Посещение

ПОСЕЩЕНИЕ


РАССКАЗ


1. ДОМА

           Летний солнечный день благоприятствовал блаженному состоянию духа. В предчувствии вечерней прохлады редкие городские птицы начали слетаться к своим гнёздам. Из учреждений и предприятий потянулись домой тысячи работников наёмного труда. Они шли быстро, весело, сознавая, что их ожидают сытный ужин и непременный сериал по телевизору. 
           И всё же Евгений Павлович Мухин возвращался домой не в духе. По его глубокому убеждению, многословный и крикливый начальник изо всех сил хотел отравить своему подчинённому жизнь.
           Переступив порог квартиры, Евгений Павлович мысленно продолжал расправляться с шефом. Окончательно добив его меткой язвительной фразой, Мухин вдруг обнаружил, что жена, одетая в праздничный наряд, с сумочкой в руках вертится у зеркала.
           – Женечка, ты себе представить не можешь, как я устала.
           Шурша новым платьем, супруга, чуть ли не на крыльях, подлетела к Мухину и чмокнула его в щёку.
           – Такой день, такой день… – тараторила она. – А тут ещё Сергей Филиппович заболел. Говорят, ему очень плохо: кладут в больницу. Такие страсти, представляешь?..
           – Кто это – Сергей Филиппович? – хмуро осведомился Мухин.
           – Ну как же? Попов, Сергей Филиппович Попов. Я тебе давеча говорила, что у нас новый старший инженер. Такой милый дядечка, ты представить себе не можешь, – и вдруг заболел. Мы всем отделом решили навестить его, поддержать.
           Мухин с недоверием оглядел её роскошный наряд, покачал головой и вздохнул.
           – Ладно уж, иди, – буркнул он
           Евгений Павлович почувствовал, что от жениной трескотни вдруг заболела голова.
           – Иду, милый мой, иду. Есть захочешь – всё в холодильнике. Буду в восемь.
           И жена исчезла.
           Мухин снова вспомнил о своей победе в мысленной борьбе с начальником, и настроение немного повысилось. На полпути к холодильнику желание плотно поужинать и забыть все служебные перипетии внезапно пропало, и Евгений Павлович решил пока что просмотреть свежие газеты.
           Войдя в гостиную, он, не глядя, взял с журнального столика верхнюю газету, и повалился в кресло.


2. ПРИШЕЛЕЦ

           Внезапно рядом с собой Мухин почувствовал чьё-то присутствие, обернулся и от неожиданности опустил руки.
           Против мужниной воли жена напротив балкона постоянно ставила кресло, чтобы, открыв дверь и окно, принимать воздушные ванны. Теперь же кресло оказалось повёрнуто в комнату, и в нём сидел совершенно незнакомый мужчина лет сорока, с большой редковолосой головой и серым нездоровым лицом. Несмотря на жару, на пришельце топорщился мятый, неопределённого цвета костюм, из коротких рукавов которого выглядывали большие кисти рук, с тыльной стороны густо поросшие тёмными волосами. Особенно удивляли чёрные зимние ботинки, впрочем, довольно чистые. Единственным напоминанием о лете служил расстёгнутый ворот рубашки. На открытой шее с громадным кадыком – ни капли пота.
           – Вы кто? – прошептал Мухин.
           – Николай Иванович, – также шёпотом ответил незнакомец.
           – То есть как – Николай Иванович? – спросил Мухин уже чуть громче.
           «Вот так жена!» – подумал он.
           – А что удивительного в том, что я Николай Иванович? Впрочем, вы правы, – в полный голос заговорил мужчина, – с какой стати я именно Николай Иванович, а не Бенвенуто Челлини, например?
           Мухин сжал кулаки. Он вдруг почувствовал, что уверенность, утерянная от внезапности происшедшего, возвращается. Подумалось, что если даже Николай Иванович, или как там его, – вор, что, кстати, весьма вероятно, то у Мухина против него имелись немалая сила и ловкость, и приличный запас приёмов самбо в придачу.
           Между тем незнакомец продолжал:
           – Извините меня, – развёл он руками, – я очень устал. Мне сегодня пришлось выполнять много дел, и я посетил Вашу квартиру почти исключительно в целях отдыха.
           – Отдохнуть, значит, решили?
           Мухин встал и начал приближаться к Николаю Ивановичу. Мысленно он уже выворачивал руку непрошеному гостю.
           – Не надо самбо, – отмахнулся Сергей Иванович. – Зачем напрасно утруждать себя?
           «Телепат» – мысленно ахнул Мухин. 
           – Так уж и телепат? – пожал плечами пришелец.
           – Да кто же Вы такой?
           Евгений Павлович снова сел в кресло напротив, ожидая ответ. Гость по-доброму улыбался, казался безопасным и к тому же воспитанным.
           – Повторяю: я Николай Иванович, – мужчина прижал руки к груди.
           – Это я уже слышал.
           – А что ещё сказать? – поднял брови нежданный гость. – Впрочем, Вы правы: имя роли не играет.
           – Как – не играет? С каких это пор?
           – Ну, тут ещё разобраться надо, с каких пор имя, собственно, и стало играть роль.
           Это философствование Мухина начало раздражать.
           – Что за чушь? Если Вы – вор, то так и скажите, я ничуть не удивлюсь. У таких персонажей много имён, прозвищ и кличек.
           – Ваше подозрение уместно. Но вот беда: дело в том, что я в течение длительного времени действительно являюсь в некотором роде вором.
           – Как это – «в некотором роде»? Вот я сейчас вызову милицию…
           – Ну, зачем же. Это недоразумение мы должны решить мирно, не правда ли, Евгений Павлович?
           «Вот как, он и имя знает».
           Мухин задумался. Телефонный аппарат стоял на письменном столе. Чтобы к нему добраться, нужно встать и сделать несколько шагов.
           «А если у него нож? Или, что ещё хуже, пистолет. Господи, пронеси!» – смирился Мухин и сказал:
           – Вы вошли в дверь, или…
           – Едва ли вы поймёте. Это довольно сложно объяснить.
           – Куда уж нам, – усмехнулся Евгений Павлович. – Неужели через балкон?
           – Как с Вами трудно, – вздохнул Николай Иванович. – А прежде меня понимали с полуслова…
           – Послушайте, перестаньте паясничать, – обиделся Мухин. – Если Вы вор, то наверняка в кармане держите нож, или ещё какое-нибудь оружие. Заметьте: я только поэтому Вас не трогаю. Так что берите, что хотите, – и убирайтесь.
           – Нет у меня в карманах ничего такого, – настаивал Николай Иванович уже без улыбки. – Я не уголовник, и работа моя иного рода.
           – Всё, мне надоел этот беспредметный разговор, – наконец решился Мухин, встал и вцепился непрошеному гостю в правую руку. – Если Вы не уголовный вор, а философствующий, так и ступайте пудрить мозги в другое место.
           – Ну, послушайте же, Евгений Павлович, – защищался пришелец, пытаясь вырвать руку из цепкой хватки хозяина квартиры.
           – Да чёрт же Вас возьми! – обозлился хозяин квартиры не на шутку.
           С покрасневшим от натуги лицом он силился сдвинуть мужчину с места. Внезапно Мухин почувствовал, что под его пальцами, всё ещё охватывавшими неподатливую руку противника, начали вырастать мышцы. Они бугрились, твердели и распирали трещавший от их объёма рукав пиджака. Евгений Павлович инстинктивно разжал пальцы и отстранился.


3. СМЕНА ОБЛИКА

           Николай Иванович вырастал на глазах, расширялся под натянувшейся тканью одежды. Впрочем, и сама ткань изменялась, и не только в размере. Костюм из несвежего и
мятого превращался в гладкий, хорошего покроя, цвет его из неопределённого постепенно становился бежевым. Казалось, что даже волос на тыльной стороне кистей рук стало меньше прежнего, и они посветлели.
           «Что за чертовщина?» – терялся в догадках Мухин.
           Наконец Николай Иванович принял окончательный облик. Теперь его большое тело облегал приличный летний костюм, на ногах красовались импортные босоножки, а на шее, под воротником теперь уже застёгнутой на все пуговицы рубашки, багровел небрежно завязанный галстук.
           – Что Вы так смотрите? – улыбнулся Николай Иванович, вдруг ставший прямо-таки домашним, даже добродушным. – Не трите глаза и не делайте под ними синяков. Я не сон. Я действительно… э… чёрт. Да, Евгений Павлович, настало время признаться в очевидном.
           Он широко развёл руки в стороны и мягко опустил их на колени.
           – Такие вот дела, Евгений Павлович, тут уж никуда от правды не денешься.
           После этих слов он словно бы даже смутился и с виноватым видом оправил руками мнимые складки своего пиджака.
           – Ч-ч-чёрт? Как это? – наконец смог проговорить Мухин.
           На него жалко было смотреть. Округлившие глаза напоминали перископы подводной лодки: казалось, они вот-вот выскочат из орбит. Кроме того, в их глубине таился страх. Евгений Павлович непроизвольно отодвинулся, неловко оступился и грузно упал в кресло.
           – Да не волнуйтесь Вы так. Садитесь поудобнее, – разрешил чёрт, делая великодушный жест руками. – Всё-таки Вы у себя дома. Кстати, Евгений Павлович, как всякий радушный хозяин, организуйте хотя бы чай.
           – Что? Чай? Какой чай? Ах, да, – пришёл в себя Мухин. – Сейчас, сейчас. Я мигом.


4. О ТАЙНЫХ ЖЕЛАНИЯХ

           Пока Мухин возился на кухне с чайником, его мозги работали вовсю, пытаясь отыскать всему случившемуся естественное объяснение. В том, что это не сон, Евгений Павлович мог поклясться: он несколько раз незаметно ущипнул свою руку и добился появления синяков на ней, при этом ощутив немалую боль.
           Часы на подоконнике отстукивали своё вечное «тик-так». Со двора в раскрытое окно врывались обычные городские шумы. От взгляда на опускающееся, но всё ещё жгучее солнце появилась резь в глазах. Под закипавшим чайником спокойно и деловито шипел сгоравший газ. Всё вокруг по-прежнему шло независимо от сознания, и казалось невозможно ярким для сна.
           В чертей Мухин не верил с детства. Конечно, Николай Иванович большой плут, может быть – гипнотизёр, но – чёрт?! В это не то что не верилось – казалось смешным. В то же время Мухин почувствовал идущую из глубины души необычную и странную приподнятость, а в теле – лёгкость. Так случалось в далёком детстве, когда бабушка рассказывала сказки, а он, завернувшись в одеяло по самые глаза, в разыгравшемся воображении рисовал волшебные картины.
           Как бы то ни было, Мухин уже не торопился расстаться с гостем. Он во всём теле ощутил непередаваемое томление в ожидании (мало ли!) – того единственного случая, о котором втайне мечтают многие, когда сбываются все, даже самые заветные желания.
           Мухин устал искать подспудные причины сегодняшних событий, и к тому же стал чувствовать себя значительно лучше. Он вернулся в гостиную и разлил чай в две чашки, предусмотрительно расставленные гостем на журнальном столике.


5. ЧАЕПИТИЕ

           – Печенье, конфеты, арахис в сахаре? Может быть, лимон? – спросил Мухин.
           – Обожаю конфеты, особенно – «подушечки», – ответил гость.
           «Теперь в точности знаю, что любят черти», – подумал Евгений Павлович и мысленно усмехнулся.
           – Есть и «подушечки», – вслух ответил он.
           Достал кулёк конфет, высыпал их в вазу и подвинул её на середину столика.
           – Люблю чай, – признался Николай Иванович, надкусывая «подушечку» и делая крупный глоток. – Правда, сейчас он почти перевёлся. Я имею в виду хороший чай. Помню, в Индии я за один присест выпил почти ведро, и получил при этом огромное удовольствие. Вот это был чай!
           – Вы бывали в Индии?
           – Давно. Самое смешное, что не обошлось и без происшествия.
           – Что вы говорите?!
           – Если помните, я упомянул о большом количестве выпитого напитка. Так вот, заканчиваю я очередную порцию чая, как вдруг тамошние индийцы забеспокоились и чуть ли не побежали. Как Вы думаете – куда? На пристань: всё происходило на берегу. И что в итоге?
           – Что же?
           – Признаться, я тоже сначала не понял. Встал, расспрашиваю бегущих, а они только руками машут и указывают в сторону моря. Я сорвался с места и тоже, знаете ли, побежал. А у входа в бухту – парусник.
           – Так уж и парусник? – усомнился Мухин.
           – А что удивительного? В те времена пароходы ещё не изобрели. Так вот, вывалил народ на пристань, волнуется. Из крепости дали приветственный залп. Тут парусник в ответ как грохнет из всех пушек! Ясное дело: поднялась паника.
           – Так что же это был за парусник?
           – А я разве не сказал?
           – Нет.
           – Португальский. Капитан – этот, как его? Васко да Гама.
           Мухин испуганно шарахнулся в сторону и едва не пролил чай на брюки.
           – Вы что, сумасшедший? – опасливо спросил он.
           – Не будьте таким максималистом, дорогой Евгений Павлович, – спокойно продолжал гость. – Вот Вы, я вижу, не верите, что я самый что ни на есть натуральный чёрт. Можно назвать и по-другому: дьявол, бес…
           Он стал загибать пальцы:
           – А также: демон, лукавый, сатана, люцифер, вельзевул. И самое приятное – искуситель…
           Мухин вздохнул.
           – Понятно, – прервал он перечисление прозвищ нечистой силы. – Но чем Вы, Николай Иванович, докажете свою э-э-э… природу.
           «Не маньяк ли?» – подумал Мухин и опасливо застыл.


6. ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

           – Вот. – Николай Иванович наклонил голову и пальцами раздвинул волосы. – Видите, кость?
           Он постучал согнутым пальцем по одному месту в верхней части головы, затем по другому, и действительно, звук походил на костяной.
           – Я их спилил, – признался Николай Иванович и вздохнул. – Понимаете ли, неудобно при всём народе щеголять с таким украшением. Да и теперешний скептицизм…
           Мухин не удержался и прикоснулся к местам, указанным гостем. Даже осмелился осторожно постучать по ним кончиком пальца. Нужно сказать, что червячок сомнения всё же появился.
           «Может – рудимент какой-то?» – подумал по инерции.
           – А хвост? – не удержался Евгений Павлович, и сам испугался своего вопроса: «А вдруг?»   
           – Нет, – печально развёл руками Николай Иванович. – Тоже пришлось уничтожить. Всё-таки неудобно при посещении мест общего пользования: могут заметить. Но остатки  имеются. Могу предъявить.
           – Не надо, – быстро отказался Мухин. – Верю, что хвост был, обыкновенный рудиментарный хвост.
           – Вот же атеист какой Вы, молодец! – одобрил Николай Иванович. – Но у меня есть и другие доказательства.
           – Да? И какие же?
           – Напрасно иронизируете, Евгений Павлович. Не хочу навязывать Вам своё умение исчезать и появляться в другом месте. Согласитесь, это банально.
           – То есть как? Вы отказываетесь?
           – Нет, почему же… – смутился Николай Иванович. – Просто в этом теперь нет нужды.
           – Даже так?
           – А ведь Вам не терпится увидеть чудеса, – улыбнулся чёрт. – А ещё атеист! Нехорошо. Или не атеист? Ну, признайтесь же…
           – Болтун Вы, Николай Иванович, – обиделся Мухин.       
           – И это есть. Очень, знаете ли, редко приходится общаться с людьми, а ведь это так приятно…
           – Время уходит, – напомнил Мухин. – Скоро вернётся жена, а у неё нрав крутой. Она и слушать не станет ваших объяснений. Просто выставит за дверь, и всё.
           – Да, – вздохнул Николай Иванович и почесал за ухом. – С женщинами разговаривать труднее. Особый, знаете ли, талант нужен.
           – Итак? – торопил Мухин.
           – Итак, – повторил чёрт, – с исчезновением повременим. Лучше уж я расскажу Вам, какого рода делами я занимаюсь. Не правда ли, это интересно?
           – Только покороче, пожалуйста.
           – Да уж как получится. Видите ли, я коллекционирую человеческие души. Невежды называют это воровством, хотя я так не считаю.
           – Так Вы наследник Чичикова?
           – Я не аферист. Кроме того, уж Вам-то известно, что мёртвых душ не бывает. Они бессмертные. Хотя Вы, как атеист, скорее всего, считаете, что души вообще не существуют. Ведь так?
           Мухин промолчал.
           Николай Иванович правой рукой достал из внутреннего кармана пиджака свёрток, развернул его, и стал листать. Бумаги в полной тишине тихо шелестели.
           – Что это? – не выдержал Мухин.
           Николай Иванович не торопился. Через пару минут отыскал искомый лист и удовлетворённо хмыкнул.
           – Вот она, – проговорил чёрт с некоторой торжественностью, – та самая расписка доктора Фаустуса. Оригинал. Помню, я тогда был сравнительно молод, весел и напорист. Ещё не болела печень, на своём месте находились модные рожки. Я даже позволял себе иногда поигрывать хвостом.
           Евгений Павлович слушал гостя через слово, так как с его разрешения взял в руки засаленный с краёв лист бумаги, испещрённый каракулями на чужом языке, повертел его вправо-влево, посмотрел на свет, даже понюхал, и осторожно отложил в сторону.
           – Оцените ещё один документ. На нём расписки братьев Скоттов. А здесь, – редчайший случай, – групповое согласие русских эмигрантов, попавших во Францию из Севастополя, захваченного большевиками. А вот расписка вдовы Лиззи Грасс…
           Мухин взял в руки бумагу белоэмигрантов, и стал читать.

           «Мы, нижеподписавшиеся русские гвардейские офицеры,– говорилось в ней,– составили настоящий документ в том, что г. де Монофф Н.И. после нашей кончины, которая должна случиться в своё время естественным образом, волен распоряжаться нашими бессмертными душами по своему усмотрению, с наибольшей для себя пользой. На время, последующее с момента заверения сего документа нашими подписями и до нашего упокоения, берём у г. де Монофф сумму в размере 1 000 000 франков (один миллион), и обещание оказывать всемерное содействие в благополучном устройстве наших судеб».

           Под распиской стояли шесть неразборчивых подписей коричневого цвета.
           – Ерунда какая-то, – поморщился Мухин. – Разве могли гвардейские офицеры писать на таком грубом канцелярите?
           – Это не они, – признался чёрт. – Это я писал. Кстати, расписались они, как водится, своей кровью. Если же язык документа не нравится, то можете поупражняться сами.
           – Нет уж, увольте.    
           – Как Вам будет угодно, – согласился Николай Иванович.
           Он деловито собрал со стола бумаги и вернул их в свой боковой карман.
           – Не верю я всему этому, – вздохнул Мухин задумчиво. – Скорее всего, бумаги сфабрикованы и нарочно состарены. Как говорится – для дураков. Уж извините за прямоту.
           Николай Иванович пристально посмотрел в глаза хозяина квартиры, цокнул языком и сокрушённо покачал головой.
           – Если не верите, то, как говорится, пойдите и проверьте, – только и смог сказать чёрт, пребывая в некоторой растерянности.
           – И какова же судьба этих офицеров? – не удержался Мухин от вопроса.
           И добавил:
           – Если эти люди, конечно, существовали на самом деле.
           – Получили всё, что хотели, – начал Николай Иванович, словно не замечая иронии собеседника. – Правда, один из них нарушил контракт и застрелился, а самоубийцы ко мне не попадают, увы. Но его товарищи слово сдержали, все до одного.
           – Голословность, одна сплошная голословность, – упорствовал Мухин.
           В раздражении он повернулся к полке, где лежали сигареты, а когда вернулся в исходное положение, Николая Ивановича в кресле не оказалось. Мухин заглянул под стол, осмотрел комнату, вышел на балкон, не забыл зайти в спальню и на кухню. Чёрт пропал.
           – Неужели в шкафу? – вслух подумал Евгений Павлович.
           – Напрасно трудитесь, – раздалось из-за спины.   
           Николай Иванович снова сидел в кресле с чашкой чая в руках.
           – Где Вы прятались? Я повсюду искал, и найти не мог.
           – Посетил местный универсальный магазин, – заявил чёрт, – и кое-что оттуда прихватил.
           Он вертел в руке две круглые батарейки.
           – Украли?
           – Зачем же? Купил.
           – На что они Вам?
           – Ага, вот Вы и попались. Вас уже не удивило, что я навестил универмаг.
           – Да они у Вас в кармане лежали, – не сдавался Мухин.
           – Вот-вот: я же говорил Вам, что исчезновение и возвращение стало банальным, – насупился Николай Иванович. – Почти никто не верит. Еле-еле план выполняю, и чем дальше, тем всё хуже и хуже.
           – План? Какой такой план?
           – По количеству душ, конечно. Начальство уже четыре раза снижало задание. Многие, видите ли, всем довольны – души свои продавать не хотят. Однако, – ухмыльнулся чёрт, – в этот раз мне повезло: не далее, чем вчера удалось-таки одного уговорить.
           – Вот как? Какую ещё небылицу придумаете?
           – Послушайте, а Вам не кажется, что мы говорим впустую? – спросил вдруг Николай Иванович.
           – Кажется, и уже давно, – подтвердил Мухин.
           – Так я сейчас, быстро, – заторопился чёрт и пропал.


7. ЗА СТОЛОМ

           Не успел Мухин закончить одну сигарету и прикурить другую, как появился чёрт с бутылкой водки и закуской. 
           – Как гость, искренне уважающий и почитающий хозяина, – торжественно объявил он, расставляя вокруг пепельницы банки предварительно открытых консервов, – считаю своим долгом обеспечить подобающее ситуации спиртное, и кое-что к нему. Ну, что ж Вы сидите? – доставайте посуду.
           Мухин решил не отказываться от подношения, тем более, что приближалось время приёма пищи. Вскоре на столе появились всё, что нужно. Николай Иванович разлил водку по рюмкам и сказал:
           – Предлагаю тост за мирное сосуществование нашего света с вашим.
           Возражений не последовало. Водка пошла хорошо, утепляя кровеносные сосуды и подстёгивая желание беседовать.
           – Итак, на чём мы остановились? – спросил чёрт, закусывая шпротами.
           – Мне помнится – на плане.
           – План я выполнил, – отмахнулся Николай Иванович, – так что об этом нечего и говорить. Меня интересует несколько иное: ваша психология, и даже не психология вообще, а ваше отношение к нам, а стало быть – к вечности.
           – Ответ Вы знаете наперёд, – заметил Мухин.
           – Предвижу, – согласился гость. – Но вот например: такая ситуация, как сейчас: настоящий, взаправдашний чёрт сидит здесь, в кресле, и делит с Вами пол-литра. Как насчёт этого?
           – Даже будучи вдрызг пьяным, я не сделаю ни одной уступки – с гордым видом изрёк Мухин.
           Евгений Павлович уже немного осоловел. Чёрт окинул сочувственным взглядом помятое, порозовевшее от водки лицо Мухина, и вздохнул.
           – Дать бы Вам дожить до настоящей, безобразной дряхлости, – сокрушённо покачал головой Николай Иванович.
           – Это запрещённый приём, – заметил Мухин.
           – Согласен. Тогда давайте пари. За час или даже скорее я уговариваю Вас вчистую.
           – Не люблю пари, – набычился Мухин. – Валяйте просто так, ради чистоты эксперимента. Только не слишком нудно. Если станет скучно, я Вас прогоню.
           – Ну, конечно, о чём разговор! – воскликнул чёрт, сощурив масляные, совершенно трезвые глазки.
           В его голосе сквозила уверенность в себе и властность.


8. ПОДНОГОТНАЯ
 
           – Итак, начинаю, – Николай Иванович поднял вверх указательный палец. – Для завязки напомню основные вехи Вашей собственной жизни.
           Он отпил большой глоток давно остывшего чая и продолжил:
           – Родились Вы, Евгений Павлович, ночью, немногим более тридцати двух лет назад.
           – Лично я этого не помню, – осклабился Мухин, устраиваясь поудобнее в кресле.
           – Не надо перебивать, – попросил чёрт. 
           – Не буду, не буду, – замахал руками Мухин.
           – Продолжаю. Мать предсказывала Вам неплохую будущность. Вначале ей казалось, что Женечка станет композитором. Когда же малыш перестал орать и стал часами разглядывать какую-нибудь завитушку на обоях, мама решила, что это – взгляд художника. Ещё лет пять она колебалась между карьерой артиста (Женечка врал и не краснел) и путешественника (малыш отличался непоседливостью). Когда Женя учился в школе, мама поочерёдно представляла сына в авангарде каждой известной ей науки. Сам Женя хотел стать кинорежиссёром, что не помешало ему поступить в институт народного хозяйства. Вышел он оттуда бухгалтером, и работает в этой ипостаси по сей день. Я верно рассказываю?
           – Похоже на правду – подтвердил Мухин.
           Сначала он ошарашено поднимал брови, но в какой-то момент перестал удивляться всезнанию гостя, и мысленно, с грустью перебирал переломные вехи своей жизни.
           – Однажды он женился, – продолжал тем временем Николай Иванович. – Детей, однако, не заимел. О жене, тем более в её отсутствие, ничего плохого не скажу. Хотя, закрыв глаза, вижу, чем она в эту минуту занимается.
           Он действительно закрыл глаза и на некоторое время замолчал.
           – Чем же? – торопил его Мухин.


9. ВСЁ БЛИЖЕ И БЛИЖЕ…

           – Знаете, – подняв веки, внезапно сказал чёрт, – мне кажется, что в Вас ещё не угасла искра желания стать значительнее себя нынешнего. Возьмём Вашу работу. Кто Вы? Рядовой бухгалтер, пешка по своей сути. Вспомните, сколько сослуживцев обошли Вас в должности. Наконец, вспомните Ваши отношения с начальством.
           – Ну, хватит, – дёрнулся Мухин.
           Он совершенно протрезвел и сидел с отрешённым взглядом. В далеко отставленной руке дымилась сигарета. Мускулы лица напрасно старались расслабиться. Желаемое равнодушие ускользало. Левой, свободной рукой, он машинально оглаживал, словно
массировал, – щёки, лоб, шею.
           – Я уловил Вашу тайную мысль, – продолжал Николай Иванович, придав своему голосу оттенок искреннего участия. – Вы хотите, страстно, до исступления желаете стать начальником. Любым. Лишь бы иметь кого-нибудь в подчинении. Строите фантастические планы, мысленно заготавливаете речи, подбираете себе походку, оттачиваете жесты, отрабатываете начальственный взгляд, и всё прочее, что требуется для желанной цели. Я Вас прекрасно понимаю: всё это естественно для мыслящего человека. Но вынужден говорить прямо: ничего этого не случится. Мечты не сбудутся! Стройте какие угодно иллюзии, но результат предрешён.
           – Не верю, – прошептал Мухин.
           Дрожащими руками он наполнил рюмку, залпом выпил и уронил голову на грудь.
           – Конечно, Евгений Павлович, в такое поверить трудно. Тяжело расставаться с расписанной наперёд, придуманной жизнью.
           Чёрт сделал паузу и незаметно улыбнулся – одними уголками губ.
           – И всё же выход есть, – повысил он голос. – Представьте себе, что Вы наконец становитесь начальником. Не самым главным в стране, конечно, зато навсегда. Вас ожидает спокойная, размеренная жизнь. Все, кому положено, Вам беспрекословно подчиняются. И всё происходит тихо, своевременно и незаметно.
           Николай Иванович на мгновение замолчал, и тихим голосом подытожил:
           – Одна Ваша роспись – и дело сделано.
           Не в силах что-либо произнести, Мухин только протестующее замахал руками. К своему ужасу, он начал осознавать, что его гость действительно чёрт. Незаметно для себя Мухин погрузился в рассказ о своей жизни и, зажатый невидимыми клещами, не чувствовал сил из них вырваться.
           Николай Иванович заметил движение Мухина.
           – Евгений Павлович, подумайте, стоит ли отказываться, – продолжил он мягким голосом. – Вы ведь толком и не знаете, куда попадёте в своё время. Как бы ни пришлось попасть к нам, но после самой заурядной, напрасно прожитой жизни. Тогда даже я не смогу Вам гарантировать место в самой лучшей части нашего света. А если учесть Ваш атеизм, то уж простите… А так Вы даже у нас останетесь исполнять некоторые командные функции.
           – Это шантаж! – прохрипел Мухин.
           Он почувствовал, как над головой сгущается что-то отвратное, липкое. Оно подбирается всё ближе, норовит спутать мысли. Язык отяжелел, телодвижения и ток крови словно замедлились.


10. ИСКУШЕНИЕ

           Николай Иванович молчал. С застывшей, неприятной гримасой, он всматривался в лицо Мухина, и вообще – уже не казался, как прежде, домашним и безопасным.
           Евгений Павлович отчаянно сопротивлялся проникновению внутрь себя.
           – Запугиваете? – еле слышно прошептал он.
           Гость ответил после недолгого молчания.
           – Нет, даже не думаю запугивать. Я логичен. Мои доводы верны и действенны. Мне Ваша психология известна до мелочей. Допустим, Вы сейчас не готовы подписать соглашение. Допустим. Но Вы человек мыслящий. Пройдёт какое-то время, и Вы обязательно придёте к единственно верному решению. С каждым часом предложение моё станет казаться всё более заманчивым.
           – Вы ошибаетесь во мне, – боролся Мухин.
           – Едва ли, – покачал головой чёрт. 
           Внезапно Евгений Павлович почувствовал, что наваждение начало рассеиваться. Почему так произошло, осталось неясным: то ли гость ослабил хватку намеренно, то ли не хватало сил полностью подчинить себе противника, но мысли потекли быстрее и свободнее.               
           – Всё, довольно экспериментов,– мотнул головой Мухин, стряхивая остатки морока. – Я Вам не подопытный кролик, и не позволю издеваться над собой.
           – Напрасно торопитесь, уважаемый Евгений Павлович. Я вынужден повторить: скрепив договор своей подписью, Вы в земной жизни достигнете многого. А потом, в своё время, у нас… Вообразите себе дикую местность в горах – эдакий каменистый цирк, жерло вулкана. Тепло, а точнее: жар, – идёт отовсюду. Вам лично туда опускаться не нужно. Вы только сортируете вновь поступающие личности по группам в зависимости от содеянных при жизни поступков, от их тяжести. От Вас будет зависеть место пребывания душ там, где Вы посчитаете нужным указать. Заметьте: вечное пребывание. Никаких жалоб, тем паче протестов, бунтов, – не предвидится. Вы – хозяин этого места. Вы – рок. Ваш голос и жест в полном праве станет довлеть над всеми, а их миллионы и миллионы. Подчиняться Вам придётся только мне, и никому больше. Почувствуйте: властелин целого мира! Подумайте, от чего можете отказаться.    
           Николай Иванович замолчал, продолжая внимательно, из-под опущенных ресниц, наблюдать за реакцией Мухина.
           Евгений Павлович сидел тихо. Он глядел вдаль, но ничего не видел, взор его блуждал где-то внутри себя. Пальцы рук нервно перебирали узоры ажурной салфетки, лежащей на журнальном столике.


11. ВИДЕНИЕ

           Николай Иванович сделал неуловимое движение всем телом. В тот же миг на стуле, стоящем у самого окна, радугой засветилось нечто невесомое, и одновременно легко видимое глазами.
           Мухин вздрогнул. Переходя из грёз в реальность, он неожиданно увидел сидящую на стуле девушку. Её присутствие здесь казалось невозможным и одновременно естественным. В изумлении Евгений Павлович стал неприлично долго разглядывать гостью.
           На вид появившемуся созданию не больше девятнадцати: полные свежие губы и мягкие, почти невидимые волоски над ними ещё не успели почувствовать гнёт неумолимого времени, и беззащитно подрагивали. Обыкновенное лицо по-юношески припухло, и казалось бесконечно милым. Внимание приковывали правильный, чуть вздёрнутый нос, и расширенные от удивления тёмные глаза под едва схваченными тушью длинными ресницами.
           Девушка сидела неестественно прямо. Узкие плечи укрывали длинные светлые волосы. Руки сложены на плотно сдвинутых коленях. Незнакомка глядела на Мухина в упор.
           – Кто это? – прошептал потрясённый Евгений Павлович.
           – Вера, – спокойно ответил чёрт.
           – В каком смысле? – спросил Мухин, не в силах отвести взгляд от видения.
           Николай Иванович только хмыкнул.
           – Где я? – спросила девушка дрогнувшим голосом.
           – Какой голос! – Мухин не смог удержаться от восклицания.
           В тембре одновременно чувствовались глубина и нежность.
           Чёрт взмахнул рукой. Видение исчезло. Остался лишь запах цветов, свежего женского тела, и ещё чего-то невыразимого, чему и названия нет.
           – Зачем она здесь? – вздохнул Мухин.
           – Нравится? – улыбнулся Николай Иванович. – Я ещё и не то могу.
           – Она существует, или это фантом?
           – Девушка шла мимо вашего дома, и я на минуту перенёс её сюда. Только и всего. А что, действительно недурна?
           – Что вы понимаете в женщинах?.. – поморщился Мухин.
           – Ну, вот и хорошо. Вижу, Вы наконец-то поверили в меня, – торжествовал чёрт.         
           – Я этого не говорил, – покачал головой Евгений Павлович.


12. ПОДАРОК

           – О, мне пора, – заторопился чёрт. – Через десять минут вернётся Ваша супруга, а Вам ещё нужно убрать со стола. Но я Вас покидаю не просто так. На память обо мне оставляю в подарок вот эти спички.
           Чёрт достал из бокового кармана большой коробок из древесного шпона с этикеткой, изображающей фотокопию с картины «Неизвестная» художника Крамского, и положил его на журнальный столик.
           – Если надумаете обратиться ко мне, то поступать нужно очень просто. Всего лишь откройте подарок, и я тут же появлюсь. Кстати, если возникнет желание повидать посетившую нас девушку, то я к Вашим услугам. Но учтите: если уж откроете этот з-э... портал, то это действие приравнивается к Вашему согласию на основное моё предложение. Ну, всё. Как говорится, имею честь…
           И Николай Иванович растаял без следа, не оставив после себя никаких запахов.
           «А говорят, что воздух должен отдавать жжёной серой», – машинально подумал Мухин.
           Из забытья, в которое Евгений Павлович впал сразу после исчезновения гостя, его вывел звук открываемой входной двери.
           Мухин окинул взглядом журнальный столик, с которого так и не успел убрать следы недавнего застолья, но заставить себя сдвинуться с места не смог. Да, собственно, и времени на уборку не оставалось.   
           Вошла жена, возбужденная и подвижная. Впрочем, увидав мужа, сразу словно погасла и отяжелела. На лице, особенно вокруг глаз, стали заметнее скрытые макияжем мелкие морщинки. Её намётанный взгляд сразу упал на початую бутылку со спиртным и полную пепельницу окурков.
           – Кто с тобой был? – спросила жена. – Опять пил с этим пьяницей Самсоновым?
           Впрочем, ответа она ждать не стала, а сразу ушла в спальню, и с притворными, как показалось Мухину, вздохами, начала переодеваться.
           В комнате всё ещё витал аромат бесследно исчезнувшей девушки. Евгений Павлович отчётливо представлял её образ в деталях, до едва заметного дрожания маленького подбородка. Захотелось бросить всё и бежать на улицу, заглядывать в лица незнакомок. До того противны стали звук телодвижений переодевающейся жены, и эта квартира, ради которой, собственно, Мухин и женился, что ему стало бесконечно жаль себя и своей непутёвой жизни. От самого сердца к лицу подкатила душная волна. Евгений Павлович ясно ощутил чужеродность своего нахождения здесь. Стало жутко.


13. ЧТО ДЕЛАТЬ?

           Мухин дёрнулся, опрокинул столик с бутылкой и пепельницей, отчего та раскололась на несколько частей. Споткнувшись о разбитое стекло, он добежал до двери, рванул её на себя и сбежал вниз по лестнице.
           – Женя, ты куда? – из квартиры выглянула полуодетая жена, однако Мухин её уже не слышал.
           На улице его встретил тёплый закат с мягким предвечерним ветерком. Плотный летний воздух успокаивал тело и душу.
           Он долго стоял на одном месте. На почти пустынной улице редкие прохожие сворачивали к соседним домам. Среди них Мухин не увидел ни одной девушки, хотя бы отдалённо напоминающей недавнюю незнакомку. Наверное, та, единственная, ради которой Мухин, как ему казалось, был готов на всё, случайно оказалась вблизи его многоэтажки. Неужто с ней что-то случилось? Мухин терялся, придумывал одну за другой множество причин, происшествий и случайностей, вследствие которых девушка не смогла ещё раз пройти здесь.   
           «Проклятый чёрт!» – пронеслось в голове.
           Евгений Павлович неожиданно понял, что в правой руке по-прежнему сжимает спичечный коробок. Осторожно потряс его. Раздался характерный звук трущихся друг о друга осиновых спичек. Мухин оглядел коробок со всех сторон. Мелькнула предательская мысль: «А может, и в самом деле продаться нечистому, а взамен ещё раз увидеть и, чем этот Николай Иванович не шутит, – завладеть той, что проникла в душу и наполнила её безумным желанием счастья?!»
           «Что за дурь лезет в голову?» – очнулся он. Улучив момент, когда улицей никто не проходил, Мухин, ещё немного поколебавшись, зашвырнул коробок далеко вглубь  кустов роз, что разрослись под окнами первого этажа.
           Евгений Павлович ещё немного потоптался у своего подъезда, но пришло время возвращаться домой. «Пора перестать валять дурака» – подумал он и сделал несколько решительных шагов, затем бросил взгляд вверх и отыскал два освещённых окна своей квартиры. Там его ожидали нелюбимая жена и старые продавленные кресла. Там истаяли десять лет жизни, отданной неизвестно кому и зачем. В письменном столе лежали пожелтевшие от времени, давно заготовленные речи и циркуляры будущим подчинённым, так и не появившимся за все эти годы.
           Мухин понял, что пока не в силах вернуться домой. Он опустился на скамью у входной двери подъезда, и уронил голову на грудь.
           Стемнело. Поёжившись от налетевшей внезапно прохлады, Мухин взглянул на часы. Половина девятого. Завтра нужно встать в семь и идти на службу. При этой мысли Мухин почувствовал, что где-то в глубине души и тела поднялась, распирая кровеносные сосуды, ноющая боль, – словно организм протестовал против этой ненавистной ежедневной пытки.
           Ругая себя последними словами, он сорвался с места и неуклюже, споткнувшись о  бордюрный камень, подбежал к массиву разросшихся колючих роз. Они рвали его брюки, носки, рукава рубашки.
           – Куда же я его забросил? – бормотал Мухин.
           Руки натыкались на колючки, сквозь пробитую ими кожу проступала кровь.
           Хлопнула открывшаяся дверь подъезда. На улицу вышли мама и её крошечный сын.
           – Ма, – испуганно прошептал мальчик, теребя рукав платья женщины, – что это там ищет дядя Женя?
           – Не знаю, сынок, – ответила мать. – Идём скорей.
           Дойдя до угла дома, они едва не столкнулись с юной девушкой. Она шагала весело, громко стуча по асфальту высокими каблучками туфель. Проходя мимо кустов роз и ползающего среди них мужчины, она приостановилась на мгновенье, словно припоминая нечто необычное, но вскоре, пожав худенькими плечами, ушла в ночь.


26 февраля 1979 г.


Рисунок Владимира Ивановича Оберемченко, г. Макеевка