Шмель и Пчёлы

продолжение

ОМИКРОН
НАЧАЛО
Новые сутки отсчитали первые секунды своего существования. Как и раньше, перед резиденцией иерогосударя сверкал его флаг. На соседних флагштоках выстроились в ряд полотнища  иерогосударыни, принцессы Жозефина, принцессы Ли, принца Ка. Перед резиденцией папы Юры развевался в прежней красе флаг Наместника.
Х  Х Х
Омар, верный своей привычке, с утра пораньше работал за папочкиным столом в папочкином кабинете. Оперативная связь и бумаги. Как всего много. И не наберёшь отца, не спросишь. Конечно, случись нечто из ряда вон выходящее, папочка мгновенно появится рядом. Но, почему-то Омар в этом был уверен, папочка предоставит первенцу самому искать выход и принимать решение. Малыш вырос. Стал сам иерогосударем.  Но у папочки был папа Юра.  А он, Омар, такого папы Юры не имел. Хотя братья Юнкс, не к месту плакать, рядом с ним, Маросвелем. Всё вроде бы на месте. На месте ли?
- Здравия желаю, государь.
Омар вздрогнул: он услышал голос папы Юры. Чего не может быть. Молодой, бодрый, полный сил. Государь выдохнул и медленно поднял голову.
К его столу неслышно и стремительно приближался Ники. Собственной персоной. С улыбкой. Глаза сверкают.
Омар поднялся, вышел из-за стола и пошёл навстречу брату. Они обнялись. Омар шуткою спросил:
- Молодожён расстроен брачной ночью?
- Тебе так прямо и докладывать? Как будто тебя это интересует?
- Как лицо заинтересованное – да.
- И в чём это лицо видит свой интерес?
- Племянник уже зачат или вы ещё поиграете?
- Куда нам спешить. Мы – не венценосные персоны. Но над чем ты, братик, задумался? Регента заменить некому?
- Крестный уже настучал?
Ники поморщился, но ответил спокойно:
- Папу Юру заменить нельзя. Как ты – и своего папочку.  Что делать и не следует. Ра выполнял свою задачу, у тебя… Омар… своя задача. Выполни её достойно – и всё.
- Тебе это тоже крестный шепнул?
Некий холодок промчался между братьями. Ники отступил. Спросил:
- Держишь обиду на моего крестного? Понять тебя легко. Из-за его шуточки ты потерял сначала мамочку, не вернулся из полёта и папочка.
- Ники! Не надо.
- Нет, братик, надо. Здесь и сейчас расставить все точки над и. Из той экспедиции моя мама тоже не вернулась. И не только. Сколько лет я был… за пределами… дома? И все эти годы ты был с моим отцом. А не я. Братик, может быть, ты это тоже на весы поставишь?
- Ники… – Омар не договорил: дверь распахнулась, и без стука вошёл Юнкс-младший, Жорж, исполнявший обязанности пресс-секретаря. Увидев напряжённые позы старших, спросил:
- Я не вовремя?
- И без стука, – резко ответил Ники.
- Ники, оставь, – Омар поморщился, дотронулся до руки братика. – Жорж, что у тебя?
- Я по вашему, государь, графику на сегодня. Или мне зайти позже?
- Нет. Сейчас. Минутку. Так, посмотри планы государыни. Сравни с моими. Где мне надо присутствовать, пусть идёт сама. Жозефина и Зоя… соответственно… Ты понял. Хотя… Зоя… Ники, где твоя жена? Здесь? Так рано?
- Нет, она спала. Не стал будить, – буркнул Ники и отошёл в сторону, к стеллажам, и стал рассматривать  переплёты.
- Ники, что случилось? – Омар подошёл к нему. – Зоя воспитана в другом измерении…  – Омар осторожно подбирал слова.
- Ничего. Жорж, выйди.
- Нет, Ники, сейчас – мы одна семья. Жорж, останься. Дверь закрой. Ники, в чём дело? Почему ты так рано подошёл?
- Позже тебя не застанешь. Хотя… Омар, видишь ли… конечно, это мой отеческий дом и там вырос…
- Выросли мы с тобой, предположим, в загородной резиденции папочки да у дедушек с бабушками.
Ники поморщился.
- Я слушаю тебя, братик. Говори. Хватит слова подбирать. Говори, как есть.
- Хорошо. Я без каких-либо подвохов. Хотя… ты можешь вновь свалить всё на моего крестного.
- Я жду, Ники.
- Нам, и мне, и Зои, там неуютно. Я подумал, здесь есть покои отца. Можно нам в них пожить? Обещаю, встреч с крестным на этой территории не будет. Он будет здесь появляться только по твоему требованию.
- Так… Жорж, позови Диего.
Жорж быстро вернулся к двери. Приоткрыл её, кому-то кивнул. В кабинет вплыла фигура Диего. Поклонился государю, затем – старшему сыну регента. Омар сказал ему:
- Диего, сейчас пройди в дом папы Юры, встреть там Зою и приведи её во дворец. Молодые будут жить во дворце, в покоях отца. И ещё. Я и братик сегодня… день проведём вместе. О многом надо поговорить. Охрана дам – на тебе. Иди, – Диего исчез за дверью. Омар обратился к Жоржу: – Мы с Ники позавтракаем и выйдем к графской усадьбе. Пусть для нас приготовят коней. Верхом.
- Группу сопровождения?
- Нет, Жорж, своей достаточно. Но полиция пусть обеспечит спокойный выезд из города в сторону автотрека, к Сержу, – Жорж кивнул и вышел.
- Что ты задумал?
- Ничего. Позавтракать. Сейчас Агаша принесёт. Затем прокатимся верхом. Отдохнём.
- А почему в противоположную сторону?
- Братик, мы уже не дети. Ни папочка, ни отец нам  ничего не подскажут, не предупредят, не подстрахуют. Теперь решаем только мы. И за свои решения отвечаем  тоже только сами, – Омар с минуту молчал, затем продолжил: – Ники, ты – мой брат и Зоя – моя сестра. Шахматная партия прозрачна. Ники, ты, прежде всего,  – старший сын наместника и Нефритовой леди. Затем – регента, в котором течёт венценосная кровь и очень древняя. Пожалуйста, начинай думать так, как положено  существу твоего ранга. Как принц. Наследный принц. Мы, братик, отвечаем за биомир, переданный нам в наследство. Пожалуйста. Как бы тебе не пришлось принимать  данный трон. У меня есть и другие обязанности перед Всевышним. Я здесь, предполагаю, ненадолго. Так-то, братик. Пошли.
Братья, плечом к плечу, покинули дворец, вышли на площадь. Шли рядом. Двое мужчин, высоких, статных. Один сохранил черты Германа, второй напоминал молодого регента. Тот же цепкий взгляд, только цвет его кожи слегка подпорчен непонятным для музъемцев загаром. Хотя – это придавала ему некий шарм.
Они пересекли площадь. И остановились. Оба. И в раз. Одновременно.  Остановились перед кафе. Кафе, в котором, так уж повелось, заходили полакомиться мороженым. Сначала Нинно и Машенька в детстве протоптали дорожку, ходили ещё или с графами, или с няней. Иногда к ним присоединялся Герман, когда навещал любимую. Когда команды переехали во Мсту, Юрий и Машенька в редкие минуту отдыха регента стали захаживать сюда. Или государыня и наместник занимали свой столик и перешёптывались часика два-три. Захаживали сюда и правители с семьями. Затем их повзрослевшие дети со своими детьми. Так уж повелось. И всегда все они занимали один и тот же столик. Он стоял в глубине зала, чуть в полумраке. С улицы этот столик не просматривался, зато сидевшие за ним прекрасно видели и проходивших мимо кафе людей, и входивших посетителей. По какой-то странной договорённости, за этот столик никто из завсегдателей или случайных гостей не садился. Словно его никто не видел.
Омар и Ники переглянулись и шагнули к кафе. Вошли. Омар впереди, следом Ники. Как в далёком детстве: старший прикрывал младшего. Ники кивком головы указал Омару в сторону их стола, а сам прошёл к раздаче. Странно, но очереди не было. Да и само помещение кафе как-то быстро опустело. Словно все разлюбили мороженое. Или горло у всех разболелось. Ники осмотрел витрину с мороженым, полуобернулся к Омару и спросил:
- Тебе какое?
- Как всегда, – буднично ответил иерогосударь.
Ники хмыкнул: «как всегда». А когда это было «всегда»? Когда они сидели-то? В последний раз, дай Бог памяти, за день до старта «Астры-2», перед отлётом Ники. Полчаса у них было. Всего тридцать минут. Для себя. Старшего и младшего брата. Они сидели, вкушали холодный безвкусный продукт, смотрели друг на друга и молчали. Принц и подданный. Два братика.
Сколько лет прошло? Серебро опрыскало их волосы. Красиво, элегантно, изысканно.
- Две порции. Как всегда, – повторил Ники.
Странно, но продавец без смущения почерпнул ложкой мороженое белого цвета и по шарику положил в розетку. «Приятного аппетита», – сказал.
Ники кивнул и с розетками направился к столику. Поставил на стол приборы. Сел напротив. Попробовали. Да, то же самое: белое, холодное, безвкусное. «Агаша делает лучше», – подумал Омар, но не стал высказывать своё мнение. Не к чему. Просто кушали молча. Иногда поднимали головы и молча, пристально смотрели друг другу в глаза.  Затем их тела откинулись на спинке кресел, мужчины сомкнули веки – и замерли. В то же время лежавшие перед кафе псы привстали, повернули головы в одном направлении и стали за чем-то наблюдать. Без звука. К ним подошли коты и кошки, встали за ними, образовав внутренний круг. И тишина.
Она стояла сорок минут. В течение их два менталия неслись рядом над планетой, созерцая и обследуя нижний и средний миры.
А из резиденции государя в сопровождении принца и принцесс крови вышла Агаша, из резиденции Юнксов – Зоя, следом за которой следовал Серж с супругою.  И Диего на почтительном расстоянии. Костюм Зои был весьма необычен для Музъема, видимо, ей больше нравилась одежда других миров и измерений. Но обыватели приняли её причуду как должное. А, возможно, просто не заметили: их более занимал вопрос, почему сияет флаг Наместника? И почему перед дворцом нет флагштока с полотнищем принцессы Зои? Что в венценосной семье не так?
Но родственники встретились. Причем Агаша первой склонилась в глубоком почтительном реверансе перед юной золовкою. Улыбка Зои была… ни о чём. Для всех – и ни для кого.  Семья встала кругом. Молча оживлённо общалась. И кого-то ждала.
Тела братьёв пришли в нормальное состояние. Ники попросил хозяина вынести угощение  для животных, которые окружили кафе. Сотрудник вернулся с сообщением, что подошли два осёдланных коня. Ники расплатился за мороженое и угощение, и братики покинули кафе. Подошли к коням, вскочили в седло, животные пошли шагом. Братики крайними дорогами уехали за город к усадьбе Сержа, где их уже ждали.
Но братики миновали поселение и сразу направились к небольшой поляне, отороченной лесом. Половина соприкасалась с большей возвышенностью или возвышенность плавно сходило в поляну. Другая половина имела крутой, под сорок пять градусов, спуск в лощину, которая разделялась земляным валом. В том, что выходил на восток, прямо из земли било несколько родников. Они по руслу стекали вниз, в колодец, и по небольшому желобу убегала в реку, воды которой разлились в километре  от поляны. А на северной стороне также в лощине перекатывалась по камням-порогам речушка, тоже образованная родниками, которые находились вверх по течению. Это место братики заприметили ещё в детстве, когда приезжали сюда с дядей Сержем. Прибыв на поляну, они сняли упряжь с коней, пустили их погулять. Сами же нашли свободный от деревьев островок перед спуском в лощину. Омар осмотрелся: феи с листьев деревьев махали ему рукой. Он ответил им приветственным жестом.
«Мы хотим здесь посидеть. Отдохнуть. Если позволите – разведём костёр».
Лесные человечки полетели показывать сухостой и поваленные бурею деревья. Братья пошли за ними. Быстро наготовили валежника. Развели костер, сходили за водой, поставили воду в котелке, пошли собирать травы. Всё – как в далёком их детстве. Разница только в том, что лес стал реже, меньше площадью. Или братики за эти года выросли? Скорее второе. Но им не хотелось в это верить. Появились детёныши лесных зверей. Странно, они стали помогать мужчинам. Но более крутились около Николаса. Только Омару поначалу было не понятно, помогают они ему или мешают. Но докучают – точно. То бельчата используют его голову как точку опору во время своих прыжков по деревьям, то лисята с волчатами чехарду  около его ног устроят, то медвежонок вынудил своим нытьём залезть на дерево и достать ему дикого мёда. Благо пчёлы к старшему сыну Наместника были благосклонны. Ники замотался, умотался. О! Эта маленькая миленькая месть зверей, что старший подзабыл их язык и изъяснялся с людом с таким диким акцентом… И за то, что так долго шлялся на какой-то Земле. Да Музъем в сто раз лучше! И дни солнечные длиннее и теплее, и снег в морозец ярче, и ветрище нежнее.
Из деревни по наущению взрослых прибежали трое подростков с провиантом. Осторожно подошли к иерогосударю. Поклонились.
- Здравствуйте, мальчики. Харчи принесли.
- Хозяин велел отнести. А вам, господа, не мешать.
- Да вы не мешаете. Садитесь. Что принесли, знаете?
- Хлеб. Молоко. Сыр.
- Самое что ни на есть хорошее для свежего воздуха. А в городе когда-нибудь были?
- Были. И тебя, и твою жену видели. Только ты нас нет. Народу там было много.
- Вы правы. Каждого в толпе увидеть сложно. Но можно. Братик мой умаялся. Уснул среди зверья. Пусть спит. Целый век прошёл. Пусть спит.
- А когда возвращаться будете?
- Братик выспится и поедем. Отдохнуть ему после командировки надо, на земле родной отоспаться, силы восстановить.
- Среди зверья?
- Это для него привычно. Когда мы были в три раза младше, чем вы сейчас…
За простой тихой беседой время забежало за ночную зорьку. А тема плавно в тему перетекала, и дальше следовал разговор. И вдруг Омар понял, почему папочка так любил мальчишек, девчонок. Всех: детей, подростков. Именно ради их будущего он воссоздавал, оберегал, развивал данную сущность на пересечении миров. Для них, чтобы эти мимолетные сущности могли развиваться, то есть ошибаться, падать, рассыпаться, самоуничижаться и восстанавливаться из пепла разрушения. Омар улыбался. Радовался от собственного ужасного межгалактического открытия. Всего лишь! Ради чужих сущностей!
Темнота поглотила сначала лощины, за ними леса, перелески, поляны. Братик продолжал наслаждаться сном. И было непонятно, кто на ком спал, но хвосты надёжно укрывали тело мужчины. Иногда у кого-то из спящих расслаблялся кишечник и издавал определенные звуки. Или пукал. Кратко или протяжно, осторожно или раскатисто. Тут же налетал ветерок и уносил ароматы, запахи, вонь вдаль.
Тоже жизнь. Смерть множества сущностей и их переход на другой виток развития.
Прежде, чем увидеть, Омар почувствовал приближение Жозефины.
Она появилась из темноты. За нею шли два мужика. Из местных. Дочери Тэслы темнота – родная стихия, а мужиков несколько вводила в ужас. Хотя – только одного. Второй шёл ровно, безразлично.
Компания приблизилась к костру. Омар встал, обнял сестру, спросил:
- На чём и почему?
- На аэролёте. Ка готовит тебе взбучку.
- Зоя?
- Да.
- Но её муж спит. Как младенец. Он не спал так уже сто лет. Пусть поспит. И выспится. Наконец. Без условностей.
- Брат…
- О Зое пока лучше всех может позаботиться только Ка. Она выросла на его глазах.
- Брат…
- Да, конечно, мальчикам всем пора домой, – и обратился к подросткам: – Идите. Вас проводят.
Подростки тихо попрощались и в сопровождении одного из мужчин ушли в темноту. Слились с ней.
Один мужик остался. Подошёл к заготовленным дровам, выбрал несколько сучьев, подбросил в костёр. Осторожно подбросил, чтобы вырвавшиеся на свободу сущности искр не нарушили покой груды спящих тел.
Брат и сестра сели около костра. Она опустила голову на его плечо и уснула. Почему бы, подумал Омар,  и не поспать часок-другой, когда не менее зоркая и стремительная охрана приблизилась к костру и окружила его. Он конвертом завернул Жозефину в одеяло, положил на землю, лёг рядом с ней, обнял и тоже уснул. Во всяком случае так подумал пятидесятилетний бобыль.
Мужик обонял и осязал присутствие дикого зверя. Страшновато. Но он понимал, что они здесь не по его честь. Они на службе. И охраняют не только от невидимых для его, мужичьего,  глаза менталий и иных сущностей. Хотя – мужик вздохнул – и им не по клыкам устроители существования сообщества. Но – хотя бы предупредят. И вновь вздохнул. В это время что-то коснулось его лодыжки. Оглянулся и посмотрел в ноги. Волк принёс сухостой. Мужик кивнул. Волк опустил сухой ствол и исчез в окружающей костёр темноте. Мужик с минуты потоптался на месте, наклонился, взял деревцо, осторожно переломил его о колено, подбросил в огонь. Теперь и хотел бы убежать – не убежишь: осада. Взяли плотным кольцом. И сколько редутов – одному Создателю известно.
Меж тем на востоке стало светлеть небо, заря лениво вставала над этой частью планеты.
Прохлада нежно дотронулась до лица Ники. Он открыл один глаз, осмотрелся – хвосты и морды окружали его. Он закрыл глаз и предпочёл дальше спать. Правда, поближе придвинулся  и привалился к боку медвежонка, который во сне дрыгал то одной, то другой лапой и издавал лёгкое рычание. Стало теплее. Досыпать. Досыпать. И –  досыпать.
Первой, как ни странно, проснулась дама. Присела. Осмотрелась. Принц дрыхнул в окружении зверья, тело иерогосударя лежало рядом спокойно. Принцесса освободилась от одеяла и укрыла им брата. То слегка пошевелилось. Дама встала, кивнула сельчанину и пошла по направлению родников, в лощину. Вернулась вскоре. От неё пахло чистой водой и прохладой. Мужик к тому времени поярче развёл костёр, поставил на него котелок с водой. Для чая.
- Сударь, вы – крепкий хозяин, – принцесса обратилась к сторожу.
- Благодарю, принцесса, – степенно ответит тот. – Я – Фока. В деревне все так кличут. Вы сейчас покушаете или братьев дождётесь?
- Пожалуй, попью.
Мужик почерпнул чашей травяного настоя, перелил в пиалу, которую дева держала в руках. Она поднесла чашу к губам. Отпила. Терпкий горький вкус. Она ещё раз отпила. Терпкий горький вкус.  Она облизнула губы. Почувствовала голод. Острый приступ голода. Пожурила себя: оставила паёк на аэролёте. Но мужик словно почувствовал желание гости, достал из заплешного мешка хлеб, отломил ломоть и протянул его даме. Она протянула руку.
- Это кто у нас здесь? – прохрипел спросонья голос Ники. – Уж не новый ли родственник? Братик, ты спишь или притворяешься?
- Уже не сплю. Что случилось?
- Это кто Жозефину собрался кормить?
- Доброе утро.
- Доброе, если ты так желаешь. Так это кто? – Ники повторил вопрос, он продолжал лежать, облокотившись на землю, зверье сидело вокруг него и смотрело то на одного, то на другого, то на третьего, то на четвёртую.
Жозефина прояснила ситуацию:
- Он из поместья, из работников. Пришёл со мною ночью в сопровождении. И пока мы все спали, сторожил костёр.
- А его сторожило зверьё, – буркнул в ответ Ники.
- Братик, что ты взъелся, – спросил Омар. – Лучше поднимайся, пойдём омоемся в ручье да в поместье сходим.
- Порядок должен быть. Почему ты позволяешь закон нарушать?
- В чём нарушение? Что мужчина хлеб и воду подал принцессе? Братик, извини, но ты одичал на этой планете Земля.
- Но…
- Братик, пожалуйста, остынь. Вспомни свою маму и как она вела себя в подобной ситуации. Просто. Жозефина прекрасно видит сердце человека, а не только его мысли. – Посмотрел на сестру и спросил её: – Чай-то понравился?
- Полыни, что ли, положили?
- Не только.
- Ясно. Для Ники старался. Чтобы его желчь прогнать?
- Возможно. Какова внизу водица?
- Душистая. Захвати фляжку.
- Хорошо.
Мужчины достали из походных сумок полотенца, перекинули их через шею и направились вниз в лощину. Зверьё следовало кругом.
Они отошли шагов на десять, когда Ники возобновил разговор:
- Он совершил обряд.
- Да, совершил, не ведая об этом. Но сестра – принцесса, и выбор будет за нею. К слову, он – бобыль.
- А она – старая дева.
- У каждого своя судьба.
- Ты позволишь ей связать свою жизнь с крестьянином?
- Братик, хочу напомнить, что папочка благословил брак отца, смертного, со своей любимой, вечной энергией. И родился ты.
- Сравнил.
- Нет, сопоставил. У этого малого доброе сердце, хотя напрочь отсутствует образование. Жозефина нуждается в заботе.
- Извини, но я тебя не понимаю.
- Сестра родилась на этой планете, покидать её не желает ни под каким предлогом. Если она выберет данного мужчину, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы она как женщина пребывала в радости остаток своего музъемского времени.
- Неужели нет другой кандидатуры?
- Дай женщине быть просто женщиной. Государством есть кому править.
Ники усмехнулся.
- Братик, – тихо продолжил Омар, – меня может заменить только Наместник, только Зоя. А она – твоя супруга. И ты, извини, мне не конкурент. А для своей супруги стать надёжным и верным подручным ты обязан. Как некогда отец для папочки. Ты лучше спроси себя, ты готов к бремени власти, неограниченной власти.
Ники тряхнул головой. Но промолчал.
- Молчишь? Не ожидал? Но ты же знал, к чему может привести женитьба на наследнице. Так что, братик, поезжай-ка в какую-нибудь резиденцию папочки, проведите там с женой медовый месяц, привыкните  друг к другу и к планете. Возвратитесь  – обстоятельно обо всём поговорим. Да и свою постоянную резиденцию тебе лучше выбрать на землях Машеньки. Там, напомню, одна из резиденций отца.
Ники мрачно молчал.
- Братик, я руководствуюсь только пользой для дела. Моя супруга намного старше Зои, и её сердце грустит из-за расставания с дочерьми.  Зоя – хотя мне и сестра, но Машеньку заменить не сможет. Прими реальность. Я рад с тобой быть каждую секунду, но не моя супруга с твоей супругой. Давай быть благоразумными.
Ники вздохнул. Первым подошёл к роднику, разделся, встал под его прохладные воды. Они не то обжигали кожу, не то успокаивали ум. Там, где-то глубоко-глубоко внутри себя, Ники понимал, что Омар прав. Братик просто защищал покой своей любимой. Причём – жертвуя своим удобством.
- Братик, – Ники услышал нежный, как у его папочки, голос Омара, – ты, пожалуйста, перед самим собой будь честен.
- Ты хочешь сказать, что жёны нас разлучают?
- Нет, просто делают нас более внимательными и острожными.  Наши древнейшие духи просто обучает наши искромётные души. Терпение и труд – и всё приложится.
- Значит, как прежде ничего не будет?
- У нас с тобой было прекрасное детство. Наши физические тела старятся. А старость – что детство. Что нами двигало в детстве?
- Мы просто заботились друг о друге.
- С этого начали – этим закончим. Главное – в сумеречности не заблудиться. И тебе пора выходить из воды. Твоё тело переостужается. Выходи. Растирайся полотенцем и заворачивайся в сухое.
Но всё равно часа через два насморк и кашель догнали Ники, и он свалился с температурой. Жозефине пришлось остаться в поместье и ухаживать за братом, пока не прилетела Зоя. Он провалялся три дня – на радость зверям и прочей живности. Зоя тоже от их лихости и смекалки была в восторге. Жозефине пришлось заняться привычным делом: охраной. И все эти три дня за ней по пятам следовал бобыль Фома. Вид у него в обычное-то время был страшен и грозен. А теперь ещё чувство нежности и страха за эту страшненькую, внешне хрупкую иноземку сжимало хмурую душу великана. И он топал за нею следом. Принцесса его не гнала: им было чудно и приятно. Рядом, за спиной кто-то – и прекрасно. Пусть эти мгновенья длятся и длятся… В столицу она возвратилась с мужем. Великану было тесно и неуютно в городских палатах, и молодая чета переехала в папочкину загородную резиденцию.
Жозефина как мудрая супруга помогала супругу осваивать новые для него знания и территории. И вскоре этот увалень, наделённый внутренней интеллигентностью и природной смекалкой, справился с несколькими ступенями общего образования и подружился с Лесовичком, хозяином здешних мест. К его радости он смог расчистить несколько мест в лесу, помог бобрам правильно восстановить плотину, обновил основную дорогу в резиденцию. Сёстры, Жозефина и Зоя, подружились, нашли взаимную выгоду от общения друг с другом Николас и Фока. Супруги часто гостились. Но пройдёт несколько лет, и ситуация на Перикуле потребует присутствия представителя крови Создателя, и Жозефина с Фокой вылетят на родную планету Тэслы.
Но это случится по истечении времени, а пока… Омар и Агаша сели ужинать.
Как стало тихо,  непривычно тихо в большой и просторной резиденции иерогосударя. Уже неделю как они только вдвоём оставались вечером одни. И служили только друг другу. И им было покойно, уютно вдвоём. И сегодня они наслаждались общением за поздним ужином. Одни. Даже Жорж отпросился с обеда: улетел с сестрой и братом Борнок Елизаветой-Кхнарой и Святославом-Аристипом на остров Черепах. Жорж Юнкс, сын регента и Наместника,  втюрился в дочь музъемца Валерии и сурийки Зу, родившейся и выросшей на далёкой галактике на странной планете Земля. И в этот вечер решил данный вопрос решить окончательно.
Поэтому супруги были одни, сидели рядышком и наслаждались окружавшей их тишиной и покоем.
Вдруг тихо открылись створки большой двери. В комнату вошли, молча и грозно, Первейший и его Вечная Невеста. В руках красавицы в подвенечном, богато украшенном драгоценными камнями,  белом наряде находился золотой поднос, щедро инкрустированный бриллиантами. Эти камни не просто образовывали узор. Ими была отображена надпись на древнейшем галактическом языке, познание которого давно утратили на Музъеме.
Пара приблизилась к сидевшим супругам. Встала перед ней молча. Поздоровались только кратким сомкнутием век.
Свеча сгорела вся чисто, без капли расплыва. Догорал фитиль. Сам по себе.
Ещё раз вспыхнул. И потух.
Омар вопросительно посмотрел на гостей, затем перевёл взгляд на супругу. Та сидела в кресле с прямой спиной, с улыбкой, но глаза её были… закрыты.
Тут же проявился Начальник стражи со своей свитой.
- По воле Всевышнего, – проговорил он,  – материальное тело женской сущности будет распылено на Млечном пути, дух её будет пребывать в ином измерении.
- Я могу её проводить?
- Время до полуночи есть.
… В это время сердце Павла сжалось от какой-то тоски и боли. Он ещё не собирался ложиться спать, так как надо было подвести итоги дня. Но непривычное чувство заставило его оторваться от бумаг, поднять голову и осмотреться. Перед ним стояла… нет, стояло видение сестры… Агаши. Но какое-то нематериальное, расплывчатое, неплотное. И холодное.  «Прощай, брат, – он услышал её тихий голос. – Я покинула твердь планеты. Я люблю тебя. Прощай». Павел медленно встал – женская фигура растаяла в пространстве. Павел потянулся к пульту связи. Но ни Агафья, ни Омар на связь не вышли. Павел посмотрел на часы. 21.45. «Возможно, отдыхают. Позвоню утром», – подумал он. Уснуть он всё же не мог. Включил информационный канал. Никаких спецправительственных сообщений. Но такое-то… смерть иерогосудырыни… его сестры… должны же были сообщить немедленно! Возможно, померещилось. Давно не виделись… Соскучился… Надо будет утром или дозвониться, или, лучше, самому поехать. Но необычных новостей не поступило ни через час, ни через два, ни через пять. Под утро Павел забылся сном на час, другой. Очнулся от того, что кто-то дотронулся до его плеча. Павел открыл глаза. Перед ним стоял Омар.
Но это произойдёт утром, а вечером…
Омар возвратился на планету с рассветом. И сразу прошёл в собор, где в определённое  время вёл таинство соединения двух миров. Вошёл в алтарь и начал службу. В почти пустом храме.
Развитие жизни продолжается на преданной ему папочкой территории. Его долг обеспечить безопасность этого развития. И всё! И ничто этому не должно препятствовать, мешать, задерживать, затруднять, тормозить, останавливать, преграждать; противиться, возражать, сопротивляться, противостоять, затруднять; удерживать, вставлять палки в колеса, не давать, ставить преграды, чинить препятствия, чинить помехи, путать планы, создавать препятствия, оказываться препятствием, связывать руки, пакостить, стоять на пути, ставить палки в колеса, ставить препоны, быть костью в горле, являться помехой, быть помехой, портить всю обедню, путаться, торпедировать, блокировать, становиться на дороге, противодействовать, портить обедню, являться препятствием, расстраивать, мешаться, стеснять, срывать, возбранять, становиться поперек дороги, гадить, выбивать почву из-под ног, перебегать дорогу, стоять на дороге, оказываться помехой, путать карты, не допускать, быть препятствием, путаться под ногами, связывать по рукам и ногам. Ничто! Никто!
Долг его данного воплощения – служить. Исправно служить и возносить дары благодарения.
Когда он закончил службу и покинул алтарь, собор был заполнен народом, который стоял молча. И в этом молчании был страх. Страх от того, что никто не понимал. Не понимал, почему нет на флагштоке полотнища иерогосударыни. Как некогда, с их отлётом на Сур,  не стало флагов принца Ка и принцессы Ли. Развевались только два, находившиеся рядом: иерогосударя Омара и принцессы Жозефины. Напротив, в резиденции наместника, блистало полотнище Наместника.
Омару пришлось встать перед воспрошавшей толпой и прояснить ситуацию:
- Мои подданные и друзья! Вчера во время позднего ужина моя супруга и ваша иерогосударыня покинула твердь нашей планеты. Её тело распылено на Млечном пути, дух вознесён в Высшие селения. Её любовь всегда будет  пребывать с вами, её подданными и друзьями. На два дня – сегодня и завтра – я изменяю свои планы. В связи с этим будут внесены коррективы и дальнейшие ближайшие дни. Сейчас я вылетаю в столицу Бернск для встречи со своим свояком Павлом Борнок. В одиннадцать  дня в Бернске проведу поминальную службу. Завтра, тоже в одиннадцать, проведу поминальную службу в селении, в котором родилась Агафья. Но! Общий траур в связи с происшедшим событием я не желаю объявлять. Это дело только семьи. Имя моей супруги напоминает нам об одном драгоценнейшем даре из даров Всевышнего всем мирам: любви. Что это такое? Поверьте, об этом спорят все и всегда – и не могут найти ответ. Описывают чувства, психологическое состояние, душевную окрылённость. Любовь всегда несёт только радость и требует покорного принятия воли Всевышнего как  Его великого сокрытого  от всех Промысла. Это касается всех. И прежде всего – меня. Наша жизнь  и служба продолжаются.
Омар шагнул вперёд. Толпа стала медленно расступаться перед вдовцом.
Омар чувствовал страх толпы. Кто-то из присутствующих да помнил,  что произошло с его папочкой, когда его неожиданно покинула мамочка… На сороковой день после совершеннолетия. Но папочке было восемнадцать, а ему, его сыну Омару, слава Богу… он зрелый мужчина.
Омар вышел из собора. Над городом вставало солнце, дул ветерок. Всё как всегда. День начинается.
Но навстречу ему спешили братик с Зоей, Жозефина с мужем.
- Братик, – Ники схватил Омара за плечи, – ты как себя чувствуешь?
- Всё под контролем. Я в Бернск. К Павлу. Поймите, он простой человек, не хватающий звёзд с неба. Обыкновенный трудяга. И ему необходима помощь и поддержка. Так что – до встречи.
Он сделал было шаг вперёд – и! Навстречу ему скорым шагом приближался Жорж. Под руки с ним шла Елизавета Борнок. За ними – с таинственной улыбкой и хитрющим взглядом Святослав Борнок. Казалось, Жорж был настолько счастлив, что не замечал вокруг несколько печальной обстановки. Подошёл. Поздоровался со всеми. И только сейчас обратил внимание на некоторое непривычное в это время недели и суток скопление людей. Да и присутствие двух принцесс с супругами весьма было красноречиво.
- Государь, что случилось? Что я пропустил?
- Ничего. Завершился один виток жизни, начался другой. Как я понял, ты нашёл свою суженую и готов связать с нею узы брака.
- Да, государь. Только, я замечаю…
- Хороший выбор. Поздравляю. Только позволь нам вашу свадьбу сыграть через три дня. Пока же подготовь сообщения для средств информации об уходе нашей супруги и передай в сеть. И никакого общего траура. Агафья прожила полную жизнь. В ней много было радости познания и созидания своего духовного начала. В этом послании обязательно должно прозвучать «радость познания сущего и бытия», но прежде всего – самого себя. Да, Жорж, и сообщи кузену, что я заночую в Бернске, пусть подготовят во дворце мои покои.  До встречи, друзья, – Омар чуть склонил голову в поклоне,  прошёл через толпу в ангар. Вскоре оттуда поднялся в воздух аэролёт.


ОМИКРОН
НАЧАЛО
Новые сутки отсчитали первые секунды своего существования. Как и раньше, перед резиденцией иерогосударя сверкал его флаг. На соседних флагштоках выстроились в ряд полотнища  иерогосударыни, принцессы Жозефина, принцессы Ли, принца Ка. Перед резиденцией папы Юры развевался в прежней красе флаг Наместника.
Х  Х Х
Омар, верный своей привычке, с утра пораньше работал за папочкиным столом в папочкином кабинете. Оперативная связь и бумаги. Как всего много. И не наберёшь отца, не спросишь. Конечно, случись нечто из ряда вон выходящее, папочка мгновенно появится рядом. Но, почему-то Омар в этом был уверен, папочка предоставит первенцу самому искать выход и принимать решение. Малыш вырос. Стал сам иерогосударем.  Но у папочки был папа Юра.  А он, Омар, такого папы Юры не имел. Хотя братья Юнкс, не к месту плакать, рядом с ним, Маросвелем. Всё вроде бы на месте. На месте ли?
- Здравия желаю, государь.
Омар вздрогнул: он услышал голос папы Юры. Чего не может быть. Молодой, бодрый, полный сил. Государь выдохнул и медленно поднял голову.
К его столу неслышно и стремительно приближался Ники. Собственной персоной. С улыбкой. Глаза сверкают.
Омар поднялся, вышел из-за стола и пошёл навстречу брату. Они обнялись. Омар шуткою спросил:
- Молодожён расстроен брачной ночью?
- Тебе так прямо и докладывать? Как будто тебя это интересует?
- Как лицо заинтересованное – да.
- И в чём это лицо видит свой интерес?
- Племянник уже зачат или вы ещё поиграете?
- Куда нам спешить. Мы – не венценосные персоны. Но над чем ты, братик, задумался? Регента заменить некому?
- Крестный уже настучал?
Ники поморщился, но ответил спокойно:
- Папу Юру заменить нельзя. Как ты – и своего папочку.  Что делать и не следует. Ра выполнял свою задачу, у тебя… Омар… своя задача. Выполни её достойно – и всё.
- Тебе это тоже крестный шепнул?
Некий холодок промчался между братьями. Ники отступил. Спросил:
- Держишь обиду на моего крестного? Понять тебя легко. Из-за его шуточки ты потерял сначала мамочку, не вернулся из полёта и папочка.
- Ники! Не надо.
- Нет, братик, надо. Здесь и сейчас расставить все точки над и. Из той экспедиции моя мама тоже не вернулась. И не только. Сколько лет я был… за пределами… дома? И все эти годы ты был с моим отцом. А не я. Братик, может быть, ты это тоже на весы поставишь?
- Ники… – Омар не договорил: дверь распахнулась, и без стука вошёл Юнкс-младший, Жорж, исполнявший обязанности пресс-секретаря. Увидев напряжённые позы старших, спросил:
- Я не вовремя?
- И без стука, – резко ответил Ники.
- Ники, оставь, – Омар поморщился, дотронулся до руки братика. – Жорж, что у тебя?
- Я по вашему, государь, графику на сегодня. Или мне зайти позже?
- Нет. Сейчас. Минутку. Так, посмотри планы государыни. Сравни с моими. Где мне надо присутствовать, пусть идёт сама. Жозефина и Зоя… соответственно… Ты понял. Хотя… Зоя… Ники, где твоя жена? Здесь? Так рано?
- Нет, она спала. Не стал будить, – буркнул Ники и отошёл в сторону, к стеллажам, и стал рассматривать  переплёты.
- Ники, что случилось? – Омар подошёл к нему. – Зоя воспитана в другом измерении…  – Омар осторожно подбирал слова.
- Ничего. Жорж, выйди.
- Нет, Ники, сейчас – мы одна семья. Жорж, останься. Дверь закрой. Ники, в чём дело? Почему ты так рано подошёл?
- Позже тебя не застанешь. Хотя… Омар, видишь ли… конечно, это мой отеческий дом и там вырос…
- Выросли мы с тобой, предположим, в загородной резиденции папочки да у дедушек с бабушками.
Ники поморщился.
- Я слушаю тебя, братик. Говори. Хватит слова подбирать. Говори, как есть.
- Хорошо. Я без каких-либо подвохов. Хотя… ты можешь вновь свалить всё на моего крестного.
- Я жду, Ники.
- Нам, и мне, и Зои, там неуютно. Я подумал, здесь есть покои отца. Можно нам в них пожить? Обещаю, встреч с крестным на этой территории не будет. Он будет здесь появляться только по твоему требованию.
- Так… Жорж, позови Диего.
Жорж быстро вернулся к двери. Приоткрыл её, кому-то кивнул. В кабинет вплыла фигура Диего. Поклонился государю, затем – старшему сыну регента. Омар сказал ему:
- Диего, сейчас пройди в дом папы Юры, встреть там Зою и приведи её во дворец. Молодые будут жить во дворце, в покоях отца. И ещё. Я и братик сегодня… день проведём вместе. О многом надо поговорить. Охрана дам – на тебе. Иди, – Диего исчез за дверью. Омар обратился к Жоржу: – Мы с Ники позавтракаем и выйдем к графской усадьбе. Пусть для нас приготовят коней. Верхом.
- Группу сопровождения?
- Нет, Жорж, своей достаточно. Но полиция пусть обеспечит спокойный выезд из города в сторону автотрека, к Сержу, – Жорж кивнул и вышел.
- Что ты задумал?
- Ничего. Позавтракать. Сейчас Агаша принесёт. Затем прокатимся верхом. Отдохнём.
- А почему в противоположную сторону?
- Братик, мы уже не дети. Ни папочка, ни отец нам  ничего не подскажут, не предупредят, не подстрахуют. Теперь решаем только мы. И за свои решения отвечаем  тоже только сами, – Омар с минуту молчал, затем продолжил: – Ники, ты – мой брат и Зоя – моя сестра. Шахматная партия прозрачна. Ники, ты, прежде всего,  – старший сын наместника и Нефритовой леди. Затем – регента, в котором течёт венценосная кровь и очень древняя. Пожалуйста, начинай думать так, как положено  существу твоего ранга. Как принц. Наследный принц. Мы, братик, отвечаем за биомир, переданный нам в наследство. Пожалуйста. Как бы тебе не пришлось принимать  данный трон. У меня есть и другие обязанности перед Всевышним. Я здесь, предполагаю, ненадолго. Так-то, братик. Пошли.
Братья, плечом к плечу, покинули дворец, вышли на площадь. Шли рядом. Двое мужчин, высоких, статных. Один сохранил черты Германа, второй напоминал молодого регента. Тот же цепкий взгляд, только цвет его кожи слегка подпорчен непонятным для музъемцев загаром. Хотя – это придавала ему некий шарм.
Они пересекли площадь. И остановились. Оба. И в раз. Одновременно.  Остановились перед кафе. Кафе, в котором, так уж повелось, заходили полакомиться мороженым. Сначала Нинно и Машенька в детстве протоптали дорожку, ходили ещё или с графами, или с няней. Иногда к ним присоединялся Герман, когда навещал любимую. Когда команды переехали во Мсту, Юрий и Машенька в редкие минуту отдыха регента стали захаживать сюда. Или государыня и наместник занимали свой столик и перешёптывались часика два-три. Захаживали сюда и правители с семьями. Затем их повзрослевшие дети со своими детьми. Так уж повелось. И всегда все они занимали один и тот же столик. Он стоял в глубине зала, чуть в полумраке. С улицы этот столик не просматривался, зато сидевшие за ним прекрасно видели и проходивших мимо кафе людей, и входивших посетителей. По какой-то странной договорённости, за этот столик никто из завсегдателей или случайных гостей не садился. Словно его никто не видел.
Омар и Ники переглянулись и шагнули к кафе. Вошли. Омар впереди, следом Ники. Как в далёком детстве: старший прикрывал младшего. Ники кивком головы указал Омару в сторону их стола, а сам прошёл к раздаче. Странно, но очереди не было. Да и само помещение кафе как-то быстро опустело. Словно все разлюбили мороженое. Или горло у всех разболелось. Ники осмотрел витрину с мороженым, полуобернулся к Омару и спросил:
- Тебе какое?
- Как всегда, – буднично ответил иерогосударь.
Ники хмыкнул: «как всегда». А когда это было «всегда»? Когда они сидели-то? В последний раз, дай Бог памяти, за день до старта «Астры-2», перед отлётом Ники. Полчаса у них было. Всего тридцать минут. Для себя. Старшего и младшего брата. Они сидели, вкушали холодный безвкусный продукт, смотрели друг на друга и молчали. Принц и подданный. Два братика.
Сколько лет прошло? Серебро опрыскало их волосы. Красиво, элегантно, изысканно.
- Две порции. Как всегда, – повторил Ники.
Странно, но продавец без смущения почерпнул ложкой мороженое белого цвета и по шарику положил в розетку. «Приятного аппетита», – сказал.
Ники кивнул и с розетками направился к столику. Поставил на стол приборы. Сел напротив. Попробовали. Да, то же самое: белое, холодное, безвкусное. «Агаша делает лучше», – подумал Омар, но не стал высказывать своё мнение. Не к чему. Просто кушали молча. Иногда поднимали головы и молча, пристально смотрели друг другу в глаза.  Затем их тела откинулись на спинке кресел, мужчины сомкнули веки – и замерли. В то же время лежавшие перед кафе псы привстали, повернули головы в одном направлении и стали за чем-то наблюдать. Без звука. К ним подошли коты и кошки, встали за ними, образовав внутренний круг. И тишина.
Она стояла сорок минут. В течение их два менталия неслись рядом над планетой, созерцая и обследуя нижний и средний миры.
А из резиденции государя в сопровождении принца и принцесс крови вышла Агаша, из резиденции Юнксов – Зоя, следом за которой следовал Серж с супругою.  И Диего на почтительном расстоянии. Костюм Зои был весьма необычен для Музъема, видимо, ей больше нравилась одежда других миров и измерений. Но обыватели приняли её причуду как должное. А, возможно, просто не заметили: их более занимал вопрос, почему сияет флаг Наместника? И почему перед дворцом нет флагштока с полотнищем принцессы Зои? Что в венценосной семье не так?
Но родственники встретились. Причем Агаша первой склонилась в глубоком почтительном реверансе перед юной золовкою. Улыбка Зои была… ни о чём. Для всех – и ни для кого.  Семья встала кругом. Молча оживлённо общалась. И кого-то ждала.
Тела братьёв пришли в нормальное состояние. Ники попросил хозяина вынести угощение  для животных, которые окружили кафе. Сотрудник вернулся с сообщением, что подошли два осёдланных коня. Ники расплатился за мороженое и угощение, и братики покинули кафе. Подошли к коням, вскочили в седло, животные пошли шагом. Братики крайними дорогами уехали за город к усадьбе Сержа, где их уже ждали.
Но братики миновали поселение и сразу направились к небольшой поляне, отороченной лесом. Половина соприкасалась с большей возвышенностью или возвышенность плавно сходило в поляну. Другая половина имела крутой, под сорок пять градусов, спуск в лощину, которая разделялась земляным валом. В том, что выходил на восток, прямо из земли било несколько родников. Они по руслу стекали вниз, в колодец, и по небольшому желобу убегала в реку, воды которой разлились в километре  от поляны. А на северной стороне также в лощине перекатывалась по камням-порогам речушка, тоже образованная родниками, которые находились вверх по течению. Это место братики заприметили ещё в детстве, когда приезжали сюда с дядей Сержем. Прибыв на поляну, они сняли упряжь с коней, пустили их погулять. Сами же нашли свободный от деревьев островок перед спуском в лощину. Омар осмотрелся: феи с листьев деревьев махали ему рукой. Он ответил им приветственным жестом.
«Мы хотим здесь посидеть. Отдохнуть. Если позволите – разведём костёр».
Лесные человечки полетели показывать сухостой и поваленные бурею деревья. Братья пошли за ними. Быстро наготовили валежника. Развели костер, сходили за водой, поставили воду в котелке, пошли собирать травы. Всё – как в далёком их детстве. Разница только в том, что лес стал реже, меньше площадью. Или братики за эти года выросли? Скорее второе. Но им не хотелось в это верить. Появились детёныши лесных зверей. Странно, они стали помогать мужчинам. Но более крутились около Николаса. Только Омару поначалу было не понятно, помогают они ему или мешают. Но докучают – точно. То бельчата используют его голову как точку опору во время своих прыжков по деревьям, то лисята с волчатами чехарду  около его ног устроят, то медвежонок вынудил своим нытьём залезть на дерево и достать ему дикого мёда. Благо пчёлы к старшему сыну Наместника были благосклонны. Ники замотался, умотался. О! Эта маленькая миленькая месть зверей, что старший подзабыл их язык и изъяснялся с людом с таким диким акцентом… И за то, что так долго шлялся на какой-то Земле. Да Музъем в сто раз лучше! И дни солнечные длиннее и теплее, и снег в морозец ярче, и ветрище нежнее.
Из деревни по наущению взрослых прибежали трое подростков с провиантом. Осторожно подошли к иерогосударю. Поклонились.
- Здравствуйте, мальчики. Харчи принесли.
- Хозяин велел отнести. А вам, господа, не мешать.
- Да вы не мешаете. Садитесь. Что принесли, знаете?
- Хлеб. Молоко. Сыр.
- Самое что ни на есть хорошее для свежего воздуха. А в городе когда-нибудь были?
- Были. И тебя, и твою жену видели. Только ты нас нет. Народу там было много.
- Вы правы. Каждого в толпе увидеть сложно. Но можно. Братик мой умаялся. Уснул среди зверья. Пусть спит. Целый век прошёл. Пусть спит.
- А когда возвращаться будете?
- Братик выспится и поедем. Отдохнуть ему после командировки надо, на земле родной отоспаться, силы восстановить.
- Среди зверья?
- Это для него привычно. Когда мы были в три раза младше, чем вы сейчас…
За простой тихой беседой время забежало за ночную зорьку. А тема плавно в тему перетекала, и дальше следовал разговор. И вдруг Омар понял, почему папочка так любил мальчишек, девчонок. Всех: детей, подростков. Именно ради их будущего он воссоздавал, оберегал, развивал данную сущность на пересечении миров. Для них, чтобы эти мимолетные сущности могли развиваться, то есть ошибаться, падать, рассыпаться, самоуничижаться и восстанавливаться из пепла разрушения. Омар улыбался. Радовался от собственного ужасного межгалактического открытия. Всего лишь! Ради чужих сущностей!
Темнота поглотила сначала лощины, за ними леса, перелески, поляны. Братик продолжал наслаждаться сном. И было непонятно, кто на ком спал, но хвосты надёжно укрывали тело мужчины. Иногда у кого-то из спящих расслаблялся кишечник и издавал определенные звуки. Или пукал. Кратко или протяжно, осторожно или раскатисто. Тут же налетал ветерок и уносил ароматы, запахи, вонь вдаль.
Тоже жизнь. Смерть множества сущностей и их переход на другой виток развития.
Прежде, чем увидеть, Омар почувствовал приближение Жозефины.
Она появилась из темноты. За нею шли два мужика. Из местных. Дочери Тэслы темнота – родная стихия, а мужиков несколько вводила в ужас. Хотя – только одного. Второй шёл ровно, безразлично.
Компания приблизилась к костру. Омар встал, обнял сестру, спросил:
- На чём и почему?
- На аэролёте. Ка готовит тебе взбучку.
- Зоя?
- Да.
- Но её муж спит. Как младенец. Он не спал так уже сто лет. Пусть поспит. И выспится. Наконец. Без условностей.
- Брат…
- О Зое пока лучше всех может позаботиться только Ка. Она выросла на его глазах.
- Брат…
- Да, конечно, мальчикам всем пора домой, – и обратился к подросткам: – Идите. Вас проводят.
Подростки тихо попрощались и в сопровождении одного из мужчин ушли в темноту. Слились с ней.
Один мужик остался. Подошёл к заготовленным дровам, выбрал несколько сучьев, подбросил в костёр. Осторожно подбросил, чтобы вырвавшиеся на свободу сущности искр не нарушили покой груды спящих тел.
Брат и сестра сели около костра. Она опустила голову на его плечо и уснула. Почему бы, подумал Омар,  и не поспать часок-другой, когда не менее зоркая и стремительная охрана приблизилась к костру и окружила его. Он конвертом завернул Жозефину в одеяло, положил на землю, лёг рядом с ней, обнял и тоже уснул. Во всяком случае так подумал пятидесятилетний бобыль.
Мужик обонял и осязал присутствие дикого зверя. Страшновато. Но он понимал, что они здесь не по его честь. Они на службе. И охраняют не только от невидимых для его, мужичьего,  глаза менталий и иных сущностей. Хотя – мужик вздохнул – и им не по клыкам устроители существования сообщества. Но – хотя бы предупредят. И вновь вздохнул. В это время что-то коснулось его лодыжки. Оглянулся и посмотрел в ноги. Волк принёс сухостой. Мужик кивнул. Волк опустил сухой ствол и исчез в окружающей костёр темноте. Мужик с минуты потоптался на месте, наклонился, взял деревцо, осторожно переломил его о колено, подбросил в огонь. Теперь и хотел бы убежать – не убежишь: осада. Взяли плотным кольцом. И сколько редутов – одному Создателю известно.
Меж тем на востоке стало светлеть небо, заря лениво вставала над этой частью планеты.
Прохлада нежно дотронулась до лица Ники. Он открыл один глаз, осмотрелся – хвосты и морды окружали его. Он закрыл глаз и предпочёл дальше спать. Правда, поближе придвинулся  и привалился к боку медвежонка, который во сне дрыгал то одной, то другой лапой и издавал лёгкое рычание. Стало теплее. Досыпать. Досыпать. И –  досыпать.
Первой, как ни странно, проснулась дама. Присела. Осмотрелась. Принц дрыхнул в окружении зверья, тело иерогосударя лежало рядом спокойно. Принцесса освободилась от одеяла и укрыла им брата. То слегка пошевелилось. Дама встала, кивнула сельчанину и пошла по направлению родников, в лощину. Вернулась вскоре. От неё пахло чистой водой и прохладой. Мужик к тому времени поярче развёл костёр, поставил на него котелок с водой. Для чая.
- Сударь, вы – крепкий хозяин, – принцесса обратилась к сторожу.
- Благодарю, принцесса, – степенно ответит тот. – Я – Фока. В деревне все так кличут. Вы сейчас покушаете или братьев дождётесь?
- Пожалуй, попью.
Мужик почерпнул чашей травяного настоя, перелил в пиалу, которую дева держала в руках. Она поднесла чашу к губам. Отпила. Терпкий горький вкус. Она ещё раз отпила. Терпкий горький вкус.  Она облизнула губы. Почувствовала голод. Острый приступ голода. Пожурила себя: оставила паёк на аэролёте. Но мужик словно почувствовал желание гости, достал из заплешного мешка хлеб, отломил ломоть и протянул его даме. Она протянула руку.
- Это кто у нас здесь? – прохрипел спросонья голос Ники. – Уж не новый ли родственник? Братик, ты спишь или притворяешься?
- Уже не сплю. Что случилось?
- Это кто Жозефину собрался кормить?
- Доброе утро.
- Доброе, если ты так желаешь. Так это кто? – Ники повторил вопрос, он продолжал лежать, облокотившись на землю, зверье сидело вокруг него и смотрело то на одного, то на другого, то на третьего, то на четвёртую.
Жозефина прояснила ситуацию:
- Он из поместья, из работников. Пришёл со мною ночью в сопровождении. И пока мы все спали, сторожил костёр.
- А его сторожило зверьё, – буркнул в ответ Ники.
- Братик, что ты взъелся, – спросил Омар. – Лучше поднимайся, пойдём омоемся в ручье да в поместье сходим.
- Порядок должен быть. Почему ты позволяешь закон нарушать?
- В чём нарушение? Что мужчина хлеб и воду подал принцессе? Братик, извини, но ты одичал на этой планете Земля.
- Но…
- Братик, пожалуйста, остынь. Вспомни свою маму и как она вела себя в подобной ситуации. Просто. Жозефина прекрасно видит сердце человека, а не только его мысли. – Посмотрел на сестру и спросил её: – Чай-то понравился?
- Полыни, что ли, положили?
- Не только.
- Ясно. Для Ники старался. Чтобы его желчь прогнать?
- Возможно. Какова внизу водица?
- Душистая. Захвати фляжку.
- Хорошо.
Мужчины достали из походных сумок полотенца, перекинули их через шею и направились вниз в лощину. Зверьё следовало кругом.
Они отошли шагов на десять, когда Ники возобновил разговор:
- Он совершил обряд.
- Да, совершил, не ведая об этом. Но сестра – принцесса, и выбор будет за нею. К слову, он – бобыль.
- А она – старая дева.
- У каждого своя судьба.
- Ты позволишь ей связать свою жизнь с крестьянином?
- Братик, хочу напомнить, что папочка благословил брак отца, смертного, со своей любимой, вечной энергией. И родился ты.
- Сравнил.
- Нет, сопоставил. У этого малого доброе сердце, хотя напрочь отсутствует образование. Жозефина нуждается в заботе.
- Извини, но я тебя не понимаю.
- Сестра родилась на этой планете, покидать её не желает ни под каким предлогом. Если она выберет данного мужчину, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы она как женщина пребывала в радости остаток своего музъемского времени.
- Неужели нет другой кандидатуры?
- Дай женщине быть просто женщиной. Государством есть кому править.
Ники усмехнулся.
- Братик, – тихо продолжил Омар, – меня может заменить только Наместник, только Зоя. А она – твоя супруга. И ты, извини, мне не конкурент. А для своей супруги стать надёжным и верным подручным ты обязан. Как некогда отец для папочки. Ты лучше спроси себя, ты готов к бремени власти, неограниченной власти.
Ники тряхнул головой. Но промолчал.
- Молчишь? Не ожидал? Но ты же знал, к чему может привести женитьба на наследнице. Так что, братик, поезжай-ка в какую-нибудь резиденцию папочки, проведите там с женой медовый месяц, привыкните  друг к другу и к планете. Возвратитесь  – обстоятельно обо всём поговорим. Да и свою постоянную резиденцию тебе лучше выбрать на землях Машеньки. Там, напомню, одна из резиденций отца.
Ники мрачно молчал.
- Братик, я руководствуюсь только пользой для дела. Моя супруга намного старше Зои, и её сердце грустит из-за расставания с дочерьми.  Зоя – хотя мне и сестра, но Машеньку заменить не сможет. Прими реальность. Я рад с тобой быть каждую секунду, но не моя супруга с твоей супругой. Давай быть благоразумными.
Ники вздохнул. Первым подошёл к роднику, разделся, встал под его прохладные воды. Они не то обжигали кожу, не то успокаивали ум. Там, где-то глубоко-глубоко внутри себя, Ники понимал, что Омар прав. Братик просто защищал покой своей любимой. Причём – жертвуя своим удобством.
- Братик, – Ники услышал нежный, как у его папочки, голос Омара, – ты, пожалуйста, перед самим собой будь честен.
- Ты хочешь сказать, что жёны нас разлучают?
- Нет, просто делают нас более внимательными и острожными.  Наши древнейшие духи просто обучает наши искромётные души. Терпение и труд – и всё приложится.
- Значит, как прежде ничего не будет?
- У нас с тобой было прекрасное детство. Наши физические тела старятся. А старость – что детство. Что нами двигало в детстве?
- Мы просто заботились друг о друге.
- С этого начали – этим закончим. Главное – в сумеречности не заблудиться. И тебе пора выходить из воды. Твоё тело переостужается. Выходи. Растирайся полотенцем и заворачивайся в сухое.
Но всё равно часа через два насморк и кашель догнали Ники, и он свалился с температурой. Жозефине пришлось остаться в поместье и ухаживать за братом, пока не прилетела Зоя. Он провалялся три дня – на радость зверям и прочей живности. Зоя тоже от их лихости и смекалки была в восторге. Жозефине пришлось заняться привычным делом: охраной. И все эти три дня за ней по пятам следовал бобыль Фома. Вид у него в обычное-то время был страшен и грозен. А теперь ещё чувство нежности и страха за эту страшненькую, внешне хрупкую иноземку сжимало хмурую душу великана. И он топал за нею следом. Принцесса его не гнала: им было чудно и приятно. Рядом, за спиной кто-то – и прекрасно. Пусть эти мгновенья длятся и длятся… В столицу она возвратилась с мужем. Великану было тесно и неуютно в городских палатах, и молодая чета переехала в папочкину загородную резиденцию.
Жозефина как мудрая супруга помогала супругу осваивать новые для него знания и территории. И вскоре этот увалень, наделённый внутренней интеллигентностью и природной смекалкой, справился с несколькими ступенями общего образования и подружился с Лесовичком, хозяином здешних мест. К его радости он смог расчистить несколько мест в лесу, помог бобрам правильно восстановить плотину, обновил основную дорогу в резиденцию. Сёстры, Жозефина и Зоя, подружились, нашли взаимную выгоду от общения друг с другом Николас и Фока. Супруги часто гостились. Но пройдёт несколько лет, и ситуация на Перикуле потребует присутствия представителя крови Создателя, и Жозефина с Фокой вылетят на родную планету Тэслы.
Но это случится по истечении времени, а пока… Омар и Агаша сели ужинать.
Как стало тихо,  непривычно тихо в большой и просторной резиденции иерогосударя. Уже неделю как они только вдвоём оставались вечером одни. И служили только друг другу. И им было покойно, уютно вдвоём. И сегодня они наслаждались общением за поздним ужином. Одни. Даже Жорж отпросился с обеда: улетел с сестрой и братом Борнок Елизаветой-Кхнарой и Святославом-Аристипом на остров Черепах. Жорж Юнкс, сын регента и Наместника,  втюрился в дочь музъемца Валерии и сурийки Зу, родившейся и выросшей на далёкой галактике на странной планете Земля. И в этот вечер решил данный вопрос решить окончательно.
Поэтому супруги были одни, сидели рядышком и наслаждались окружавшей их тишиной и покоем.
Вдруг тихо открылись створки большой двери. В комнату вошли, молча и грозно, Первейший и его Вечная Невеста. В руках красавицы в подвенечном, богато украшенном драгоценными камнями,  белом наряде находился золотой поднос, щедро инкрустированный бриллиантами. Эти камни не просто образовывали узор. Ими была отображена надпись на древнейшем галактическом языке, познание которого давно утратили на Музъеме.
Пара приблизилась к сидевшим супругам. Встала перед ней молча. Поздоровались только кратким сомкнутием век.
Свеча сгорела вся чисто, без капли расплыва. Догорал фитиль. Сам по себе.
Ещё раз вспыхнул. И потух.
Омар вопросительно посмотрел на гостей, затем перевёл взгляд на супругу. Та сидела в кресле с прямой спиной, с улыбкой, но глаза её были… закрыты.
Тут же проявился Начальник стражи со своей свитой.
- По воле Всевышнего, – проговорил он,  – материальное тело женской сущности будет распылено на Млечном пути, дух её будет пребывать в ином измерении.
- Я могу её проводить?
- Время до полуночи есть.
… В это время сердце Павла сжалось от какой-то тоски и боли. Он ещё не собирался ложиться спать, так как надо было подвести итоги дня. Но непривычное чувство заставило его оторваться от бумаг, поднять голову и осмотреться. Перед ним стояла… нет, стояло видение сестры… Агаши. Но какое-то нематериальное, расплывчатое, неплотное. И холодное.  «Прощай, брат, – он услышал её тихий голос. – Я покинула твердь планеты. Я люблю тебя. Прощай». Павел медленно встал – женская фигура растаяла в пространстве. Павел потянулся к пульту связи. Но ни Агафья, ни Омар на связь не вышли. Павел посмотрел на часы. 21.45. «Возможно, отдыхают. Позвоню утром», – подумал он. Уснуть он всё же не мог. Включил информационный канал. Никаких спецправительственных сообщений. Но такое-то… смерть иерогосудырыни… его сестры… должны же были сообщить немедленно! Возможно, померещилось. Давно не виделись… Соскучился… Надо будет утром или дозвониться, или, лучше, самому поехать. Но необычных новостей не поступило ни через час, ни через два, ни через пять. Под утро Павел забылся сном на час, другой. Очнулся от того, что кто-то дотронулся до его плеча. Павел открыл глаза. Перед ним стоял Омар.
Но это произойдёт утром, а вечером…
Омар возвратился на планету с рассветом. И сразу прошёл в собор, где в определённое  время вёл таинство соединения двух миров. Вошёл в алтарь и начал службу. В почти пустом храме.
Развитие жизни продолжается на преданной ему папочкой территории. Его долг обеспечить безопасность этого развития. И всё! И ничто этому не должно препятствовать, мешать, задерживать, затруднять, тормозить, останавливать, преграждать; противиться, возражать, сопротивляться, противостоять, затруднять; удерживать, вставлять палки в колеса, не давать, ставить преграды, чинить препятствия, чинить помехи, путать планы, создавать препятствия, оказываться препятствием, связывать руки, пакостить, стоять на пути, ставить палки в колеса, ставить препоны, быть костью в горле, являться помехой, быть помехой, портить всю обедню, путаться, торпедировать, блокировать, становиться на дороге, противодействовать, портить обедню, являться препятствием, расстраивать, мешаться, стеснять, срывать, возбранять, становиться поперек дороги, гадить, выбивать почву из-под ног, перебегать дорогу, стоять на дороге, оказываться помехой, путать карты, не допускать, быть препятствием, путаться под ногами, связывать по рукам и ногам. Ничто! Никто!
Долг его данного воплощения – служить. Исправно служить и возносить дары благодарения.
Когда он закончил службу и покинул алтарь, собор был заполнен народом, который стоял молча. И в этом молчании был страх. Страх от того, что никто не понимал. Не понимал, почему нет на флагштоке полотнища иерогосударыни. Как некогда, с их отлётом на Сур,  не стало флагов принца Ка и принцессы Ли. Развевались только два, находившиеся рядом: иерогосударя Омара и принцессы Жозефины. Напротив, в резиденции наместника, блистало полотнище Наместника.
Омару пришлось встать перед воспрошавшей толпой и прояснить ситуацию:
- Мои подданные и друзья! Вчера во время позднего ужина моя супруга и ваша иерогосударыня покинула твердь нашей планеты. Её тело распылено на Млечном пути, дух вознесён в Высшие селения. Её любовь всегда будет  пребывать с вами, её подданными и друзьями. На два дня – сегодня и завтра – я изменяю свои планы. В связи с этим будут внесены коррективы и дальнейшие ближайшие дни. Сейчас я вылетаю в столицу Бернск для встречи со своим свояком Павлом Борнок. В одиннадцать  дня в Бернске проведу поминальную службу. Завтра, тоже в одиннадцать, проведу поминальную службу в селении, в котором родилась Агафья. Но! Общий траур в связи с происшедшим событием я не желаю объявлять. Это дело только семьи. Имя моей супруги напоминает нам об одном драгоценнейшем даре из даров Всевышнего всем мирам: любви. Что это такое? Поверьте, об этом спорят все и всегда – и не могут найти ответ. Описывают чувства, психологическое состояние, душевную окрылённость. Любовь всегда несёт только радость и требует покорного принятия воли Всевышнего как  Его великого сокрытого  от всех Промысла. Это касается всех. И прежде всего – меня. Наша жизнь  и служба продолжаются.
Омар шагнул вперёд. Толпа стала медленно расступаться перед вдовцом.
Омар чувствовал страх толпы. Кто-то из присутствующих да помнил,  что произошло с его папочкой, когда его неожиданно покинула мамочка… На сороковой день после совершеннолетия. Но папочке было восемнадцать, а ему, его сыну Омару, слава Богу… он зрелый мужчина.
Омар вышел из собора. Над городом вставало солнце, дул ветерок. Всё как всегда. День начинается.
Но навстречу ему спешили братик с Зоей, Жозефина с мужем.
- Братик, – Ники схватил Омара за плечи, – ты как себя чувствуешь?
- Всё под контролем. Я в Бернск. К Павлу. Поймите, он простой человек, не хватающий звёзд с неба. Обыкновенный трудяга. И ему необходима помощь и поддержка. Так что – до встречи.
Он сделал было шаг вперёд – и! Навстречу ему скорым шагом приближался Жорж. Под руки с ним шла Елизавета Борнок. За ними – с таинственной улыбкой и хитрющим взглядом Святослав Борнок. Казалось, Жорж был настолько счастлив, что не замечал вокруг несколько печальной обстановки. Подошёл. Поздоровался со всеми. И только сейчас обратил внимание на некоторое непривычное в это время недели и суток скопление людей. Да и присутствие двух принцесс с супругами весьма было красноречиво.
- Государь, что случилось? Что я пропустил?
- Ничего. Завершился один виток жизни, начался другой. Как я понял, ты нашёл свою суженую и готов связать с нею узы брака.
- Да, государь. Только, я замечаю…
- Хороший выбор. Поздравляю. Только позволь нам вашу свадьбу сыграть через три дня. Пока же подготовь сообщения для средств информации об уходе нашей супруги и передай в сеть. И никакого общего траура. Агафья прожила полную жизнь. В ней много было радости познания и созидания своего духовного начала. В этом послании обязательно должно прозвучать «радость познания сущего и бытия», но прежде всего – самого себя. Да, Жорж, и сообщи кузену, что я заночую в Бернске, пусть подготовят во дворце мои покои.  До встречи, друзья, – Омар чуть склонил голову в поклоне,  прошёл через толпу в ангар. Вскоре оттуда поднялся в воздух аэролёт.

ПИ
Омар и Эдуард, сын Николя и внук Александра, подъехали к дому Павла Борнок в Бернске одновременно. Павел, пошатываясь, вышел на крыльцо, чтобы встретить обоих государей и родственников. Омар твёрдым шагом подошёл к нему – подданный упал ему на грудь, рыхлое его тело начало вздрагивать от рыданий. Эдуард стоял рядом. Ждал. И внимательно наблюдал за двоюродным братом. Внешне он был спокоен. Но Эдуард был хорошо оповещён, что случилось с его отцом, иерогосударем Германом, когда скончалась мама Омара. Поэтому был на стороже.
Омар же был спокоен. Сейчас он помнил только одно: в одиннадцать поминальная служба в соборе. И Павлу, и его семье там следовало быть.
Но жирный, трясущийся на его груди мужчина, казалось, был далеко от подобных мыслей. Он только и бубнил: «Осиротели мы, осиротели».
- Ладно, Павел, идём в дом. Поговорить надо.
Тот оторвался от груди, отёр глаза, нос, всё лицо платком, большим, белейшим, накрахмаленным. Повернулся спиной к государям и, шаркая ногами, направился к дому впереди них. Не по закону, не по правде. Слабый человек. Но в данное мгновение только он интересен и важен Всевышнему. Братья направились было за хозяином, но к дому один за другим стали подходить люди, ставить перед воротами зажжённые свечи в знак соболезнования в личной потере. Омар знаком попросил брата следовать за свояком, а сам направился к людям. Краткое общение с подданными: приветствия, интерес к самочувствию, пожелания терпения и сил – иерогосударь прошёл в дом. В дверях его встретила супруга Павла,  весьма грузная женщина в траурном одеянии. Для порядка она прикладывала платок к глазам,  тоже покрасневшим. Омар слегка поклонился женщине и поднялся в кабинет Павла. Павел сидел в кресле и тупо, бесцельно перебирал бумаги на столе. Омар осмотрел кабинет; некогда, очень давно-давно, это был кабинет Валерии. В библиотеке стояло много книг,  названия которых были далеки от профессиональной деятельности нынешнего хозяина. Видимо, сохранил их в память об отце или для форса. Но в беспорядке на маленьком столике лежали книги по богословию. Неужели Павел, нигилист Павел, начал интересоваться  религией?
- Давно читаешь? – спросил Омар свояка, кивнув на книги.
- Да как-то… начал, – уклончиво ответил Павел.
- Что заставило? Прибытие в последний раз папочки? То ты тогда как-то скис. Что же тебя больше всего задело?
- Смерть.
- Точнее – её отсутствие.
- Но что-то же прекращает свою биологическую активность.
- Что-то прекращает. Но это другая наука.
- И всё-таки,  почему возник такой интерес?
- Да услышал, что из трёх самых низких, греховных, профессий – это повар.
Братья переглянулись и уставились на говорившего. Павел сокрушённо махнул рукой и произнёс:
- Не то сказал. Понял. Ладно, ты прилетел сюда не мою болтовню слушать.
- Да, для проведения поминальной службы в соборе. И нам пора. Собирайся. Мы втроём на моём аэролёте. А твою семьи привезут на авто государя. Пошли. И, Павел, соберись. Людям не к чему видит наши сопли, – Омар подвёл итог беседы и первым вышел из кабинета, в котором очень, очень давно работал штурман папочки.
После службы все возвратились во дворец. Семья прошла к столу. Трапеза прошла в тишине, хотя Павел раз-другой пытался пустить слезу, но натыкался на грозный взгляд своего государя и сникал. Омар же ничего не замечал. Традиция требовала от него присутствия за семейным столом, а он… а его куда-то тянуло. Тянуло, звало. Призывало. Когда томительный час подошёл к концу, он встал – и предоставил ногам нести его туда, куда они желают. Они принесли его в его собственные покои, точнее – некогда папочкины покои.
Перешагнул порог – папочкины следы… Везде… Здесь он сидел, здесь лежали его учебники, здесь место для физических упражнений… Омар открыл шкаф… Странно, все рубашки настолько свежи, словно их только что погладили и приготовили… для  наследника. Окно. Здесь он стоял. Смотрел на звёзды и думал о… мамочке. Омар опешил: сколько же прошло времени? Сиг, секунда, минута? Или месяцы? Или нет такого слова «было», всегда существует «есть»… Он прошёл в смежную комнату. Комната супруги, мамочки. Позже здесь жила его супруга, Агаша. А след всё равно папочкин. Его ухаживания за юной супругой, их смешки, шутки. Подарки, подарки… Омар прошёл в кабинет папочки. Здесь зародился тот мир, которым сегодня правил он, Омар. Папочка… Что же ты мне хочешь сказать? Что передаёшь?
А папочкин след выскользнул из покоев и устремился в зало, в котором стоял рояль.
Омар подошёл к инструменту. Омар не имел привычки и желания играть. Во Мсте на папочкином инструменте играли многие: и члены семьи, и музыканты. Только не Омар. Хотя папочка учил его перебирать клавиши, показывал ноты… Играли все, кто желал, кто стремился. У Омара такой потребности не было…
Сейчас же он медленно открыл крышку, пробежал дорожкою по клавишам – они проснулись, удивились: незнакомые прикосновения. Но лёгкие и сильные. Омар присел на стул, опустил на клавиатуру вторую руку – музыка полилась. Странная, то набиравшая бешеный, неукротимый ритм, то рассыпавшийся фонтаном брызг.
С первыми звуками неизвестной музыки весь дворец замер. Неужели?...
Но музыка не стонала, не ревела, не самоуничтожалась. Она, наоборот, мощными лавинами аккордов призывала жить, радоваться, созидать.
Омар никогда ранее не садился за этот инструмент. Они были до этого часа не знакомы. Теперь они слились. Стали единым целым. Две разные биологические сущности.
Когда растворился в воздухе последний отголосок последней ноты, Эдуард дотронулся до плеча Омара:
- Братишка, я не знал, что ты музицируешь.
- Поверь, до этого часа я сам не знал.
- У тебя хорошо получается.
- Я рад, что понравилось. Но мне пора.
- Куда?
- В местечко, где родилась Агаша.
- Это моя подвластная территория. Я – с тобою. Заодно побеседую с подданными.
- Пашеньку возьмём?
- Если хныкать не станет. Я поговорю.
- Да, будь добр.
- Как он всё-таки отличается от отца.
- Сам выбрал такую жизнь. Хотя специалист отличный.
- Будем надеяться, что под конец жизни из него выйдет нечто путнее.
Павел, узнав, что иерогосударь и государь вылетают в маменькое поместье, решил лететь с ними. «Только там не скулить. Понял. Если кому и трудно – то это её супругу. Они с первых дней её жизни вместе. Или ты забыл, где она выросла, кто её вырастил?». – «А я?» – «А ты наскоками. И не дуйся. Когда мужиком-то станешь?»
Как ни странно, но среди селян Павел вёл себя по-мужски. К государям люди подойти побаивались, а к Павлу Валерии – запросто. Обнимали, говорили слова соболезнования, или хлопали по спине, плечу. Легко быть простым.
Братья завезли родственника в Бернск, сами направились во Мсту. Эдуарда удивило, что в доме брата никого: ни Юнкс, ни Жозефины, ни Зои – нет.
- А где все?
- Кто?
- Сёстры. Юнкс. Другие.
- Дела делают. Я попросил их не акцентировать своё внимание на данной ситуации.
- ???????
- Мне, Эди, не восемнадцать. Уже растут мои внуки.
- Омар, ты это к чему?
- Жизнь продолжается. Прежде всего – для моих, в том числе и ты, подданных. Эди, надо просто жить и делать то, что можешь.
- Омар! Брат! Но здесь ни одной души! Меня не считая… И ты…
- Ошибаешься, брат. Ты просто не видишь вокруг себя целый мир.
- Мир? Где? Я не понял. Там, за воротами твоей резиденции – он огромен и прекрасен. Но здесь, внутри ворот?
- Я и говорю о том, что ограничено воротами и заграждением.
Омар повёл кистью руки, плавно, слева направо – словно завеса спала перед Эдуардом. Он увидел прекрасных дев или див, окруживших иерогосударя. Одни его опахали, другие подавали фрукты, третьи играли на музыкальных инструментах, но та музыка была, видимо, слышна только одному существу, Омару, четвёртые – танцевали. Неслыханные до данного момента ароматы волнами  расходились по всему огромному помещению, растворяя границы стен и эфира…И за всем этим пространством звучала, переливалась плотная тишина. Эдуард перевёл взгляд на Омара. Его не было словно на месте. Вместо тела человека искрилась, пульсировала некая материя, золотисто-алая, и серебристо-голубые молнии пронизывали её причудливым узором. Эдуард тряхнул головой, словно сбрасывая оковы сна. В границах дверей и ворот стояла охрана, весьма внушительная и грозная. И из того же мира, который ещё несколько секунд назад был сокрыт от его величества государя Эдуарда, наследника  Николя и Александра Маросвель.
- Что тебя так поразило? – услышал он нежный и стальной голос Омара. – Приоткрывшийся на тысячную долю новый мир? Даже миллиардную…  Или триллионную… В зависимости от… подготовки. Какая у тебя подготовка, брат Эди?
- Не такая, конечно, как у тебя, – Эдуард не узнал своего голоса. Он скрипел. Как скрипит звук. Когда не хватает влаги, воды. Свежести.
- То, что  ты сейчас увидел, нас с Агашей окружало с детства. Я и она – часть этого мира. Точнее – того. И как ты понял, я не один и не одинок. Но в одиночестве на данной планетной субстанции. Извини. Я очень груб сейчас с тобою. Ты этого не заслужил Извини.
Сиг – мир принял  привычный для Эдуарда вид. Привычный для Эдуарда, призрачный для Омара.
Братья вновь смотрели друг на друга.
- Извини, Эди, меня за мою дерзость. С папой Юрой было легче.
- Он знал?
- Да, ведал. Он сам стал таким же. Как, впрочем, вся команда первых правителей. Супруги их… тоже.
- А я смогу?
- Для чего?
- Для… для… для развития.
- Твоя душа и так проходит урок развития в данном теле. Желать надо по силам, брат.
- А планета? Планеты? Содружество?
- У них всё прекрасно. Моя сила окрепла. Я, как говорят спортсмены, в отличной форме. Сила Наместника в теле Зои тоже велика. Конечно, пока это не Машенька. Месяца три – она проявится в полную силу. Так что всё прекрасно. Живём, брат, дальше. И оберегаем, защищаем то, что оставил нам папочка.
- Прости, брат, я плохо тебя знаю. Но, чисто по-человечески, я беспокоюсь за тебя.
- Благодарю. Я понимаю. Давай лучше… покушаем. То пригласил в гости – и напугал страшилками. Сейчас накроют стол, – кушанья возникли на белейшей скатерти, как в сказке, по мановению руки, – прошу…
Появились бокалы с вином…
Ночь пролетела незаметно. На зорьке братья, бодрые, свежие, прошли в музыкальную гостиную. Омар открыл крышку папенького белого инструмента. Возложил на клавиши пальцы – музыка вознеслась к небесам, приветствуя солнце, свет, тепло.
Дежурные полицейские вздрогнули: что принесёт эта музыка?
А звуки выстраивались рядами и несли всем существам, одушевленным и крайне редко двигавшимся, душевный покой. Иерогосударь правил, и в силу входила Наместник.



РО
1
По мере того, как уходил, удалялся день вознесения Агаши, Омар всё чаще стал задумываться над словами кузена Эдуарда: «Чисто по-человечески, я беспокоюсь за тебя…».
Что это такое «по-человечески»? Масса дел и делишек, страстей, эмоций, мыслей, положительных и отрицательных, добрых и злых, постепенно разрушавших сначала ментальные и астральные тела вокруг плотного тела, затем и саму физическую суть. И всё-таки в этом «по-человечески», услышанном и принятом от Эдуарда, племянника папочки, было нечто такое, что задело Омара и заставило задуматься.
Да, папочка, хотя и шёл семимильными шагами к изначальной своей  сущности, но начал-то от человеческой природы. От немощи. И он. И его подруга. Поэтому в чём-то первоначально на Музъеме был уязвим. Ему, конечно, помогли и животные, и растения, и люди. Один папа Юра чего стоил. Он же, Омар, с утробы был не человек в некотором смысле слова. Он был не таким, как все. Хотя члены папочкиной команды тоже многое ведали и многое умели. Но он, Омар, был таким от рождения, они – от обучения. И всё-таки оставались обыкновенными людьми и мыслили порою по-человечески. Так «по-человечески»  – это сила или слабость?
Дела на планете и в сообществе протекали не спеша, спокойно, последовательно. Людям стало жить вольно: даже новый наместник вступила в свои права. И старший сын регента при ней. Государство управлялось как-то само собой, без скрипа, толчков, торможений. Словно катилось по ровной, широкой дороге, на которой всем встречавшимся потокам можно было спокойно разойтись или, наоборот, сойтись, посидеть рядком, всё обсудить и выбрать соответствующее направление. Полная утопия.
Поэтому Омар изменил график: три дня правил проявленным миром, три дня в разных точках прославлял непроявленный и учил это делать все организмы, один день посвящал… себе. Ибо, так уж получилось, семьи около него как-то и не оказалось. Благо, у его окружения она есть. И там все пребывают в радости, хлопотах о будущем собственных родов.
Выходной он стал проводить в усадьбе графов, так как папочкину загородную резиденцию занимала Жозефина, а он не желал видеть каких-либо сочувственных взглядов. Не тянуло его и к Ники. Там Зоя со своими правилами, да и пересекаться с Первейшим на территории братика без особой надобности не хотелось.
А здание дедушкиного поместья к тому же как-то постепенно опустело от челяди. Двор остался, но тоже сократился. Одной коровы да козы вполне было достаточно, чтобы поддерживать питание стареющего вдовца. За всем хозяйством: зданием, двором, садом – присматривала одна семья, хозяин которой с малолетства вырос при этом поместье, знавал ещё старых графов, видел и папочку. Потом и он овдовел, но в сельском деле знал толк, поэтому обходился без дополнительной помощи. В поместье у старика была своя просторная каморка для  отдыха, но основное время проводил на кухни: то готовил еду себе, то мастерил. Когда приезжал хозяин, то отдавал ему отчёт о хозяйстве; иногда, если Омар просил, развлекал его деревенскими байками да сказками, до которых он был сам весьма охоч да и мастер их пересказа. Так плавно сутки истекали, и вновь начиналась рабочая неделя. И так неделя за неделей, месяц за месяцем. Незаметно подходил и год. Годины.
Нет, Омар не чувствовал той одинокости, подавленности, растерянности, которые испытал его папочка, когда того покинула мамочка. Омар просто продолжал существовать, выполнять взятую на себя ответственность. Нормально жил по человеческим меркам. И всё-таки это Эдуардово «по-человечески» это зацепило. Что в нём, Омаре, не так? Косным не назовёшь, сухарём тоже, и его жизнь не пуста и не сера. 
И сейчас он сидел на папенькином любимом месте около реки, любовался игрою луны в водной ряби – и думал о своей ущербности в чём-то. А в чём – и сам не знал. Но в то, что она была, присутствовала, существовала, был уверен.
- Вновь занимаешься самокопанием? Более серьёзных дел нет? Ты за свои шесть с лишним десятков лет какую-нибудь простую профессию приобрёл, в чём-нибудь специализируешься? – Омар услышал над головой насмешливый папочкин голос. – Что нюни распускаешь? Физическое тело запустил? Задача ещё не выполнена, а силы на исходе. Думаешь, я тебя за это по головке поглажу?  Простой человек имеет право и может предаваться иллюзорным созерцаниям и мечтам, ты – нет.
- Папочка! – Омар вскочил. Герман, молодой, рослый, подтянутый, стоял перед ним. И улыбался. Как всегда своей неизменной великолепной улыбкой. – Папочка, здравия желаю! – Омар обнял… нет, повис на папочке. Как увядающий лист на молодой ветке.
- Малыш, мой любимый мальчик, извини, что я раньше не смог выбраться к тебе и поддержать тебя.
- Папочка, вы всегда со мной, как и мамочка.
- Слава Творцу,  что ты это ведаешь, – Герман обнимал сына: всё-таки рано он его оставил, всё-таки что-то главное и не передал. Теперь необходимо догнать, довести. Вновь его просчёты… Он похлопывал сына по спине и приговаривал: – Полно, малыш, полно.
Наконец Омар смог оторваться от Германа, они сели рядом и посмотрели на рябь: она им подмигивала.
- Тебя беспокоит, что такое «по-человечески», сынок? – тихо проговорил Герман. – Это просто, малыш. В самых своих прекрасных, добрых порывах человек по-человечески имеет право заблуждаться, ошибаться. Если судьба позволит – исправить ошибку. А с Судьбой дружит наша Прекрасная Вечная Невеста, которая от начала века обручена с нашим великолепным Первейшим. Они так любят играть в карты, мешать колоды… Но и их ходы ограничивает Творец.
- Но каждый сам в себе и сам по себе имеет благодать частицы Творца.
- Да, малыш, ты тоже творец, только границы твоей ответственности намного шире, дальше и глубже. Поэтому ты сомневаться не имеешь права. Вмешиваться в ход событий не имеешь права. И ошибиться – тоже. Ты – абсолютное знание, сила, вера, действие. Твой покой – это покой галактик, вселенных.
- Папочка, вес не тяжёл?
- По силам, малыш, по силам.
- Папочка, я только сейчас понял, что мне не ведомово чувство любовь.  С Агашей мы были вместе – но любили ли мы друг друга? Как ты в мамочку или отец Машеньку. Валерии – свою Зу. Да и другие тоже. Мы прошли с ней десятки лет как один день – и ничего не осталось. Девочки, внуки в других галактиках, её тело распылёно на Млечном пути…
- И там сейчас образуется новая туманность, которая со временем станет плотной материей…
- Прекрасно с точки зрения развития… Но я-то пока здесь… в этом теле. С этими кипучими мыслями. Сомнениями…
- Малыш, малыш, ты хочешь влюбиться? Для чего тебе этот вирус непредсказуемости? Хотя – для тебя это тоже будет развитие. Новый толчок. Хотя – я желаю, чтобы ты избежал некой боли, которая всегда сопровождает влюблённых.
- Боли? Разлуки?
- Нет. Непонимания, нежелание стать единым целым. Такие пары только и заняты, что всю свою жизнь перетягивает одеяло на себя.
- Ссоры? Это может помешать делу, службе.
- Холодный ум взял вверх над пылким, жаждущим приключений сердцем?
- Папочка! Но мой путь не окончен! И существовать вот так, между двумя мирами, сложно. Когда-нибудь да просочится пустота. Братика она уже захватила.  Хотя, надо отдать должное, он сопротивляется.
- Твоему братику надо серьёзное дело, а он надеется на супругу. Но это его урок.
- У них до сих пор нет детей.
- Детей? Он сам себя ведёт, как малый ребёнок. Повзрослеет – даст поросль. Малыш, заслуги родителей – это только более удачная стартовая площадка, остальное сам. Твой братик только всё пока тратит.
- Папочка!
- Не проси и сам не вмешивайся. Конечно, весьма печально, что тот, на кого я так рассчитывал, сдувается. Ладно, подождём. Давай о тебе поговорим.  Итак, ты жаждешь любви. Освежающей, вдохновляющей. Благословляющей. Так, мой мальчик?
- Возможно.
- Нет, малыш, такой ответ – не ответ.
- Но разве это не входит в понятие «человечность»?
- Входит, ой как входит. Это камень всего творения, это золотой ключ творца.
- Папочка, но ты Мишелю указал суженую.
- А ты готов, как Мишель, одновременно терпеливо ждать и пылко искать свою истую вторую половину? Готов проверять свои чувства на ошибочное влечение за антуражем?
- Значит – уже готов.
- Хорошо. В принципе, ты – завидный жених. Свободен, материально и физически. И самок вокруг тебя много. Пока их поток сдерживается границами приличия, то есть  традициями траура. Но переломится год – заградительная пелена рухнет, и самки всех сортов к тебе повалят. И на этой планете, даже недалеко от тебя, в данной временной координате воплотилось женское начало, для тебя предназначенное. Но уж больно оно внешне серенькое, незаметное, неприглядное. Даже не знаю, как ты сможешь его заприметить.
- Мамочка поможет.
- У государыни тоже нет права на вмешательство в твоё предназначение.
- Тогда я буду молить Создателя Творца, чтобы мои телесные и духовные очи были зрячи.
- Достойный ответ правителя и моего сына. На этом – и порешим. Будь твёрд и терпелив, мой мальчик. Я и мамочка тебя очень любим.
- Я вас тоже, папочка.
Перед тем, как исчезнуть, Герман произнёс:
- Ты давно видел себя в зеркале? – Омар пожал плечами в ответ, но на всякий случай посмотрел на своё отражение в воде. На него смотрел молодой мужчина, полный сил. – Я так и подумал. Ты запустил процесс абсолюта. Советую, закройся покровом. Искушаешь. Открывай только во время службы.
Первый луч солнца проник за горизонт. Герман растворился в воздухе. Омар встал и поспешил в рабочий кабинет.
2
Папочка вновь оказался прав.  На душе Омара стало легче, но и пусто одновременно: не было рядом чего-то тёплого, привычного, надёжного. Он понимал, осознавал,  что рядом нет женщины. И её предстояло ему найти. Только её.
Женщин и впрямь оказалось много. Слишком много. Казалось, он стоит на вершине огромной пирамиды, и самки всех видов и родов, семейств и типов, карабкаются к нему. Порою по телам и головам соседок. Платья цветастые, причёски причудливые, на физиономиях боевая раскраска. Конечно, она делает самок, простите, девушек, весьма красивыми, привлекательными. Но Омар сосредоточил свои поиски среди вест.
Однажды, гуляя по джунглям после службы, он увидел спящую нимфу. Из местных, судя по цвету кожи. Омар залюбовался и фигурой, и грацией. Восхитительная красавица! Счастливый мужчина, которого она выберет.
Пригласили на сельский праздник на отдалённом материке. Цель – на ладони. Местные красавицы певуньи, поварихи, мастерицы. Отдохнул он на славу, но его весты там не было.
Балы устраивал и Эдуард, и Жорж, и друзья. Года через полтора эти увеселения ему стали надоедать. Он вновь вернулся к затворническому образу жизни. В поместье, к молоку, к хлебу, выпеченному по бабушкиному рецепту, к роднику около мамочкиной резиденции.
И сегодня, в среду, он приехал с утра пораньше. На ходу сбросил свои хламиды, прошёл к столу, сел в приготовленное, чуть отодвинутое от стола и поставленное на сорок пять градусов боком, кресло, пустил ноги в таз из сверхпроводимого полимера, наполненного тёплой водой, взятого из мамочкиного родника. Откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза. Он почувствовал лёгкие шаги, с приближением которых аромат дивного горячего шоколада, проникая через поры кожи, заполонял его внутренности, саму суть. Омар открыл глаза. Перед ним стояла маленькая фарфоровая чашка на блюдце. В нёй тёмно-коричневая жидкость, за которой шлейфом тянулся аромат корицы и кардамона. И ещё по его телу осторожно, миллиметр за миллиметром, начало двигаться махровое полотенце, нежною холодною влагою убирая усталость шести дней. Он перевёл взгляд на того простого человека, который творил сие чудо. Им оказалась сельская девчушка в длинном платье, в платке, завязанном простым узлом под подбородком.
- Здравствуйте, государь. А все говорят, что вы стали похожи на огромное чудовище, – знакомо зажурчал незнакомый голос. – А вы – ничего, молодой, красивый. Время для вас начало обратный отсчёт. В младенца не превратитесь?
- Здравствуй, веста. Зря я искал тебя так далеко.
- Я рада, что моя скромная особа всё-таки привлекла ваше, сударь, внимание. Но, возможно, вы сейчас ошибаетесь. И причина тому – ваша усталость. Выпейте пока какао. Затем я принесу вам молоко с пирожками, которые я испекла по рецепту вашей бабушки-графини. Мне его рассказала моя бабушка. Она прислуживала на кухне. Извините мою болтливость,  – и девушка хотела ускользнуть, но Омар схватил её за запястье. Девушка ойкнула: – Государь, мне больно.
Омар освободил руку:
- Извините, говорливая вы моя. Но кто вы в данной реальности?
Она не ответила, сделала шаг в сторону.
В эту минуту дверь резко открылась, и в комнату вошёл сторож Прохор.
- Здравствуйте, государь. Извините, не доглядел. Это моя внучка-проказница. Менкинтай. – Омар вздрогнул, услышав это имя. Возможно, даже побледнел, так как сторож осторожно кашлянул в кулак. Затем продолжил: – Просто – Тая. Извините, государь. Приболел я.
- Всё, что ни случается, говорят, Прохор, к лучшему.
- Что, государь, к лучшему? Настроение ваше хорошее? Самочувствие тоже?
- Ладно, Прохор, присаживайся к столу. Твоя внучка обещала пирогами по бабушкиному рецепту угостить.
- Тая! – дед грозно посмотрел на внучку.
- Да, дедушка, лучше самовар включите. Я родниковой воды уже налила. Трава в чайнике. Просто на подогрев. Я за пирогами. И много не говори. Государь устал.
- Она меня ещё учит!
- Прохор, откуда она здесь? Давно?
- Извини, государь. Приболел. Ни у дочки, ни у снохи времени нет. А внучка в городе отучилась. Особо не блистала.  Работу приличную не нашла. Или не искала. Не стал я выяснять. Вернулась. Старухи нет. А помощница она исправная. С зорьки на работе. Свободная – так пяльцы у окна установила, – дед кивнул в сторону окна, около которого и в самом деле стояли пяльцы, – шелками любит вышивать. Там скатёрку пообновила, там полотенце заменила. Девка, что поделаешь. Но вреда имению – ни-ни. Проворная она. Только уж больно самостоятельная.
- И такая самостоятельная работу в городе не нашла?
- Не шустрая она. Не смелая.
- Не смелая? – Омар с сомнением покачал головой.
Вернулась девушка. Принесла пироги. Быстро на троих накрыла стол. Налила чай. Села рядом с дедом.  Чуть наискосок от Омара.
«А в городе я её, если это она, тем более не смог бы найти, – подумал Омар. – К лучшему. Только не ошибка ли? Уж больно всё складно складывается. Хотя… Всё можно просчитать, подстроить… Папочка, папочка, подсказка нужно дополнительная. Любовь, говорят, что искра… А тут просто приятные прикосновения, ощущения… М-да, усталость от ожидания, поиска. Старость, словом».
Внучка сторожа откусывала пирог,  по-городскому отпивала чай из чашки и рассматривала хозяина усадьбы. И считала, сколько ему должно быть лет в реальности. Полное несовпадение математических расчётов и действительности, которую констатировали глаза. В принципе, симпатичный мужчина. Не дурак, не тупой, не нахребетник, не халявщик. Нос не задирает, хотя и хозяин.
Омар читал девичьи мысли и краснел: он не ожидал, что его будут сравнивать с другими мужчинами. Да ещё весьма негативного поведения. Девушка имеет личный опыт или по слухам ознакомлена? Он решил спросить напрямик:
- Менкинтай, откуда такая осведомлённость о поведении некоторых самцов?
- Видимо, государь, у вас нет времени смотреть телевизор. Особенно с планеты Земля. Да и другие не отстают. Подобная киноиндустрия в руках вашего брата Ники. И он имеет хороший доход от неё.
- Какую же профессию вы получили в столице?
- Вы будете смеяться.
- Военную.
- Не совсем. Но близко.
- Юрист.
- Легко угадываете.
- Хороший юрист востребован в любой сфере социума. Так для чего ты здесь? Чтобы передать петицию. Неофициально.
- Нет, просто я поняла, что жизнь одна. Учить других – весьма преглупая затея. Ещё глупее – останавливать глупца, заигрывающего с бездною. Каждый творец своей жизни. И окружающего – тоже. И лучше ни во что не вмешиваться. Созерцать, скользить. Значит, жить вдали от цивилизации. Подальше от суеты.
- Моя резиденция – это «подальше от суеты»?
- Здесь цельность, от которой начинается вселенная внутри нас и галактика  вне нас.
- От меня-то что надо?
- От вас? Ничего. Я просто помогаю дедушке.
- Попутно промывая мозги, – Омар услышал голос папочки. Посмотрел на звук: в комнату вплыли Герман и Нинно. Оба молодые, весёлые. Оба улыбаются.
Омар вскочил, подбежал к ним. Кто кого обнимал – непонятно.
- Папочка, это невероятно.
- Что? Твоя мамочка пожелала  с суженой твоей пораньше познакомиться. Что-нибудь почувствовал?
- Удивительные руки. Да колкий язычок. Но кто она, папочка? Какое измерение?
- Ты не узнал?
Герман подошёл к девушке, возложил свою руку на её голову, что-то молча произнёс.  Та встрепенулась, осмотрелась. Удивлёнными глазами длительно посмотрела на Германа. Тот проговорил несколько фраз на весьма древнем языке пространства, который Омар тут же узнал. О! Этот язык! Он узнает его из триллионов! И дева ответила! Проворковала! Сердце, душа Омара встрепенулись: Творец! Создатель! Это душа его… Менкинтай! Менкинтай-воительницы!
- Это не может быть, – выдавил из себя Омар и заговорил с внучкою своего сторожа на любимом языке.
Та отвечала сначала осторожно, затем дерзко, наконец налетела на Омара. Нинно прижалась к Герману, тот хохотал, сторож стоял с открытым ртом. Наконец Омар смог успокоить свою древнюю подругу.
- Мы вновь вместе? – спросил, вытирая слёзы с лица своей самой прекрасной самки во вселенной.
Та улыбалась, кивала, что-то говорила.
- Я всё-таки, барин, – сторож Прохор обратился к Герману, – не понимаю, что здесь происходит? На каком языке говорит моя девочка?
Герман улыбнулся, приблизился к старику, обнял его за плечи и сообщил:
- Твоя внучка согласилась выйти замуж  за моего сына. Её родители живы? – Тот кивнул.  – Позвони им, пусть идут в храм, – старик вышел из комнаты, Герман же подошёл к влюблённым, обнял обоих и сказал: – Менкинтай! Я позволю выйти тебе замуж за Омара при условии: ты никогда не будешь покушаться на его мужское начало. Он – мужчина, ты – женщина. Два разных потока, вытекающих из одной реки и в последствие возвращающихся в одно русло. Вы как бы и разные – но вы одно целое. Менкинтай! Я жду твой ответ, – голос Германа был твёрд и суров.
- Да, государь, я принимаю ваше условие. Извините. Я буду себя контролировать. В дальнейшем.
Герман слегка склонил голову. Посмотрел в окно. Подъехали Зоя и Жозефина с мужьями. Герман взял Нинно за руку, кивнув в окно, направился на улицу. Омар придирчиво осмотрел наряд невесты, повёл рукою – исчез платок, волосы, уложенные в косы, украсили капли алмазов, преобразовалось платье, широкий пояс, украшенный тридцатью тремя драгоценными камнями, перетянул талию. Молодые последовали за родителями.
Для Фоки, мужа Жозефина, появление покойных иерогосударей Германа и Нинно в физическом теле было откровенным шоком. Он онемел, переминался с ноги на ногу и упёрто молчал. Герман ему не досаждал; стал просто ждать, когда немота с зятя схлынет. Дочерей же своих обнимал, целовал, на ухо то одной, то другой шептал какие-то каверзные вопросы, от которых женщины то краснели, то фыркали. Наконец Зоя вырвалась из его объятия, топнула ногой, дёрнула плечом и дерзко произнесла:
- Папочка! Я ещё молода! И портить фигуру не собираюсь.
- Кто здесь печётся о фигуре? – сильный голос папы Юры мгновенно внёс тишину в переполох. – Уж не наша ли Зайчонок?
- Я, папа Юра. А что? Лучше скажите своё отеческое слово Ники. Он кроме экранов визиров ничего не видит.
- Заметно, – ответил Юрий. К нему уже подходил  старший сын, за несколько лет состарившийся и обрюкший. На фоне Омара он явно сдал позиции. Это опечалило Юрия. Но он не имел права даже родному сыну мешать идти по выбранному им пути. Поэтому вздохнул, но Ники обнял, похлопал по плечу. Машенька стояла чуть в стороне и наблюдала за всеми детьми. Прилетели с семьями другие четверо её сыновей. У них было всё относительно в порядке. Но только не у её Ники. Машенька посмотрела на брата. Тот приветствовал толпу, за руку здоровался с каждым племянником, целовал в щёку дам. Подошли и Жорж   с супругою Елизаветой. Жорж держал на руках полуторагодовалого сына Серафима. Тот на руках отца не мог усидеть спокойно и постоянно вертелся. Герман хотел взять его на руки, но мальчик спрятал лицо за шею отца.
- Серафим, – Жорж, как некогда Юрий, похлопал сына по спине, – надо поздороваться с государем.
- Здравствуйте, государь, – тихо произнёс мальчик и дерзко посмотрел на Германа. Ба! Гремучая смесь Юнкс и Борнок!
- Ты похож на своего дедушку Валерии.
- Да. Это же мой дедушка. И вон он идёт! – мальчуган выбросил руку вперёд, за спину Германа. Сделал несколько резких телодвижений, благодаря которым вырвался с рук отца, и поковылял с визгом навстречу появившемуся ниоткуда правителю. Валерии подхватил его на руки, поднял вверх и закружил. Хохот на всю поляну.
- Жорж, – попросил Герман, – соедини меня с Эдуардом. Сообщи, что я прошу приехать его на венчание Омара. Немедленно. А я пока займусь Ники. Звони, мальчик, звони. – И Герман  направился к племяннику, о чём-то беседовавшему со своим отцом. Подошёл, обошёл, приказал: – Ники, за мной. Я на тебя рассчитывал, что ты твёрдо продолжил дело своего отца. Но младшие братья тебя обошли. Я тебе открою небольшой секрет: жизнь, как и само действие жить – вещь весьма забавная. Настолько забавная, что трудна до неимоверности. Поверь, не все проходят достойно по этой зебре. Ты, надёжа моя,  сошёл с дистанции. Пошли. Я освобожу тебя от ложных клятв и обязательств. Это твой второй шанс. Но – до первого отступления от Прави. Идём к роднику. Только я и ты.
- Я – тоже, – сухо произнёс Юрий, – это мой сын. Первенец и старший.
Трое сущностей направились к роднику. Герман велел Ники оголиться, войти в воду. Когда тот замер в воде, Герман возвёл руки к небесам, стал читать прошение на старом языке. Воды окружили  мужчину, стали стеной подниматься вверх, сомкнулись куполом над головой и опали на неё. С Ники стала спускаться чёрная вязкая жижа, уходя в землю. Второй раз вода поднялась стеной, опала тёмно-ржавой мутью и ушла в землю. В третий раз поднялись воды – опали чистыми, холодными, отрезвляющими. Герман подал Ники халат. Тот вышел, помолодевший, подтянутый.
- Сейчас поведу службу, – тихо сказал Герман, – причащу. Племянник, в будущем будь верен. Второй раз помочь не смогу.
- Благодарю, государь. Я понял.
Они вернулись к ожидавшим их друзьям. Появились, оказывается, и другие правители. Заметив, что родник свободен, направились туда всей группой. Весело, шумно.
Тем временем прибыл Эдуард. И сразу подошёл к Омару. Братья поздоровались.
- Почему не сам позвонил? Что случилось, Омар? Разве я против того, чтобы ты был счастлив? – Эдуард строго смотрел на кузена, вассал на сузерена.
- Эдуард, извини, всё так быстро и неожиданно. Я ещё утром не думал жениться.
- Она нагрянула – и ты надеваешь хомут? Ты в ней уверен?
- Папочка уверен.
- Омар, я не узнаю тебя… Ты, конечно,  помолодел. Радость всегда придаёт человеку крылья, уверенность. Но кто она?
- Не поверишь, внучка моего сторожа в этом имении.
Эдуард наклонил голову, помолчал. Выдавил из себя:
- Возможно, ты и прав. Вся эта венценосная кровь захирела. Нужна новая, здоровая. Юрий Юнкс сделал правильно, когда женился на деревенской девчонке. Каких сыновей она ему родила.
- Эдуард, у тебя что стряслось? Я могу помочь?
- Думаю, нет. Невестка на сносях, прогноз медиков или–или, сын расклеился. Жена на нервах, я тоже. Что будет с престолом? Омар, что будет?
- Папочка, пожалуйста, подойдите,  – Омар позвал Германа.
Тот подошёл, посмотрел на племянника и произнёс:
- Эди, ты прав в своём вопросе. Что можно сделать? У тебя родится внучка. Обручить, поженить её с Серафимом, сыном Жоржа Юнкс, и до наступления совершеннолетия детей регентом назначить Жоржа. Мать Юрия – член венценосной семьи. Закон наследования соблюдается.
- Что я услышал? – раздался рядом грозный голос Валерии. – Ради чего это вы решили лишить моего внука детства? Я против.
- Валерии, – Юрий был в гневе, – ты о чём думаешь?
- О внуке, папа Юра. Достаточно опыта командира. Возьми Омара. Ладно, с ним рядом был папа Юра. Детство бывает один раз в жизни. Повторяю, я против.
- В чём ты против? – спросил Герман.
- На престол младенцев сажать. Другой ищите выход.
- Другой? А что ты в данный момент можешь предложить?
- Что? Омар пусть объединяет в прежних границах государства и берёт власть.
- Но!
- Никаких «но»! Мста с окрестностями пусть остается, как и сейчас, духовным центром планеты и главным для содружества. Бернск как обычно. Ники с женою пора покинуть деревню и жить полной жизнью. Извини, папа Юра, Ники зажирел. Ему нормально работать надо. Александро с Романом  с управлением духовного центра сами справятся. Омар, тебе с новой супругой лучше переехать в Бернск. Новую жизнь со старыми воспоминаниями не построишь. Жорж со своей семьёю тоже туда же.  В резиденции папы Юры останутся Серж с женою, которые будут работать в качестве помощников с Зоей.
- Валерии!
- Я сказал: моего внука детства не лишать и путь ему не навязывать. Пусть шалит, играет, бегает. Там видно будет, на ком ему жениться и где государю и отечеству служить. Всё, командир! Папа Юра, на службу пора. И никаких голосований!  То я сам вашему Первейшему наваляю.
- Деда! Ты молоток! – выкрикнул задиристо его внук Серафим.
- А как иначе! Мы – Борнок, малыш.
- М-да, Борнок так могут отреагировать, но Юнксы нет, – ответил Эдуард. – Но в вашем мнении, правитель Валерии, есть смысл. Но, Омар, я думаю, тебе сейчас не до принятия подобных решений.
- Да, брат. Я приеду на днях и там всё обговорим.
- Хорошо. Но только ты не спешишь с венчанием? Никому не можем толком сообщить.
- Государи, – вмешался в разговор Жорж, – правительственное сообщение подготовил по этому поводу коллега Мишель ещё час назад. Оно тотчас же отправлено по оперативным каналам связи. Кому судьба – тот будет здесь.
- Во всяком случае, – люди и сущности услышали знакомое мяукание. Сразу повернули головы в сторону звука. На ковровой дорожке сидел… конечно же! Пуся-сан! Собственной персоной! Золотистая шерсть переливается на солнце. Он величественно приветствовал лапой окружавший его мир. И при этом говорил: – Я уже здесь. Можем начинать. – Затем он театрально поднёс лапу к глазам и смахнул крупную слезу. – Мой мальчик взрослеет и взрослеет. А как вспомнишь, сколько по его милости на мою прекрасную шерсть прилипло колючек…  – От слов кота повеяло ностальгией. Тёплой ностальгией по детству, когда позволялось баловство и непослушание, игры и смешки. Ушло, ушло, ушло то прекрасное время – и вдруг он резко встал на задние лапы и изрёк:  – Итак, венчание и пышная, весёлая свадьба! И, мой иерогосударь, я надеюсь, вы сами позаботились о том, чтобы известие о свадьбе вашего наследника было объявлено во всех культовых сооружениях, соответственно – накрыты столы! – У Германа открылся рот: обнаглел питомец. Кот же сокрушённо продолжал: – Я так и знал! Всё сам да сам! Коллеги Валерии и Мишель, проконтролируйте извещения населению и мне доложите. А вы, господа, за мною! Сначала вы, мой иерогосударь! Что вы все так на меня смотрите? Или, папа Юра, вы, вы и наместник, первыми пойдёте?
Существа и люди молчали.
- Я так и знал! Всё должен сам предусматривать, – кот повернулся ко всем спиной, встал на задние лапы и направился первым по ковру в храм Роз. Герман с командой следом. За ними люди: Омар с суженой, родственники, друзья, подданные. Герман уже входил в алтарь, когда кот вновь изрёк: – Коллеги Валерии и Мишель! У преемника – это первая свадьба, и чтобы она была быть весёлой. Помните: я буду на ней присутствовать!
- Да, ваше золотистая пушистость с когтистостью, – ответил Валерии по-военному: как можно спорить  с котом?  Даже если он является любимчиком Создателя и Творца.
3
… Пир был так быстро организован и получил такой размах… Деревенским, конечно, было в радость: их селянка царицей стала! А такая внешне была тихоня! И лица-то особого не имела! Да и Валерии с Мишелем развернулись, разгулялись; видимо, засиделись, застоялись в ином мире. Ох, и резвились первые правители!
Когда солнце пошло на закат, Омар с супругою удалился в поместье. Герман с командою и молодёжью – в резиденцию, а село – гуляло. Благо – вокруг здания поместья был устроен кордон тишины.
Герман с мужской частью команды и их сыновьями прошёл в свой, некогда свой, кабинет. Как только дверь за ними мягко сомкнуто свои створки, а Герман к тому времени прошёл к креслу и опустился в него, положив ногу на ногу, государь обратился к старшему племяннику мягким, ничего хорошего не обещавшим, голосом:
- Ники, что с тобой происходит? У меня на тебя были большие надежды. А ты споткнулся о первую кочку. О какую-то систему ХА-13? О какую-то планету Земля? Неужели Валерии зря потратил на тебя лучшие свои годы?
- Дядя, – удивлённо спросил Ники, – я вызвал вашу немилость? Чем?
В кабинете наступила предгрозовая тишина. И она разорвалась с неожиданно-стремительным появлением Машеньки. Она подлетела к сыну, схватила его за ухо и так повернула, что мужчина вскрикнул, и прошипела ему в лицо:
- Ты кому дерзишь, недоросль? Что ты в этой жизни сделал сам? Живёшь за счёт достижений отца?
- Мама! Я понял. Отпустите.
- Понял? – переспросил Герман. – Хорошо. Руди, – обратился он к крестнику, – берёшь Ники под свой пристальный надзор. А ты, молодой человек, – это к племяннику, – строжись. Позорить родителей я тебе не позволю. Даже мысль-оступление позволит контролирующим тебя силам принять решение о прекращении твоего данного воплощения. Это мой приказ.
- Понял. Хотя…
- Ники, некогда я оградил своего брата от опасных мыслей, слов и действий следом на ладони. Видимо, перед тем, как отправить тебя в командировку, надо было и тебя таким стражем наделить. Там, на Земле, видимо, только благодаря Валерии ты чётко обходил все ловушки морока. Никогда не задумываясь о сути происходившего. Всё! Молодёжь, по рабочим местам! Работать! Веселиться мы за вас будем!
Молодёжь козырнула – и удалилась. На несколько минут в кабинете зависла тишина. Такая тишина, когда было слышен полёт частиц, отразившихся в лунном свете.
- Сомневаюсь я, – нарушил созерцание мира голос папы Юры, – что у тебя хватит… даже не знаю, как это назвать… то, что ты с первого отступления приведёшь свои слова в действие. Ждать ведь будешь.
- Человеческая природа слаба. Их свобода сама укажет им путь. Нефритовая леди, твоё мнение, – обратился он к Машеньке.
- Он должен быть со мной. Я так повелеваю.
Герман склонил в поклоне голову. Существа перебрались на улицу, где их ждал Лесовичок со своей компанией, и предались отдыху и забавам.
Омар, верный своей привычке, проснулся как обычно. Удивительно, но Тая уже не спала. Но и не вставала. Лежала на его плече. Осторожно водила пальцем по пододеяльнику.
- Доброго утра, – произнёс Омар – Каково просыпаться замужней женщиной да и владычицей к тому?
- Утро доброе. Судя по восходу, день тоже будет пригожим. Если меня, что и беспокоит, то как будут складываться мои отношения с родителями, братьями, сёстрами? Тоже запрет?
- Какой запрет?
- Извини, но… Агаше, говорят, запрещено было поддерживать родственные отношения. Возможно, я не права.
- Да, не права. Но… так всё выглядело. Встречайся, общайся – но, пожалуйста, в рамках разумного. Это только те люди, благодаря которым твоя душа воплотилась в данном измерении. У них своя жизнь и свой будет ответ. Если твой дедушка и дальше хочет жить здесь, как раньше, пожалуйста. Никаких привилегий. Хотя – мудрый человек у правителя должностей не просит. Ничего не просит. Пусть также трудятся, учатся, живут по совести. Они сейчас под зорким оком Первейшего. На что Ники силён, да и то в малом всё-таки ему поддался. Так что передай мой совет: нос не задирать, хвост не поднимать.
- Обрадовал.
- Я всегда всех только радую. Помни ещё и о том, что дало тебе жизнь. Мне пора вставать. Понежился – теперь на службу. Я попрошу сестёр тебя побыстрее обучить некоторым наукам, которые необходимы тебе как моей супруги. Пока делай только то, что очень хорошо знаешь, и прилежно учись новому.
Супруги встали, омылись, облачились в обычные костюмы. Вышли на улицу. И здрасте вам – пожалуйста: толпа селян стояла у крыльца. Кто был навеселе, кто позёвывал, кто держался бодренько.
- Молодым, многая лета! – зычно проорал один мужик. Толпа сразу встрепенулась, хором повторила несколько раз. А затем началось… Испытания для молодого. Испытания для молодой. Омар усмехнулся: почему бы не потешиться, да и народ не подбодрить. Жаль, ни Ники нет, ни других. Эди тоже вчера улетел домой.
До завтрака длились эти молодецкие игры. Стол накрывала молодая сама. Дело у неё легко спорилось да и еда: каша, оладьи, кисель, травный чай – получились у неё на славу. Одни гости от стола отходили. Другие подходили. Несли подарки, молодые благодарили, хлеб-соль отведать приглашали. Всё чин чином… Но к полудню притомились.
 – Сбежим? – предложил Омар.
- Куда и как?
- Тихонько спустимся к реке, там мой катер, и поднимемся в папочкину резиденцию.
- Там же кордон, – возразила было Тая, но тут же вспомнила, кем установлен этот кордон, покраснела и кивком головы согласилась на бегство от глазастой и шумной толпы. Пусть празднуют.
Молодые спустили к воде. У небольшой сельской пристани стоял катер. Омар помог жене взойти на него, сам отцепил трос, запрыгнул, завёл мотор. Чем ближе они подходили к резиденции, тем Омар острее чувствовал эфиры грозы. Что-то стала ощущать и Тая, она стала ёжиться.
- Видимо, здесь над головами моих подданных прошла гроза в виде папочки и его сестры.
- Да, что-то жутковато. Или холодом от воды веет, – полусогласилась молодая женщина, весьма далёкая от причуд высшего света.
Омар сбавил скорость и плавно ввёл катер под и между ветвей ив, пышно закрывших от постороннего глаза канал. Он был не так длинен. Метров двести. Завершался добротной пристанью, украшенной деревянными скульптурами.
- Это хозяйство Фоки. Да и сам встречает, – пояснил Омар.
- Здравствуйте. Государь и государыня. С прибытием. Не ждали так рано. Банька ещё не готова, – с ходу докладывал обстановку Фока. – Здесь у нас вчера шумно было. До вас-то не дошло?
- Папочка и мама Ники уши и глаза прочищали?
- Было дело. Потом все сразу разлетелись. Валерии только внука оставил. Его мать, конечно, тоже. Но сейчас их нет. После завтрака в столицу улетели.
- Хорошо, что баня готовится. А то меня селяне загоняли: дров наколи. В поленницу уложи. Коня запряги в телегу. То вскопай, то посади, то скоси…
- Свадьба. Обычай требует. Уж потерпи.
- Мы потерпели – и сбежали. Пусть гуляют.
За разговорами вошли в сад, вышли на площадь. Их встречали Жозефина и Зоя. Очередные приветствия и поздравления. Омар по очереди обнял и поцеловал сестёр. Причём младшую слегка приподнял над землёй и покружил. Та засмеялась.
- Как я рад, что ты ночевала в папочкином доме. Надеюсь, Зайчонок, тебе понравилась комната, которую я подготовил для тебя? – поинтересовался Омар.
- Нет, – поспешила ответить за Зою Жозефина, – она даже в неё не зашла.
Омар удивлённо посмотрел на свою младшую сестру. Та в ответ пожала плечом и прожурчала:
- Как я это объясню мужу? Он щепетилен в некоторых вопросах.
- Зайчонок, это весьма неосмотрительно с твоей стороны. Ты несёшь ответственность за данный мир. У вас с братиком всё нормально в отношениях?
Зоя неопределённо повела плечом.
Фока стоял рядом, слышал разговор и улыбался. Проблема старшего сына регента его не интересовала, и  поэтому не тревожила. А то, что его маленькое гнёздышко было надёжно, приводило в восторг, давало покой и отдохновение.
- Фока, баня скоро? – резко перевёл тему Омар.
- Чай с травками выпить сможете, – не спеша ответил Фока. Загадочно улыбнулся жене и пошёл в направление бани: проверить. К чему ему эти венценосные семейные разборки?
Остальные прошли в дом. В столовой был накрыт стол, чай соблазнял ароматами. Минут через тридцать, так порешили, в баню вначале пошли три женщины. Мужчины согласились идти крайними: мол, вдруг и Ники присоединится.
В бане Жозефина и Зоя устроили Таи пристрастный допрос: что да как. Та краснела, отфыркивалась – но отвертеться не смогла и в какой-то мере удовлетворила любопытство золовок. Те же в свою очередь посмеивались и давали нехитрые советы, как привлечь внимание брата как мужчины. Тая краснела ещё больше от их откровенных разговоров.
Горели уши и у Омара. Фока посмеивался. Но молчал.
Наконец женщины появились. Погода была тёплой, поэтому семья расположилась в беседке. Соки, чай, фрукты, музыка. Женщины разлеглись на кушетках, мужчины пошли в баню. Омар попросил Фоку попарить его. Тот кивнул и профессионально принялся за дело. Парил спокойно, сохраняя смену ритма соприкосновения и прикосновения веника с телом человека. Хотя Фока глубоко был убеждён, что его свояк как бы и не человек в привычном смысле слова. Но эти свои соображения он держал втайне  глубоко внутри себя, не делясь своими догадками даже с любимой женщиной. К чему ему это? У них, государей, свой ответ перед Создателем, у него, Фоки, простого селянина, свой. Фока любил ухаживать за землёй, его обитателями: растениями, животными, птицами – и своё дело правил исправно и просто: внимательно, терпеливо, педантично точно. Так же, как сейчас парил венценосного свояка и молодожёна. И ни о чём не спрашивал. Ни от того, что не знал, о чём спросить (вопросов у него, наоборот, было премного), просто считал, что это не его дело, это просто чужая жизнь. Омар же знал, о чём думал Фока, и был благодарен ему, что он не докучал его своими расспросами.
Вымывшись, Омар покинул баню. Фока остался домываться. Женщин Омар нашёл в той же беседке. Вошёл. Тая налила ему воды. Он выпил стакан. Сел на скамью. Зоя подняла голову. Увидев брата, поднялась, подошла к нему, села, как некогда и Машенька, на колени брата, обняла его, положила свою головку на плечо мужчины и уснула. Возвратился Фока. Омар подождал, когда тот выпьет жидкости, сказал:
- Я отнесу Зайчонка в их комнату, Жозефина, ты уложишь. Фока, ты останься с Таей. Она здесь впервые. Мы недолго.
Они успели  подняться только на середину лестницы, когда появился аэролёт Ники. Остановились. Ники тоже появился быстро. Неожиданно для себя Омар отметил, что шаг братика был точь-в-точь шагом отца: скорый, решительный, твёрдый, стопа ставилась прямо, плотно к земле. По-хозяйски. Этому научиться было нельзя. С этим надо родиться.
- Вы из бани? – спросил Ники. – С лёгким паром.
- Благодарю. Мы тебя с Фоки ждали. Так что теперь пойдёшь один. Хотя – у Фоки, возможно, остались силы, и он тебя тоже сможет попарить. Спроси. Пошли до комнаты. Жозефина уложит Зою. А ты бери халат, полотенце – и шагай умываться.
Возможно, днём раньше на такую ситуацию Ники и вспыхнул, возразил бы, но сейчас он устал, хотел принять ванную, а баню лучше, что-нибудь пожевать и лечь спать. Руди взял его калёными клещами, и опаздывать ему на место службы было не резон. Поэтому он только проследил, как Омар положил его жену на постель, и вместе с ним вышел из комнаты. Фока медленно последовал за старшим сыном регента: воды налить, вздать, попарить, вымыть, окатить. Как и раньше. В поместье регента.
И на этот раз оба мужчины молчали: о чём говорить-то? В данном случае – ничего общего.
Но когда Ники вернулся в свои, бывшие его родителей, покои и бросил взгляд на фигуру Зои, её формы, изгибы тела воодушевили мужчину. Он в лёгкую разбудил жену, без лишних ласк напомнил ей о супружеских обязанностях. Но неожиданно для него тело женщины отдало ему столько нежности и ласки, что Ники, закончив процесс, изумлённо посмотрел на жену, которая вновь провалилась в сладостный для неё сон. Рано утром Ники улетел.
Служба его захватила. Прилетал редко. И в резиденцию: Омар потребовал, чтобы сестра в отсутствии супруга, проживала в папенькином доме, хотя и в комнатах, которых выбрал супруг. Отоспаться час-другой, переодеться – и улететь. Так прошло месяца три. Или четыре.
Месяц молодожёны провели на папочкином острове, причём Омар не пропустил ни одного своего служения. Разница была только в том, что его всегда сопровождала вторая супруга, юная, молчаливая, приветливая. По истечении этого времени супруги вернулись в свою столицу. В выходной же они вылетали в Бернск, к Эдуарду. Его сноха умерла во время родов, оставив после себя прекрасную малютку. Не прошло и двадцать дней, как в автоаварии погиб сын Эдуарда. Ещё через двадцать дней днём, неожиданно, скончалась супруга Эдуарда. Утром жива, бодра; пошла на приём в госпиталь – упала. Мол, сердце резко остановилась. Эди стал резко сдавать. Братья поговорили – и государства объединили в прежних границах, сконцентрировав власть в руках Омара. Малютку-принцессу, по традиции, взяла на воспитание семья Юнкс, Жорж и Елизавета (Кхнара).
 Однажды Ники также прилетел на короткий отдых. Зоя уже готовилась ко сну. Она стояла в ночной рубашке перед окном в лунном свете и любовалась своей фигурой: заострились и набухли груди, слегка выделился, округлился живот. Женское тело приманило Ники. Он, помолодевший, подтянутый, загоревший,скорым шагом подошёл к жене, привлёк к себе, одновременно начав освобождаться от своих одежд.
- Извини, я не могу, – проговорила Зоя, – я беременна. Пожалуйста, потерпи.
На женщину посмотрели жёлтые, как у разъярённого тигра, глаза, желваки то и дело стали выступать на скулах. Он не заметил, как пальцы тисками сдавили кожу рук женщины.
- Мне больно, – тихо прошептала женщина. – Отпусти. Тебе ужин куда подать?
- В постель, дорогая, – выдавил из себя мужчина. Голос у него был сух и сипл. Горло пересохло.
Быстро уснуть он также же не смог; проспал, вскочил, на ходу одеваясь, побежал к аэромобилю. Взлетел.
Руди встревожился, когда ему доложили, что Ники нет на службе. И звонков от него тоже не поступило. Руди направился на взлётное поле, надеясь на то, что Ники просто проспал: выводя три кризисных участка, он в последние дни спал весьма мало. Плохо питался. «Только бы не заболел, – думал Руди, шагая по полю. – Кем тогда его заменить? Кто сможет думать хотя бы приблизительно, как он? Кем заменить? Сколько он проваляется? День или неделю?» и  облегчённо вздохнул, когда увидел, как из-за горизонта вынырнул аэромобиль Ники. Только шёл этот аппарат как-то странно. Руди тут же вызвал начальника техслужбы.
- Да, господин генерал, идёт как-то странно, – он согласился с тревогой руководителя. – Может быть, чем-нибудь пилот встревожен. Хотя – к таким моделям аппаратов у моей команды доступа нет. Надо из хозяйства Сержа вызывать. К таким только у них доступ.
Руди тут же набрал номер начальника техслужбы иерогосударя. Объяснил ситуацию.
- Плановый техосмотр на следующей недели. Но минут через пятнадцать мы вылетим к вам. Встретимся минут через тридцать. Аппарат, который используется, после приземления сразу огородите технической лентой.
- Жду, – ответил Руди и отдал соответствующий приказ начальнику своей техслужбы.
Ники скорым шагом, шагом папы Юры, спустился с трапа и сразу направился к своему руководителю. Козырнул. Тот ответил. Спросил:
- Что-то ты взъерошен. Всё нормально?
- Как бы – да.
- Что так?
- А, жёнушка боднула.
- С боевыми приёмами молодого Наместника столкнулся?
- Скажешь тоже. Как будто бы я с нею не справился бы.
- Что с ноги на ногу переминаешься? Просто объясни.
- Что объяснять? Прилетел. Её фигурка такая сахарная. Я – к ней. Она – «Пожалуйста, потерпи». Она, видите ли, беременна.
Весь этот разговор шёл на ходу, но при последних словах Руди резко остановился, на его лице появилась детская, открытая, непосредственная, улыбка:
- Ники! Поздравляю! Что ж, мы все через такие препятствия проходим. Время быстро пробежит, – Руди обнял Ники за плечи, приблизился к его уху и прошептал в него. – Главное, ты скоро станешь отцом. Повзрослеешь.
На что Ники хмыкнул:
- Сначала хотя бы посоветовалась. Нужен мне этот ребёнок или нет. Я не хочу его.
- Симптом  «усталость от ожидания». Пройдёт. Родится, возьмёшь на руки – и прикипишь сердцем. – Но лицо Ники не выразило радости. Наоборот, некое раздражение. Поэтому Руди сменил тему: – Что сегодня планируешь?
- С квадратом семь дробь семнадцать разобраться. Напрягает там ситуация. Поменять необходимо кардинально. Я бы посоветовал: пресечь. Но пока всё-таки разберусь с документами. Часа три уйдёт. Я потом к тебе зайду?
- Лучше сначала позвони. Может быть, мимо тебя буду проходить.
Мужчины кивнули друг другу и разошлись. По своим рабочим местам.
4
…Напротив Германа уже стояло несколько представителей воинства. За последнее время несколько из них друг за другом докладывали об оступлении племянника. Внешне Герман был спокоен. Даже когда в его апартаменты вошёл папа Юра. Он встал напротив Германа и молча стал смотреть на него. Герман отвёл взгляд.
Появился Начальник стражи. Поклонился Ра, произнёс:
- Создатель, тебя ждёт Всевышний.
Герман кивнул и тут же исчез.
- Государь Господарь, я слушаю.
- Моё дитя, какую судьбу в будущем ты уготовляешь этому творению? – в воздухе проявился лик Ни;ки, обнажились его мысли, весьма скверные. – Быть до следующего проявления в поле твоего видения или одним из камушков в украшении Вечной Невесты? Для Первейшего это весьма лестно. Делай выводы сам.
- Нефритовая Леди желает эту сущность видеть около себя.
Всевышний строго посмотрел на Творца.
5
Уже полчаса Ники сидел над бумагами и старался разобраться, в чём здесь зарыта собака, что его так настораживает на этом объекте. Всё: документы, видеоконтакты, переговоры – в норме. Он закрыл глаза, поднёс руки к ушам, активно их потёр. Немного взбодрился. Мотнул головой, сбрасывая усталость, дрёму. Раздался звонок. Он был с искомого объекта. По мере того, как с той стороны докладывали, Ники бледнел и медленно поднимался с кресла.
- Так, – твёрдо произнёс он, – все работы приостановить. Вы же людей погубите! Я вылетаю.
И стремительно вышел из кабинета. На ходу стал набирать номер Руди, чтобы сообщить о своём отлёте, но с ним связи не было. Но это в данный момент Ники не интересовало. Его мозг лихорадочно искал выход из ситуации. То, что она накапливалась постепенно и, возможно, планово, он почти не сомневался. Правитель на автомате перешагнул полосу ограждения, глянул вверх; приближались два аппарата. Ники вбежал в свой. Сел в кресло. Нажал «старт». Аэромобиль послушно оторвался от земли, взмыл…
Взрывом сотрясло здание.
Омар закрыл глаза. Перестал дышать. Минуту. Две. Три. Затем выдохнул. Встал. Направился к пульту связи. Набрал Зою. Услышал:  «Я знаю. Что мне теперь делать?»
- Панику отставить. И что за пятна у тебя на руках? Где грязь-то нашла?
- Это не грязь. Это следы от его пальцев.
- Братик? И часто ты с такими синяками ходила?
- У меня просто нежная кожа, а у него сильная хватка.
- Так, Зайчонок, позови сестру. Пусть с мужем поможет перенести твои вещи с твою собственную комнату. Кушай, гуляй по лесу, спи. Напоминаю тебе, Зайчонок, ты моего племянника вынашиваешь. Так что сходи в гости к Лесовичку. Это твои подданные.
- Братик, ты думаешь, на этой планете моя жизнь реальна? Плохо мне здесь. Может быть, мне следует возвратиться?
- Зайчонок, как говорят люди, всё будет хорошо.
- Ты скоро прилетишь?
- Сначала на объект, проясню ситуацию в деталях.
- Братик, Сержа поставь вместо него. Я слышала их беседы.
- Хорошо, я позвоню твоему любимчику Сержу. Да и всем остальным. Пусть вылетают.
- Благодарю. Я испеку хлеб. Можно?
- Умеешь? И опару поставить сможешь?
- Да. Раньше, когда жила у папочки и мамочки, пекла много. А за последние года только раза три. Не шёл хлеб.
- Пеки, Зайчонок. Попробую с радостью. И чтобы к моему приезду ты, принцесса, переехала на нашу половину.
- С радостью.
…Руди доложили, что аэромобиль Ники взорвался в воздухе. Правитель медленно опустился на ближайший стул.
- А..? – хотел занять уточняющий вопрос, но не нашёл силы произнести имя.
- Он был в нём. Камеры наблюдения уже проверили, – докладывал офицер короткими фразами. И что ни слово, то словно длинный гвоздь входил в живую плоть. Руди держался за грудь. – Там технари из первой работают с обломками от взрыва.
- Хорошо, идёмте. С минуты на минуту государь с братьями Юнкс прибудет. Все записи камер предоставить мне. Сам всё проверю.
Он вышел на взлётное поле. Обломки уже были сгруппированы в кучу, шло подетальное их обследование. Руди посмотрел вверх, сквозь небеса. Ники с поникшей головой стоял перед папой Юрой, руки которого были скрещены на груди; взгляд отца не обещал ничего хорошего первенцу. Чуть в стороне от них Руди увидел и Машеньку; напротив неё стоял Первейший, стараясь изо всех сил не встречаться взглядом с Госпожою.
С горизонта послышался шум. Летела группа аэромобилей. Первым шёл иерогосударев. Аппараты на несколько минут замерли над территорией катастрофы, затем приземлились один за другим. Руди пошёл навстречу. Ему держать ответ перед иерогосударем за недосмотр.
Омар подошёл. Руди отдал честь.
- Мы обязаны придерживаться правды Творца. Братик был предупреждён. Руди, проводи нас в кабинет Ники. Над каким проектом он работал в последние дни?
- Квадрат семь-семнадцать.
- Серж!
- Да, государь.
- Зайчонок сказала, что вы с Ники эту тему обсуждали. Так ли?
- Немного. Только в тех границах, где у меня допуск.
- Но в общих деталях ты с ситуацией знаком?
- Думаю, да.
- Зоя пожелала, чтобы ты продолжил программу, над которой в последние время работал братик. Принимай дела. Первый отчёт по проблеме мне лично через двенадцать часов.
- Да, государь.
- Брат, проводи! Я заберу все личные вещи Ники. Жорж, заявление готово?
- Нет. Что сообщать?
- Руди, пошли в кабинет. Там обо всём и поговорим.
Но команда не сделала и трёх шагов, как к ним по-военному подошёл техник-эксперт, козырнул и молча протянул Омару на ладони свёрнутый в конверт белый платок. Омар взял, положил на свою ладонь, откинул углы тряпицы. На полотне лежали медальон, который некогда папочка подарил Ники, как и ему, Омару, и обручальное кольцо. Омар сжал всё в ладони. Его пальцы от напряжения побелели. Минута. Три. Пять. Семь. Омар разжал ладонь – огонь сжёг предметы, ветер развеял их пепел. Прости, папочка. Прости, Создатель. Прости, мама. Прости, отец. Надо жить. И оберегать творение папочки. От мыслей его оторвал голос Руди:
- Зоя знает?
- Она, как и я, обладает абсолютной информацией.
- Поддержать её надо. Тяжело ей сейчас. Беременна. Всё-таки.
Братья разом повернулись к нему. Руди повторил:
- Беременна. Что смотрите? Ники сказал. Когда прилетел. Утром.
Теперь Юнксы смотрели на Омара. Он положительно кивнул головой и подтвердил:
- Да, я жду племянника. Или племянницу? Неужели двойня? Каждое папочкино появление оставляет сюрпризы. Или, я смотрю на ваши лица, младшие, вы не рады такому известию?
- Какому? – переспросил Александро.
- Беременности принцессы.
- Это прекрасная новость. Только за этими сорванцами придётся присматривать хорошенько. Первейший попробует отыграться.
- Сомневаюсь. Он на ковре у Создателя, – тихо ответил Омар. – Так что будет долго плакаться на груди своей Вечной Невесты.
Братья крякнули и в след за Омаром направились в кабинет старшего. В бывший кабинет старшего.
Кабинет был тем же, что и несколько десятков минут назад, когда Ники спешно покидал его. Полная чистота и порядок во всём.
- Жорж, соедини с последним респондентом, – приказал Омар.
- Он звонил Руди.
- До этого.
- Исходил из квадрата семь-семнадцать.
- Я жду.
Жорж обеспечил связь.
- Кратко доложите, что было сказано Николасу Юнксу, – голос Омара был сух.
Ответ был лаконичен.
- Из-за этого он не будет срочно вылетать в вашем направлении. Повторяю последний раз: что было сказано. Постарайтесь воссоздать полную формулу.
Но и этот ответ Омара не удовлетворил.
- Я назначаю Сержа Юнкса на должность Николаса Юнкса. И первым объектом, который он должен разгрузить, – это вы. – И разорвал связь.
В это время дверь открылась, и в кабинет вошёл… Диего. Омар поднял глаза, улыбнулся, сказал:
- Ты, как всегда, вовремя. Братик погиб.
- Знаю. Кто полетит на объект?
- Назначен Серж. Ты сам-то почему появился? Только не говори, что соскучился.
- Честно: соскучился. Ничто человеческое мне не чуждо. Хотя я прилетел к тебе для одного разговора. Но, как сейчас понял, опоздал, – и Диего пристальным, долгим взглядом посмотрел в глаза Омара. Тот вздохнул, левая его бровь на мгновение взлетела вверх. – Понял, я сопровождаю Сержа. Юнец, к отлёту готов? Летим на моём. Омар, когда вернёмся, тогда подробно и поговорим.
- Возможно, лучше к тому разговору и не приступать. Всё уже разрешилось.
- Тогда – просто семейный ужин. Я привёз сладости, которые изготовила моя супруга. Или – сейчас не во время?
- Всё нормально, брат. Я возвращаюсь в поместье Наместника. Там проведу заупокойную службу по… ушедшему от нас. Успеете на службу – хорошо. Нет – тоже нормально. Серж, напоминаю, жду скорейший полный отчёт.
- Да, государь.
Серж и Диего покинули кабинет.
Омар также, быстро собрав личные вещи покойного, в сопровождении трёх младших братьев поспешил уехать. Руди провожал их. Перед тем, как взойти в свой аэромобиль, он повернулся к Руди, обнял его, сказал:
- Слишком много потрясений за утро. Передай командование заместителю и следуй за мною. Ты прав, все мы сейчас нужны Зое. Так что, общий сбор. Всем нашим! Подумаем, господа правители планеты Музъем, как ответить Первейшему.
- Да! – хором проорали мужчины. – За Ники!
6
Папа Юра поинтересовался у Германа:
- Что происходит? Почему Омар так сделал?
- Он разрушает связь между Ники и Зоей. Между всеми. Кроме себя. Извини, папа Юра, я промедлил.
- Он имеет на это право?
- Да. Введение корректив, если того требует сиесекундная ситуации для восстановления гармонии для развития.
- Нет, Германушка, твоей вины здесь нет. Просто произошёл возврат к начальной точке на  абсолютной координате. Мне тогда надо было правильно выбирать.
- Между родным сыном и подсаженным? Папа Юра, мир много бы потерял, если бы не воплотился Ники.
- И что дальше? Ники и Зоя больше никогда не будут вместе?
- Папа Юра, есть не только прямая. Есть амплитуды синуса, косинуса, тангенса, котангенса. Их скорости могут быть огромными. Как результат, слиться в вертикальную прямую. Та когда-нибудь да где-нибудь пересечется с абсолютной горизонтальной прямой. Развитие покажет.
- Путей развития множество.
- Да, папа Юра. Хотя – иногда – эти связи рвутся.
- И?
- Что решит Наместник… То есть Машенька. Или Нефритовая леди.
7
Команда прибыла в поместье Наместника. Их ждали срочно прибывшие другие родственники и друзья. Поздоровались. Прошли в дом регента.
Омар последний раз был много лет назад. Отец не стал менять внутреннее убранство дома, которое устроили старики Дехтерм: оно напоминало ему его любимых. Ники первый этаж тоже не поменял. Второй же был оформлен иначе, стиль более инопланетный. «Земной», – усмехнулся Омар.  Он повёл рукой. Всё: мебель, ткани, мелкие предметы – стали разрушаться до невидимых частиц, туманность устремилась в резко открывшееся окно, в Лето.
Помещение очистилось, засияло. Омар провёл здесь первую поминальную службу. Он просил Всевышнего отпустить отступления братика.
Когда команда вышла на улицу, перед домом толпа людей со свечами в руках. Пресса, конечно.
Омар сразу направился к ним. Резко оборвался галдёж, наступила тишина.
- Здравствуйте, господа. Вы всё в погоне за жареньким? Весьма вовремя. Жорж, то, что я сейчас скажу, продублируйте по отсутствующим каналам. – Жорж кивнул. – Утром, во время старта, потерпел техническую аварию аэромобиль члена совета МПОС Николаса Юнкса. Поэтому мною уже отдан приказ технической службе о пересмотре сроков технического осмотра всех аппаратов, которыми пользуются правители, члены их семей. Это первое. Второе. Это мой братик. Как первенец он был всегда впереди меня и всегда принимал удар первым. Как старший брат всегда прикрывал мою спину, тыл. Надёжно прикрывал. Приказываю, в течение сорока дней, начиная с сегодняшнего, во всех конфессиях планеты Музъем, – он сделал паузу, – желательно, и содружества служить поминальные службы по упокоению души моего братика. Надеюсь, что оступившихся, – Омар опустил голову и, когда он её резко поднял и посмотрел в упор камерам, каждое существо увидела в этих не то иссня-чёрных, не то оранжево-красных зрачках не то бездну, не то ад, не то геенну. Каждый увидел своё, ему понятное. Омар фразу не продолжил, промолчал. Но, странно, все поняли, что ждёт каждого оступившегося. Поняли это, тоже как ни странно, и Первейший, и его Вечная Невеста, поэтому переглянулись. Иерогосударь, бледный, с испаринами на лбу, продолжал: – Третье. Принцесса Зоя беременна. Согласно традиции, моя младшая сестрёнка будет проживать в загородной резиденции папочки. Все общественно-гражданские связи с ней как Наместником осуществляются через моего представителя Жоржа Юнкса. Всем – доброго здравия и успехов в службе.
И разом среди толпы образовался коридор, по которому правители скорым шагом прошли к своим аппаратам. Омар направил свой в летнюю резиденцию, другие разлетелись по разным направлениям.
Аэромобиль Омара опустился у крыльца его летней резиденции. Его встречали Жозефина и Фока.
- Где Зоя?
- Направлялась в свою комнату.
- Все вещи перенесли?
- Сестрёнка взяла только твоего большого зайца. Того, которого ты ей тогда, при встрече, подарил. Но он уже такой потёртый, грязный.
Омар кивнул. Скорым шагом поднялся по лестнице. Вошёл в здание и направился к покоям папы Юры. Жозефину жестом попросил остаться за дверью, Фоке приказал следовать за собой. Вошли. Дверь закрылась плотно. Омар осмотрел комнату папы Юры и сразу отметил вещи со следом братика. Открыл комод. Зоя оставила все свои вещи. Отрезала. Может быть, и к лучшему. Омар обошёл все комнаты. Каких-либо интересных бумаг Ники не было. Только мелкие вещи, тряпки. Омар знаком приказал Фоке снять постель с кровати, бросить на пол по середине комнаты, затем в эту кучу полетело всё, что было лишним в этом мироизмерении. Когда всё было собрано, с кучей произошло то же, что и с вещами в деревенском доме. Испарились. Без следа. Словно и не было сущности, некогда топтавшей планету…
Удостоверившись, что в комнате остался порядок и чистота, мужчины вышли. Омар направился в комнату Зои. Но её там не оказалось. Омар растерялся: где её искать? И он сам устал очень. Немного отдохнуть, придти в себя, выстроить планы на сорок дней. Заглянул к Тае, поцеловал, сказал, что будет у себя, пожелал «спокойной ночи» и удалился на свою половину. Вошёл, надеясь лечь и уснуть. Не получилось: на его кровати поверх одеяла в платье лежала Зоя, положив под голову большого зайца, подарок Омара.
Игрушка, и в самом деле, была так затёрта, да и грязновата. Омар наклонился над сестрою, снял с неё верхнюю одежду, переодел в мамочкину рубашку, уложил в постель, нежно подоткнув одеяло под бок. Когда-то на этом месте спала Машенька, мама, сестрёнка папочки. Как папа Юра боролся с ревностью! Смирился. Теперь будет спать Зайчонок, Зоя, его сестрёнка. И ревновать будет некому. Омар лёг рядом и прижал женщину к себе, положив свою руку на её живот. Его ладонь услышала биение сердец. «Ты кто?» – «Ваш папа». – «Врёшь». – «Теперь нет. Теперь я защищаю вас. Я ваш папа». – «Папа». – «Мама спит. И вам надо спать». – «А песенку?» – «Хорошо. Спою. Нам с братиком её пела мама».
Дети уснули. Омару же пришлось подняться: прилетел Диего с Сержем. Омар вышел им навстречу. Серж засыпал на ходу.
- Я на кухню, – сообщил Диего, – проводишь – приди: поговорить надо.
Омар отвёл Сержа в его комнату, помог раздеться, умыться, укрыл одеялом. Мальчик к такому ритму не привык. Спустился на кухню. Диего и Фоки жадно поедали какую-то дичь.
- Познакомились?
- Угу. Присаживайся.
Омар сел за стол. Налил себе сок. Подождал, когда мужчины наедятся.
- Диего, благодарю. Прилетел вовремя. Хотелось бы узнать, как ты так подгадал.
- Всё просто, Омар, – прохрипел в ответ перикулец. – Знакомые были на узком приёме у Наместника в деревне. Пролетая мимо, зашли ко мне на короткий разговор. Поделились тем, что подметили. Я и так собирался прилететь к тебе. Так просто поспешил. Но, видимо, опоздал.
- Диего, на всё воля Всевышнего.
- Во славу Создателя.
- Как встретили там Сержа?
- Внешне нормально. Но там не всё гладко.
- Диего, я прошу тебя остаться. Мне необходимо, чтобы ты обеспечил охрану Сержа и Зои.
- И Жозефина с этим согласится?
- Ты хочешь, чтобы Фока поставил мне щелбан меж глаз, чтобы я прозрел?
- ???
- Она беременна!
- О! Фока, поздравляю! Хорошая новость. Государь, я готов приступить к службе.
- Но тебе тогда придётся привезти сюда семью.
- Когда я сюда вылетал, мы с женою об этом говорили. Она с детьми уже вылетела на торговом.
- Тогда следует подумать о жилье для них. В столице, понятно, резиденция. А здесь, Фока, подбери с Лесовичком место и помоги построить жильё для семьи Диего. – Зять кивнул. – И сейчас, извините, я спать. В четыре я улечу на службу.
Мужчины расстались.
Зоя проснулась поздно, когда солнце было высоко. Рядом на подушке сидел огромный нежно-розовый плюшевый заяц. На спинке кресла лежало новое платье, на полу тапочки. Зоя встала. Она выспалась. Умылась, оделась. Подошла к окну. На полянке играли зайцы. Женщина спустилась в сад. Зверюшки стали скакать вокруг неё. При этом один заяц всё время следовал впереди. Зоя шла за ним. Ушастые привели её к беседке. В ней стояло шесть топчанов. На двух возлежали с закрытыми глазами Жозефина и Тая. Бездельничали. Зоя приблизилась. Женщины приоткрыли глаза, поприветствовали кистями рук. Старшая сказала:
- Фока готовит нам обед. Омар на службе. Серж тоже. Его охраняет Диего. Он вчера прилетел. Братец его сразу взял в оборот. Скажу даже такое! Диего везёт сюда свою семью. Фока с Лесовичком ходили выбирать место. И не нашли! То сухо, то светло. Зайчонок, ложись, понежься. Что снилось?
- Не помню. Но что-то лёгкое. Как воздух. Незначительное. Как пёрышко. Глупенькое. Как пестик среди тычинок.
- Главное, что у тебя лирическое настроение. А как самочувствие?
- Стало покойнее. Но внутри всё равно живёт страх.
- Страх? Чего боится моя сестрёнка? – женщины услышали игривый голос Омара.
- Кого? А если он здесь появится?
- Первейший? Ему сейчас не до этого. Всевышний дал ему последний шанс. Папочка упросил. До первого отступления от Правды.
8
Первейший замер, остолбенел: несколько сигов назад он послал своего вестового к крестнику. И… И сейчас он почувствовал, как изменяется физика его сущности. Всё измельчается, растворяется, перемешивается… К ногам Нефритовой леди упал необычный камень. С виду обыкновенная маленькая галька. Но – малюсенький камень весь пронизан золотисто-серебряными нитями и алмазными точками-вкраплениями. Дама, увидев его, поморщила нос и хотела наступить на камень и втоптать в землю. Но откуда-то появилось золотисто-пушистое огромное создание. Он коготком вытолкнул из-под подошвы туфли владычицы затейливую игрушку и стал катать перед собой. И так играл. Пока не появился Герман. Создатель поднял камень в воздух, на что его любимец недовольно мяргнул. Что рявкнул. Герман покачал пальцем. Кот скорчил недовольную мину на недовольной морде. Герман усмехнулся. Звёздная туманность опустилась на его ладонь, обволокла странный камень, застыла, как хрусталь, сковав льдом очередное творение мироздания.
А Валерии стоял перед Всевышним.
- Ты – один из производных Удерживающего. Ты и заменишь Сдерживающего.
- Я сомневаюсь в своих возможностях заменить все колкости Первейшего.
- Изобретёшь собственные.
- Но я в команде Германа.
- Это меня радует.
- Но его сопровождала Прекрасная дама.
- Все сущности, которые окружали тебя в женском обличии, – производные Вечной Невесты. Теперь части присоединились к целому. Вечная Невеста, то есть не-Веста, стала теперь Возлюбленной. Твоей Возлюбленной, Первейший.
- Что на эту метаморфозу скажет командир?
- Попытается оградить тебя от отступления от Прави, что произошло с твоим предшественником. Иди. Исполняй закон.
Валерии был в замешательстве. Но когда он вышел от Господина Господаря, его встретила Зу, которая так сильно напоминала Ту Даму. Валерии понял, что это его половина, это его Возлюбленная. Тоже Вечная. Вечная Возлюбленная. Но более всего его удивил их МУХА или Мидгард-Урд-Ходдмимир-Альвхейм. Серьёзным стал, матёрым, вперемежку с бриллиантовой и яхонтовой шерстинкой. Истый страж. Прости Господи, святая троица.
Герман ждал его. Обнял, похлопал по плечу, вручил трость, наконечник которой украшал необычный двойной камень. В хрустале хищно, алчно блестел странной породы драгоценный камень. Валерии занёс над ним руку. Луч, вырвавшийся из камня, прожёг насквозь кисть его руки. Валерии отдёрнул руку, осмотрел рану. Причудливый рисунок украсил поверхность ладони.
- Что это значит, командир? – спросил Валерии.
- Мой страж, твой оберег, мой друг.
- Но у меня пустой не только сундук, но даже кошелёк. Как абсолютное зло может быть столь уязвимо?
- Твои тревоги напрасны. Лучше скажи, с чего начнёшь?
Валерии-Первейший пожал плечами.
- Освободись от затрат за трон.
- Как?
- Верно, это тебе пока не по силам. Попроси Омара. Вряд ли он откажет нашему дяди Валерии.
9
Омар встал со своего кресла, вышел из-за огромного стола трапезной, приблизился к сестре, осторожно опустил свою руку на её волосы. Провёл по ним. Почувствовал тончайшую дрожь всего женского тела, хотя внешне эта жизнь была спокойна.
- Сестрёнка, – Омар захотел сказать ласковое слово молодой женщине, но входная дверь резко распахнулась, и в комнату вошёл… запах. Дерзкий, решительный, сокрушающий всё на своём пути. За ним появился… Валерии. Весьма изысканно одет. И в руках у него была удивительно интересная трость со странным набалдашником. Хотя рисунок резчика был Омару очень знаком. Поэтому иерогосударь распрямил спину, посмотрел вошедшему прямо в глаза.
 Валерии тоже не отводил глаз и шёл прямо на наследника. Подойдя вплотную, галантно поклонился компании, сидевшей за столом, и произнёс:
- Друзья, всем привет. И тебе, Омар, привет от папочки. Он сказал, что ты с радостью поможешь мне уладить один вопросик.
- Вопросик?
- Полный пустячок.
- Я весь во внимании. Хотя – встречный вопрос.
Валерии вновь галантно и хитрюще поклонился, мол, к вашим услугам. Омар же в тон ему спросил:
- Аромат вашего настоящего парфюма нов? С чем это связано?
- О! – Валерии сделал театральный жест рукой и сел на кресло, стоявшее рядом с Зоей. – Это всё приколы Всевышнего. Почему-то уверен, что я смогу достойно заменить Первейшего. Знакомьтесь:  я – Первейший в новом исполнении. Почему я не слышу аплодисментов и поздравлений? Не понял. Вы не рады? Или удивлены? И где вино, наследник! Ты решил на сухую встречать столь высокого гостя?
Омар слегка наклонил голову, вернулся к своему креслу, на столе появилась несколько амфор с вином. Девы, стройные станом, обслужили гостя. Наполнили бокалы людям.
- За вступление в должность, дядя Валерии, – Омар первым поднял бокал.
Выпили. Улыбнулись. Валерии преподнёс Зое виноград, та осторожно взяла одну ягодку и положила в рот. Валерии подождал, когда она раздавит ягодку и проглотит. Это длилось слишком долго. Но любому страху всегда приходит конец.
- Итак, мальчик, как я понял, твоя маленькая сестрёнка обеспокоена о судьбе родной планеты. Хотя, моя красавица, напомню, вы – Наместник Музъем, а не Земли.
- Я помню это, дядя Валерии.
- Девочка наша, мало помнить. Это надо понять. И принять.
Зоя опустила голову. Минута длится вечность. Ох уж это время!
- Братик, – воздух слегка колыхнулся от выдоха Зои, – прошу, посол МПОС должен быть прежде всего твоим посланником. Мне дорога та сущность. Там воплотилась душа твоей матери. Там родилась я.
- А что скажет о том мире наш Валерии.
- Мальчик, та сущность, – Первейший подбирал слова: о!!! время забав наступает, – имеет критическую массу. Людей там больше, чем коров. Возможно, это тоже шутка Всевышнего. Как и со мною. Преобладающая порода весьма хищная, прожорливая, влюблённая в себя и всеми помыкающая. Примитивная, словом. Поэтому наша миссия, по желанию твоего папочки, разместилась на ближайшей к ним планете. Венере. Их население весьма гармонично выстраивает отношения с рядом живущими.
- Надеюсь, ваш сын Святослав-Аристип усвоил некоторые правила игры?
- Хлопец? Надеюсь. И в отличие от Кхнары он здесь заскучал.
- Так и отправим его в ту систему и моим представителем, и послом МПОС.
- Надо посоветоваться с папой Юрой. У Георга Юнкса больше гибкости.
- Но система ХА13 ваша, Первейший, – любимая резиденция.
- Замечу, моего предшественника. Хотя – наследство следует принять. Для своей пользы.
- Надеюсь, со своим телесным наследником вы сможете договориться.
Валерии поднял обе брови. Опустил. Зрачки его алчно блеснули. От чего Зоя слегка отпрянула в сторону от дяди Валерии. Омар улыбнулся и мгновенно отреагировал:
- Видишь, Зайчонок, как всё прекрасно складывается. Борнок-младший будет представлять мою волю в той системе.
- Братик, – голос Зои слегка колыхнул воздух, – это меня наиболее тревожит…
- Зайчонок, ничего страшного. Будут просто лёгкие, незатейливые шутки, как я понимаю, юного Первейшего. Не так ли, господин?
- Организуем… для вашего спокойствия, сынок, – зрачки Валерии вновь заблестели. И чем бы это закончилось – но проявился Мишель. Он без церемоний, никого не приветствуя, словно никого и не было, подошёл к другу, хлопнул по плечу и сказал:
- Развлекаешься? Машенька стол накрыла в честь тебя. Уладил свой вопрос?
- Пока – нет. Зайчонка только. Так, – Валерии встал, вышел из-за кресла и скомандовал: – Омар, за мной! Один!
Три сущности покинули крытое помещение и переместились на открытое, к трону, сиявшему при лунном свете.
- Уважаемые вознесённые, что вы требуете? – спросил Омар. – Если речь идёт об изменениях контракта по размещению здесь трона, то все вопросы к Наместнику.
- Не у руля сейчас твой Наместник, – ответил Первейший, – и ты это знаешь. И не о ней речь. Трон можешь отсюда убрать?
- Как это?
- Демонтировать.
- Но…
- Никаких «но». Ты что, не знаешь, что такое приказ командира?
- Господа, но вы не можете мне отдавать приказ.
- А мы не приказываем, – вмешался Мишель, – мы просим. По совету командира.
- Вот именно. Просим. А также просим при его ликвидации позаботиться о моих личных интересах. Поясняю для новичков, которые оказались в наших рядах. Что-нибудь на память. Вещь должна иметь ценность. И эстетическую. И материальную. Мишель, я правильно изъяснил мальчику наши правила?
- Угу.
- То есть, господа, вы просите уничтожить данный материальный предмет, – бывшие правители кивнули, – и оставить вас ещё и с подарками из данного вещества, – правители вновь кивнули. – При этом, уважаемый Первейший, не забыть вещичку и для вашего внука.
 Валерии кивнул, прокомментировав:
- Ишь, каким умным и догадливым оказался. Не зря над тобой папа Юра кроптел. Не забудь ещё и свидетеля данного акта преобразования.
- Но подобные действия имеет право совершать только представитель Первейшего, если тот отсутствует сам.
- Теперь штурман вместо него, – произнёс Мишель. – Так что, мальчик, давай закончим с этим яблоком раздора.
- Точно. Много он крови попил, – поддержал разговор Валерии. – Папочка посоветовал попросить у тебя помощи. Я-то в этом деле пока слабак. Омар, пожалуйста. В конце концов, дело… просто… в отсутствии у меня … достаточного количества… для меня средств. Мишель, я правильно выразил мысль?
- Угу.
- Шутки всё, господа правители, шутите. Хорошо, помогу. Но налоговый взнос всё же вычту за истекший период.
- Лады.
И всё стало преобразовываться. На поясе Валерии, то есть теперь уже Первейшего, возник ажурный золотой пояс-ремень, на плечи легла широкая, ажурная цепь, на пальце появилась печатка, рисунок на которой копировал одно из звеньев ремня и цепи. На запястье Мишеля тоже проявился браслет с причудливым узором. В заключение из воздуха возник медальон в виде сердца на берёзовом листке, он висел на золотой цепи, звенья которой были скреплены двойным морским узлом. Изделие зависло перед лицом изумлённого Валерии. Первейший взял его в руку, расположил на ладони, рассмотрел. Понравилось.
- Благодарю, малыш, хорошая работа, – сказал заказчик. Вдруг его глаза сверкнули огнём, и он произнёс: – Поиграем с регентом.
- Октись, штурман, – с усмешкой ответствовал Мишель, – играть будешь против Машеньки. Она за своего папу Юру тебя в пыль превратит. Да и командир стоит на страже его покоя.
- Для чего мне рушить покой регента? Так, просто держим в боевой готовности.
- Заиграешься.
- А ты на что? Держи связь. Точнее – контролируй ситуацию. Пойми, иначе мне нельзя. Должность требует. Не со слабейшими же в пляс пускаться. Их и так вихрем затянет. Скучно будет.
- Но как ты представляешь зачин?
- Просто. Сейчас к Юнксам, и подарим моему внуку эту безделушку.
- Ой, Валерии, что Герман скажет.
- Вот и узнаем. Он такой же его внук, как и мой. Или что, если я по воле Всевышнего принял обязанности Первейшего, то должен самоустраниться от воспитания внука? Единственного, заметь!
- Валерии, у тебя есть внучки, даже правнуки.
- Всё это так, друг. Но он… другой. Он мой от Зу. Моей Зу. Понял.
- Тогда – поехали. Пока, малыш. Благодарим.

18 января 2017 года

ТАУ, или ВОЗВРАЩЕНИЕ НАМЕСТНИКА
- Тая, как ты себя чувствуешь? – Омар наклонился над женою, поцеловал в щеку.
- Возможно, как все, которым подходит срок родить. Лучше скажите, вы в тот момент  где намерены быть?
- Там, где наиболее нужен.
- Ясно, не со мною рядом.
- Ошибаешься. Я всегда рядом. Хотя ты этого пока не замечаешь.
Менкинтай вздохнула: она сомневается, что провела с мужем рядом с периода её замужества хотя бы месяц. Не как, другие женщины. Которые живут нормальной жизнью. Но она сама виновата. Влюбилась без памяти. И в кого? Был бы просто барин. А так… государь. Менкинтай подняла глаза на мужа. Тот улыбался. Её мысли ему было легко прочитать.
- Сожалеешь?
- Обдумываю. Своё положение. С кем из трёх женщин вы соизволите быть в момент рождения детей?
- Если вы будете соблюдать очередность – то со всеми. Нет – тогда Зайчонок. – Тая вздохнула. Нарочито глубоко и даже грустно. Омар погладил супругу по волосам, чуть-чуть их взлохмачивая. Произнёс: – У нас родится чудный малыш.
- Сын или дочь?
- Я боюсь заглядывать за поворот, любимая. Примем с радостью то, что пошлёт Всевышний.
- Даже неведому зверюшку?
- О! Шутница! Думаешь, может проявиться древнее воплощение?
- Было бы здорово вспомнить нашу молодость.
- О! Но что скажут мои современные подданные? Но мне пора, любимая. Ты и наш малыш под надёжной охраной.
- Я подожду. Или подождём?
- Ждите. Но если уснёт…
- Потом поворкуете.
-Умница моя. Целую.
Омар направился в комнату сестры. Вошёл. Воздух слегка колыхнулся от её вскрика. Зоя хватилась за низ живота. Омар подошёл к ней спокойно, с улыбкой, взял за талию и повёл к двери, на улицу. Перед крыльцом стоял наготове его аэролёт. Точнее – папинкин. Помог Зое взойти по трапу, присесть на сиденье и стартовал аппарат.
Через несколько минут иерогосударев аэролёт приземлился на центральной площади около нефритовой беседки в Бернске. Была полночь. Тело молодой женщины то и дело сотрясалась от схваток. Но Омар не взял сестру на руки, а помог ей дойти до бриллиантовых следов, которые образовались после преобразования папочки на месте прикосновения  его подошв на планете. Зоя сдерживала стоны: от таких звуков воздух, что окружал её, накалялся, а она боялась ошпарить, обварить братика. Он же взглядом указал сестре на два следа. Та молча последовала его приказу. Как только клеточки подошв коснулись стекла, прикрывавшего отпечатки, оно испарилось. Стопы женщины погрузились в углубления отпечаток. Женщина замерла, вся превратившись в некие абсолютные слух и чувство. Она видела, что в помощь братику прибыло множество существ, которые, она ведала, были невидимы для населения города. Она закрыла глаза, отдавшись полностью на волю Создателя.
Губы её прошептали: «Мамочка».
Дух вытолкнул из её чрева плод за плодом.
Омар принял двойняшек, оградил каждого священным знамением, дав имена племяннику Пармен, племяннице Проскудия.
Появились папочка и мамочка со свитой. Папа Юра принял внука, Герман – внучку. Ох уж этот папочка: продолжает тяготеть к женской энергии. Нинно и Машенька помогли Зое сойти с отпечатков следов, довели до нефритовой беседки, посадили на сиденье. Малыши лежали в конвертах на столешнице и спали.
Осенняя ночь превратилась в летнюю, тёплую и тихую. И светлую. Первейший (ох уж этот Валерии!) слегка задержался на торжество. Прибыл с помпезностью. Бывшие правители тоже ему подыграли: встали в ряд, склонили головы. Валерии проследовал между ними величаво: плечи на одной линии, грудь колесом, шаг от бедра, и медленно, плавно. И сразу направился к нефритовой столешнице. Наклонился над младенцами. Соизволил произнести:
- Да, мальчик унаследовал материнскую сторону. Глаза маросвелевские. А у девчушки глаза Машенькины. Ничего от Юнксов.
Регент подошёл слева и произнёс:
- Первейший, по-моему, у тебя сбит прицел.
Валерии ещё раз осмотрел малышей и так, снисходительно, через плечо, бросил:
- Если что носом. Носами.
Герман засмеялся. Подошёл к Валерии, обнял его за плечи. Спросил:
- И какие подарки приготовил новорожденным наш Первейший?
- Я, в отличие от вас, создатели-правители, не на халяву прибыл. Прошу. Оцените, – на его ладони появились две замечательные погремушки.
Дедушки и бабушки недолго, до восхода, повеселились. Забрезжил рассвет, и на площади появились первые горожане, сон которых был прерван удивительными звуками и благоуханиями пораньше.

2020