пепел крестьянской души

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Своими раздумьями о побеге Василий поделился с Петром и Степаном после
того, как конный дивизион вновь вернулся в казармы. Выслушав брата,
Чикирев незамедлительно отреагировал: «Дело предлагаешь. У меня самого
мысли на этот счёт были. Не хочу я в этой братоубийственной войне участвовать.
И пока на нас нет крови невинных людей и сами мы ещё живы, надо отсюда
сматываться». «Вы думаете это просто сделать? Где мы сейчас сможем
укрыться?» - спросил Степан и посмотрел на Петра. Чикирев пожал плечами и
ничего не ответил. «То-то и оно. Дома мы не сможем появиться, нас там быстро
схватят, а других вариантов у меня нет. Да и у вас с ними, думаю, тоже туговато
», - охладил пыл товарищей Аверин. «По-твоему у нас остаются только два
выхода – быть убитыми в бою красными партизанами или сражаться до победного
конца за белую гвардию. Но будет ли этот победный конец, ещё вопрос.
На большей-то части России советская власть установилась. Нет, Степан, ты
как хочешь, а я при первой же возможности сбегу», - решительно заявил Василий.
«И я, братка, от тебя не отстану. Да и с остальными нашими надо аккуратно
переговорить на этот счёт», - предложил Пётр. «Я сам с ними переговорю, а то
ты только под монастырь нас подведёшь своей горячностью» - вымолвил Степан,
дав понять, что не только согласен бежать, но и готов остальных земляков
за собой утянуть. Вскоре идея побега, высказанная Василием, обрела достаточно
осмысленные очертания. Её поддержали все бывшие однополчане без
исключения. Оставалось только дождаться необходимой ситуации и оказаться
в благоприятных погодных условиях.

Но шло время, а такой момент не появлялось. Однажды Петр даже предложил
совершить побег сразу после вечернего отбоя. Но его идея не понравилась
Степану, и посовещавшись, они отложили его на неопределённое время.
И кто бы мог тогда подумать, что это время наступит буквально через неделю.



В ночь с 20 на 21 марта произошло событие, которое даже командиры конного
дивизиона не ожидали, а рядовые бойцы - тем более. От относительно
спокойной жизни, чувство опасности притупляется быстро, а на смену ему
приходят расхлябанность и умиротворение. Вот и в ту ночь, как только бойцы
улеглись на свои постели и уснули, дежурный офицер и его помощники удалились
в штабное помещение и организовали ночное застолье. Около двух часов
ночи туда неожиданно ворвались человек десять партизан, расстреляли
полупьяных офицеров, а затем, соединившись с основной группой вооружённых
до зубов бойцов, кинулись поджигать деревянные казармы. Цель была
одна - уничтожить основную часть белогвардейцев спящими, а тех, кто начнёт
выбираться наружу, расстрелять в упор. Но произошла досадная накладка,
которая позволила сохраниться большинству бойцов белой армии. Дневальный
одной из дальних казарм вышел, незадолго до нападения, на двор, чтобы
справить нужду. Пробыв на мартовском морозце минут десять, он в приподнятом
настроении возвращался к себе. Уже будучи на пороге казармы, боец
услышал беспорядочные выстрелы, а затем увидел снующую по территории
гарнизона толпу людей с факелами. Не до конца ещё понимая ситуацию, боец
вбежал во внутрь помещения, и на всякий случай заорал: «Подъём! Тревога!».
Суматоха и неразбериха в темноте длилась минут пять, пока огненные языки
пожара не охватили первую и вторую от штаба казармы. Мгновенно поняв в
чём дело, и оценив своё положение, колчаковцы похватали в оружейной комнате
винтовки и патроны и стали через двери и окна выскакивать на улицу,
стреляя наугад во всё подозрительное. К этому времени горела уже третья
казарма, вокруг которой стояли партизаны и прицельно палили из оружий
по человеческим фигурам, показавшимся в свете пламени. Но вскоре они
сами стали мишенями. Белогвардейцы, которые успели выбраться из своей
западни, быстро самоорганизовались и оказались за их спинами. Партизаны
вынуждены были развернуться, залечь в сугроб и принять кинжальный бой с
хорошо обученными колчаковцами.

Казарму, в которой находились Василий и его товарищи, партизаны подожгли
последней. Когда ничего не подозревающие служивые поняли, что на
их воинское подразделение внезапно напали враги и их казарма уже пылает,
страх на некоторое время привёл их в оцепенение. Первым пришёл в себя
Степан. Оценив обстановку и понимая, что снаружи их ждут пули красных
партизан, зычным голосом скомандовал: «Всем покинуть казарму!». Ловкий и
сильный от природы Василий, не колеблясь больше ни секунды, разбежался,
и выбив головой стёкла и переплёты рам, щучкой вылетел за пределы зава



линки в сугроб. Не медля и не чувствуя боли разбитой головы, он резко поднялся
на ноги и тут же отскочил от пылающей казармы подальше. Оказавшись
в относительной безопасности, Губин-младший посмотрел налево и заметил
стоящего недалеко от себя человека, который подняв винтовку, целился в
вылезающего из окна очередного бойца, в котором Василий узнал Степана.
Забыв об опасности, он в два прыжка оказался рядом с партизаном и не раздумывая,
со всей силы, ударил его кулаком по голове. Партизан покачнулся и
упал, успев машинально нажать спусковой крючок. Раздался выстрел, но пуля
не дошла до цели, а взмыла над проваливающейся крышей горящей казармы.
В это время пламя осветило лицо лежащего на снегу партизана. «Пироженко,
ты опять на нашем пути оказался! Тебе чо, прошлого раза не хватило? Если бы
не мы с Петром, тебя бы вместе с твоими дружками уже наутро расстреляли», -
высказался Василий, заметив, что тот приходит в себя. «Ты с кем это разговариваешь?
» - подбежал к нему Степан. «Да, вот, однополчанин и земляк наш никак
не успокоится. Всё пулю ищет для себя. А по ходу тебя сейчас чуть не завалил
», - ответил Губин, и подобрав с земли винтовку Пироженко, спросил: «Из
наших кто-то ещё живым остался?». «Петра видел. Он следом за тобой через
другое окно маханул. А остальные не знаю где». «Ладно, пойдём их разыскивать.
Не дай бог в плен к партизанам попадут! Лучше уж убитым быть», - не обращая
внимания на лежащего Пироженко, предложил Василий. Неожиданно в
противоположном углу от них раздались винтовочные выстрелы и несколько
пуль со свистом пронеслись совсем рядом. «Скрывайтесь, если жизнь дорога.
Сейчас сюда наши нагрянут и покрошат вас как капусту», - услыхали они голос
Федьки. «Пока они здесь появятся, я тебя семь раз продырявлю», - зло произнёс
Василий, но тут же добавил: «Ладно, чёрт с тобой, не буду тебя убивать.
Какой-никакой однополчанин, хотя и врагом нашим стал. Побежали, Степан.
Видно, час настал улепётывать отсюда».

На Петра и остальных земляков они натолкнулись случайно. Осторожно
подобравшись к конному двору, где на привязи стояли их лошади, Степан остановился,
а затем тихо сказал: «Вроде бы как на конюшне кто-то есть. Чуешь, лошади
беспокойно себя ведут?». «Может, наши здесь или пожара испугались», -
ответил Василий, и не дожидаясь реакции Аверина, тихо спросил: «Братуха,
это ты копошишься за плетнём?». «А ты кого хотел встретить? Конечно, я, и не
один», - незамедлительно ответил знакомый голос и добавил: «У нас нет времени.
Необходимо падать на лошадей и уносить ноги из Усть-Ишима. Другой
такой случай вряд ли ещё появится».



С территории военного городка беглецы выскочили через северные ворота,
которые вывели их на берег Иртыша. Оказавшись за пределами гарнизона,
они не сговариваясь, повернули за углом круто налево и помчались на северо-
запад согласно направлению течения великой реки. Первую передышку
беглецы сделали только тогда, когда отмахали от города более пяти вёрст. Несмотря
на это расстояние, позади всё ещё слышались ружейные выстрелы и
виднелось зарево горящих казарм, освещающее прилегающую к ним округу.

«Все целы?» - коротко спросил Степан, когда земляки остановились. «Поштучно
целы, а вот во внешнем облике у некоторых изъяны появились», -
подал голос Суздальцев Егор. «Ладно, при свете будем рассматривать друг
друга, а сейчас необходимо принять решение, куда дальше двигаться», - по-
деловому высказался Василий. «Как куда? В сторону дома, конечно», - озвучил
своё мнение Афонька Стрельцов. «Нет, братцы, домой нам никак нельзя ехать.
Там нас сразу схватят и расстреляют как предателей. Надо что-то другое искать
», - остудил его пыл Гришка Знаменщиков. «Есть у меня предложение, но
вот все ли вы с ним согласитесь, не знаю», - произнёс Аверин. «Говори - мы
обсудим», - ответил за всех Пётр. «Мой батя уже давно дружит с одним татарином,
который живёт на Северном болоте. До армии я был там раза три и примерно
знаю как отыскать его аул. Думаю, что он нас не выдаст и пристроит на
время, но только добираться туда - не ближний свет. Напрямую отсюда не так
далеко, но тогда придётся ехать ишимской дорогой, а там в любой момент могут
остановить красные или колчаковцы. Поэтому наш путь большим кругом
обернётся. Думаю, вёрст двести по бездорожью брести придётся», - пояснил
Степан. «Да, чёрт с ними, с этими вёрстами! Главное - приют найти надёжный», -
согласился Гришка Знаменщиков. «Не в расстоянии дело, а в том, где пищу для
себя и корм для лошадей в пути брать будем», - озадачил Степан. «И я думаю,
что надо к твоему знакомому татарину пробираться. Дорога покажет, как нам
себя вести. Жалко, что только одна винтовка осталась да штук пять патронов.
Но другого у нас выхода нет. Бог не выдаст, свинья не съест», - подытожил разговор
Василий. На этом обсуждение закончилось и удовлетворённый решением
земляков Аверин сказал: «Ночью будем ехать все вместе, а в светлое время
по два человека на расстоянии ста саженей друг от друга».

Как оказалось, выбранный путь для беглецов оказался удачным. Их и в самом
деле в этом направлении никто не искал. Зная, что они родом из Большесорокинской
волости, все казачьи разъезды были предупреждены о возможном
появлении дезертиров на Ишимском тракте. Но и сами поиски были



объявлены не сразу. После того, как напав на гарнизон, партизаны заживо сожгли
в трёх казармах около семидесяти колчаковцев и в упор расстреляли более
пятидесяти, верховное командование государства российского не сразу
отошло от шока и смогло восстановить нормальную службу в Усть-Ишимском
гарнизоне. Потребовалось три дня для того, чтобы разобраться с реальными
потерями и сделать предположение о побеге части военнослужащих. И может
быть этого предположения не возникло бы, если бы не то обстоятельство, что
все не найденные тела оказались из одной волости.

Но как бы там ни было, благодаря трёхдневной заминке в обнаружении побега
и выбранного пути, на седьмые сутки Степан Аверин и его спутники прибыли
в небольшой татарский аул, население которого состояло в основном из
родственников. Как Степан и предполагал, друг его отца - Надир - принял их
вполне радушно и выделил для постоя пригодную для проживания в холодное
время года юрту. А изрядно обгоревших во время пожара Стрельцова Афанасия
и Суздальцева Егора местные знахарки за две недели пролечили так, что
даже следов от ран на их телах не осталось. Вскоре молодые здоровые мужики
стали незаменимыми помощниками в налаживании хозяйственной жизни
аула. Они с удовольствием рыбачили на озёрах ставными неводами, чинили
скарб, телеги, сбрую и ловко управлялись с домашним скотом. Единственное,
что напрягало беглецов - это отсутствие информации о происходящих событиях
вокруг болот. Выручали местные жители. Узнав по своим каналам о приближении
к аулу партизан или колчаковцев, они сообщали об этом Надиру,
и тот на несколько дней уводил парней в самые отдалённые и глухие места
Северного болота.