Матовый нож

Выкидной нож с матовым лезвием держался в руке одними пальцами, без ладони. Мужик оперся коленом о водительское сиденье, рукой о спинку и деловито сообщил: «Деньги давайте». Тусклый плафон салона освещал нож, крупные кисти и красные рукава пуховика.


Минут за сорок до этого я приземлился в аэропорту Красноярска первым самолетом и осознал, что такси по безналу я забыл заказать, а на улице четыре или пять утра и по-февральски прохладно и темно.

На выходе из зала прилета тусовались шофера. «Они стояли молча в ряд, их было восемь», - вспомнил я Высоцкого. Пузатые куртки прибавляли им здоровья. Вид у некоторых был тертый. Я выбрал самого толстого. «Если что – убегу», - пошутил я про себя.

Водила обвел меня глазами с головы до ног, споткнувшись где-то посередине:
- 1000 рублей.
- А чего так дорого? Во всех городах до 500, - поинтересовался я.
- На весь Боинг сейчас машин 20. На улице -37 и холодает.
- Едем!

Подошел бригадир и пробил чек на 1000 рублей портативным кассовым аппаратом:
- Хорошо, что вы рано вышли, сейчас будет 2500. Оплата в конце поездки.

Я взял чек, чтобы вернуть на работе деньги, и пошел за красной пузатой курткой.
Мороз схватил меня за голову, проткнул ноздри ледяными штыками, вцепился когтями в бронхи. Оделся я неудачно. Гаражная куртка пятнадцатилетней давности на тройном синтепоне с пятнами антикора посередине - была единственным теплым местом. Пока дошли до красной Мазды, голова уже болела от холода.

В машине я согрелся и разговорился:
- Почему мне 1000 рублей, а остальным 2500?
- Ну, во-первых, я же смотрю как вы одеты, - тонко удобрил мой проантикоренный синтепон водитель, - а во-вторых, вы первый вышли, багажа не ждали, я еще успею ко второму самолету обернуться. А те, кто повезет пассажиров с багажом успеют только к третьему, когда машин будет намного больше, а цены ниже.

На ходу градусник показал -38 за бортом и я, довольный своей экономной гаражной курткой, задремал на заднем сиденье.

Шум шипов лился в салон и убаюкивал.


Пробуждение настало в темноте у дороги. Мотор заглушен, ближний свет выключен, настежь открыта дверь, но мороза я не почувствовал. Лезвие сужало сознание до размеров заточенной кромки.

Я удивленно уставился на нож и нашелся ответить только следующее:
- Что, всЕ, что-ли?
- Да мне заправиться надо, - водитель с хрустом сложил выкидуху, сунул в карман и пояснил, - вчера мыл машину, лючок примерз, открывал ножом.

Он сказал что-то еще, но я был занят собой.

Я передал купюру и осмотрелся. Пустая трасса, сарай бензоколонки без света и лес, пугающий темнотой тридцати восьми градусов мороза.

Вспомнил, что наши таксисты имеют обыкновение выезжать на работу с пустым баком и без сдачи. Но с ножом или монтировкой.

Шофер разбудил кассиршу и зажурчал топливом в бак. Трасса стала чуть светлее, оставив колонку в тени. Сон ушел и не возвращался.


Деньги в бухгалтерии по чеку мне не вернули, сообщив, что я не успел и они закрыли этот период. Я не стал уточнять их физиологию.  Не умею спрашивать с ножом.