Записки режиссёра. Глава 24

Звонок из Смоленска. Владик Макаров, известный в музыкальных кругах виолончелист, сообщает, что приезжает в Ригу с барабанщиком Юденичем. Просит помочь в записи музыки к спектаклю Ж. Ануя «Птички». Должен был писаться С. Летов, но он занят. Даю согласие, поскольку был положительный опыт работы с Владом и Мишей в Смоленске. Там в театральном обществе мы вживую озвучивали спектакль по Гоголевской «Шинели». Имели грандиозный успех у актёрской братии и очень серьёзные разборки в соответствующих органах.
Писались в студии Радиокомитета под руководством заказчика – режиссёра-дипломанта ГИТИСа Серёжи Радлова (ныне – заслуженный режиссёр, сценарист, драматург и шекспировед).
Поинтересовался фамилией:
– Серёжа, а ты случайно не родственник нашего земляка С.Э. Радлова?
– Я его внук, – с гордостью ответил удивлённый дипломант.
– Всё, вопросов нет. У знаменитого деда должен быть достойный внук.
– А откуда вы знаете его?
– Серёжа, в театральных кругах знают, что у твоего деда была судьба не сахар. Ученик Мейерхольда, работал в ленинградских театрах, потом – Гулаг. В пятьдесят третьем реабилитирован, служил в Даугавпилсском театре, закончил – в Рижском. Теперь мне понятно, почему ты делаешь диплом в «Русской Драме». Старик, у тебя офигенно сложная задача, но дед, я думаю, должен помочь.
– А вы что, театрал? А музыка?
– Саксофон – это моё хобби. Кстати, приглашаю тебя на Ануя.
– Тоже «Птички»?
– Нет, Серёжа, у меня «Штаны».
– Ну, ничего себе совпадение! Александр, буду обязательно.

Запись сработали качественно, Серёжа был доволен. А мы кайфовали от процесса, заряжая своей энергией светящегося от счастья режиссёра.
Через день Серёге снесло крышу от ТЕСТовского Ануя. С ошалевшими глазами он благодарил за спектакль и сожалел, что слишком поздно мы познакомились. Он бы обязательно пригласил меня сорежиссёром  в свой дипломный.
Договорились, что поприсутствую на двух репетициях, а потом напишу ему пожелания и укажу на неточности, которые можно будет легко исправить. Расстались, как близкие люди, причастные к фан-клубу Ж. Ануя и странной «повёрнутой» музыки…

Через небольшой отрезок времени из Красноярска приехал С. Селеменев, который оказался как нельзя кстати. Л.С. Белявский, как и обещал, вызвал его на роль Чонкина, а для меня Серёжа стал долгожданной палочкой-выручалочкой. Он согласился занять моё место в Народном театре ПрибВО, и я наконец-то смог полностью раствориться в работе над новым форматом.

Как назло, в тот злосчастный период проявился Серёжа Тюленев (Боцман). Он искал работу, а я уже отказался от классической формы. Жаль. Человек необыкновенного таланта, возможно с ним мы могли бы выйти на сумасшедший гротеск и оставить в памяти несколько ярких работ, достойных внимания. Не знаю, каков он как механик, но в нём явно преобладало творческое начало. Острохарактерный актёр с харизмой, плюс – отличный художник-шаржист. Все слагаемые успеха налицо…
Несмотря на кооперативное движение в институте и всяческие препоны со стороны руководства мне удалось подсадить моих ребят на музыку и поставить несколько удачных пластических спектаклей, которые в будущем войдут в наш репертуарный лист. Слава Богу, я успел всё это сделать до ликвидации нашего помещения. Фирма-однодневка по отмыванию денег, так называемая биржа-прачечная, пришла на смену «ТЕСТу», а мы фактически оказались на улице.
Летом репетировали в имантском лесу, а готовые работы обкатывали в Яня Сета и на Домчике. Впервые удалось поймать кайф от свободного пространства Старого города. Несколько раз приходилось выезжать в Польшу, чтоб заработать себе на жизнь. С Олегом Панченко сделали вояж-разведку по Европе. Появились зацепки на участие в Фестивале уличных театров, образовались нужные связи, друзья. Мы постепенно набирали обороты, и «ТЕСТ» стал узнаваемым коллективом на Западе.
В Риге большую помощь нам оказал муж нашей Марины Кацевой, переводчик с большой буквы, очень талантливый человек, невероятно востребованный в новоявленных церквях под патронажем шведов и американцев – Леонид Кулешов. С его помощью мы оказались в церкви «Благая Весть» у пастора из Америки Рика Ренера. В сжатые сроки удалось набрать молодёжную группу и приступить к занятиям. В итоге получились две работы: Рождественский и Пасхальный спектакли. Всё это было снято на камеру и смонтировано как рекламный фильм об успехах церкви и лидирующей роли пастора. Благодаря ребятам Рику удалось на родине выбить достаточно приличную сумму денег для развития процветающего бизнеса в Латвии. Театр при «церкви» утратил свою актуальность. Я же какой-то отрезок времени продолжал играть в группе прославления в качестве саксофониста, пока не понял, что настоящим Богом здесь не пахнет, а благость на лицах и любовь к ближнему – это всего лишь харизматичное лицемерие, своеобразный лейбл христианина того времени. Лёня – первый, кто понял истинную сущность политики Рика Ренера. С его подачи открылись глаза и у меня. Запомнились его постоянные, но якобы случайные, приглашения после воскресной службы в «церкви» в чебуречную – это в те голодные годы! А заказы Нине откорректировать для книги проповеди Рика? Лёня, ты передал мне эстафетную палочку добра. Встав на ноги и имея крепкую материальную основу, я с такой же лёгкостью помогал и знакомым, и чужим людям, нуждающимся в моральной и финансовой помощи.
В критических ситуациях неоценимую помощь для фестивальной деятельности «ТЕСТа» оказали В. Гуров и Ж. Спуре.
Вот в таких сложных условиях наши «засланные казачки» – Н. Аксёнова и О. Панченко закончили театральную академию Санкт-Петербурга и стали режиссёрами театра и магистрами искусств. Олег с головой окунулся в детский театр при Пушкинском лицее. Нина органично вписалась в команду С. Лосева, работающую с молодыми студентами, будущими актёрами Рижского театра Русской драмы. Ей необходимо было вложить в ребят частицу того навыка, который мы получили, стажируясь в знаменитых театральных лабораториях Е. Гротовского и В. Станевского. Работа была интересная, но за смешные деньги. Мне удалось подготовить фонотеку из музыки различных современных авторов, под которую Нина работала со своими студентами. Она смогла передать молодняку дух польского театрального авангарда и умело направить их в нужное русло в освоении актёрского мастерства. Жаль, что этот педагогический опыт поднимал и отшлифовывал молодёжь для чужого театра. Парадокс времени. В восьмидесятые я мечтал о своём курсе и о своих педагогах. Ну что ж, педагогов подготовил. А курс? Думаю, что это уже было для меня не актуально. Из опыта общения с польскими мастерами я понял, что театр моей мечты есть не что иное, как утопия. В наших условиях это нереально. Отречься от всего и всю свою жизнь посвятить общине, в которой и личная жизнь, и любимое дело, и даже дети переплетены единой нитью фанатичной любви и преданности своей мечте – театру? Абсурд!




Рецензии