de omnibus dubitandum 121. 705

ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ (1920)

Глава 121.705. ВОССТАНИЕ…

    18 декабря 1920 г. – в слободе Михайловке уроженец слободы Сидоры Кирилл Вакулин поднял восстание против советской власти. В результате восстания первыми жертвами стали: Лимхард Муханович Кенуидзе, заместитель председателя Военно-революционного трибунала; Валентина Плотникова, жена Кенуидзе, военный следователь революционного трибунала; Андрей Филиппович Дронов, комиссар караульного батальона; Иван Васильевич Ильин, окружной военный комиссар УМО; его жена Мария Корниловна. Они были похоронены на улице Большой, рядом с окрисполкомом (ныне здание администрации Михайловского района на ул. Мира)

    С отъездом Сырцова на работу в Одессу жизнь и положение Евгения Ефремова, способного пропагандиста и деятельного человека, заметно изменилась в лучшую сторону: его перестали шельмовать и третировать. Сказывались, по-видимому, и успехи красной конницы Миронова на фронтах, и то, что во главе губернской партийной организации стал умный и принципиальный человек Лукашин.

    Уже в конце прошлого года Донком решил укрепить окружные и районные Советы местными, проверенными людьми. Ефремова, в его 26 лет, избрали председателем Усть-Медведицкого окрисполкома в слободе Михайловке.

    Неимоверные испытания переносила молодая жизнь, и еще горшие тяготы обещала будущая голодная весна. Михайловские партийцы и члены исполкома жили зимой в состоянии постоянной мобилизованности, без всякой личной жизни и свободных минут, глодали ржаные сухари и пайковую воблу при пустом чае, спали в охраняемых служебных кабинетах по столам и диванам с продавленными пружинами, положив под голову две-три пухлых папки с циркулярами и наган.

    Казарменная жизнь изматывала, каждый ходил с ввалившимися скулами и горячечными глазами, но иного выхода не было, шла война. Между тем в станицах уже начали пухнуть от голода дети и старики и, хотя население откровенно не поддержало бунт местной караульной команды с ее командиром Вакулиным, по ночам нет-нет, а нее же гремели кое-где одиночные выстрелы обрезов, сводились давние и новые счеты...

    Пропагандисты выезжали в хутора без большой охоты, население требовало уже не пустых слов, а керосина, гвоздей, соли, мыла в обмен на изымаемый хлеб и картошку, но ничего этого у новой власти пока что не было…

    В начале января на Дону вновь замаячил Ивар Смилга - его назначили в РВС Кавказского фронта - Ефремов это заметил. А чуть позже неожиданно отозвали в Ростов председателя окружкома партии, бывшего питерского партийца Раевского, а взамен его на неопределенное время приехал член "тройки" по борьбе с бандитизмом в Донской области Кржевицкий с помощником и адъютантом Барышниковым.

    Ефремову стало труднее: Кржевицкий, еще даже не кооптированный в окружком, стал очень размашисто вмешиваться в работу, гонял продагентов как в самые горячие дни ссыпки хлеба, закручивал все гайки, какие только возможно. В ближнюю станицу Арчединскую выезжал сам для показательного суда над злостными должниками по хлебной и денежной контрибуции и, в конце концов, арестовал там председателя совета "за потачку населению, саботирующему разверстку..." Временно же поставил самоуправно на место председателя верного своего человека Барышникова.

    Именно в этот момент и взбунтовался Вакулин.

    30 декабря 1920 года Филиппа Козьмича Миронова, командарма 2-й Конной армии, награждали последней в его жизни наградой - Почетным Революционным Оружием. Такой чести он удостоился за «неоценимый вклад в победу над Врангелем».

    Приказ № 607 о награждении был зачитан Миронову в то время, когда над его головой сгущались тучи. В 1920 году в окружение Миронова были вновь внедрены тайные агенты ЧК. Чекистов пугало «маниакальное» желание казачьего командарма «подчистить тылы»...

    «Черная и озверелая кучка, заранее тайно сколоченная… из войсковых частей местного гарнизона, дезертиров, хулиганов и заключенных в тюрьмы воров, ночью зверски, с оружием в руках напала на…» {ГАВО. Ф.240. Оп.1. Д.30. Л.1}. Так начинался один из архивных документов, рассказывающий о первых часах мятежа караульного батальона слободы Михайловки Усть-Медведицкого округа.

    …Вечером 17 декабря 1920 года на собрании Михайловского эскадрона бойцы обсуждали вопрос помощи местным властям в проведении государственной разверстки {См.: ГАВО. Ф. 141.Оп. 1. Д. 221. Л. 175}. Собравшиеся горячо поддержали ораторов, выразив, таким образом, свою лояльность политике РКП(б).

    После окончания собрания бойцы спокойно отправились в свои казармы на ночлег. Но, поспать в ту ночь в Михайловке не удалось никому. Около десяти часов вечера в слободе прозвучали первые выстрелы. Началось восстание.

    За ночь мятежниками почти без сопротивления были захвачены Ревтрибунал четвертого отдела войск Донской области, Управление милиции Усть-Медведицкого округа, управление уголовного розыска округа.

    Из тюрем были выпущены заключенные, среди которых было много уголовников, дезертиров, крестьян и белогвардейских офицеров. Тут же камеры стали заполняться большевиками, комиссарами и советскими работниками, теми, кого не успели расстрелять на месте.

    Десятки партийцев и ответственных работников были «пущены в расход» в первую же ночь мятежа. В своей квартире были убиты зампредревтрибуналом т. Кенуидзе с женой {См.: ГАВО. Ф.240. Оп.1. Д.30. Л.1, 3}. Труп Ильина, военкома восставшего батальона, лежал у ворот штаба «саженях в 300 от казармы» {См.: ГАВО. Ф. 141. Оп. 1. Д. 221. Л. 171}. Видимо, он выступил против мятежа. Его супруга была также убита.

    «Чистка тыла» из Михайловки тут же переместилась в соседние станицы и волости. Там также повстанцы производили аресты и расстрелы ответственных и партийных работников. Так, около трех часов утра 18 декабря на станции Арчеда был захвачен эшелон, битком набитый партийцами, часть из которых ехала в Москву на очередной Всероссийский съезд. Все они, включая отряд красноармейцев, были обезоружены и арестованы. Допросом задержанных занялась контрразведка мятежников {См.: ГАВО. Ф.240. Оп.1. Д.30. Л.1, 3, 4}.

    Повстанцы изъяли солидные ценности. В окружном финотделе денежный ящик с 35 миллионов рублей охраняли три бойца мятежного батальона {См.: ГАВО. Ф. 141. Оп. 1. Д. 221. Л. 171}. В Донпотребсоюзе изъято 1,8 миллиона рублей. В окрпродкоме Михайловского Единого потребительского общества (ЕПО) помимо денег забрали 8 лошадей. Та же участь позже постигла и слободские окрестности: «во многих местах ограблены ЕПО, увезено народное достояние» {См.: ГАВО. Ф.240. Оп.1. Д.30. Л.1, 3, 4}.

    Реквизированное добро мятежники щедро раздавали в станицах. Правда, распределялось оно только среди людей, открыто поддержавших восставших {См.: ГАВО. Ф.141. Оп.1. Д.217. Л.10}. Надо отметить, что сразу же после ухода повстанцев население, получившее реквизированное имущество, в добровольном и принудительном порядке вернуло его в Михайловский военкомат {См.: ГАВО. Ф. 614. Оп. 1. Д. 40. Л. 6, 8}.

    Власти были явно растеряны. В течение первых суток они даже не знали, кто поднял восстание.

    Осенью отряды тамбовских партизан появлялись в Северо-Западной части Хоперского округа {См.: ГАВО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 20, Л. 59-60}, поэтому вначале грешили на антоновцев.

    Позже стало известно, что поднял восстание Кирилл Тимофеевич Вакулин, командир караульного батальона слободы Михайловка, коммунист с 1918 года, кавалер ордена Красного знамени. Причины столь смелого поступка были известны. «Госразверстка и неумелый подход к массе продагентов, состоящих наполовину из перебежчиков, преступные действия ответственных руководителей хлебной заготовки, дискредитирующие вообще Советскую власть, обострили отношения населения с местной властью», - сообщал в секретный отдел ДонЧК причины Михайловского мятежа чиновник Политбюро УМО. Именно преступления совработников «будируют массу», - заявлял чиновник. По его словам, до начала восстания «контрреволюционные явления, в связи с продразверсткой, наблюда[лись] во всех хуторах и станицах» в виде устной агитации «скрытого характера» и в «письменных формах» {См.: ГАВО. Ф. 240. Оп. 1. Д. 30. Л. 3}.

    Впрочем, выдвигались и несколько экзотические версии. Так, по предположению М.Т. Молостова, помощника начальника Саратовского полкового округа, «Вакулина заставили пойти на гнусный, недостойный шаг его острой формы последние стадии сифилиса и неврастении» {См.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы/ Под. ред. В. Данилова и Т. Шанина. – М.: «РОССПЭН», 2002, С. 724}.

    Так, в хуторе Сенный станицы Раздорской председатель присвоил 10 пудов пшеницы. Был уличен населением. Продагентура станицы Етеревской и хутора Ильменский брала из ссыпного пункта хлеб, варила из него самогон и «занималась пьянством». В округе есть вопиющие факты бесхозяйственности: поморожен картофель и птица, изъятые продработниками у населения в виде разверстки (См.: ГАВО. Ф. 240. Оп. 1. Д. 30. Л. 3).

    Руководителями восстания, помимо Вакулина, были Петров (бывший комендант Михайловки, бывший офицер), Кузнецов (бывший помощник коменданта, коммунист с 1918 года), а также студент Волков, занявший должность начальника штаба повстанцев. Высшим органом власти восставшего батальона являлась революционная пятерка (Реввоенсовет Пяти), состоящая из местных жителей. В нее вошли, кроме Волкова, Иван Руднев, Березкин, Ткачев и Матцев.

    В начале выступления силы мятежников составляли до 500 штыков и 80 сабель. В мятежный батальон влились освобожденные из тюрем узники и часть милиционеров. Как полагали чекисты, руководители восстания до начала мятежа имели также тесную связь с «хорьками» - бандами дезертиров, скрывавшихся в окрестных лесах {См.: ГАВО. Ф.240. Оп.1. Д.30. Л.3-4,6,7}.

    Цель руководители мятежа поставили перед собой глобальную: «побудить к поголовному восстанию население Дона, не останавливаясь перед распространением этих действий и за пределы Донской области. Лозунг восставших - «Долой комиссаров, да здравствует власть народная на принципах братства, равенства и свободы» {См.: ГАВО. Ф.153. Оп.1. Д.9. Л. 13}.

    Поэтому не удивительно, что с первых же дней восстания повстанцы развернули широкую PR-компанию. Ими издавались газета «Вольный гражданин» и многочисленные популистские приказы. Повсеместно мятежниками устраивались митинги, проходила вербовка добровольцев, создавались зоны, свободные от большевизма.

    Так, 21 декабря в станицу Глазуновскую явились «казаки с фронта». Они представились делегатами «от Миронова». В станичном театре прошло собрание, которое затем переросло в митинг на площади. Оратор спросил станичников: есть ли у них жалобы на исполнительный комитет.

    Граждане дружно пожаловались на работу станичной мельницы, руководство которой за помол муки незаконно взимало с них яйца, масло и сало. В ответ на это оратор тут же предложил избрать новую власть в виде «Пятерки».

    Он также высказался за необходимость введения свободной торговли и закончил свою речь словами: «Долой коммунистов и их вождя Троцкого!».

    Собравшиеся станичники заподозрили, что происходит что-то неладное (многие не знали о Михайловском мятеже) и стали потихоньку расходиться по домам. В течение всего дня повстанцы агитировали казаков станицы добровольцами вступать в их ряды, а перед уходом «мобилизовали» у обывателей подводы {См.: ГАВО. Ф. 141. Оп. 1. Д. 169. Л.7, 13}.