Скелет в чужом шкафу

В автобусе было тесно.
Народу набилось под завязку. 
Ну, впрочем, как всегда в воскресенье на девятичасовом.
Окна почему-то не открывались, а дверь как после посадки закрыли, так до конечной и ехали.  Маршрут в путевом листе значился конкретный: от автостанции да садоводческого общества «Весна». И время в пути указано точное — тридцать пять минут. Но если вы думаете, что все пассажиры находились в равном положении, то ошибаетесь. Самые счастливые сидели на теневой стороне,  другие, те, что ошиблись с положением солнца, жарились под его щедрыми лучами на прогретых дерматиновых сидениях. Стоящие тоже были не равны: одни стояли без багажа, предусмотрительно пристроив садовую ручную кладь под ногами или на коленях сидящих, а другие, те, что любят с утра поспать, и приходят точно по расписанию, держали садовую утварь в руках.

Я умудрилась удерживать небольшую корзинку на локтевом сгибе той самой руки, которой и уцепилась за верхний поручень. Пустая, лёгкая, она время от времени натыкалась на мою голову, словно хотела приучить её хозяйку приходить пораньше.

Тогда я и обратила внимание на девочку лет десяти, сидевшую у окна.
На коленях она держала такую же корзину, как моя, только заполненную продуктами. Её полу профиль показался знакомым. Та же форма головы, лба и носа, как у нашего Егорки. Но только чуть старше. И девочка... Или это общая черта мамочек – сравнивать своих детей с теми, кто им нравится?
 
Наши глаза на секунду встретились, и мы улыбнулись друг другу. Девочка была с родителями. Глава семейства сильно качнулся и чуть не свалил меня, когда автобус, резко завернув на повороте, потом рывком прибавил скорость. Бросив своё «извините», он мельком взглянул и виновато улыбнулся.
 
Высокий парень, на которого я по инерции завалилась, взял мою корзину и поставил на колени своей матери, сидевшей чуть впереди. На моё «спасибо» обернулся и виновник коллизии. Теперь я посмотрела на него внимательнее. Вот бывают мужчины, которых хочется погладить и успокоить, потому как взгляд у них детский: доверчивый и извиняющийся. Этот был из таких.
Примерно одного со мной роста и возраста, с обычным лицом, которое не выделишь из толпы. По фигуре и одежде — явно интеллигент, чьи глаза умели загораться улыбкой раньше, чем она появлялась на губах.

- Сергей, куда ты положил мой журнал? – произнёс тихий и в то же время уверенный женский голос с места, над которым мы с ним нависли.
Мужчина быстро открыл сумку на коленях жены и достал журнал «Бурден Моден».
Русоволосая женщина лет тридцати, с правильными аристократическими чертами лица приняла журнал из рук мужа. Нет, нет, она не просто взяла, а именно «приняла». Движения её в этом душном автобусе были грациозны до неприличия.

Усталый взгляд скользнул по мне, как по вешалке в театре, где она была на главных ролях. Девочка, внешне похожая на мать, но с папиным взглядом, придвинулась от окна ближе к своей маме, и они стали вместе рассматривать журнал. Через минуту он в руках «примы» превратился в веер.

При выходе из автобуса мы опять оказались рядом.
Руки Сергея были заняты корзиной и сумкой, жена несла журнал, изредка обмахивая себя. Скорее, по привычке. На тропинке они меня обогнали, и я могла рассмотреть её фигуру: стройная, с правильными пропорциями, прямой осанкой и высоко поднятой головой, одета в простенький лёгкий сарафан, который на такой фигуре смотрится лучше любого вечернего платья. И даже в босоножках без каблука она казалась чуть выше своего мужа.

Мужчины часто сравнивают женщин с птицами: если она проворная в делах, назовут ласточкой, если любопытна и смешлива — синичкой,  мила и любима — голубкой,  красивую и недоступную — жар-птицей... Правда после женитьбы откуда-то появляются курицы, ну это я отвлеклась.

Мне показалось, что Сергей видел свою жену лебёдушкой. Не знаю как другим, а мне она показалась павой. Согласитесь –  между ними есть существенная разница.

У самых ворот Сергей обернулся, показав ещё раз свою приветливую улыбку. Я кивнула ему в ответ. Пройдя через ворота, мы разошлись в разные стороны. Их участок был слева от центральной аллеи, а наш — дальний справа.

Где-то дня через три мы вновь встретились. Их семья всё в том же составе выходила из ближнего к арке подъезда нашего шестнадцати подъездного дома. Теперь уже я улыбалась.
- Здравствуйте! Так мы соседи? –  заговорил он.
- Здравствуйте. Выходит так...

Посмотрев на  восьмилетнего Егорку, Сергей спросил.
- А в школу какую ходите?

Я назвала номер гимназии, где учился сын, и он опять улыбнулся.
 
- И мы там же учимся.
Он именно сказал «мы», и я подумала, что такой родитель точно участвует в школьной жизни дочери. Жена его, бросив взгляд царевны-несмеяны, слегка кивнула в нашу сторону. Мой муж закивал усерднее: три раза — по разу для каждого члена их семьи.

В конце осени мы опять оказались в одном автобусе. Теперь уже здоровались, как с соседями, которых знаешь только в лицо. И выяснили, что садоводство — не самая большая страсть обеих семей. Сошлись на том, что это было прихотью наших родителей. Поговорили о посадках и урожае, погоде и прогнозах. Причём в этот раз больше говорили мужчины...

Имя павы я узнала от мужа. Он, придя с завода, сообщил, что жену Сергея зовут Юлия, и работает она художником в конструкторском бюро.

- Подошла сегодня ко мне, что профком должен дать квартиру её подруге вне очереди. За какие заслуги? – спрашиваю. – Она ценный специалист! – А наладчик шестого разряда тогда кто?... Он первый в очереди. Согласится уступить. – соберём профком — обсудим... И разговаривает так, будто одолжение тебе делает.
 
- Красивая потому что, – заметила я.
- Надменная и с напором. Далеко пойдёт.

Через год мы увидели их садящимися в новые «Жигули» тёмно синего цвета. У девочки  на поводке был чёрный пудель. Мы с мужем посмотрели друг на друга.  Наш Тим был той же породы, только выше в холке. Он тогда остался дома с Егоркой. 
Помахав им издалека рукой, мы поспешили на автостанцию.

- Интересная пара, – заметила я. – Он всегда доволен, а она вся в муках, совсем не выглядет счастливой... Интересно, как мы смотримся со стороны?
- Ещё смешнее, – обнадёжил муж.
         

Через несколько лет я встретилась с ними опять. Уже по работе.
Наша фирма заказала макет будущего микрорайона со всеми домами, школами, детсадами и магазинами, согласно плану застройки. И вот, когда шеф пригласил всех сотрудников в свой кабинет, заходит знакомая пара, и двое рабочих вносят результат их творчества.
Макет был замечательный. Тогда и узнала, что Воропаев Сергей — архитектор, а Юлия — художник-дизайнер. 
Ничто не изменилось в этой паре: тот же жизнерадостный муж и красивая неулыбчивая жена.
Прошло ещё лет семь...
Наши пути с Юлией и Сергеем не пересекались, возможно потому, что мои нестарые ещё родители сами с удовольствием справлялись с дачей, и  мы с мужем стали бывать там всё реже и реже. А Тим, гуляя с которым, я несколько раз издалека видела милую девочку, однажды по весне погнался за какой-то собакой и потерялся навсегда.

Как-то летом, в конце июня подруга пригласила меня на выпускной вечер своего сына, чтобы я запечатлела важный момент в жизни молодого человека.
Гимназия, которую он заканчивал, и откуда я забрала своего ребёнка за год до описываемых событий, снимала для торжественного случая один из дворцов культуры города. Событие было обставлено с привычной помпезностью, что лишний раз убедило меня в правильности своего решения.
Для удобства я села с краю.

- Слушай, а почему ты не перевела Ромку в другую школу? Тут ведь сплошная показуха и конкурс кошельков родителей. Вот жалею, что Егорка в ней шесть лет потерял.
- Да я ему вообще-то предлагала... Но поздно уже было что-то менять...да из-за друзей ещё не захотел переходить... Да и любовь там нарисовалась.. Мы ведь постарше.

Переговариваясь полушепотом, мы не хотели обидеть лучшие чувства родителей выпускников и перешли на тему, куда выпускник будет поступать, что сдавать, где жить и т.д. Народ заполнял зал, мы рассматривали наряды дам, отмечая удачные решения, когда через ряд кресел точно перед нами сели две женщины, одна из которых мне показалась знакомой. Присмотревшись повнимательней, я узнала Юлию.
Она была со своей пожилой матерью.

Толкнув подругу в бок, я кивком указала на них.
- По-моему, ту, что помоложе, зовут Юлия. Её дочь училась с Романом в классе?
- Да, это мама Анфисы Воропаевой. Хотя сама мамаша, по-моему, уже сменила фамилию. Ты знаешь, чья она теперь жена?
- Понятия не имею.
- Судейкина.
- Какого?
- Того самого! – и подруга назвала имя влиятельного начаоьника.
- А Сергей?
- А что Сергей?! Рядовой архитектор не сумел удержать такую королеву.
- Паву.
- Не поняла, – прошептала подруга.
- Да это я сама с собой.

Героиня нашей беседы, стала крутить головой, словно искала в зале кого-то. Потом несколько раз оглянулась на входную дверь.
За эти годы она слегка округлилась, но не потеряла прежней привлекательности, поменяла цвет волос, став тёмной шатенкой, не изменив при этом гордой посадки головы. А вот взгляд стал другим. В холодно-голубых глазах была теперь не усталость и снисхождение, а уверенность примы, получившей желанную роль.
За минуту до начала торжества, к ней подошёл сам «мистер элегантность» — Судейкин Вадим Петрович.
Как поменялся взгляд поднятых на него глаз!
Юлия взяла его за руку и весь вид её должен был передать неземную любовь, но прима, как мне показалось, в этот раз переиграла: во взгляде было не обожание, а подобострастие. Довольный Судейкин уселся в кресло, кивком поприветствовал тёщу, и супруги о чем-то зашептались. Выглядел  Вадим Петрович безупречно.
Здоровый образ жизни и хороший достаток заметны на человеке. Судейкин всегда одевался лучше других руководителей города, а при новой жене (с её высшим художественным образованием) совсем расцвёл и даже помолодел. Я попыталась найти в зале Сергея, но не нашла.

Тут началось то, ради чего все и собрались. Торжественная часть во всех школах идёт, как под копирку. Начав было снимать, через десять минут я выключила камеру. Снова включила только, услышав слова директора о вручении аттестатов.
Первыми приглашались медалисты.
Когда  директриса объявила: «Воропаева Анфиса Сергеевна!», на сцену вышла красивая тоненькая девочка в нарядном платье. Она стала ещё милее. Волосы были уложены в красивую причёску, подчёркивающую нежность юности. Не выпуская Анфису из объектива, я сократила расстояние между нами. Взгляд у девочки остался папин: радостный и распахнутый.
Получив медаль и аттестат, она сбежала со сцены в зал и передала их матери.
Я не стала переводить камеру на сцену, а почему-то задержала на руках Юлии, открывающей красную корочку. Красивым почерком там было выведено: «Судейкина Анфиса Вадимовна».

Моя камера вдруг перестала работать, словно, как и я, пыталась осмыслить полученную информацию. Если всё по-честному, то зачем объявлять одно, а писать другое? Удочерить девочку за год до совершеннолетия – зачем?...
А в это время Юлия показывала аттестат Вадиму Петровичу. Он довольно улыбался, а потом полез в карман и достал бархатную коробочку, в каких обычно дарят украшения. Юлия показала сожержимое матери, и пожилая женщина всплеснула руками. Из чего можно было догадаться, что Анфиса будет подарком довольна.
Камера включилась только, когда объявили Романа.
А потом опять заглохла. Но я не переживала: ничего там интересного уже и не было.

Роман поступил в столичный строительный институт, успешно сдав необходимые экзамены. Анфиса с рекомендательным письмом от предприятия города, возглавляемого её отчимом, отправилась в престижный колледж туманного Альбиона.
Вот я и поняла  «зачем»?
Анфисе тогда завидовали не только одноклассники, но и многие учителя английского.
Ещё бы?! Учиться в самой Англии!
На этом бы и закончить историю случайных встреч с милой девочкой и её родственниками...

Лет пять назад попалась мне крошечная заметка в старой газете об автоаварии, участником которой стал В.П.Судейкин. Пострадал не он, ехавший в Mercedes-Benz, а 67-летняя пенсионерка, сидевшая за рулём «Оки» и скончавшаяся на месте аварии. Там же было указано, что виновником аварии признана она, чьё имя даже не назвали. Просто «пенсионерка». Столкновение произошло всё на той же дороге, ведущей некогда в дачный кооператив  «Весна», а теперь в престижный коттеджный посёлок.
Автор заметки упомянул, что на этом участке дороги стоит указатель с ограничением скорости - 40 км. Перекрёсток нерегулируемый. При повороте налево пенсионерка въехала на встречную полосу. А господин Судейкин скорость любил...

Всё время задавала вопрос: почему мне попадаются эти факты о совсем посторонней семье. И не могла ответить. В интернете бывает, что открываются страницы, которые вы и не запрашиваете. Только первые несколько букв набрали, а всезнающий гаджет уже предлагает свой вариант.
Так однажды я попала в википедии на страницу Юлии Судейкиной, узнав, что она является орденоносцем, почётным членом различных обществ и союзов, и даже заслуженным художником. Прочитав весь послужной список регалий Юлии, хотела узнать об успехах Анфисы. Но никакой информации о девочке ни у неё, ни у господина Судейкина не обнаружила. В графе «дети» у него значились его родные сыновья от предыдущих браков. У Юлии – вообще никого.
«Конечно,  если девочка замуж не вышла, а живёт под фамилией отчима, то какую писать? Ту, под которой  её знали раньше, или нынешнюю?» – думала я.

Оказалось всё не так. К тому времени, когда в мире стал популярен интернет, и данные википедии стали открываться без вашего на то согласия, девочки Анфисы уже давно не было на свете.
Она погибла в благополучной европейской стране через год после поступления в колледж. «Выбросилась из окна при невыясненных обстоятельствах», - как сообщили родителям.
Недавно при встрече Роман вспомнил вдруг Анфису, рассказав, что это была добрая, отзывчивая и очень способная девочка, которую любили одноклассники и уважали учителя. Для них она осталась Анфисой Воропаевой.

Злые языки шептали по углам, что ещё в школе Анфиса была влюблена в Игоря Судейкина — сына Вадима Петровича. И молодой человек отвечал ей взаимностью.
Но Юлия, встретив однажды в командировке Вадима Петровича, никак не хотела с ним расстаться. Так и увела из семьи. Красивая и смелая.
Возможно, и Анфису отправили подальше за границу, чтобы первая девичья любовь побыстрее забылась.
Что там пошло не так, и когда, этого уже не узнать...
Но ведь была девочка, унаследовшая открытую улыбку своего отца и чужую фамилию отчима, которая не принесла ей счастья.