Сазаныч

               

Рыбаки – «любители» со стажем – народ ушлый: знают, где в любое время года можно надергать десяток - другой хороших окуней – только удочку забрасывай, а то и больше: карпа, сазана, плотвы набить полный вещмешок - прикормить лишь надо заранее тихое местечко. И всегда потешаются над начинающими, незадачливыми рыболовами, у которых вроде бы всё и есть: и удочки импортные новые, и лески - крючки прочные, и желание наловить – вот только не везет им, хоть плачь.
«Сазаныч» был из последних рыболовов. Ему никогда не везло: то ли не было у него терпенья, то ли зрение подводило (все-таки годы), то ли еще какая напасть мешала.
Среднего роста, очень полный, неповоротливый, он, пыхтя, всегда пытался забиться в самые труднодоступные места – в затоки, заросшие камышом, в дальние, почти пересохшие затянутые ряской озерца, образовавшиеся во время весеннего паводка – и говорил нам, покручивая хитро свои рыжие редкие усы: « Вы – неучи, там – вся рыба, там  – успех». Его, шестидесятилетнего пенсионера, потому так и прозвали «Сазаныч».
Как-то, поздней осенью, в середине октября, когда рыба клюет слабо и сбивается в косяки, где поглубже, поближе к зимовальным ямам, встретил я его на живописной полесской реке Случь,  у устья впадавшего в нее небольшого канала.
– Не клюет, – доложил он мне и показал свой улов: трех небольших окуньков.– Затем, как обычно, забрюзжал: – Тебя еще здесь не хватало… Скоро удочку некуда будет забросить.
Вокруг нас: по ту сторону узкого канала и рядом, за повалившимся в реку большим раскидистым дубом, расположились еще четверо рыбаков.
– Что поделаешь, – сказал я. – Рыба на зиму – в кучу, а мы за ней!  В другом месте её не поймать.
– Грамотный, – пробурчал он и в сердцах выдернул из воды свою удочку. Насадил на крючок свежего нового червяка и зло плюхнул снасть в реку.
Я приспособился в метрах трех от него, над небольшим обрывом. Внизу, из воды, торчала большая ветка другого затопленного дуба, а ствол его лежал вдоль реки, по течению.
– Ни черта не клюет! – выругался вдруг громко мой сосед. – Третий день приезжаю! Одна мелкота попадается… Скоро жена-старуха домой не пустит.
– А ты сетей набросай, – начали его поддевать, как всегда, рыбаки. – А еще лучше  – динамитом. Наловишь – жена на руках носить будет!
Мой сосед зашмыгал носом, сплюнул и громко прокричал, чтоб все его слышали:
– Вам хорошо-то смеяться… Мне без рыбы никак нельзя. Пенсия – маленькая, старуха – больная.
– Так лови, старый черт, – злорадствовал один молодой рыбак. – Сети купи… Лови, делай бизнес!
– Половишь тут, – запричитал старик. – Быстро повяжут и  оштрафуют.
– А ты не попадайся, – крикнул сидевший рядом другой рыбак. – Усы для чего носишь?!  Ими-то, как локатором, поводи-поводи: нет рыбинспектора – и ходу на речку!
Все рыбаки засмеялись. Старик же как-то быстро сник, стушевался, и замолчал. Его полное лицо раскраснелось, из-под видавшей виды потертой шапки-ушанки показались капельки пота. Вытирая пот, старик присел на подготовленную ранее березовую колоду и тупо уставился на свои поплавки.
Утро только начиналось. Порывистый холодный ветерок гнал легкую волну по реке, шурша в прибрежном камыше и силясь остановить, подхватить им же сорванные листья деревьев, а они – уже набухшие, разноцветные, не слушались его – печально, как останки кораблекрушения, плыли по течению. Солнце неистово светило, но не грело. Лучи его ласкали наши разномастные, разнокалиберные поплавки, которых то и дело тревожили проплывающие листья, заставляя их вибрировать и преждевременно, ложно «сигналить» – тревожить затаившихся рыбаков.
Клев у меня начался неожиданно. Крупные, жирные окуни, «горбыли», грамм так по триста-четыреста, как будто только меня и ждали, вернее – моих маленьких рыбешек– карасиков, которых я в качестве наживки им преподнёс на завтрак. Хватали карасиков они жадно, азартно, бесхитростно:  мне без труда удавалось их посечь и выбросить на берег. Безрезультатных поклевок почти не было, и мне даже пришлось отложить в сторону, за ненадобностью, вторую удочку. Одной удочки мне вполне хватало, для того чтобы охладить свой пыл, успокоить бешено колотившееся сердце.
–У тебя, что, карасики мёдом намазаны? – пропел завистливо старик и попытался как можно ближе к моему поплавку перебросить свою снасть. Но у него, почему-то, не клевало.
Я же, разгоряченный, только успевал, что насаживать на крючок своих карасиков и складывать в ведро юрких, холодных окуней. «Заработали» вокруг и другие рыбаки: то один, то другой выдергивали они также окуней, кто-то – с долгожданным восклицанием, а кто-то – и с  крепким словцом, видать рыба срывалась с крючка.
– С ума можно сойти! – возмутился старик и в очередной раз перебросил свою удочку, но неудачно: дунувший ветер бросил снасть прямо в гущу торчавших из воды веток дуба.
Долго тщетно старик пытался освободить свою снасть от зацепа, дергал так и эдак, чуть было в воду не полез. Пришлось ему, горемыке, оторвать леску и потом долго готовить и перевязывать снасть.
            Хороший клев закончился внезапно. Видно рыба нагулялась и, считая жертвы, отошла на глубину.
– Господи, как мне не везет, – взмолился старик и, то и дело поглядывая на меня, раздосадовано залепетал: – Я им червячков свеженьких… А они… Чем же я буду сегодня кормить свою бабку!
– На живца, на карасиков нужно сейчас ловить, – подсказывал ему я и, глядя, как он переживает, бросил: – Иди у меня возьми маленько.
Старик радостно принял помощь. Только хорошего клева больше не было. В течение последующих двух часов мы на двоих поймали по одному крупному окуню. И всё.
Между тем холодный ветер разбушевался и начал рвать, ломать ветки деревьев. Листья поплыли по реке большими пачками, таща за собой и наши поплавки. Набежавшая из-за леса черная тучка спрятала от нас солнце, и, разбухая, грозилась не на шутку сильным дождем.
Многие рыбаки начали сматывать удочки. Засобирался и я. Глядя на мрачного чертыхающегося старика тщетно пытавшегося поймать хоть еще одну рыбину, я пожалел его и решил с ним поделиться своей добычей. Делиться было чем: ведро было забито доверху рыбой.
– Возьми, батя, половину моих окуней, – сказал я. – Как-никак сидел с тобой рядом… И, может, перехватил у тебя окуней.
– Вот спасибо, так спасибо, – обрадовался старик и бросился помогать делить пойманную мною рыбу.
– Что, рыбки захотелось? – решил я с ним поговорить (не молчать же).
– Не мне, жене, – разговорился старик. – А  я  который день полупустой домой прихожу. Коту – и тому мало… Жена моя – рыбоед, страшная любительница… Мяса ведь много на одну пенсию не купишь. Хлеб, молоко – все наше добро.
– Дачи, огорода у тебя нет что ли? – спросил я участливо.
– Есть, да что толку-то, – вздохнул старик. – Горбатился все лето – картошку, капусту там, свеклу хорошую вырастил, а урожай поделил с ворами.
– Почистили?
– Почти под ноль, – сказал и прослезился старик. – Остались только крохи… Хоть бы перезимовать.
– Так дети пусть помогут, – брякнул я.
– Какие дети! – воскликнул старик. – Единственный сынок – балбес и тот в тюрьме сидит… Третий год уже… Передачи только и посылаю. Скребу, с трудом, по сусекам.
– Да, плохи твои дела, батя, – проговорил я. – К местной власти обращался за помощью?
– Обращался, – сухо ответил старик.
– Помогают?
– Не забывают. Кидают кость раз в год… По заявлению… Да и тошно мне милостыню просить.
            – Ну, а на работу не пытался устроиться?  Сторожем хотя бы – на полставки. Или тебе здоровье не позволяет?
            – Да кто меня возьмет  – циклопера!
            – Кого - кого? – засмеялся  я, набросив на голову капюшон.  (Дождик начал уже накрапывать).   
            – Ну, чудища  того, сказочного. Который с одним глазом ходит и плохо видит,  – обиделся  моему невежеству старик.
            – Циклопа, что ли?
            – Вот – его, – промолвил он и выругался. – Я с годами на один глаз совсем плохо видеть стал, а другой – так видит: серединка на половинку. Очки мне доктора  прописали хитрые: с тройными стеклами. Дорогущие!  Где мне такие капиталы насобирать!
            –  Понятно. А с работой – никак?
            – Да взял было один бизнесмен. Охранять от воров напиленные доски, – тяжело вздохнул старик.  –  Так я  его не узнал – побил палкой… Циклопер хренов.
            – Как же ты так, батя! – улыбнулся я,  еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
            – А вот так, – продолжил свой рассказ словоохотливый старик, накрывшись от дождя  куском мешковины. – Поздним вечером было дело, а на складе – свет тусклый, будто бы для влюбленных парочек. Экономил всё бизнесмен. На свою голову…Вот я его и не узнал, думал – вор, коль грузит доски в прицеп легковушечный… В нерабочий-то час.      
           –  А он что не кричал тебе?
           –  Не-а. Что-то махал мне рукой, а я, что, вижу. Когда я его начал дубасить – тогда заматерился. Дурак! По голосу  только и узнал его.
           –  Ну ты, батя, даешь! –  схватился я от смеха за живот. – Неужто потом тебя выгнал?
           –  Вытурил, и даже не заплатил ни копейки. Хотя полмесяца я честно отдежурил.
            – Просился  хоть, чтоб оставил?
            – Нет, – гордо произнес старик. – Буду я  у вора и скупердяя в ногах валяться. Ведь ,гад, на всём экономил: склады - почти километр, а сторож ночью -
один. Попробуй за всем уследи… Я, что собака на цепи – бегом – круги вокруг хранилищ  наматывал!  Нес службу исправно!
– Молоток! Держи всегда хвост пистолетом! – сказал я и отсыпал от своей доли ему еще несколько окуней.
Старик не отказался, а я, еще бросив ему, на - ходу, несколько рыбацких советов, быстро попрощался и уехал. (Дождь хлынул, не переставая, – боялся, что раскиснет грунтовая дорога).
– Теперь я этой рыбе дам прикурить, не сомневайся, – промолвил напоследок старик и заплакал. – Вся моя будет.
Я долго вспоминал потом этого полного, мрачного, неудачливого старика, ругал себя, что не помог ему, но как-то всё не получалось его встретить: то командировки, то домашние дела, то черт, то дьявол – не до рыбалки было.
Вырвавшись на свои старые, излюбленные рыбацкие места уже зимой, на первый лед, первым делом расспросил заядлых рыбаков о Сазаныче.
– Ты че, – удивился один рыбак, – не знаешь… Повесился же он. Еще осенью. Рыбинспекция его с сетями поймала… и с рыбой. Много было рыбы… Потому и штраф большой дали…
– Нет, неправда, – перебил его другой рыбак. – С "электроудочкой" его накрыли, гада. Была тогда оттепель… Он где-то лодку раздобыл  и набил тогда рыбы. Жуть! Его судили. Штраф дали зверский… А где ему деньги такие взять.
– Освободился разом от всех бед, – разъяснил третий, постарше, рыбак и торопливо перекрестился.
                ---------------------------------------
                --------------------