Бес в ребро

         Солнце, растолкав облака, карабкалось на небо. Молоко света, разбавив чернила тьмы, потекло в окна. И вот уже погасли фонари, выплеснув себе под ноги остатки света. Я приготовила завтрак и села пить чай. В кухню вошёл муж. Его седые нечёсаные волосы торчали во все стороны, опухшее от пьянки лицо выражало мучительное недовольство тем, что на столе не было вожделенной бутылочки холодного пива. Его душа отчаянно просила чего-нибудь выпить, но подарка такого ему никто не собирался делать. Его взгляд уткнулся в мою спину.
- Что молчишь? Не глядишь? Видишь муж проснулся, поговорить хочется, голову полечить,- слюнявя слова, сказал он.
- А я-то тебе зачем! Хочешь лечить голову? Лечи! Как жизнь пройдёт и не увидишь, - с досадой пробурчала я.
- Ты зря на меня сердишься. Я пить решил бросить. Будем жить с тобой как люди, а то и вправду кроме бутылки не вижу ничего.
Я повернула голову и удивлённо посмотрела в его серые холодные глаза.
- Что-то не верится. Ты же самое большое неделю без водки сдюживал,- засомневалась я.
- Посмотрим, сейчас схожу за бутылочкой пивка и больше ни-ни,- твёрдо сказал муж, одеваясь.
Придя из магазина, он выпил пиво, лёг на кровать и, глядя в белёную стену о чём-то стал думать или вспоминать ушедшую в туман бесшабашную юность.
           Дни поплыли как лодочки по реке времени одинаково серые. Одна радость - муж и вправду пить бросил, только вот беда, откуда-то со дна его души поднялась жадность. Стала я замечать, что как только я из магазина прихожу, он сразу за кошелёк, и деньги начинает пересчитывать. Всё глядит что бы я ничего лишнего не купила. Конфетку какую куплю он тут же горло дерёт, да не дай бог шоколадную! Вот и сегодня, я пришла из магазина, продукты положила в холодильник. Смотрю, он из сумки кошелёк достал и деньги считает.  Потом глаза поднял, а в них тьмы до краёв. Я вся съёжилась.
- Что-то стало много денег уходить, ты случайно их не прячешь?- спросил он, кладя кошелёк в сумку.
- Ты что, Геннадий, деньги из кошелька не уходят, а убегают за ценами, а те скачут как малахольные.
- Ты вот что, приноси мне чеки, а то вдруг тебя продавцы обманывают,- сказал муж, ехидно посмотрев на меня.
Я согласилась, подумав: «Пусть считает, всё лучше, чем водку пить». Как-то пересчитав очередные покупки, он зло посмотрел на меня, будто я его до нитки обобрала, и цыкнул сквозь зубы:
- Теперь я в магазин ходить буду, а то ты много лишнего берёшь.
- Ничего я лишнего не беру! – возразила я.
- Вот кило сахара, кило рожек, а нам и полкило хватит.
- Ладно, ходи сам по магазинам, всё какое-то развлечение, а то уж засиделся, и мозги тиной заросли, ничего хорошего сказать не можешь. Да и сумки мне таскать надоело.
На том и порешили.
             Вечером у меня что-то разболелась голова. Я выпила таблетки и легла на кровать.
- Ты что, Настя, заболела что ли? Ты мне смотри, если что с тобой серьёзное случится, я за тобой ухаживать не буду,- сказал муж, и облив меня ледяным равнодушием, вышел из спальни.
«А если бы что с тобой случилось, я бы тебя не бросила», подумала я, и отвернулась к стене, давя как клопа своё возмущение.
          Утром я уже хлопотала у плиты. Муж пошёл в магазин за продуктами. К обеду я напекла пирогов.
- Вот всегда бы так и сытно и экономно,- сказал Геннадий, уминая пирожки.
- Вечером к Семёновичу пойду в домино играть,- сказал он отпив горячего чая.
- Может и мне пойти к соседке…
- Ага, только тебя там и не хватало. Дома сиди, если не хочешь на скандал нарваться, - грубо оборвал меня муж, и в глазах его засветились искорки гнева.
         Стал Геннадий разбавлять скуку дней у Семёновича, а я ждала его уткнувшись в экран телевизора. Вроде и нет никого дома, а телевизор говорит, говорит чего-то, заполняя тишину, а душа обидой захлёбывается. «Прожила с Геннадием сорок два года, а поддержки от него нет. Упаду, мимо пройдёт и не глянет, не поможет подняться. Куда-то ушла любовь и следов не оставила. Гляжу в прошлое, оттуда теплом веет, а здесь холодно и зябко так, и всё такое холодное, как в погребе. Жизнь проходит, и у края только понимаешь, что ни тому руку подала, ни за того замуж пошла, да и пожалела не того», думала я, глядя в пустое окно.
          Муж зачастил ходить к бывшему дружку своему, а теперь и не к бывшему, чего-то они рассорились, а теперь видать помирились. Жил Семёнович в соседнем доме один, жена померла, уж три года прошло, а детей у него не было. Муж приходил от него бодрым, и будто светился весь изнутри. Со мной разговаривать ему не хотелось. Я молчала, не о чём не спрашивала и в душу не лезла. Я чувствовала, что Геннадий мне чужим стал, говорил со мной нехотя, да и скукой давился, всё его тянуло к Семёновичу.
           Снегопад набросился на февраль, прижав его к большегрудым сугробам. Свет просочился сквозь пелену снега и тёк в окна белёсым потоком. Муж уже с утра куда-то засобирался и ушёл ничего не сказав. Я сварила щи, и сидела одна, разгоняя тоску по углам. «Пойду, схожу в магазин, пока ветер не разгулялся, куплю стирального порошка, да и так чего-нибудь по-мелочи. Геннадий денег дал, сказал чеки принести, не забыть бы», подумала я, надевая старенькую шубу. Выйдя из дома, я увидела Семёновича. Он вышел из своего подъезда, и направился в сторону небольшого базарчика.
- Здравствуй, Григорий. Как жизнь?- спросила я.
- Да ничего, помаленьку. Вот пошел на базар, рыбки хочу купить.
Сижу один, тоска время вяжет, вот что с ней старой сделаешь! Пошёл прогуляться.
- Чего это один? А Генку куда дел?
- Да я Генку не помню, когда и видел. Ты же знаешь, что мы давно не общаемся. Мириться я с ним не собираюсь. Как ты его только терпишь!
- Не тебе судить,- огрызнулась я, и пошла, выпрямившись как струна, желая сбросить с себя навалившуюся обиду.
Сделав покупки, я поспешила домой. «Куда же он ходит! У Григория его нет, может он у Верки, продавщицы из гастронома? То-то он в магазин зачастил сам ходить. Бывало, как увидит её, слова в масле катает и на уши ей вешает, а она всё смеётся, да отмахивается, а я злость глотаю, да ненавистью запиваю. Убила бы гадину!» думала я, подходя к дому.
- Ты чего это по дворам расхаживаешься?- услышала я и обернулась.
Ко мне подошёл Геннадий и, схватив меня за рукав, пристально поглядел в глаза.
- А что? Тебе можно, а мне нельзя! – выкрикнула я.
- Мне можно, я мужик. Хотя, гляжу на тебя, ну кто на тебя позарится? Жирная как свинья, и выглядишь как старая половая тряпка. Нажрала бока и живот. Кого ждёшь, мальчика, девочку?- прыснул он.
- Старость,- ответила, обидевшись, я, и слёзы, омыв зрачки потекли мне в душу.
- А что её ждать, она уж тут, на твоём лице расписалась.
- Ты на себя посмотри. Глаза видно от дури заплыли. Свои шестьдесят пять ко мне не прибавляй.
«Раньше внимания не обращал на то, как я выгляжу, а сейчас замечать стал. То ли очки ни те одел, то ли душа сладкого захотела. И вовсе я не толстая, не худенькая, конечно, но и не толстая. Ношу одежду 48 размера, да и живота нет. Видно совсем берега потерял! Одеваюсь по-бабски, так не молоденькая!» подумала я, решив навести порядок и в себе, и на себе.
Мы зашли в квартиру. Вкусно пахло свежесваренными щами. Мы, молча, разделись. Он прошёл в комнату и, включив телевизор, плюхнулся на диван. Разобрав сумку, я налила себе щей и стала обедать. Пообедав я вошла в комнату.
- Что не спешишь обедать? Накормили что ли?- спросила я.
-Уйду я от тебя скоро,- пробурчал муж, головы не повернув в мою сторону.
- А что тянуть, собрался уходить? Скатертью дорога!- с каким-то отчаянием произнесла я.
"Жили же мы хорошо до тех пор, пока сын не разбился на мотоцикле. После смерти сына стал Геннадий выпивать, а потом и пить. Сколько раз ему говорила: "Меня не жалеешь, кто тебя пожалеет? Старость вон уже в окно души стучит. Ушла бы сама, да боюсь одиночества, тишины и свободы, когда всё можно, но нет желания", подумала я.
- Когда захочу, тогда и уйду. Вот на двадцать третье в ресторан пойду мужской праздник отмечать,- спокойно сказал Геннадий.
- Со Степановичем, или как?-  с сарказмом поинтересовалась я.
- Или как,- бросил он, как камень в болото.   
               Всю неделю Геннадий ходил бодрячком, глаза посветлели, и какая-то радость кружила в его голове, будто он приз дорогой выиграл, а что за приз, не говорил никому и, надеялся его получить, не заплатив ни гроша. «Ведь не мальчик! Реальность и придавить может, разрушив его хрупкий мир. Неужели он этого не понимает! Пьян без вина. Боюсь похмелье будет ужасным», подумала я, глядя как Геннадий с улыбкой смотрит мимо меня куда-то в пустоту.
         Он перестал меня корить, цепляться к словам. Я даже порадовалась уютному спокойствию, что окружило меня, хотя и чувствовала, что это ненадолго. Вечер вплетал в темноту лунный свет. Чёрное холодное небо расползлось по белым снегам, облепив дома чёрным холодом. В чистенькой прибранной квартире было тепло и уютно.
- Надо бы костюмчик померить,- сказал он, доставая из шифоньера свой старый серый в чёрную полоску костюм.             
Надев пиджак, он никак не мог его застегнуть на пуговицы.
- Что, худенький, не влезаешь? Смотри, молодость из кармана выглядывает, кукиш показывает,- сказала я хохотнув, глядя на потуги мужа.
- Надо же, надо новый покупать,- недовольно сказал он, жуя как жвачку, липнущую к зубам, досаду.
             Февраль посылал к окнам то снег, то мороз, то ветер. Всё проказничал, засыпая дороги белой искристой ватой, потом прятался под старой замшелой елью, и ждал, когда небо вывалит солнце, чтобы у него погреть замерзшие ладони. Я проснулась, напекла пирогов, быстро котлет пожарила, картошечки отварила, достала пряные огурчики, помидорчики, порезала копчёной колбаски, немного сыра."Может и про ресторан забудет. Чем дома хуже!" подумала я.
- С праздником! Желаю тебе здоровья и благополучия!- выпалила я, увидев мужа в дверях кухни.
- А что водочки не будет?- поинтересовался муж.
- Как это не будет? Будет!- с улыбкой сказала я, доставая из холодильника бутылку водки.
- Я тогда умываться и за стол,- деловито сказал он и довольный поспешил в ванную комнату.
Мы посидели, выпили, потом смотрели концерт по телевизору. Мешали время с выпивкой и не заметили как водка кончилась и меня потянуло в сон.
- Я немножечко вздремну,- ворочая слова сказала я.
- Ты спи, а я в ресторан. Меня там ждут,- произнёс Геннадий, надевая новый костюм.
Сон слетел с моих ресниц и растаял, как снег от кипятка. Я села, надув губы, злясь на себя, на мужа. Обида сжимала моё сердце.
- А как же я!- воскликнула я.
- Ни как. Вот уйду от тебя и хоть под старость лет поживу нормально. Счастья напьюсь, да душу порадую,- сухо ответил он, оделся и вышел, оставив меня одну, со своей обидой и болью.
- Смотри, не захлебнись,- крикнула я ему вдогонку, но он уже не слышал моих слов, его шаги растаяли в темноте подъезда.
Я сидела такая беззащитная, растоптанная каблуком судьбы, прислушиваясь к тишине. Вдруг он одумается и вернётся, ведь столько лет вместе прожили! Сколько всего пережили! Но шло время, а муж не возвращался.
          Ночь синькой залила улицы, время, отстукивая минуты, приближало новый день. Вдруг долгожданно зазвучала трель дверного звонка. «Наконец-то вернулся», подумала я, поспешив открыть двери. Перед собой я увидела Ирку Дерюжкину, вдову, детей у неё не было, зато мужиков куча.
- Настя, слушай, там твоего мужика нашли. Я в ресторане была, его видела. Он с Веркой Рябой за столиком сидел, угощал её, танцевал, а тут её хахаль пришёл, ну и вломил хорошо Генке, тот расплатился и с фингалом вроде домой пошел, а хахаль Веркин тут был, около Верки ужом вертелся. Мы там ещё добавили, покуролесили малость и домой пошли. Глядим, а он лежит возле гаражей, белый весь, холодный уже и со спины нож торчит, большой такой! Мы скорую и милицию вызвали. Генку в морг увезли. Какого чёрта он в кабак потащился, да ещё с Веркой Рябой! Она же его лет на тридцать моложе! Настя, ты держись, горе то какое!- сбивчиво закончила свой рассказ Ирка.
              Вот и ушёл от меня мой Геночка во тьму тьмущую, в холод ледяной. Может надо было на плечах камнем повиснуть и не пустить, да побоялась утопить. Ничего уже не изменишь. На улице поднялся ветер и выл во дворе вместе со мной, оплакивая моё горе.