак признательности.
Всю ночь Микаэл и Анна делились друг с другом рассказами о событиях, последовавших после их последней встречи.
; Я думала, больше тебя не увижу,- признавалась Анна, лёжа в постели с любимым человеком и стеснительно прикрывая рукой удаленную левую грудь.
Микаэл же старался не замечать того, что так смущало Анну, и говорил ей:
; Анна, когда я тебя встретил, я полюбил не только твоё тело, но и твою душу, твой характер, твои мысли. А они, поверь, стали ещё краше с момента нашей последней встречи!
После этих слов Анна обняла его с еще большей благодарностью и дала наконец-то волю своим чувствам...
В постели лежали два любящих существа, каждый из которых понимал другого так, как никто другой. Заснули они под утро. Разбудил их Николай, обеспокоенный их долгим отсутствием.
За завтраком Анна, которая прямо на глазах преобразилась и просто сияла, сказала, что хочет показать им самое красивое и загадочное подземное озеро во всей Европе. «Оно находится в пещере, расположенной между Сьенном и Сьерр возле деревушки Сент-Леонард. Это надо увидеть, увидеть собственными глазами. Оказавшись там, ты забываешь обо всем на свете. Каждый хоть раз в жизни должен спуститься в эту пещеру, прокатиться по озеру и поразмыслить о своей жизни и ее смысле. Более сильного откровения больше не встретится в вашей жизни!»
Микаэл и Николай сразу же загорелись желанием увидеть это чудо природы, и уже к полудню они втроём ехали в направлении деревни Сент-Леонард. Возвратились все трое поздно вечером уставшие, но набравшиеся невероятных эмоций.
Каждый день Микаэл, Анна и Николай обедали в какой-нибудь деревенской таверне, пробуя и наслаждаясь деликатесами богатой и разнообразной кухни этой солнечной части Швейцарии, а по вечерам гуляли по прекрасному городу Сьерр.
Незаметно наступил день отъезда Микаэла и Николая. На прощание Анна призналась Микаэлу, что он продлил ее жизнь ещё на некоторое время.
; Я благодарна тебе за это! Теперь я не боюсь умереть,- сказала она Микаэлу, обнимая его в последний раз.
Сьерр уже скрылся из виду, когда Микаэл сказал племяннику: «Нас Господь послал сюда, чтобы продлить жизнь самой достойной женщине на свете».

;
Внезапное возвращение Евгении

После возвращения из Швейцарии Микаэл обрел душевный мир и стал смотреть на многие вещи и события по-иному. К неудачам и несчастьям, преследовавшим его в жизни, он начал относиться по-философски. И часто повторял: «Такова воля Бога, он выбрал мне такую судьбу. Против воли божьей ничего не сделаешь».
Встреча с Анной перевернула в нем многое, и он окончательно осознал одну непреложную истину - насколько человек уязвим, и в первую очередь в любви. Стало очевидно, что нет смысла забегать вперёд и строить иллюзии на будущее. Любовь - состояние настоящее, а не химера. Тот, кто живет иллюзиями, потом жестоко расплачивается.
После предательства Ехисапет и Евгении он стал мечтать об Анне и начал строить в мыслях радужные планы, как он уговорит её согласиться на его предложение и связать их судьбу вместе. То, что он увидел в Сьерр больную, угасающую любимую женщину, окончательно помогло ему осознать одно - ему нельзя мечтать о любви. Это не для него. Видно, любовь ему дается для того, чтобы страдать и через страдания познать истину всей своей жизни. А истина была в том, что судьба готовила ему новые сюрпризы, и он их встречал стоически, по-христиански, в страдальчестве.
Прошло много лет с тех пор, как Евгения предала его, и он уже смирился с этим предательством и лишь изредка вспоминал её. В один из осенних дней рано утром прислуга сообщила ему, что возле дома стоит женщина с очень больным видом и просит аудиенции с ним.
; Пусти в дом, я сейчас буду,- повелел Микаэл прислуге, а сам, наскоро выпив кофе с молоком, спустился вниз.
Ещё у парадной лестницы он приметил знакомую фигуру, стоявшую у дверей спиной к лестнице. Сердце неспокойно забилось, предвещая нечто недоброе. Когда он спустился, женщина обернулась.
Предчувствие не обмануло его. Перед ним стояла Евгения с изможденным лицом, с почти угасшими глазами, потерявшими прежние задор и живость. Напротив стояла исхудавшая старуха, смотревшая на него с мольбой и надеждой.
; Вернулась?- вместо приветствия спросил Микаэл у женщины, а у самого внутри разбушевались противоречивые чувства и порывы, вплоть до того, чтобы развернуться и уйти, а прислуге велеть прогнать Евгению.
Но, ещё раз взглянув ей в лицо и увидев ее умоляющий взгляд, он обратился к ней со словами: «Зачем ты вернулась? После того, как ты меня отблагодарила, ты посмела появиться мне на глаза?!».
; Я умираю, я тяжело больна. Мне некуда идти. Господь покарал меня за нанесенную тебе обиду. Прости, если можешь. Приюти где-нибудь, мне совсем мало осталось жить.
Микаэл сжалился. Повернувшись к прислуге, он распорядился проводить Евгению в одну из комнат на первом этаже, а сам, еле сдерживая слезы, поднялся в кабинет и дал там волю своим чувствам.

;
Деревни для беженцев-армян

На углу Головинского проспекта и Барятинской улицы вовсю кипела строительная работа. Не было и дня, чтобы Микаэл не заглянул на стройку, если он находился в городе, он разговаривал с рабочими, интересовался ходом строительства и угощал их, порой разделяя с ними обеденную трапезу.
При сооружении гостиницы использовались самые лучшие материалы, которые Микаэл в основном закупал за рубежом, а весь кирпич и другие стройматериалы имели штемпель «Арамянц». До строительства гостиницы «Мажестик» ничего подобного в Тифлисе не встречалось.
Арамянц строил гостиницу на века, оставляя память о себе любимому городу. Это делалось и с умыслом, для потомков. Ведь если кто-нибудь усомнится в авторстве гостиницы, то под штукатуркой навсегда сохранится память о нем. Строительство близилось к концу, и уже стало очевидным, что округлый фасад гостиницы, плавно соединявший Головинский проспект с Барятинской улицей, был гениальной задумкой архитектора Тер-Микелова. Гостиница как будто логически завершала облик целого квартала самой престижной части города. Она была видна и со стороны Александровского сада, и с самой нижней части Барятинской улицы, не говоря уже о Головинском проспекте, который она роскошно украсила.
Возведение гостиницы не было его единственной заботой. Первый поток беженцев, спасшихся от репрессий в Турции в начале двадцатого столетия, побудил Микаэла  построить для обездоленных соплеменников новую деревню. Как-то вызвал он своего племянника Давида, сына Кондора, и сказал ему:
- Я решил построить новую деревню в Болниси, рядом с Арменией. Ты чувствуешь в себе силы  и способность за короткое время претворить мой замысел в жизнь?
Давид, отличавшийся крепким телосложением и типично армянскими чертами лица, отчаянными и преданными глазами, как у отца, посмотрел на дядю и ответил:
- Ами, все, что ты задумал, будет исполнено. Я не подведу тебя!
Микаэл с благодарностью посмотрел на племянника, стиснул его в объятиях и произнес: «Бог в помощь, сынок!»- ничуть не сомневаясь в том, что племянник исполнит свое обещание... 
Практически одновременно с гостиницей  строилось и новое селение на границе Грузии и Армении, Арамашен, предназначенное для проживания армянских беженцев из Турции. За короткий срок было сооружено восемьдесят новых домов. Новая деревня  жила и существовала исключительно благодаря пожертвованиям Микаэла. Когда он появлялся в ней вместе с племянником Давидом, люди буквально поднимали его на руки и носили по деревне, демонстрируя свою любовь и признательность к человеку, так сильно отличавшемуся от других...
Гостиница приняла своих первых посетителей весной тысяча девятьсот пятнадцатого года, в тот период, когда сердце Микаэла разрывалось от боли за судьбу армян в Турции. Толпы беженцев хлынули в Грузию и Восточную Армению.
Нищие, голодные, израненные, но не потерявшие надежду армяне искали помощи и справедливости. Микаэл был одним из первых, кто организовал появление в Грузии и Армении приютов для обездоленных соплеменников, бежавших со своей исторической Родины от турецкого ятагана.
Вновь построенная гостиница приютила и многих армян, лучших представителей европейской культуры и искусства, дававших на сцене оперного театра Тифлиса благотворительные концерты в помощь беженцам... Гостиница «Мажестик» начала свой нелегкий путь восхождения на Олимп с большого испытания - испытания на сострадание. И она выдержала его с честью. На конкурсе в Париже тифлисская гостиница «Мажестик» была признана лучшей гостиницей Европы, построенной в 1915 году, получив золотую медаль и Гран-при.
Гордости Микаэла не было предела, но сердце продолжало кровоточить из-за судьбы своего народа...
Смерть Евгении

Микаэл удивлялся тому, откуда берутся силы на то, чтобы справиться с множеством проблем, нахлынувших на него в одночасье. Как будто Господь задался целью испытать его на выносливость через  посланные ему страдания.
Каждое утро перед тем, как выйти из дома, он заглядывал в комнату Евгении, справлялся о ее здоровье, прося прислугу быть внимательнее к ней и лучше кормить её. В последнее время Евгения сильно сдала и практически все время лежала в постели. Когда Микаэл навещал ее, она, превозмогая сильные боли во всем теле, собирала остатки воли и улыбалась ему. Душевная щедрость человека, ответившего добром на ее зло, заставляла ее мучиться ещё больше. И хотя в первый день Микаэл сказал ей, что он простил ее и теперь очередь за Богом, она страдала намного сильнее не от физической боли, а от того, какую жестокую рану нанесла самому доброму человеку на свете. Тогда, предавая Микаэла, она не предполагала, что наступит день, когда она будет очень сожалеть об этом. Она поддалась на уговоры молодого любовника, который пустил все ее богатство на ветер и точно так же, как в своё время она бросила Микаэла, сбежал с молодой любовницей, оставив её одну, тяжело больную, в чужом городе, без средств к существованию. И если бы не милость Микаэла, она бы умерла на улице, подобно больной бездомной собаке... 
Однажды Микаэл зашёл к ней ранним утром, когда она целиком была поглощена тягостными мыслями и воспоминаниями.
; Как ты, Евгения, чувствуешь себя сегодня?- заботливо приложив ладонь ко лбу бывшей возлюбленной, спросил Микаэл.
Евгения, превозмогая жуткую боль, постаралась выжать из себя улыбку, но улыбка выглядела на ее лице ужасной гримасой. И она, прослезившись, взглядом дала понять Микаэлу, что ей лучше.
; Ты ела что-нибудь?- допытывался Микаэл.
; Нет, ничего,- вместо Евгении ответила прислуга.
; Так не пойдёт,- строго заметил Микаэл.- Придётся мне самому покормить тебя.
Обратившись к прислуге, он попросил принести овсяную кашу с мёдом, затем присел рядом и, взяв ладонь Евгении в руки, сказал:
- Евгения, если ты меня ещё любишь, то ради меня, пожалуйста, съешь немного каши, чтобы я был спокоен. 
Микаэл взял тарелку из рук прислуги и сам стал кормить с ложечки Евгению. Больная прикладывала невероятные усилия, чтобы проглотить хотя бы ложку. Когда ей это наконец удалось, она взглянула на Микаэла, словно говоря ему: «Я это сделала ради тебя, потому что я люблю тебя!» И в это мгновение Микаэл заметил вспыхнувшую в глазах у Евгении искорку, но потом ее взгляд потух и стал бессмысленным, и она издала глухой вздох...
Евгения ушла из жизни на руках у Микаэла, счастливая от того, что он ее простил...

;
Флора... любимая дочь

Массовое уничтожение этнических армян в Оттоманской империи, изгнание армян с их исконных земель, потоки обездоленных, истощенных, но не потерявших веру в жизнь беженцев прошлись страшной бороздой по судьбе Микаэла. Предательство любимых женщин и близких друзей, несчастливая участь собственной семьи - всё это, вместе взятое, меркло по сравнению с уничтожением родного народа. Если бы возможно было собственной смертью остановить горести армянского народа, он, не задумываясь, возложил бы на плаху свою голову. Собрав остатки своих физических сил и материальных возможностей, он стал оказывать посильную помощь всем, кто чудом спасся от чудовищной турецкой вакханалии. В этом своём порыве Микаэл был не одинок - друзья и близкие объединились вокруг него.
Казалось, геноцид армян вконец сломит жизнеутверждающую волю Микаэла. Но случилось обратное - он подстегнул его к тому, чтобы стать той движущей силой, вокруг которой сплотились представители армянской интеллигенции и духовенства в своём порыве возродить нацию. Слабая, раздробленная, разграбленная некогда Великая Армения перестала подавать признаки жизни и, если бы не порыв гуманистов всей планеты, армян постигла бы участь других великих народов, канувших в анналы истории.
Католикос всех армян Хримян-айрик, писатели Ованес Туманян, Александр Ширванзаде и другие вместе с Микаэлом своими действиями стремились победить зло, превращая нищую Восточную Армению в большую гуманитарную площадку. И в Армении стала зарождаться новая национальная культура, основанная на человеколюбии и самопожертвовании во имя идеалов армянского народа.
Микаэл, видя небольшие результаты возрождения нации практически из руин, радовался, как маленький ребёнок. Но при этом у него уже не было прежних сил... Вне дома Микаэл казался прежним: энергичным, жизнерадостным борцом, полным идей и мечтаний. И только оказавшись в своем кабинете, он понимал, что возраст, а ему уже перевалило за семьдесят, берет свое, и он нуждается в заботе. Поддержкой ему была дочь Флора, которая не отходила от отца после смерти Евгении, отнявшей у него много душевных и физических сил. После смерти Евгении Микаэл почувствовал, что вместе с ней ушла и часть его самого, без которой в нем больше не заводился механизм восстановления его страстных порывов удивлять мир.
Когда Флора наполняла ванночку тёплой водой и заботливо обмывала отцу ноги, стараясь избавить его от напряжения и усталости дня, она замечала, как с каждым днем уходят его жизненные силы. От этого ей становилось не по себе, и сердце начинало больно щемить в груди - ей не хотелось видеть отца в таком состоянии. Она прекрасно сознавала, что годы берут своё, но ей казалось, что он начал стареть слишком рано. В эти минуты Микаэл с особой нежностью и признательностью наблюдал за действиями дочери, за ее задумчивым лицом, понимая, о чем думает Флора, гладил ее по голове и приговаривал:
; Доченька, никто не вечен. Старость никого не обходит. Я счастлив, что мою старость скрашивают любимые дочь и внуки.
От услышанного Флора едва сдерживала слезы, но брала себя в руки и повелительным тоном говорила отцу:
; Рано тебе думать о старости! Посмотри на себя! Любая женщина готова побороться за твоё сердце.
После этих слов она уносила ванну и, нарыдавшись вдоволь, возвращалась к отцу, чтобы накрыть на стол и вспомнить с ним все хорошее в их жизни и помечтать с ним о разном,- ведь они оба были мечтателями по натуре.

;
Провозглашение Армянской
Республики

В какой-то момент своей жизни, особенно после трагических событий, связанных с массовой резней армян в Турции, Микаэл стал замечать, что годы стали сменять друг друга с бешеной скоростью, как будто другого ритма и не могло и быть. Ушли в прошлое бурные, полные любви и мечтаний дни. На смену им пришли какие-то непонятные, сумбурные, тревожные времена. Появлялось ощущение, что мир готовится к изменению своего привычного хода и некоему другому летоисчислению. Близился конец первой мировой войны, принёсшей неисчислимые страдания человечеству. Люди впервые на глобальном уровне почувствовали хрупкость и уязвимость планеты и всего живого и стали объединяться в своём стремлении положить конец уничтожению друг друга. Распадались империи, на их месте возникали новые государства с новыми надеждами и амбициями. Среди таких оказалась и Армения, создание республики которой провозгласили в Тифлисском доме Микаэла Арамянца. Первый глава нового армянского государства Аветис Аракелян отметил особую роль Микаэла Арамянца в сплочении нации и обретении ею государственности спустя сотни лет после ее уничтожения.
День двадцать восьмого мая тысяча девятьсот восемнадцатого года стал для Микаэла венцом всего того, что он сделал в жизни. Он снова, как прежде, окунулся в океан страсти и эмоций, которые подхлестывали его к свершению великих дел.
Флора и племянник Николай, все время находившиеся рядом, поражались силам Микаэла, который до недавнего времени, казалось, уже впал в состояние медленного угасания, но после провозглашения республики вдруг преобразился и снова стал походить на прежнего самого себя. После долгого перерыва он решил вернуться в свой замок в Ахтале и некоторое время жил там заботами возрождающейся Родины.
Как-то к нему приехали гонцы от нового католикоса Геворга V, с которым у него были дружеские отношения. Микаэл встретил посланцев с большим радушием. С первого дня до отъезда высшие чины духовенства намеревались обсудить с ним содержание письма Геворга V, адресованного ему. Однако Микаэл будто не замечал этого, устраивая для гостей нескончаемые пиршества. Гонцы даже начали опасаться, что им не удастся исполнить волю католикоса, а именно, обсудить с Арамянцем его просьбу, изложенную в письме. И только перед отъездом, когда представители духовенства в состоянии некоторой паники обратились к нему с просьбой дать им ответ на письмо, Микаэл организовал прощальный обед - пикник на землях, раскинувшихся рядом с его сказочным замком. Он дал распоряжение зарезать несколько ягнят и приготовить традиционную армянскую хашламу (отварное мясо ягнёнка) и шашлык. Угостив сельчан и представителей духовенства, гонцов католикоса, Микаэл обратился к гостям со словами: «Поезжайте к католикосу и передайте ему, что Микаэл Арамянц сказал, что те пятьсот десятин земли с лесами и крепостью Каян, которые в письме просит передать церкви из моих Ахталинских владений мой любимый и почитаемый духовный предводитель нации, давно уже принадлежат Армянской Апостольской Церкви. Вдобавок я выкупил у грузина Баратова еще пятьсот десятин земли Ахпатского монастыря, и они тоже уже принадлежат Армянской Церкви!»
Посланцы католикоса были сражены столь неожиданным и щедрым пожертвованием этого необыкновенного человека. Когда гости разошлись, Флора и Николай ещё долго пребывали под впечатлением слов Микаэла.
; Я так рада тому, что свершилось,- говорила она Николаю, который одновременно был старостой Ахталы,- я увидела отца прежним.
; Зная ами, я другого от него и не ожидал,- соглашался с Флорой Николай.- Ты видела, как горели его глаза? Я горжусь своим дядей!
; А я тем, что он мой отец! Боже, какое счастье быть дочерью такого человека!
Флора произносила последние слова, когда в гостиную тихо вошёл Микаэл и, улыбаясь, спросил у Флоры и Николая: «И о чем это вы сплетничаете?». Затем, обняв дочь и племянника, попросил себе любимого кофе с молоком...
;
Закат жизни

Возвратившись из Ахталы в Тифлис, Микаэл с прежней энергией вовлекся в жизнь любимого города. Новые власти Тифлиса, а также представители вновь образованной демократической Грузии искали поддержку у влиятельных людей, которые могли бы помочь решить часть проблем, доставшихся в наследство от Российской империи и Закавказской Федеративной республики.
Микаэл относился к тем редким личностям, кто не ожидал обращения к себе за помощью. Он сам предлагал властям содействие в решении социальных, образовательных, медицинских и других проблем. Власть с большим уважением отнеслась к намерению Микаэла продолжить претворять в жизнь старые проекты и поддержать новые начинания как в финансовом плане, так и с предоставлением человеческих ресурсов.
Слово Микаэла имело большой вес у жителей Тифлиса и всей Грузии, и потому люди, видя отношение Микаэла к новым властям, проникались к ним доверием и сотрудничали с ними во имя непреложных ценностей республики. Однако время было крайне сложное - отголоски социалистической революции в Санкт-Петербурге и других городах России стали эхом отдаваться и в Тифлисе, вовлекая в протестное движение все больше и больше людей.
«Долой богатых, помещиков и буржуа...» - такие призывы становились все более популярными в среде беднейших слоев населения Тифлиса. Микаэл почувствовал угрозу для Тифлиса и всей Грузии, и не только: социалистические лозунги начали давать ростки и в израненной Армении, и в Азербайджане. Тщетно было убеждать людей не поддаваться иллюзорной идеологии, которая грозила обернуться страшными бедами для всего региона. Неспособность меньшевиков Грузии и дашнаков Армении справиться с проблемами вновь образованных государств привела к росту недовольства населения, и все больше и больше людей стали выходить на улицы, подстрекаемые большевиками. В результате ввода Одиннадцатой Красной и Девятой кубанской армий на территории бывших закавказских республик демократическая власть была низложена, и повсеместно установилась Советская власть - власть большевиков.
Первыми на себе ощутили агрессивность масс, пришедших к власти, имущие люди. Богатых казнили, насиловали, отнимали у них все имущество, в лучшем случае оставляли в живых, после чего они побирались и просили подаяния на улице.
Микаэл сразу же понял, чем обернётся социалистическая революция, и уговорил своих сыновей Согомона и Арама срочно выехать со своими семьями из Грузии. Сам он отказался покинуть город, который для него был смыслом всей жизни, и на просьбу детей последовать их примеру ответил: «Пускай я умру на задворках, нищим и голодным, но я не предам Тифлиса!». Флора, рыдая, упрашивала отца уехать из города, к ней присоединился и племянник Николай, но Микаэл был неумолим.
После гибели супруга оставшаяся одна с двумя детьми- подростками Флора решила не расставаться с отцом. Такое же решение принял и Николай со своей семьей. Для рода Арамянцев наступил тяжелый период в жизни. Микаэл, видя самопожертвование Флоры и Николая, чувствовал себя виноватым перед ними, и в то же время его раздирала невероятная гордость за то, что дочь и племянник не оставили его одного.
Микаэл добровольно передал все своё имущество Советской власти Грузии. Рабоче-крестьянская власть отобрала у самого почтенного гражданина Тифлиса все нажитое, но проявила особую снисходительность к нему за любовь, которую питал к нему весь народ. Благодаря этой любви ему было позволено жить в подвале своего дома.
Микаэл стоически переносил удары судьбы. Ему было суждено родиться в дворянской семье, начать восхождение на вершину славы зазывалой в лавочке Мугдуси, стать автором идеи строительства самого длинного нефтепровода в мире, изменившего либеральное мышление во всем бизнесе, посвятить свою жизнь и все свои возможности служению своей нации и любимому Тифлису. Ему также довелось превратиться в самого почтенного нищего в истории всего Тифлиса.
Флора и Тамара, супруга Николая, распродали все своё сохранившееся золото и драгоценности, чтобы не дать умереть Микаэлу с голоду. Микаэл молил Бога поскорее забрать его к себе, чтобы не видеть страданий своих близких. Он шёл, опираясь на свою тросточку, по Тифлису мимо зданий, которые он построил и подарил любимому городу, и горькая судьба болью отдавалась в груди. Прислонившись спиной к внешней стене возле витражей гостиницы «Мажестик», он смотрел на прохожих, которые останавливались подле гостиницы и с восхищением взирали на это архитектурное чудо. И никому не было дела до немощного старика, смотревшего на них с надеждой: «Авось, кто-то вспомнит, что это я, Микаэл Арамянц, создал это чудо...».

;
Прощание Тифлиса с Микаэлом

Жизнь катилась по наклонной вниз. Было очевидно, что не стоит ждать чуда, которое вернуло бы прошлое. Прошлое сохранилось в воспоминаниях, которые вместе с прогрессирующей старостью стали размываться и стираться в памяти. Микаэл уже все реже и реже выходил на улицу, силы покидали его, и он уже предпочитал в уединении коротать остатки отпущенных ему Богом дней на земле, заточенный в подвале своего некогда роскошного дома. Кроме Флоры и Николая, Тамары и их детей, согревавших его последние дни теплом своих сердец, никто его не навещал. Конечно, многие тифлисцы не забыли о своем почитаемом и любимом гражданине, но они страшно боялись кары советской власти... Когда Микаэл окончательно слёг, в одночасье всю мостовую возле его дома устлали соломой, чтобы проезжавшие фаэтоны не нарушали покоя великого гражданина.
Холодным декабрьским днём Микаэл в окружении семьи: дочери Флоры и племянника Николая в последний раз попросил принести ему любимый кофе с молоком. Несколько дней до этого он и крошечки в рот не брал. Флора безмерно обрадовалась, когда на ее просьбу поесть отец сам пожелал кофе. «Может, даст Бог, выкарабкается!»- произнесла вслух Флора, переглянувшись взглядом с Николаем, также воспрявшим надеждой.
Когда Флора поднесла отцу в серебряном подстаканнике струившийся ароматом его любимый напиток, взгляд его оживился на долю секунды, но потом стал гаснуть. Ему вдруг расхотелось пить кофе, но, посмотрев на Флору и Николая, которые с надеждой смотрели на него, он, пересилив себя, с трудом сделал глоточек и растянуто, как бы смакуя, произнёс всего лишь слово: «Коф-фэ...», затем обвёл взглядом близких и закрыл навеки свои глаза. Так завершилась великая история пребывания Микаэла Арамянца на земле...
Когда белый катафалк с гробом Микаэла, запряженный четырьмя белыми лошадьми карабахской породы, отъехал от дома, некогда принадлежавшего Арамянцу, в похоронной процессии находились всего несколько человек. Обиде Флоры и Николая не было конца, хотя они прекрасно понимали, что люди боятся прийти и попрощаться с Арам-ага, как его любили называть простые тифлисцы. Но когда конница, свернув с мостовой, направилась в сторону Армянского базара, к церкви Джиграшен, где должно было пройти отпевание, со всех сторон люди толпами повалили на улицы. Тифлис превратился в море скорбящих по своему почетному гражданину людей. Волны этого людского моря докатывались до гроба Микаэла, лаская вселенской благодарной любовью его последний путь, путь на Небеса...

29 декабря 2019 г. - 15 января 2020 г.
Ереван-Степанакерт   



 
 
К А Р Е Н     О Г А Н Д Ж
(ОГАНДЖАНЯН)
М И К А Э Л
Роман

Редактор и корректор
Гаянэ Бегларян
Корректор
Маргарита Карапетян
Верстка
Егине Пилоян
Дизайн обложки:
Карен Огандж
Алвард Оганджанян