Канатоходец

        Иван Иванович шел по канату, недоумевая: ну, где ж такое видано, чтобы канатоходцев звали Иванами Ивановичами? Обычно у них эффектные артистические псевдонимы типа: Тристан, Аполлон, Тезей. На худой конец – Кантимир или Кантон. Но Иван Иванович? Нет, сие было немыслимо!
        Нужно отметить, что Иван Иванович неплохо справлялся с обязанностями канатоходца – в том смысле, что он продвигался вперед, сохраняя равновесие. Конечно, о грации говорить не приходилось. Вместо шеста в его правой руке находился пухлый портфель, а левая была сжата в кулак по инерции симметрии или же для баланса. Портфель был набит важными увесистыми документами, и если Иван Иванович не заваливался вправо, то лишь благодаря бюрократическому опыту и чиновничьей сноровке, за которые не раз удостаивался похвалы начальства.
        Иван Иванович и не заметил, как очутился на канате: долгое время он шел по широкому тротуару улицы, как и пристало солидным служащим, лишь изредка гарцуя по поребрику и – еще реже – ступая на проезжую часть, чтобы обойти бесцеремонную лужу или обогнать нерасторопных прохожих (которых хватает и в часы пик, ибо праздности не писан график).
        И вот внезапно тротуар закончился, и под ногами Ивана Ивановича оказался канат. И он, то есть, Иван Иванович, не безропотно, но покорно принял свою судьбу. Ему еще повезло: канат оказался хорошо натянутым. К счастью, даже на авантюрных цирковых аренах и капризных театральных подмостках хватало добросовестных работников сцены, которые не купались в волнах аплодисментов и не загорали в лучах славы, но сделав свое важное дело, незаметно уходили за кулисы. А с провисшим канатом Иван Иванович не совладал бы, несмотря на присущую ему целеустремленность.
        Его целью была дальняя, но постепенно приближавшаяся, вышка, где, – как смел надеяться Иван Иванович, – канат заканчивался и у основания отвесной лестницы без перил возобновлялась широкая горизонтальная поверхность. В связи с надеждой добраться (пусть с некоторым опозданием) до своего учреждения и приступить к исполнению обязанностей, Иван Иванович не бросил портфель, но крепко нес его в правой руке.
        Казалось, до противоположной вышки оставалось рукой подать, но тут произошло несчастье. Возможно, оно случилось потому, что подспудно Иван Иванович предвосхищал печальный исход («Где ж такое видано?..»): уж, слишком глубока и непримирима была дихотомия сущности (Иван Иванович с портфелем) и феномена (тот же Иван Иванович на канате). Или оттого, что в нескольких шагах от пункта назначения он замедлил шаг, а это противопоказано канатоходству – как с точки зрения кинетики (вспомните конвульсии велосипедистов у красных светофоров перекрестков), так и психологии: быстрота – компаньон решимости, а замедление – попуститель страха. Или падение стало результатом того, что Иван Иванович оглянулся... И вовсе не от ужаса, или из пустых ностальгических сожалений, или самодовольства человека, захотевшего польстить самолюбию внушительностью пройденного отрезка. Нет, просто Иван Иванович привык жить с оглядкой: это было его вторым я, которому он был обязан своей скромной, но успешной карьерой.
           Иван Иванович оступился. Портфель полетел в одну сторону, а он в другую. Падая вниз (а куда еще, спрашивается, падать простому смертному?), Иван Иванович впервые обратил внимание на зрителей: раньше он вовсе не замечал их в своей озадаченности насущными вопросами на повестке дня:
        – Почему он, Иван Иванович, должен идти по канату, как какой-то несусветный Тезей?
        – Как он вообще здесь оказался?
        – Будет ли таков весь его дальнейший путь, или после испытаний возобновится привычный ландшафт?
        Лица наблюдавших за ним зрителей отличались чертами и выражением (ведь похожи они только у озверевшей толпы): одни смотрели с испугом, явно Ивану Ивановичу сочувствуя («Да ведь он – один из нас...»); другие со злорадством («Ишь, куда забрался! Поделом ему...»); третьи с равнодушным вызовом («Нас это не касается!»); четвертые с безразличной скукой («Мы вообще цирк недолюбливаем, а сюда пришли по настоянию близких»); а некто и вовсе задремал, пропустив смертельный трюк с летальным исходом. Ибо, упав со своей подкупольной высоты, Иван Иванович, конечно, был вынужден разбиться в согласии с законами физики и, если у него разорвалось в полете сердце, – психофизиологии.


        2 марта, 2021 г. Экстон.