Письмо

История ужасна своим реализмом, никакого отношения, не имеющего к реальности.

Девочка сидела на песке и играла с красивой ракушкой. Солнце всего часа два как взошло и пока еще не сильно припекало. Огромное лазурное море спокойно плескалось, обнимая своими волнами берег. Море наслаждалось своим величием. Солнце радовалось утру, а девочка играла с ракушкой.

С одной стороны ракушка была ярко розовая и гладкая на ощупь, а с другой стороны она была покрыта веером перламутровых желобков и была серого цвета. Она была изогнута розовой частью внутрь и немного походила на лодочку. Девочка положила красивый белый камушек в ракушку и стала представлять, что это жемчужина. Так как пляж был песчаным любые редкие камни, и впрямь были своего рода сокровищами.

Девочка посмотрела на море и подтолкнула ракушку к воде. Море тут же подхватило её и стало качать у самого берега. Вид качающейся на небольших волнах ракушки рассмешил девочку, и та зашлась веселым детским смехом, таким, каким могут смеяться только шестилетние дети.

Вдруг в море недалеко от берега вспучилась и в небо взвилась стая донных птиц. В это время года донные птицы, всю свою молодость проводящие ковыряясь в прибрежном песке, или ныряя за рыбой по мелководью, улетали от летней жары куда-то туда, где, как слышала девочка, вода бывает твердой. Птицы густой, блестящей каплями воды, на фоне утреннего солнца, стаей неслись по воздуху, и порой казалось, что это не птицы вовсе, а водный дракон вынырнул на поверхность поиграть в волнах моря. Донные птицы то взвивались высоко в небо, то вдруг все вместе ныряли под воду, с тем, чтобы вынырнуть где-то далеко впереди, своим внезапным появлением смеша девочку.

Далеко впереди, у самого горизонта, море немного искривилось, и в том месте, ровная поверхность воды натянулось горбом, образуя начало полусферы. Похоже, море вот-вот родит новую луну - подумала девочка. Отец, скорее всего, пойдёт туда рыбачить, ведь всем известно, что новая луна привлекает к себе косяки рыб. Может быть, в этот раз отец возьмёт её с собою к луне, и она сможет вблизи увидеть, как матово белый шар вознесется к небу.

Донные птицы, крича и ругаясь, улетали всё дальше и дальше, пока вовсе не скрылись вдали, вновь оставив Девочку, Солнце и Море наедине. Время, улыбаясь, смотрело на них всех свысока. Внезапно девочка вспомнила про ракушку. Она окинула взглядом берег и нашла её, уже довольно далеко, отнесённую небольшими волнами влево по берегу. Девочка посмотрела назад, на дом, стоящий практически на самом краю песчаного пляжа и вечнозеленого тропического леса. Мама ей строго-настрого запретила уходить с берега так, чтобы не было видно дома, но ведь ракушка... она уплывала всё дальше и дальше, а вместе с ракушкой уплывал и белый камушек, который девочка с таким трудом выменяла у своей старшей сестры, отдав за него, целую конфету. Но ведь конфету ты съешь и всё, а камушек у тебя будет всегда.

Девочка ещё раз посмотрела на ракушку, ее уже почти не было видно, потом оглянулась на дом. Судя по звукам, мама сейчас как раз за что-то ругала одну из сестёр. На раздумье больше времени не было. Ещё раз, воровато бросив взгляд на дом, девочка побежала вдоль берега, догоняя два своих сокровища.

Довольно быстро добежав до ракушки, девочка столкнулась с новой бедой. Волны отогнали ракушку от берега, и теперь она была в нескольких метрах от суши. Девочка зашла по колено в воду, и всё равно, до ракушки было не достать, более того, ракушка отходила всё дальше и дальше от берега, а мама девочки сказала, что выпорет её, если она намочит это платье. Солнце уже не казалось таким добрым. Оно словно смеялось над девочкой, а злое и коварное море ему в этом потакало.

Девочка побежала к джунглям, в поисках хоть какой-то палки, с помощью которой можно было бы достать ракушку, но сердитая зелень только исцарапала девочке руки и голые ноги, не дав ничего подходящего. Вернувшись на пляж, сев у самой кромки воды, и глядя на уплывающую ракушку, Девочка не выдержала и расплакалась. Такое красивое и доброе утро превратилась в совершенно дурацкий день. Девочка, спустя несколько минут, встала и побрела вслед за ракушкой, вдоль берега моря. Она до последнего надеялась, что либо море сжалится над ней и волной вернёт ракушку, либо ветер решит ей помочь и пригонит ракушку своим дыханием.

В какой-то момент Девочка не выдержала, и с не высохшими от слёз щеками бросилась в море, решив, что раз её всё равно будут ругать за то, что она отошла от дома, то пусть и за платье ругают, но ракушку белый камушек она вернёт. Девочка хорошо плавала и быстро добралась до ракушки, сжав её в правой руке, а белый камушек в левой, поплыла обратно к берегу. Но только сейчас девочка поняла, как это неудобно плавать в тяжёлом от воды, обволакивающем ноги платье, к тому же, когда у тебя обе руки сжаты в кулаки. Берег, который казался таким близким, теперь был практически недосягаем. Плюс ко всему, девочка вспомнила, как её старшая сестра рассказывала: что нельзя купаться одной, когда море рождает Луну. Лунные демоны могут утащить тебя к себе и насильно отдать в жены Королю лунных демонов, и ты никогда не вернешься домой.

Девочка начала тонуть и в какой-то момент поняла, что ей уже не нужны ни ракушка, ни камушек. Она бросила их, и наконец, смогла сделать вдох, хоть вода и заливала ей лицо. Боясь утонуть, и движимая страхом перед лунными демонами, девочка изо всех сил молотила руками и наконец, смогла нащупать ногами дно, и, задыхаясь от страха и слез, вылезти на берег. Море больше не казалось ей таким теплым и добрым. Во рту от воды было горько и противно, и, несмотря на солнце, щедро освещающее берег, девочку бил озноб. Она села подальше от берега и сердито уставилась на море. Больше всего её сейчас мучил вопрос: "За что?". Папа говорил, что каждому воздастся за дела его, и что Боги следят за этим, но Девочка не понимала, что же она такого сделала, что Боги только что чуть не утопили её.

- Не плачь дитя.

Вдруг раздался голос. Этот голос был не похож ни на один из тех, что до этого слышала девочка. Было непонятно, мужской это голос или женский, громкий он или тихий, и даже было неясно, откуда он разносится. Казалось, он возникал сразу в голове, но так, что его было слышно повсюду. Голос звучал одновременно и в самых низких частотах и в высоких. И в тоже время это был очень приятный, добрый, вызывающий доверие голос.

- Не надо плакать, дитя. - Продолжил голос. - Море просто забрало то, что ему принадлежит по праву.

Девочка оглянулась назад, и посмотрела на джунгли, но там не было ничего необычного. Тропический лес рос и звучал своим обычным пением птиц, плачем цикад и шуршанием мелких грызунов. Тогда девочка посмотрела на море, но и там ничего странного заметно не было. Оно самодовольно плескалось, радуясь тому, что забрало у девочки и ракушку, и красивый белый камушек, а луна, всё более и более выгибая водную морскую гладь, вылезла чуть больше вверх. Девочка опять вспомнила про

демонов и отползла ещё дальше от воды, а потом, вспомнив, как ей это показывала мать, начертила воздухе руну защиты. Плавные линии слабо засветились в воздухе синим цветом, но никакого эффекта это не произвело. Мигнув напоследок, руна исчезла.

- Не бойся меня. - укоряюще произнес голос.

Девочка соединила вместе большие и указательные пальцы, и через такую маску посмотрела сначала на море, а потом на джунгли. Везде было пусто. Но ведь мама говорила делать именно так, для того, чтобы увидеть то, что скрыто. Девочка испугалась. Возможно, сам Король лунных демонов пришёл за ней!

Бросившись бежать, Девочка не сразу поняла, что убегает в противоположную от дома сторону. Но повернуть, и побежать обратно, в то место, где она только что чуть не утонула, и где был странный голос, было страшно.

Неожиданно впереди воздух, словно растворившись в немом почтении, стал менее прозрачным из него вышел кто-то.

Девочка остановилась и замерла, разглядывая высокую фигуру. Он был высокий, очень высокий, головы на две выше папы девочки. Он был бы абсолютно голым, если бы не набедренная повязка, которая была настолько чёрного цвета, что казалось двухмерной, но приглядевшись, было заметно, что повязка была сделана из ткани мироздания и кое-где поблескивала сияющими в абсолютной темноте галактиками. Тело незнакомца было красивого сине-фиолетового цвета и всё покрыто странным рисунком, пронзительно-алого цвета, сочетающего в себе плавные линии и острые углы. Девочка подняла глаза на пришельца, на его лицо и обомлела. На неё смотрело два маленьких солнца, которые, разве что не слепили, но и смотреть на них долго не было никакой возможности. Глаза сияли ярким золотом, и когда незнакомец двигался, в воздухе еще несколько секунд оставался золотистый свет, ведущий к его глазам. С трудом отведя взгляд от чарующих, но таких устрашающих глаз, девочка смогла рассмотреть красивое, с правильными чертами, с прямым носом, лицо незнакомца. Вся его фигура была похожа на человеческую, за исключением того странного факта, что не бывает у людей столь идеальных фигур, которые не в состоянии сваять даже лучший скульптор в пике своего мастерства. Но вот голова... из неё словно вырастали небольшие алые кристаллы. Один посередине лба, два, симметрично ему, у висков и ещё два, над ушами. Они росли вверх и немного загибались в сторону макушки, образуя собой подобие короны.

- Ты боишься меня? - ласково спросил незнакомец, присаживаясь на корточки.

От его глаз в воздухе остались две, сияющие золотым, вертикальные полосы, а само тело, словно на секунду забывшись, ещё какое-то время, полупрозрачным силуэтом стояло вертикально, в то время, как сам незнакомец, вполне осязаемый, сидел напротив девочки.

Услышав вопрос, девочка сначала помотала головой, а потом, с трудом сглотнув, ответила: “Нет”.

- Ты узнаешь меня? - с улыбкой спросил пришелец.

- Я была в твоём храме. - Ответила девочка, внезапно почувствовав, что страх покинул её. - Ты Бог Агатовых молний.

- Да, это я, - согласился Бог.

В воздухе повисла пауза. Девочка перебирала в голове всё то, что ей говорил отец про богов, и всё то, чему учила её мать, рассказывая про правила поведения при встрече с незнакомцами. Бог же просто замер на одном месте и с легкой улыбкой смотрел на девочку. Время смотрело на эту парочку, и не знало, застыть ему, или идти

себе потихоньку, по своим делам. Море же, виновато притихло, спрятав свои волны под зеркальной гладью.

- Ты так сильно обиделась на богов, что я не мог услышать этого. - Внезапно, нарушил молчание Бог Агатовых молний.

- Прости пожалуйста! - девочка упала на колени.

- Нет. Нет. - Бог жестом поднял девочку на ноги. - Это ты прости меня. Эти хулиганы… - Он жестом показал на виновато потупившихся, море, солнце и ветер. - Совсем расслабились, и я не досмотрел за ними. За каждого из них я выполню по одному твоему желанию.

- Правда?! - Страх и неловкость совершенно покинули девочку, она почувствовала себя словно в одной из легенд, которые рассказывала мама, ей и её сёстрам, перед сном. В голове сразу всплыли истории про то, как храбрая монашка помогла Богу Андегаринового пламени победить костяного дракона, и как хитрый пастушонок смог обмануть огненных демонов, спасти деревню и заслужить уважение богов, и как богиня Светлой охоты спасла охотника от бивней одержимого кабана, а потом, подарив ему свой лук, взяла к себе в свиту. Было много легенд, и в каждой из них боги помогали людям.

- Боги не врут. - С мягкой теплотой ответил Бог.

- Тогда…! - Девочка на миг закусила губу. - Сделай так, чтобы мое платье снова стало сухим, будто бы я не ныряла в нем в море. А то мама очень уж ругаться будет.

Бог улыбнулся, реальность мигнула, и вот, девочка уже стоит в совершенно сухом платье, чистом, без следов от морской воды, и даже небольшое пятнышко, на рукаве, оставленное чернильной ягодой, исчезло. Девочке тут же стало тепло, её настроение поднялось еще выше.

- Это тебе извинение за Солнце. За то, что оно подговорило море пошутить над тобой. - Бог Агатовых молний улыбнулся, а потом коснувшись лба девочки, провел пальцем по ее левому уху, и убрал за него прядь волос.

Девочке стало щекотно, и она, отступив на полшага, взъерошила свои волосы, перебирая заодно в голове, что же ещё можно такого попросить у Бога.

- А можно мне обратно мою раковину и камушек?

- Для такой красивой девочки, как ты, надо и подарки соответствующие - ответил бог, и вдруг в его ладони появилась сияющая золотом круглая раковина, раза в два больше, чем та, которая была у девочки, а в раковине, сияя белым блеском, покоилась крупная жемчужина, размером с кулак девочки. Девочка взяла раковину с жемчужиной в руки и на несколько мгновений застыла в немом восхищении. Она в жизни не видела такой красоты.

- Но ведь это не мои ракушка и камушек? - удивлённо проговорила девочка.

- Море сильно извиняется за свою выходку, и дарит тебе самое красивое, что было в его недрах. - Ответил бог и вновь коснулся девочки, в этот раз он провёл пальцем от мочки уха, по шее и до ключицы. Девочка покрылась мурашками у смущенно хихикнула.

Она ещё раз посмотрела на раковину. Та сияла золотом, но была очень легкой, почти невесомой. Внешняя её часть была покрыта веером желобков и по цвету напоминала цвет глаз Бога Агатовых молний, внутренняя часть была вогнутой, гладкой и была тоже золотой, но цвет был более тёмный, ближе к красному. Ракушка была очень похожа на старую, но всё же была совершенно другой.

Бог встал на ноги, пальцем коснулся подбородка девочки, сделав так, чтобы она подняла на него лицо. Бог казался, девочки очень красивым, и рядом с ним она чувствовала себя такой нелепой и неуклюжей.

- Какой же у тебя будет третье желание, дитя? - спросил Бог, глядя девочке прямо в глаза.

Девочка посмотрела сначала на джунгли, потом на море. Всё казалось таким, как на праздник. В голове мелькало множество мыслей о том, чего же стоит пожелать. Одновременно хотелось и новое платье, игрушку такую же, как ту, что подарили старшей сестре, даже была идея попросить лук, такой же как в легенде про Охотника, но потом девочка снова посмотрела на море и тогда третье желание сформулировалось само собой.

- А мы можем поплыть посмотреть на Луну?

- Зачем же нам плыть? - спросил Бог, и его губы сложились в улыбку, в такую, какая бывает, только когда улыбаешься своему самому близкому другу.

Время на секунду остановило свой ход, посмотрело на реальность. Та приветливо мигнула, изменяя ход вещей, и вот бог и девочка стоят на гладкой поверхности моря, рядом с выгнутым вверх горбом луны.

Девочка посмотрела себе под ноги. Было так странно стоять босыми ногами на гладкой поверхности моря, которая, почему-то на ощупь была словно тёплое, отполированное дерево. Бог, казалось, нисколько не смущаясь того, что морские воды стали вдруг твердью, широким жестом окинул простор от себя до горизонта.

- Считай это извинения ветра за то, что он не стал тебе помогать, хотя мог бы. - голос бога, посреди смиренно застывших в морских просторов, обретал ещё большую гулкость, и, казалось, что в ответ ему, где-то вдалеке грохочет гром.

Девочка присела на корточки и потрогала руками твёрдую поверхность воды. Она была... она была гладкая, но совсем не скользкая, абсолютно прозрачная. Глядя сквозь неё, взгляд терялся где-то в глубине, где на самом дне, в нутре моря, в вечном холоде и темноте, таилось неведомое. Оно отыскало взглядом девочку, и от его взгляда она вздрогнула. Но тут же посмотрев на такого спокойного и такого надежного бога, она успокоилась, встала и, не задумываясь больше о том, что может показаться нелепой и неуклюжей, взяла бога за руку.

Ощущение величия, властности, но в тоже время спокойной мощи и умиротворения передалось девочке через касание, наполняя её сильным чувством эйфории.

Бог, казалось, был совсем не против такой вольности, и вместе они пошли к большому горбу, вылезшей уже почти на треть из недр моря, свежерождавшийся Луне. Она сияла своим особым тусклым белым светом, матово оттеняя все краски вокруг себя.

Луны рождались из моря каждый месяц. Они в течение двух-трех суток медленно поднимались сквозь толщу морской воды, а потом, отрываясь, летели в небо, где новая луна присоединилась к хороводу двенадцати других лун. Ровно сутки можно было наблюдать в небе чертову дюжину небесных светил, а потом, на исходе ночи, самая старая Луна медленно гасла и плавно опускалась обратно в морские глубины, с тем, чтобы потом, ровно через месяц из вод поднялась её сестра-близнец. Это продолжалось из месяца в месяц, из года в год и людям с их короткой, по сравнению с богами, памятью, казалось, что так было всегда.

Держась за руки, девочка и Бог медленно шли вокруг Луны, на расстоянии в нескольких метрах от её неоднородной, похожей на каменную пену, поверхности.

Солнце то ли от обиды, то ли из страха перед Богом Агатовых молний, спряталось за бледную пелену облаков, ровным слоем укрывших небо. И теперь, если смотреть вдаль, то складывалось ощущение, что до облаков не так уж и далеко. Стоит только высоко подпрыгнуть, и можно кончиками пальцев потревожить это дымчатое покрывало. Девочка посмотрела в сторону дома. Береговой полосы песчаного пляжа практически не было видно, зато джунгли, казалось, простирались однородной массой до самого горизонта, хотя девочка и знала, что там, в переплетении деревьев и лиан, находится множество домов. А ещё дальше, практически на пределе видимости, высилась Гора Богов. У её подножия, как знала девочка, находится Город Тысячи зонтиков. Родители несколько раз в год ездили туда по своим взрослым делам, но девочку, пока, туда ни разу не брали. Сама же Гора Богов, острым конусом протыкая небо и облака, сегодня вела себя спокойно. Как говорил отец девочки, если из горы богов идёт белый дым, значит, боги нами довольны, если чёрный, значит, мы что-то делаем не так, а если из горы изливается каменная пена, то значит, боги просто хотят пошутить. Правда, как говорили жрецы Бога андегаринового пламени, однажды гора богов родит огонь, который за наши грехи сожжет весь мир, но так как сами жрецы затруднялись в точной дате того, когда же это случится, девочка не особо боялась конца света.

Девочка перевела взгляд обратно на берег и увидела несколько темных точек, суетящихся у самых волн моря. Наверное, это отец, вместе с другими рыбаками прямо сейчас подплывает к самой луне, чтобы поймать максимально большой улов за месяц. Вот только, наверное, он рассердится, если увидит девочку здесь.

- Они не увидят тебя. - словно прочитав, а может и прочитав в самом деле, мысли девочки, спокойным голосом произнес бог. - Тебе нечего бояться.

- Я не боюсь... - ответила девочка, но потом, подумав несколько секунд, продолжила. - Я боюсь, каждый раз, когда отец ходит сюда рыбачить, что лунные демоны могут напасть на него. Я сделала амулет семи трав и спрятала его в лодке, но всё равно... боюсь.

- Лунные демоны. - Бог агатовых молний изогнул губы в едкой усмешке. - Давай позовем их короля и лично спросим, будет ли он чинить вред людям.

Девочка хотела попросить не делать этого, так как она очень боялась короля лунных демонов, но вдруг она осознала, что тот собственной персоной стоит перед ней. Он был очень некрасив, его серо-зеленая кожа кое-где топорщилась крупной чешуей, у него были очень тонкие длинные шишковатые руки и ноги, что особенно неприятно смотрелось в сочетании с гипертрофированной грудной клеткой. Нос, уши, губы и подбородок тёмно лилового цвета, были тоже гораздо больше, чем, следовало бы, учитывая, в общем-то, небольшую голову короля лунных демонов. Из одежды на нем был только широкий пояс с множеством свисающих на грязных шнурках, раковинах, кроме пояса ещё была коралловая корона и несколько жемчужин, подвешенных к его рогам, которые болтались из стороны в сторону при каждом его движении.

Король лунных демонов окинул презрительным взглядом девочку и очень почтительно поклонился богу агатовых молний.

- Чем оказана мне такая честь, предстать под ваши чистые очи? - на удивление чистым и красивым голосом спросил король.

- Я всего лишь хотел спросить… - бог на секунду замолчал, потом перевел взгляд с демона на небольшую стайку лодок, плывущих к луне. - Есть ли у тебя в планах нападение на тех храбрых людей?

- Повелитель? - девочка видела, что король лунных демонов находится в большой и растерянности. И вид такого страшного, но такого беспомощного чудовища из рассказов старшей сестры, не мог не вызывать у неё улыбку. - Повелитель, у меня и в мыслях не было никакого желания вредить тем храбрым людям. Могу впредь вообще не нападать на людей в лодках.

- Хорошо. - Бог улыбнулся и погладил девочку по голове. - Уверяю, твоё решение не вредить людям, поможет встретить рождения ещё не одной сотни лун. Можешь быть свободным.

Король лунных демонов почтительно поклонился Богу агатовых молний, и, не удостаивая девочку больше, даже презрительного взгляда, легко и без всплеска исчез под водой, которая на миг потеряла свою плотность.

Чувство восторга, переполняло девочку. Жаль только, что отец ей не поверит, но ведь это же такое чудо, что теперь можно будет без замирания от страха в сердце, следить, как отец выходит в море.

Девочка снова взяла бога за руку, и они продолжили медленно идти, держась на некотором расстоянии от луны, до тех пор, пока её горб совсем не скрыл с глаз берег. Гладь воды, смирившей свое волнение, стала абсолютно гладкой, уподобившись зеркалу невероятных размеров. Девочка посмотрела в сторону горизонта и обомлела от величественной картины, где в небе отражалась море, а в море было видно небо.

- Море, солнце и ветер выполнили твои желания. - Внезапно начал, словно говоря сам себе, произносить бог. - И ещё одно, пусть и несформированное, я выполнил от себя. Теперь я хочу, чтобы ты ответила мне на один вопрос. - Девочка подняла голову и посмотрела в такие по неземному прекрасные, но в то же время такие устрашающие глаза, сверкающие светом тысячи солнц. - Ты очаровательна и прекрасна, а душа твоя светла и приятна на ощупь, я хочу сделать тебя своей женой. Я коснусь твоего сердца, и ты перестанешь быть смертной. Я возьму тебя на руки отнесу туда, где солнце не заходит никогда. Если ты согласишься, то земные заботы перестанут больше тебя волновать.

В воздухе повисла тишина, было настолько тихо, что постепенно отсутствие звука превратилось в звон. Девочка оторопела, ошарашенная столь необычным предложением. Она, в своём первом порыве, тут же хотела согласиться, но потом она вспомнила про отца, про мать и про сестёр. А что они? Они же будут волноваться, будут думать, что она погибла, а то и еще хуже - похищена кем-то из лунных демонов. Девочка подняла глаза на Бога, тот стоял совершенно неподвижно. Только глаза клубились своим золотым светом. Стало страшно.

- А если я соглашусь, что будет с моей мамой и моим папой?

- Они умрут. - Бесстрастно ответил бог. - Все, кого ты сейчас знаешь, умрут, каждый в свой положенный срок, но всё же. А тебе предстоит вечность праздности и наслаждения в моем дворце.

- Но... но как я… - Девочка повернулась в ту сторону, где должен был быть берег. Почему-то сейчас поверхность моря стала холодить ей ноги. Дом был где-то за, казавшейся теперь такой некрасивой, поверхностью луны. - А можно мне хотя бы попрощаться с родителями?

- Можно. - Бесстрастно ответил Бог.

***

- Дууура! Какая же я была дура! - женщина лежала на кровати, только что отойдя ото сна. Ей опять снилась ее встреча с Богом Агатовых молний, и она вновь

выбрала неправильный ответ. Женщина заколотила по кровати, а потом схватила подушку и крикнула в нее, приглушая звук, не желая переполошить весь дом.

Воспоминания накатывали одно за другим. Вот Бог ей ответил, что можно, вот она, спустя мгновение оказывается в саду родного дома. Вот её находит мать, начавшая волноваться за девочку, вот она видит раковину и жемчужину... С тех пор девочка больше ни разу их не видела. Родители продали её подарки, и вся семья переехала жить в богатый дом, в городе тысячи зонтиков. Отец открыл там рыболовную лавку, потом благодаря хорошим отношениям с рыбаками с побережья, успешно расширился и теперь стал преуспевающим купцом, ведущим дела далеко не только в одном рыбном деле.

Мать, после рождения двенадцатой дочери, наконец, разродилась сыном, которого так ждал отец. Но те роды вышли очень тяжелыми, и сильно подорвали ее здоровье.

В то же время силы девушки, итак необычайно высокие, после прикосновения к богу, возросли в несколько раз. И даже старейшины города тысячи зонтиков признавали, что столь сильной магии не помнили ни они, ни те, кто вел летопись их острова.

Позавтракав, как всегда без аппетита, женщина взяла лист тончайшей бумаги, сделанной из волокон белого дерева, нашла чернил, и взяла писчую иглу морского ежа.

“Любимый. Мое сердце ужасно страдает каждый день, что я провожу без тебя. Да, да и еще тысячу раз да. Я согласна! Я люблю тебя! Забери меня поскорее к себе, и я стану тебе самой лучшей женою, что ты можешь представить”.

Женщина сложила письмо пополам, положила его в конверт и запечатала его своим поцелуем, добавив туда немного магии. Теперь там красовалась кораллово-красная печать, в виде следа от поцелуя.

Она уже вышла из дома, как ей повстречался один из старейшин города. Судя по его целеустремленному виду, он направлялся как раз к ней. Женщина вежливо кивнула, заранее зная, о чем будет идти сейчас речь. Староста в ответ вежливо поздоровался, и между ними повисла секундная пауза.

По закону острова, тринадцать старейшин были высшей властью на острове, и то, что решало большинство из них, было не нарушаемым приказом для всех, но.… Во-первых, женщина одна была сильнее всех вместе взятых, как магов, так и воинов острова, а во вторых, когда четыре года назад на южный, со стороны рождавшейся луны, на берег хлынули орды чернолицых, голых дикарей, приплывших неизвестно откуда, но тут же начавших убивать и насиловать жителей острова, женщина одна вышла им навстречу и поразила их всех молниями, появившимися с безоблачного неба. А утлые пироги, на которых дикари чудом переплыли море, тут же сожгла. Поэтому авторитет у женщины был непререкаем, и если бы она захотела, то легко могла бы взять себе всю власть на острове. Но ей это было не нужно, ведь с минуты на минуту ее заберет Бог агатовых молний.

- Догадываюсь, что вновь привело вас ко мне. - Учтиво нарушила молчание женщина. - И, думаю, вы понимаете, что мой ответ будет тем же, но давайте все же пройдем в сад, и я попрошу слугу принести нам медовой воды.

Сидя в саду, в тенистой беседке и попивая медовую воду, староста в красках расписывал все то, что было у них на совете.

- И, главное, вы поймите, госпожа, ваш дар, это уникальный дар от богов… от Бога агатовых молний. Ни вы, ни я, даже представить себе не можем, какими бы жертвами мы выгнали дикарей с острова, не будь у вас этой силы. И мы не знаем, могут ли они приплыть вновь. И поэтому вам надо оставить себе преемника. - Старейшина, словно задыхаясь, поправил ворот своей туники. - Мы не будем вновь вам предлагать жениться, мы лишь хотим, чтобы вы оставили после себя дитя…

- Нет. - твердо ответила женщина, прерывая старейшину. - Во-первых, я вновь вам повторю, я не какая-то свиноматка, чтобы давать вам породистых поросят. Во-вторых, - она со стуком поставила кубок на столик. - С минуты на минуту за мной придет мой Бог, и я не хочу, чтобы он застал меня под другим, или, что еще хуже, беременной чужим ребенком. Мое тело должно достаться ему не оскверненным прикосновениями смертных.

- Но госпожа…

- Была бы я мужчиной, я бы обрюхатила для вас любую, кого укажете. - Женщина презрительно скривила губы и плюнула себе под ноги. - Но в нашей с вами ситуации, мой ответ - НЕТ! Кроме этого вопроса у вас ко мне еще есть какие-то дела?

- Нет, госпожа. - Старейшина поднялся и стал выходить из беседки. - Я передам ваш ответ совету. Всего доброго.

Дождавшись, когда старейшина скроется с виду, женщина со злостью швырнула кубок в его сторону. Ублюдки! Стая старых озабоченных шакалов почти каждый месяц собирали совет в ее честь и единогласно решали, что острову будут нужны ее дети. Как же ей опостылел этот остров. Эти люди, вся эта жизнь! Копошение муравьев, и то обладает большим смыслом, чем все то, что делают эти старейшины.

Проверив, что письмо, которое она написала с утра, все также на месте, в нагрудном кармане, женщина встала, смахнула с себя невидимые пушинки и вышла на улицу, переполненную, как праздно гуляющими, так и торопливо-спешащими людьми.

Солнце жарило изо всех сил, и единственным спасением от него были тысячи и тысячи зонтиков, подвешенных на лесках, натянутых над городом. Зонтики были всевозможных размеров, форм и цветов, и вместе составляли чудесную какофонию, пестрым узором, затмевавшую небо. Зонтики пропускали малейшее дуновение ветра и капли дождя, когда тот шел и умывал собою город, и прекрасно защищали от зноя. Никто уже и не помнил первоначальное имя города, хотя оно, несомненно, должно было храниться в летописях, все называли город тем, кем они его видели, городом тысячи зонтиков.

Люди, которых встречала по дороге женщина, по большей части ей улыбались и приветливо кивали. На острове не было никого, кто не знал бы, кто она такая. Сейчас ещё все более-менее успокоились, а в первый год после нашествия, порой приходилось опускать полог невидимости, так как иначе нельзя было пройти. Все тянулись к ней, кто с подарками, кто с просьбами дать благословение.

Пройдя сквозь живую часть города, женщина пересекала его рыночную часть и вышла на центральную площадь. Это место в городе, единственное было открыто небу и, соответственно, как считали старейшины, взгляду богов. Здесь зачитывались указы совета, приносились жертвы и совершали редкие, в столь миролюбивом городе, казни. Женщина подняла взгляд вверх и беззвучно прошептала “забери меня”. Подождав несколько минут, и порядком вспотев от жары, женщина двинулась дальше, пока не подошла к высокому, ступенчатому зданию, кроваво-красного цвета. Оно было

сложено из массивных блоков каменной пены и украшено флагами с изображением молний, агатового цвета. Храм её любимого.

Пройдя через центральный вход, и не обращая внимания на несколько молящихся, женщина подошла к главному алтарю, в центре которого лежал небольшой гром-камень, во все стороны от которого исходили яркие электрические дуги. Она стояла и неотрывно смотрела на эти всполохи, думая о том, что же могло так долго задерживать ее любовь. Через какое-то время, к женщине подошел верховный жрец, в богатых, расшитых молниями одеждах. Он низко поклонился женщине, учтиво проговорив “Госпожа”. Она поклонилась ему в ответ, но с гораздо меньшим почтением.

- Вы знаете, зачем я здесь. - Учтиво проговорила женщина и протянула жрецу письмо и золотую монету.

- Да, госпожа. - Жрец еще раз поклонился, успев в этом жесте одновременно высказать свое почтение и убрать куда-то в складки своей рясы монету. - С тех пор, как вам исполнилось семь лет, вы каждую неделю приходили сюда. Я сожалею, что вы так и не получили ответа.

- Я начинаю сомневаться, что вы и вправду сожалеете.- Женщина скривила губы. - Отправьте это письмо моему возлюбленному, и я очень надеюсь, что в этот раз оно не останется без ответа.

Жрец сухо кивнул, склонил голову и начал что-то шептать себе под нос. Сколько она не пыталась, даже с помощью магии, она не могла разобрать слов. Закончив молитву, жрец аккуратно поднес письмо к гром-камню и то, коснувшись дуги бело-синего цвета, вспыхнуло и сгорело все без остатка в руках у жреца.

- Письмо отправлено. Уверен, его уже читают.

- Вы мне также говорили прошлые разы и я искренне надеюсь ,что в этот раз вы не ошибаетесь.

Не прощаясь, твердой походкой, держа спину прямо, женщина вышла из храма. На ее губах была улыбка. Почему-то ей казалось, что именно в этот раз ей улыбнется удача.

***

Бог агатовых молний стоял на берегу океана вечности. Его тело было покрыто копотью и гарью, после долгой, но победной битвы с огненным змеем, порождением бездны. Бог все еще тяжело дышал после битвы, но раны его уже затянулись. Одним движением сбросив с себя набедренную повязку, сделанную из обрывка ткани мироздания, Бог агатовых молний прыгнул в вечность. Мощными гребками он потрясал океан, а тот в свою очередь омывал тело бога. Проплыв ровно до середины океана вечности, бог повернул назад. Пылающая неземным огнем, его мощь полностью восстановилась. Выйдя на берег, бог еще долго стоял под лучами бытия, и вечность крупными сияющими каплями сияла на его коже.

***

Бабушка проснулась, и тут же закашлялась. Этот проклятый кашель мучил ее последние десять лет, но она так и не смогла выбрать, что же лучше, сдерживать его, и потом все равно, сипя и задыхаясь откашлять свое, или же сразу дать волю кашлю, но тогда она порой боялась

Сон, где ей снился ее возлюбленный, все еще стоял у нее перед глазами. Что если поэтому Бог еще не пришел за ней? Он был просто очень занят, но сейчас, с минуты на минуту, он перенесется к ней сквозь время и пространство, вернет ей молодость и заберет к себе. Несмотря на непоколебимую уверенность, надежда покидала ее с каждым днем.

Бабушка встала, опираясь рукой о тумбочку, с узкой, жесткой кровати и взяв костяной гребень, стала причесываться. Неправильно будет, если бог придет за ней, а у нее в волосах будут колтуны и запутавшаяся солома. Следом за гребнем, в ее ежедневном ритуале, шло письмо. Денег на хорошую бумагу не было, и приходилось писать на серой, сделанной из грубого тростника, негнущейся бумаге. “Любимый, я чувствую, что силы мои на исходе, я ждала тебя, жду и буду ждать каждый миг своего существования, забери меня скорее. Я тебя люблю.” Последние несколько лет бабушка писала письма каждый день. Результат каждый раз был один и тот же, но она не сдавалась. Денег, правда, вот, не хватало.

В тот момент, когда кровь перестала приходить раз в месяц, и она поняла, что уже не сможет иметь детей, потерялись, в том числе и ее силы. Все. Полностью. Без остатка. Она стала самым простым человеком, пусть и влюбленной в бога. В то время все ее сестры были давно замужем и воспитывали детей, оба родителя умерли, а торговой империей отца руководил младший брат. Воспоминания были неприятными и бабушка печально вздохнула. Брат вырос избалованным, но в то же время очень расчетливым. Пока у его сестры были силы, он выделял ей лучшие комнаты в поместье, и она жила не зная никаких материальных проблем, но вот потом.… Все шло как-то постепенно, под разными предлогами у нее забирали одну комнату за другой, пока не осталась всего одна, самая большая. Затем ее попросили переехать в апартаменты поскромнее и так далее, пока, в конечном счете она не оказалась в крошечной каморке в крыле для слуг.

Сам брат, уже тоже в годах, передал свои дела старшему сыну, который вообще считал свою тетку обузой, а все ее деяния молодости преувеличением. А порой и вовсе говорил, что старуха в свое время попросту задурила островитянам мозги, используя какие-то свои фокусы. Старейшины, после ухода сил, предпочли вовсе забыть о существовании той, которая когда-то так помогла острову.

Спрятав письмо у сердца, бабушка вышла на улицу, под палящий зной и духоту. Ее тут же сложил пополам проклятый кашель. В этот раз она предпочла сразу откашлять всю порцию, что накопилась в ее груди. Казалось, что через горло хочет прорваться покрытый шипами сгусток пламени. К счастью в этот раз кашель прошел довольно быстро. Сплюнув какие-то жесткие, жёлтые комки, которые пришли вместе с кашлем, она огорченно заметила, что красного в них стало больше.

Каждый шаг по такой жаре был мукой, и если бы не крепкая палка, то бабушка и сама бы не бралась сказать, как скоро она упала. Путь к центральной площади, который раньше занимал у нее пятнадцать минут, сейчас длился больше часа. Дойдя до края тени, за которой было видно открытое небо, бабушка с кряхтением села спиной к дому и поставила перед собою заранее подготовленную половинку скорлупы от кокосового ореха.

Ее племянник хоть и не любил свою тетку, но давал ей крышу над головой и давал питаться, хоть и со слугами, но вот денег он не давал совсем, даже медной монеты. А в храме, пусть там и знали её, всю ее жизнь, отказывались отправлять письма без денег, и даже уговоры и обещания вернуть все сполна, после того, как бог Агатовых молний придет за ней, не помогали. Да и бумага с чернилами стоили денег.

Поэтому сначала она переступила гордость в первый раз и устроилась в лавке, торгующей рыбой, потрошить и сортировать морскую добычу. Несколько лет она так проработала втайне от своей семьи, но в какой-то момент, силы и так таящие с каждым днем, покинули ее настолько, что она даже не могла нормально разделывать рыбу. Хозяин лавки извинялся перед ней около часа, вспоминая былые ее заслуги, просил прощения, выплатил жалованье за три месяца вперед и попросил оставить свое рабочее место, так как нашел работника получше.

Второй раз гордость было переломить еще сложнее. После того, как все ей перестали давать в долг, оставалось либо воровать, либо просить милостыню. Обломки гордости позволили ей выбрать второй вариант. Сначала бабушка боялась, что ее узнают и поднимут на смех, но потом заметила, что сидя в тени, спиной к глинобитной стене и с половинкой скорлупы кокосового ореха, она становилась практически невидимой для большинства прохожих. Те же, кто ее видел и бросал мелкие медные монеты с ярко выраженной жалостью, пополам с брезгливостью, меньше всего хотели запоминать ее лицо.

Часов у бабушки не было, и поэтому она ориентировалась по тени. Как только она уходила в сторону, открывая бабушку закатному солнцу, оставалось около двадцати минут до закрытия храма. Глянув в скорлупку, она слабо улыбнулась. Сегодня денег кинули больше, чем обычно. Хватит и на плату жрецу, и докупить чернил. Они как раз почти закончились.

С трудом поднявшись, опираясь всем весом на палку и тяжело передвигая затекшими ногами, бабушка направилась к храму. Она сама не могла сказать точно сколько же раз входила сюда, с неугасающей надеждой в сердце. Вот и сегодня, преодолевая ступеньку за ступенькой, она беззвучно шептала: “Забери меня… забери меня... забери меня…” Но одних молитв было недостаточно.

Убранство храма было ей знакомо в мелочах. Все не менялось веками, и только гром-камень, переливающийся синими дугами, и жрецы, степенно расхаживающие по чертогам, хоть как-то тревожили застывший воздух. Главный жрец уже ждал ее возле алтаря и приветливо кивнул бабушке. Она кивнула ему в ответ. На ее памяти это был уже восьмой главный жрец в храме Бога Агатовых молний.

Когда ее письмо было сожжено, и жрец сказал свое ритуальное: “ Письмо отправлено”, бабушка не выдержала и спросила:

- Почему же тогда я не получаю ответы?!! День за днем. Письмо за письмом. Он дал мне надежду, но убивает ее своим молчанием.

- Бог очень занят, дочь моя. - Степенно ответил главный жрец. - Уверен, он посылает вам свои ответы в шепоте ветра или раскатах грома.

- Он обещал забрать меня. - Слезы выступили на глазах бабушки. - Забрать! - повторила она с надрывом. - А не отвечать через гром или ветер.

- Кто мы такие, чтобы понимать замыслы ЕГО?

- Я та, кому он признавался в любви. Я не какая-то гулящая девка, я сохранила себя для него. Я ждала! - бабушка чувствовала, что слезы катятся по ее щекам и ей стало стыдно. - Тогда бы сказал, что вообще не придет. Я бы… - не договорив, она вытерла лицо засаленным рукавом.

- Пути господни неисповедимы.

Посмотрев на главного жреца с ненавистью, бабушка направилась к выходу. По дороге ее в очередной раз застал кашель.

***

Она лежала и знала, что умирает. Это было понятно по нескольким причинам. Во-первых, она перестала чувствовать нижнюю часть своего тела. Во-вторых, каждый вдох давался ей все труднее. В-третьих, рядом с собой она видела, терпеливо дожидающегося конца, Бога холодного ветра. Неужели это все? - подумала, похожая на высохший скелет старуха.

- Все. - Ответил Бог холодного ветра и перерезал ей нить жизни.

Люди обходили, недоуменно косясь на застывшую в нелепой позе старуху, лежащую у ворот храма Бога агатовых молний. В левой руке она сжимала письмо, написанное на самой дешевой бумаге, неровным из-за трясущихся рук, почерком. Жизнь покинула ту, кто всю жизнь ждала своего бога. Бог холодного ветра хотел уже пойти и прервать мучения следующему умирающему, но в этот момент из раступившегося в немом почтении воздуха, сияя красными искрами, вышел Бог агатовых молний. Он подошел к телу старухи и кивком поприветствовал Бога холодного ветра.

- Ты опоздал. - Сухо проговорил уводящий души.

- Я вижу. Она твоя. - Согласился Бог агатовых молний.

Невидимые простым людям, они стояли около минуты молча, а жители Города Тысячи зонтиков, по непонятной им самим причине, обходили труп стороной, не решаясь подойти.

- Куда ты ее определил?

Вместо ответа, Бог холодного ветра мотнул головой, указывая вверх, и молча, пожал плечами и растворился в воздухе. Бог агатовых молний склонился к ссохшемуся телу, провел пальцем, убирая седой локон за ухо. Хотел поцеловать в лоб, но в последний миг передумал, и тоже исчез.

Он появился на берегу океана вечности, немного посмотрел вдаль, и пошел прочь от берега, туда, где наполненный величественными статуями и журчащими фонтанами, находился прекрасный сад. В глубине сада находился массивный трон, сотворенный из огромных кусков агата, сплавленных между собой. Бог сел на него и с умилением посмотрел на несколько сотен девочек, от четырех до восьми лет, играющих в саду. Детские голоса сливались в одну, не похожую ни на что, прекрасную музыку. Одна девочка подошла к богу и села у его ног.

- Почему ты такой грустный? - спросила она, влюбленными глазами глядя на Бога Агатовых молний снизу вверх.

- Хотел привести вам еще одну сестру, но немного опоздал. - Бог ласково погладил девочку по голове. - Люди так быстро угасают…

- Ну не грусти. - девочка взяла Бога за руку и поцеловала ее с тыльной стороны. - Я сегодня узнала смешную новость с земли. - Бог слегка склонил голову, предлагая продолжать. - Жрецы в твоем храме берут с людей деньги за то, что якобы отправляют тебе письма, а сами просто сжигают их. - Девочка рассмеялась. - А самое смешное, что люди несут им и деньги и письма.

Бог агатовых молний забрал у девочки свою руку и уперся лбом в ладонь.

- Безбожники. Забери их всех, Бездна. Ну почему именно в моем храме во главе те, кто не верит в меня?

С Горы Богов повалил чёрный дым...

август 2016 - июль 2017