Путешествие доктора Регеля повод к геноциду

Автор - член Союза писателей Таджикистана Давудшах СУЛЕЙМАНШАХ

10 июля 1880 г. Абдуррахман-хан стал эмиром Афганистана и был признан главой этой страны английской каролевой Викторией.
Прежде чем вывести свои войска из пределов Афганистана, англичане обязали Абдуррахман-хана во внешней политике следовать только указаниям Англии. С июля 1883 г. он стал получать на содержание своих войск субсидию в размере 1 200 000рупий в год.
Вынудив к бегству одного из претендентов на афганский престол Аюб-хана, Абдуррахман-хан по заданию англичан приступил к осуществлению своей программы – захвату западных районов Памира. В этих целях эмир подыскивал всевозможные поводы для прямого вмешательства во внутренные дела Шугнана, Ишкашима и Вахана. Таким наиболее удобным поводом явился приезд в этих местах русского врача и ученого - ботаника А.Регеля, прибывшего по поручению Русского географического общества и Ботанического сада.
А. Регель в 1882 г. после кратковременного пребывания у бальджуанского бека направил письмо шугнанскому шаху Юсуф-Али-хану с просьбой о разрешении посетить страну с научными целями, точнее – для сбора гербарий. Последний ответил, что он не возражает против А.Регеля, но должен уведомить о нем афганские власти. По вызову шугнанского шаха А.Регель прибыл к нему летом 1882 г. в кишлаке Калаи Барпанджа.
А.Регель, ознакомившись с Шахдарой и Гунтом, двинулся по направлению к верхнему течению Пянджа, в принадлежащий Бадахшану горнопромышленный округ Горон и вскоре прибыл в первую горонскую деревню Шахбаг, где был встречен недружелюбно афганским смотрителем копий. Регель пишет в своем дневнике: «В январе 1883 года, после моего возвращения в Калаи Барпанджа, туда прибыль афганский офицер, при нем чиновник и 12 солдат, требовавшие моего возвращения по тому же направлению, откуда я прибыль».
С приездом представителей Афганистана между ними и А.Регелем возникла ссора, что сильно осложнило шугнанского шаха Юсуф-Али-хана. Афганцы все больше стали смотреть на шаха с подозрением. Все это происходило в то время, когда шугнанский шах был полунезависим по отношению к бадахшанскому миру Джехандар-шаху.
Во все время пребывания А.Регеля на Памире местные жители относились к нему исключительно хорошо. В своем письме А.Регель сообщал начальнику Зерафшанского округа генерал-майору Иванову, что вассальные отношения Шугнана к Афганистану поверхностные и что Бухара в начале 1882 г. отвергла просьбу Шугнана о принятии его в подданство и после этого согласилась на временное присутствие в Шугнане афганцев.
Действительно, шугнанский шах Юсуф-Али неоднократно обращался в Бухару о принятии Шугнана в ее подданстве. Между тем, влияние Афганистана на Шугнан с каждым днем все более усиливалось. Эмир Абдуррахман-хан в наказание за дружбу с Регелем и за то, что Юсуф-Али-шах написал для русского гостя дружественное письмо (в котором выражал желание принять русское подданство) всю его семью вытребовал в Кабул, а его самого с некоторыми родственниками приказал убить.
Пребывание А.Регеля на Памире как представителя России и симпатии местного населения к нему вызвали недовольство и переполох правитей Афганистана, за спиной которых активно проводили свою агрессивную политику английские колониальные власти.
Лишившись возможности захватить Восточную Бухару, которая к этому времени уже была подчинена эмиру бухарскому, Абдуррахман-хан под видом «успокоения» страны «водворял порядок», умело использовал внутренные недовольство в этих районах в своих интересах. Агенты эмира при активной поддержке бадахшанского мира Джехандар-шаха сумели привлечь на свою сторону некоторые влиятельные шугнанские круги во главе с ишаном Сейидом Фаррух-ша, который был духовным наставником памирских исмаилитов. Сейид Фаррух-ша имел перевес над шахом и пользовался большим влиянием среди своих муридов.
Юсуф-Али-шах, как суннит, враждебно относился к исмаилитам, обращался с ними жестоко,  продавал их в рабство. Местные шахи, собирая рабов, переправляли их на продажу в города Афганистана – Кабул, Балх и даже в Бухару. О судьбе этих несчастных рабов Памира писал А.А. Бобринской, отмечая, что мужчин вели на продажу со связанными руками, женщин – с постриженными волосами. Цена на живой товар была такой: молодой парень – 50 руб., старик – 5 руб., красивая девушка – до 100 руб. Эти обстоятельства вызывали широкое недовольство угнетенных масс страны. Даже на многократные обращение духовного пира Сейид-Фаррух-ша к афганскому эмиру Абдуррахман-хан с предложениями прекращения бесчинств, угона тысячи исмаилитов во внутренные провинции Афганистана, отмены работорговли  не последовал ни один ответ. Таким образом, к моменту захвата Шугнана и Рушана войсками Абдуррахман-хана здесь существовал острый внутренный конфликт между представителями господствующего класса, в частности, между феодальной верхушкой во главе с Юсуф-Али-шахом и духовенством.
Чтобы покорить районы Западного Памира бадахшанский мир Абдулла-хан направил туда военный отряд во главе с Пурдил-ханом. Прибыв в Шугнан, Пурдил-хан потребовал срочного выезда Юсуф-Али-шаха в Бадахшан. Однако владетель Шугнана категорически отказался от этого, так как заранее предвидел какая участь могла постигнуть его в Бадахшане, но влиятельные круги Шугнана сумели убедить Юсуф-Али-шаха выехать в Бадахшан. После вечерного намаза Юсуф-Али-шах в сопровождении своих приближенных, местных аксакалов и старшин, вышел из крепости Калаи Барпанджа и направился в Файзабад к преемнику Джехандар-шаху - миру Абдулла-хану. Сердар Абдулла-хан предварительно заковал их в цепи и отправил в Кабул.
Когда шугнанский правитель в сопровождении 76 человек своих приверженцев выехал в Бадахшан, там ему был предъявлен ряд обвинений: будто бы в Шугнане когда-то было убито несколко афганцев, что Юсуф-Али-шах со своими сторонниками не оказывал должного почтения Абдуррахман-хану, уклонился от уплаты ему подати, принимал у себя русского доктора, которому позволил посетить бадахшанские рубиновые копи и т.д. Положение Юсуф-Али-хана отягчалось ещё и тем, что было перехвачено письмо, которое он писал своему сыну Кувват-беку с предложением забрать остатки имущества и семью и бежать в пределы русского Туркестана. Получив это письмо, Кувват-бек через Бартанг добрался было до Аличура, но агенты Абдуррахман-хана сумели вернуть его обратно, пообещав назначить его шугнанским ханом.
Юсуф-Али-шаху и его приверженцам были предъявлены обвинения в связи с Россией и в стремлении не только принять русское подданство, но и передать им свои «богатства». Люди Абдуррахман-хана приступили к розыскам остатков имущества Юсуф-Али-шаха, но несмотря на жесткие порки и пытки над жителями, не смогли заставить их сказать, где скрыто богатство их бывшего правителя. Тогда, стали пытать шаха – на чисто выбритую голову капали кипящим салом. Шах сознался и указал, где скрыты его сундуки в Шугнане. Люди эмира набрали сотню сундуков и на пятидесяти лошадях отправили их в Файзабад. Сундуки оказались с золотом, серебром и другими ценностями.
Юсуф-Али-шах и его приверженцы были казнены в Кабуле. Жестокая эксплуатация, основанная на насилиях и порабощении аборигенов была сохранена. Захватив насильственным путем Шугнан и Рушан, войска Абдуррахман-хана под предлогом розыска имущества казненного Юсуф-Али-хана разоряли и без того крайне обнищавший народ. Для достижения своих целей иноземные войска пускали в ход обман и убийства, а там, где считали нужным, занимались подкупами. Афганский эмир всю власть в Шугнане передал новому хану – Мухаммед-Ферузу.
Мухаммед-Феруз, ставленник афганского эмира Абдуррахман-хана, разослал своих агентов во все уголки Шугнана с целью конфискации имущества и наказания тех, кто не хотел им добровольно подчиняться.
Тревогу в афганские войска вселяло пребывание летом 1883 г. горного инженера Д.Иванова в Шугнане. Афганские военачальники ожидали, что вскоре должны появится русские войска. Именно в это же время среди жителей Шугнана и Рушана с каждым днем возрастало недовольство.  После ареста Юсуф-Али-хана афганцами шугнанцы одумались и отправили в Рушан посланцев с советом сопротивляться, во что бы то не стало и не впускать афганские войска в свои укрепления.
С приездом в Шугнан осенью 1883 г. нового афганского военного начальника Гульзор-хана (родом из Кундуза) с отрядом из триста человек для Шугнана и Рушана наступили тяжелые времена. Доведенные до крайности, шугнанцы и рушанцы начали поднимать восстание против своих поработителей, однако оно быстро было подавленос обычной жестокостью, масса жителей была вырезана, скот угнан, все ценное имущество увезено. За это время афганские отряды начали силой отбирать детей - мальчиков и девочек в рабство и для заполнения гаремов в Кабуле и Кундузе. При этом иноземцев мало интересовал возраст тех или иных молодых людей. Специальными палками измеряли рост, кто подходил, того отбирали, затем отправляли по назначению.
Летом 1885 г крестьяне Шугнана и Рушана снова поднялись на борьбу против поработителей. Восставшие осадили крепость в Калаи Вомар, разоружили афганский гарнизон и отправили его в ущелье Бартанга. Афганцы долго сопротивлялись, поэтому восставшим пришлось сжечь часть крепости, чтобы вынудить врага сложить оружие. Направляясь из Рушан в Шугнан, крестьяне захватили дороги, идущие из бадахшанского Файзабада в Шугнан. По пути движения к крепости Калаи Барпанджа численность восставших крестьян увеличилась, что дало возможность осадить крепость, в которой сидел Гульзор-хан со своим горнизоном.  Крестьяне осадили крепость. Афганские войска, будучи обеспечены продуктами питания и боеприпасами на сравнительно длительное время, отказались добровольно сложить оружие. Воспользовавшись своим преимуществом перед крестьянскими отрядами, имевшими примитивное оружие, и понимая, что крестьяне не имеют возможности овладеть крепостью штурмом, афганцы часто предпринимали вылазки против повстанцев, штурмовавших крепость. Крестьянские отряды, видя бесполезность долгой стоянки у стен крепости, а также опасаясь прихода новых афганских войск из Бадахшана на помощь осажденным, сожгли ее, чем и вынудили афганские войска разоружиться. Захватив у афганцев и оружие, и остатки продуктов питания, крестьянские отряды сами пытались управлять Шугнаном и Рушаном. Что же касается афганских солдат, попавших в плен вместе с Гулзор-ханом, то часть из них была отправлена в Бартанг, а другая в Гунт.
Отсутствие своего руководителя у восставших крестян способствовало тому, что представители местных феодальных элементов пытались использовать восстание в своих интересах. Одним из таких попутчиков оказался некий Манзаршо из Рушана, человек довольно влиятельный, пользовавшийся среди верхушки феодалов авторитетом. Манзаршо пытался взять инициативу в свои руки. Не оставался в стороне также и шугнанский ишан Сейид-Фаррух-ша, который всячески уговаривал крестьян «успокоиться», т.е. подчиниться афганским войскам. Господствующая верхушка, боясь, дальнейшего распространения крестьянских восстаний, организует заговор против восставших. По инициативе шахдаринских аксакалов посылается к бадахшанскому миру через ваханский Сархад специальный представитель с извещением о событиях в Шугнане.
С получением подробного сообщения о восстании в Шугнане бадахшанский губернатор сердар Абдулла-хан снарядил для подавления восстания специальный карательный отряд во главе с Сейид-Али-ханом. В состав отряда входили хазарейский батальон и две роты других войск при двух орудиях. Тогда же в Шугнан дорогою на Зебак и Горон отправились Шах-Алам-хан «корнейль», Фейз-Мухаммед-хан «кумейдан» и Шамс-уд-дин-хан «аджидон». Чтобы быстрее покончить с восставшими, они захватили с собой из Зебака Шах-Абдурахима и Сейид-Садыка –шугнанских пиров (ишанов). Сейид Фаррух-ша, получив известие о прибытии афганского войска, тайно послал сердару Абдулла-хану письмо о помиловании, отдавая ему в подарок свою дочь Ходжабегим.  Манзаршо убежал в Дарваз.
Правящие круги Афганистана в страхе перед возмутившимися массами любой ценой пытались побыстрее подавить восстание. В этом большую помощь оказывали им местные феодалы, которые сразу вошли в союз с войсками Абдуррахман-хана.
Афганским войскам не удалось быстро подавить восстание. Сгруппировав свои силы, крестьяне дали в районе Калаи Барпанджа первое сражение афганцам. Но не имея достаточных сил, повстанцы после первого крупного столкновения отступили по направлению к Рушану. На подступах к Рушану, в кишлаке Ниводак, в самом узком месте на берегу Пянджа произошла вторая крупная стычка, в которой повстанцы потерпели поражение. Преследуя повстанцев, войска Абдуррахман-хана без особенного труда заняли рушанскую крепость Калаи Вомар. Крупные столкновения между афганцами и повстанцами Шугнана произошли в кишлаках Шидвуд Шугнана и Чоснуд Рушана, где погибло много людей с обеих сторон. Но в итоге победу праздновали афганцы. Многим шугнанским повстанцам отрубили голову, однако зверства победителей на этом не завершились. Отрубленные головы они привязывали к шеям пленников. Таким образом они наказали пожилого Элчи из Рушана. Когда пленник от тяжести отрубленных и привязанных к шее голов не смог больше двигаться, афганцы расстреляли его, а отрубленные головы привязали другим пленникам, которых позднее заключили в крепость Барпанджа.
Уже в середине 1886 г. иноземцы после подавления восстания приступили к своим обычным методам «правления страной», т.е к грабежам, убийствам и насилию над крестьянами Шугнана, Рушана и Вахана. Результатом этого явилось массовое бегство жителей обоих берегов Пянджа в китайский Сариколь, Фергана и Бухарские владения (в Дарваз).  Автор книги «Восточная Бухара и Памир во второй половине  XIX в. академик Баходур Искандаров пишет, что он самолично был очевидцем рассказа 125-летнего старика Шукурова из кишлака Ниводак, из уст которого он услышал о чудовищном гнете афганских войск. Шукуров рассказывал, что он помнит, когда в их кишлаке приехали афганские фуражиры. Они спросили жителей, чем раньше кормили своих ишанов, чиновников шугнанского мира. Жители ничего не подразумевая, рассказывали, что давали масло, молоко, яйца, кур, одним словом все то, что они могли иметь. Тогда солдаты заявили, что если они могли обеспечить своих прежних «хозяев», то почему  бы теперь не найти возможности обеспечивать их. Жители сказали, что они окончательно разорены. Это очень разозлило фуражиров. Они приступили к розыскам, и все, что попадало им под руку, забирали. Затем они избили многих жителей, и ушли с награбленным имуществом. 
Интересно, что в 1990-е годы, когда в Таджикистане шла гражданская война, среди небольшой части памирцев царили проафганские настроения. Эти настроения активно поддерживали полевые «командиры» боевиков, отступившие с равнинных территорий в горные районы ГБАО и получившие идейную материальную поддержку из соседнего Афганистана. Они убеждали жителей ГБАО в том, что афганцы близки им не только в географическом отношении, но и по духу. Как мы видим, исторические факты не подтверждают последнее.
Российский исследователь штабс-капитан Б.Л.Громбчевский, направлявшийся со своей экспедицией в Кафиристан, в письме на имя русского консула в Кашгаре Н.Ф.Петровского подробно рассказывал о тех бедствиях, которые обрушились на жителей Шугнана и Рушана после захвата его афганцами. «Занятие Шугнана – писал он, - сопровождалось страшными жестокостями, все способные носить оружие были перебиты, девушки и молодые женщины заполонены, а дети более знатных и влиятельных семейств высланы в Кабул. Население бежало к соплеменникам своим -сарыкольцам. Мы шли три дня. Три дня по дороге, буквально усыпанной трупами животных, гниение которых порождало такое зловоние, что экспедиции приходилось для ночлегов останавливаться в стороне от дороги. Повсюду попадались больные и отставшие и раненые. Длинной вереницей шли женщины с грудными и малыми детьми на руках и за плечами. Словом, мы на каждом шагу видели такие ужасные картины народного бедствия, которые возможны только в шокирующей, мусульманской Азии, где один властелин, захватывая страну другого, считает себя вправе поголовно истребить население, а страну обратить в пустыню... Узнав во мне русского, они бросались на колени, целовали одежду и молили защитить их от преследований. Бедствие этих несчастных не поддается описанию».
В верховьях Гунта, по сообщению того же Б.Л.Громбчевского, афганцы, захватив группу шугнанцев, бежавших на озеро Яшилькуль, «расправились с ними с неслыханной жестокостью. Женщины были изнасилованы, дети бросались в пылающие костры, а мужчины перебиты. На захваченной афганцами территории действительно царил массовый геноцид. Подозревавшиеся в сопротивлении селения сжигались, а поля вытаптывались лошадьми. Часть из захваченных девушек и женщин отправили в Кабул, а другая была отдана в жены и наложницы афганским офицерам и солдатам. 600 мальчиков в возрасте от 7 до 14 лет были направлены в Афганистан. Со слов уцелевших беженцев Б.Л.Громбчевский записал в протоколе от 14 июля 1892г.: «Беженцы-шугнанцы говорят, что из числа населения, жившего по Гунту, большая часть или перебита, или бежала в русские пределы. Все селения южнее Сардема брошены и пустуют. По Шахдаре хотя населения и больше, но оно страшно обнищало и обращено афганцами в своих рабов и постоянных рабочих».
Характеризуя взаимоотношения между войсками Абдуррахман-хана и населением Шугнана и Рушана, поручик Бржезицкий в 1892 г. сообщил с Восточного Памира ферганскому военному губернатору: «Жители Шугнана и Рушана до сих пор не могут забыть жестокой расправы афганцев после войны в 1889 г., когда их казнили каждый день десятками. Деревни выжигались. В перспективе ожидается голод и бедствия предстоящей войны».
Об отношении тогдашних афганских чиновников и солдат к жителям Памира барон Черкасов писал следующее: «Возбуждая против себя ненависть населения своим отношениям к его религии, афганцы внушают в то же время таджикам отвращение к себе своей склонностью к разврату и мужеложеству. Афганцы нисколько не желали считаться с чистими нравами горцев и очень скоро, обосновавшись в Шугнане, Рушане и Вахане, начали силой отнимать у таджиков приглянувшихся им девушек и мальчиков».
Туркестанский генерал-губернатор Вревский 31 августа 1893 г. доносил военному министру о количестве беженцев в пределы Ферганской области и помощи им: «Некоторые жители Шугнана, всего 100 семейств в числе 450 душ, переселившись в г. Ош обратились с ходотайством об оказании им помощи». Военный губернатор в свое время обратился к министерстве финансов с таким письмом: «Было бы уместно, если бы было разрешено наделить каждую семью хотя бы 18 танапами (три десятины) из числа свободных богарных земель с освобождением от уплаты государственного налога на срок до 10 лет».
Министерство финансов в ответе военному министру от 3 мая 1894 г. сообщало, что оно не возражает относительно обеспечения шугнанцев землею. Тем не менее, считало, что предположения ферганского губернатора об освобождении названных переселенцев от уплаты государственного налога в течение 10 лет  «следовало бы сообразить с действительностью, иначе говоря с острым экономическим положением». Гостеприимные жители города Ош хорошо приняли беженцев – исмаилитов и отвели им специальное место для жилья, ставшее известным позднее под названием «Таджикмахалла» около Тахти Сулеймана. Кроме того аксакалы каждой  махаллы г.Ош по очереди материально помогали беженцам, даже обучив их исскуству шелководства. Ассимилировавщись с узбеками жители Таджикмахалла очень скоро стали самими успешними и уважаемими людьми  города Оша.
Одной из основных причин жестокого обращения афганцев с населением западного Памира, безусловно, являлась его освободительная борьба, которую афганские военные называли «мятежом». Однако наряду с этим определенную роль играли еще два немаловажных фактора. Афганские оккупанты, будучи по вероисповеданию суннитами, ненавидели исмаилитов. Представители афганских шахов делали все, чтобы превратить памирских исмаилитов в «правоверных мусульман». С целью заменить у них религиозные верования, использовались не только методы убеждения, но и насилие – штрафы, побои и даже продажу в рабство в Афганистан, где, якобы общение с правоверными могло сделать их настоящими мусульманами. Но ничего не могло сломить веру и дух исмаилитов, даже после самых тяжких испытаний они оставались преданными своим убеждениям. Кроме того, недовольство афганских властей вызывало сочувственное отношение памирцев к России и их желание быть принятыми в российское подданство.
О стремлении перейти в подданство России горцы не раз сообщали русским путешественникам, ученым и военным, приезжавшим на Западный Памир. Например, капитан Генерального штаба Путята получил довольно трогательное письмо следующего содержания: «Все жители Шугнана и Рушана от мала до велика объясняют Вам, что афганцы хотели подчинить себе, но мы желаем отдаться русским. Афганцы бояться русских, как лошадь тигра. Если к Гунтскому проходу прибудет сотня или тысяча русских, мы афганцев прогоним. Попросите прислать войска, пожалуйста».
Шугнан и Рушан в течение 12 лет – с 1883 по 1895 г. оставался оккупированым афганцами. За время господства афганцев население Шугнана сократилось с 15 тыс. до 5448, т.е. на 10 тыс., что составляет 70%. Приведенные цифры лишним разом доказывают, что штурм Шугнана, Рушана и Вахана не был подавлением какого-то «мятежа», а настоящим геноцидом народностей Западного Памира. Оказавшийся в тот период на Западном Памире А.А.Бобринский писал, что долина Пяндж от устьев р.Памир и до устьев р. Язгулям, примерно на протяжении 300 верст, с притоками Гунтом, Шахдарой и Бартангом заселена крайне скудно, долина Гунта пуста, а по Пянджу и Шахдаре было замечено много пустовавших дворов, а кое-где даже и кишлаков.
Следует отметить, что прорусские настроения господствовали среди всех слоев населения, независимо от их социального положения. Например, английский охотник и, по-видимому, разведчик Р.Кабболд сообщал в 1900 г., что из-за притеснений Афганистана в Шугнане и Вахане очень сильны устремления  направлении России и что эти княжества готовы были отдаться под ее покровительство.
Согласно англо-русскому договору 1895 г. границей между Афганистаном и подчиненной России Бухарой был определен Пяндж. В итоге области как к западу от Бадахшана (Куляб), так и к востоку от него (Шугнан и Рушан) были объеденены с Бухарским ханством, сам же Бадахшан со столицей Файзабад остался во владении правителя Афганистана.
Ученый – историк Тохир Каландаров в своей книги «Шугнанцы» отмечает, что присоединение к России избавило шугнанцев, рушанцев и ваханцев как от ужасов афганской оккупации, так и от религиозных преследований, которым подвергались памирцы-исмаилиты.