Мартовский дождь

    

     Ольга Сергеевна подошла к окну. По стеклу хлестал дождь, капли, сливаясь в ручейки, быстро стремились вниз. Дождь в марте – это хорошо, он смоет всё, что накопилось за эту длинную, ужасную зиму, уничтожит серые сугробы, и начнётся весна.

Мыслей не было, вернее, мелькали какие-то обрывки: «отмучился, я отмучилась, надо позвонить его дочери.»
 Вадим Петрович, врач, молодой, энергичный мужчина, закончил писать, нерешительно посмотрел на Ольгу.
- Ольга Сергеевна, хочу спросить. Он неделю назад просил меня пригласить нотариуса. Приходил? Неужели он хотел изменить завещание?
- Да. Изменил. Всё в пользу внука.
- Того, что в Америке?
- У него один внук.
Врач какое-то время потрясённо молчал. Потом не выдержал:
- Как же так! Люди, люди, что же с вами делается! Правильно кто-то сказал, что жертва – это сапоги всмятку!
- Кажется, Чернышевский. Но причём здесь жертва? Это определение никак не подходит. Нет, нет! Сначала была любовь, потом жалость, чувство долга, сострадание...
- Порядочность… Вы можете опротестовать завещание. Я выступлю в суде, как свидетель.
- Перестаньте! Я никогда не стану этого делать! И вы прекрасно это знаете.
- Вы продали свою квартиру, чтобы лечить его в Германии. И куда вам теперь идти, где жить?
- Да, продала и не жалею. После той операции мы почти год были счастливы, появилась надежда, он начал работать. Сглазили, наверно…
Тогда он написал завещание в мою пользу.
- Вот тогда вам надо было настоять на регистрации брака. Завещание можно менять хоть сто раз. Что и случилось.
- Он не предлагал, а я не настаивала. Как я могла? А когда началось ухудшение, и вовсе не до того было. Как он изменился! Мне кажется, он ненавидел меня. Как-то даже сказал: «Я умру, а ты будешь жить!»
Я нанимала несколько раз сиделку, но ни одна не выдерживала больше недели.
- Знаю. И очень сочувствую вам. Послушайте, не возражайте пока. У меня есть дом в деревне, бабушка оставила наследство. Сначала хотели продать, но никто не купил, а потом решили, пусть будет. Там хороший сад, за яблоками приезжаем. Когда бабушка заболела, я провел там воду из скважины, сделал все удобства в доме. Там газовое отопление, всю зиму котёл греется потихоньку. Можно провести интернет – школа рядом, наверняка  интернет там есть. Что скажете?
- Не знаю. Я никогда в деревне не жила, даже не была ни разу…
- Там замечательно! Вы же всё равно занимаетесь переводами на дому, какая разница, где работать. Там тихо, лес рядом, озеро. Чистая, сухая деревня. Соглашайтесь! Мы будем рады - дом под присмотром. Разумеется, ни копейки не возьмём.
- Спасибо. Пока не знаю. Подруга зовёт, поживу какое-то время у неё.

Врач ушёл. Ольга Сергеевна позвонила ЕГО дочери в Америку.
К её удивлению, та заплакала. Не звонила, не приезжала ни разу во время болезни отца и вдруг плачет. Что это? Раскаяние?
- Мы сейчас не сможем приехать. Вы всё сами постарайтесь сделать. Если нет денег, займите. Когда продадим квартиру, расплатимся.
«Этого следовало ожидать», усмехнулась Ольга.
- Вы не думайте, мы деньги разделим пополам, вы столько сделали для папы!
Ольга не поверила - обещать, не значит сделать. Так в дальнейшем и случилось.

Дочь с сыном приехали через месяц.
- Знаете, я передумала продавать квартиру. Мало ли как сложится, может, придётся вернуться. Пустим пока квартирантов. Вы можете жить в любой из комнат.

Ольга Сергеевна на следующий день перебралась к подруге. Её никто не задерживал, не уговаривал.
Подруга Нина, они вместе учились в университете, встретила хорошо. Она жила одна, замужем никогда не была, детей не было. Жила в своё удовольствие, хорошо зарабатывала, путешествовала по два раза в год.
Примерно недели две всё было нормально. Ольга много работала и одновременно искала съемную квартиру подешевле. Пока ничего не получалось.  Но уже чувствовалась какая-то напряжённость, и как-то вечером Нина сказала:
- А знаешь, врач был прав – тебе нужно подать в суд, опротестовать завещание.
Ольга ничего не ответила, но на следующий день позвонила Вадиму и сказала, что если его предложение в силе, она согласна.
- Отлично! Завтра же едем смотреть, я как раз собирался.

Начало мая. Деревня вся в цвету: черёмуха, вишни, сливы. Зацветают яблони, груши.
- Красота-то какая! – не выдержала Ольга.
- Я же говорил, что вам понравится.
В небольшом домике тепло, сухо, уютно. Вадим Петрович по-деловому проверил, есть ли вода, свет, газ. Все было в порядке. Заглянула соседка:
- Вадик приехал! А у меня корова отелилась, молоко, творог, сметанка, всё есть. Не желаете? У меня у одной в деревне корова осталась, всё на дому разбирают.
- Конечно, тёть Маша! Всё купим, приносите. Вот, соседку вам привёз, чтоб не скучно было.
- Вот и хорошо! Без хозяев - дом сирота. Только понравится ли здесь? Городские поздно встают, а у меня петухи орут ни свет ни заря. Вы, наверно, учительница новая?

Соседка трещала без умолку, за минуту всё рассказала о себе, что живут вдвоём со стариком, пока на своих ногах, держат скотину, привыкли. Дети в Москве живут, внуков на лето привозят, как иначе. Ольга Сергеевна даже растерялась от такого натиска.
Наконец, наговорившись, соседка ушла.
А Ольга вдруг расплакалась, впервые за это время.
- Понимаю, Оленька, нелегко начать всё с начала. Но мы ведь справимся! Ещё и замуж вас выдадим. Молчу, молчу! Рано ещё, оттаивайте. Но кандидат есть, врач наш, развёлся недавно. Шучу, шучу. Ну вот, вы и улыбнулись! Всё хорошо будет! У вас есть друг, обращайтесь, всегда помогу.

На следующий день Вадим перевёз Ольгу на новое место.
Первую ночь она почти не спала: старый дом решил попугать нового жильца поскрипыванием половиц, какими-то шорохами, потрескиванием непонятным.

Но буйно цвёл сад, жужжали пчёлы, ярко светило солнце, природа оживала, и Ольга начала успокаиваться, оттаивать, как выразился Вадим.

А ещё через неделю к ней пришла директор школы и уговорила с первого сентября начать преподавать английский язык в старших классах.
Жизнь продолжалась...