Сборник стихов Теория струн

Сборник «Теория струн»


«Лодка»

На весь двор слышится
Это звон домофона противный.
От хлопка подъездной двери,
Кто - то вздрогнет повыше в квартире.
Получая подарок два в одном:
Работа и дом;
Вишенкой на торте - идёт осуждение,
Вечерний диалог под чай и пирог,
На кухне лишь одни убеждения.
От родных человеку людей,
Каждое фраза состоит из противоречий.
Круг мыслей сужает скепсис,
Да и заржавели шестерёнки механизма событий,
Так и живём. Лодок тысячи. Все кричат помогите.
Но интерпретирует звук этот смысл
В разговоры о ностальгии.
Где раньше было хорошо.
А сейчас плохо.
Человек.
Антоним.
Счастью.
Будущее не таким представлялось.
Живя в прошлом, не живём в настоящем.


«Гегелевское похмелье»

Растерял с годами части себя.
Человечного, как энтелехии в Хельхейме.
Дай мне только паллиатив - русскую борзую,
И ты услышишь шутки за 300;
Осевое время остановилось,
На его место пришло безбожное настоящее;
Стоит только правде закрыть рот,
В миг немой станет говорящем.
Есть только две вещи, которые ты не купишь:
Гордость родных за тебя и любовь женщины.
Ищу по телеку программу «весёлые шнурки»,
Но на всех каналах дебаты и новости про отверженных.
Я листаю всё выше и выше, пальцем продавливая пульта кнопки,
Но чем ближе к сотке, тем чаще я вижу помехи, ловля мизологию.
Надеюсь после смерти я попаду в рай,
Вместе с теми вкусняхами двухтысячных:
Дафри, паста дракоша, рондо, чай беседа,
Очень скучаю по вам, братишки.
А сейчас... сейчас так же как раньше.
Кормлю буриданова осла просрочкой,
Которая просочилась от ностальгии манящей.
Стишки про завод превратились антологию,
Наступил в дерьмо - автобиографией
Но это тешит то общество, что храню я в себе:
Люблю я его своей мизантропией,
Люблю я его, как Азимов настоящее.



«Номер»

По прежнему вода поглощается литрам из толчков.
По прежнему вкалываю без обеда,
Без зарплаты, ставя точки,
Там где должен был идти ва- банк.
Отдавая всё ради кости на мясе,
Под конец останутся лишь объедки
Со стола.
У них цветов полная усадьба,
А у меня садик сорняков,
Рисую их же натюрморт,
Без кисточек и красок.
Это полотно не оживить,
Как, я не пытался.
Рисую, портреты в одиночестве,
Но выходит полиграфия, сжигаю свои очерки,
На протоптанной дороге потерялся.
На этой бумаге много текста,
Но смысла ноль,
Она всё так же белая, как каспер.
Присказки и прологи,
Страница за страницей,
Начало с эпилога,
Нет прямой дороги,
Лишь одни развилки.
Из списка в записной книжке,
Тысячи номеров, они все похожи,
Но различаются в единичной цифре.
Из тысячи номеров я не найду твоего,
Все номера без имени,
Фотографии владельцев - безликие.
По прежнему вода поглощается литрам из толчков,
По прежнему вкалываю без обеда,
Мечтаю видеть мир не серым, а абстрактным,
Как те узоры, что рассматривал я на ковре,
Видя в них нечто из шерсти и катышек.
Тем же занимаюсь - пытаюсь видеть жизнь,
Но созерцаю только фильм - в ускоренной перемотке;
Дерево упало и стало мостиком на берег другой.
Но над озером туман, мостик не перейти.
Скоро кто - то другой откроет ту самую тетрадь,
И начнёт искать тот самый знакомый номер,
Из тысячи номеров он пролистает и мой,
Так и не найдя родной номер, подписанный как «счастье».


«Из космоса. Посвещается тебе»

Ты прилетела хрен пойми откуда,
В нашей вечности нет дела до минут;
Люди живут по другим тут правилам,
И ставят ценники на всё:
У нас тут счастье платное.
И тебя дивит, что
Что весь космос родился не из митоза,
Что я спокоен даже без наркоза;
Ты не узнаёшь меня, я состриг все волосы;
Вру что бросил, но как раньше воняет папиросами.
Тебе бы в париж,
А мне хотя б портовый город;
Это жизнь, а не игра,
Хотя и здесь есть нотки хоррора.
Нам надо покинуть этот город,
Мы обошли здесь всё, хотя зашли
Всего на чай;
Нам надо покинуть этот город,
Хотя над нашим временем завис
Чёртов вечный коммендатский час.
Не беспокойся,
Что мы здесь они не догадаются;
Их круг мыслей ограничен:
Бытовухой, новостями с гадостями.
Это как я смотрю на твой 5d мир,
Своим 2d'шным зрением,
Как те пороки, что в глазах моих:
Из песчинок пляж, из брёвен лес стоит.
Надеюсь хоть Норвежский, а не Аокигахара,
Гуляем по летним солнечным проспектам,
И пьём YUPI,
Что не растворился на дне стакана.
Тебе надо отлучиться из случай в случай,
По новой чёртовой причине;
Дэжавю. Нет, ничего с тобою не случится,
И сейчас я провожаю тебя, надеюсь
Не в последний раз.

Ты улетаешь в далёкую галактику,
А я, думая, что твой разрядился телефон,
Курю и жду всё в том же падике.

Я постоянно помню твой приход,
А эти уезды я выкинул из головы,
Я созерцаю, как ты приезжаешь,
Но постоянно отпускаю ловя
Моменты той самой темноты.
Теперь я как и раньше
Засыпаю под помехи Юности,
И не могу попасть ногами в тапок.
Жду "и я люблю тебя" в ответ
А не безмолвие тишины, что кричит обратное.


«Лапша быстрого приготовления»

Поглощаю зримый свет,
Будто я и есть vantablack.
Но это не тоннель и там нет ничего в конце,
Кроме ринкорнации и зарешеченных подвалов;
Только прострация где - то в мешочках картофана.
На этом дачном участке каждый плод сгнил,
А там где не сгнил, ростёт сорняк.
Которому никогда не стать сочной морковкой.
Долговечность. Солнце - синоним мору.
А я пристану перед тобой тем самым вором.
Что вынес пол квартиры,
Но подарил отпечатки пальцев,
Я предстану перед тобой учеником,
С пустым читательским дневником,
И с тетрадкой полной опечаток.
Расплакался на комедии,
И рассмеялся на драме,
Вспоминаю о лете,
Только по холодам.
Сотни заплаток, не создадут новой куклы,
Как и пачка за вечер превратилась в банку окурков.
И эта водяра не для храбрости, она не дополняет образ;
Она заполняет тонус, давая наглости
Называть тебя, чтобы казаться умным
«Ты моя строге, хочу с тобой моногамию.»
Но я опять разругался, смотря со слезами на твой портрет.
Ослабевшими пальцами.

«Пакет насвая»

Не страшно быть импотентом,
Когда лет двадцать один.
Не страшно съесть всё варенье,
Зная, что никто не придёт в гости.
Кретины говорят «из - за злости ты позади»,
Но сколько нужно выкашлять крови,
Чтобы оказаться в госпитале?
Я мог стать кем угодно в этом театре
Одного актёра,
Но предпочёл тушить бычки об стены
Оставляя там пятна тёмные;
Вспоминаю, как покупали вместе с тобой продукты,
Как я краснел, когда не получалось открыть пакет,
Не плюнув на грубые руки.
Боль липнет к нутру, как ириски к зубам,
Но что делать если эти самые зубы потеряны с годами?
Под закрытыми глазами скрывается стыд за себя,
Ибо роюсь в помойке, как дворовая птица.
Что улетела выев хлебные корки,
Улетев пяти минутами раньше,
А я медленный как копейка,
Что с каждым пройденным метром,
Глохнет всё чаще.


«Теория струн»

Картриджи для денди
 выдают лишь одни помехи,
В тиканье часов различаю
  лишь азбуку морзе,
В квартире детства не видны,
  соседние окна брежневки.
Из - за тумана, что никак не развеет
   чёрное солнце.
Мои руки ещё теплые,
 Их греет огонь из мусорки;
Я лишний, как нулёвка,
 На вписке у первокурсников.
Стою посреди толчка,
  Кишечник всегда нагружен.
Родная, вместе до конца,
   Это квантовая запутанность.
В этих жизненных уроках,
Я вижу одни контрольные,
Определяя красоту только,
По форме черепа;
Каждая из таблеток,
Будет по вкусу горькая,
В людском мире нет,
Ни одного человека.
Как и нету в нашей реальности,
Понятий счастливой жизни,
Мы размякли как туалетка,
Что где - то на дне сартира.
Перемешаны с дерьмом,
Как губы после насвая,
И сплюнут тут каждый на пол,
Где мы же себя топтаем.
Цельсий или Фаренгейт;
Реомюр или Кельвин;
Жаркоем будем гореть,
Снизу в одном котле.
А пока.
Обнимут на прощание,
Перекрестят и в дорогу,
В этом чёртовом пути,
Ты видишь целый космос.
И сотни этих тел,
Будто души в загробном мире;
Оплачивают картой хлеб,
И воюют за сидение.
Слоняются по пустотам,
Показывая лишь рубашки,
Но стоит посмотреть чуть дальше
Как с королями лицом к лицу,
Они всё предрешат,
как течение,
Кораблики бумажные,
Но в сегодняшнем
все видят пустоту.
Они создают систему,
Порочную и не безгрешную,
Тебе её созерцать.
Но смотришь так же на фантазии,
Как девственник на женщину.
Серость и апатия,
В коробке бетонных стен,
Стоит сделать лишь щелчок,
Как будешь скучать по ней.

02.03.2021