Записки режиссёра. Глава 23

 


К о р о л ь   у м е р   –   д а   з д р а в с т в у е т   К о р о л ь !


Долгожданный день наступил. 20 января 1989 года «ТЕСТ» стал юридическим лицом. Новая веха в развитии студии. Казалось бы, цель достигнута, но почему на душе такой сумрак? По-моему, всё просто: с печатью «ТЕСТа» была поставлена жирная точка в биографии студенческого театра-студии. А может быть, она появилась с первыми отмазками студентов от распределения – чтобы смоделировать будущий костяк? Основную массу «счастливчиков» поглотила чёрная дыра эпохи перемен. Какой тут театр? Если бы на РАФе осталась команда умнейшего руководителя того времени В. Боссерта, возможно сложилось всё как-то иначе. Было бы и своё помещение, и курс в консерватории, и свои педагоги. Но, увы, не удалось мне в этой жизни реализовать всех планов громадьё, хотя амбиции экспериментатора были удовлетворены сполна.
Не буду заострять внимание на процессе работы с актёрами того периода. Он совершенно неинтересен. Мне с бывшими студентами из-за тугодумности, граничащей с тупостью, новоявленного пополнения приходилось топтаться на месте. Мои ребята схватывали всё на лету, а профессионалы мучительно продвигались вперёд. При этом они ещё умудрялись ревновать меня из-за моего чрезмерно равнодушного отношения к их персонам и повышенного внимания к своим «старичкам».
Жалко, что на этом отрезке времени у меня уже не было сил, чтобы повысить уровень у молодняка, который к нам подтянулся и даже делал первые шаги на сцене в Новогодней сказке. Это О. Фролушкина, А. Розенберг и Д. Ильин.
Неоценимую помощь в техническом оснащении спектаклей оказали О. Королько (художник по свету), Ю. Аксёнова (звукорежиссёр), А. Виноградов (инженер-техник), О. Фролушкина (в одном лице и реквизитор, и художник по костюмам) и бессменный зав. производством А. Пятницкий. Очень грамотно управлял театром О. Панченко, но ввиду занятости его на сцене решили пригласить знакомых хороших ребят: Наташу Петрову и её напарника по спорту Кнута Леяс-Круминьша. Мне удалось привлечь к работе в студии давнего знакомого – танцовщика, зажигающего в 70-е в знаменитом ночнике «Юрас Перле» – Илмара Эглитиса. Он, как талантливый педагог-хореограф, внёс в наши работы очень много красок.
Невероятную закалку прошла и моя дочь Юлия. Она сумела взять на себя роль технаря, отвечающего за звук, а позже – органично перевоплотиться в актрису в спектаклях нового формата. Хореографическое образование и образное мышление позволило ей создавать яркие и запоминающиеся ролевые импровизации в наших музыкальных спектаклях. Её энергетика притягивала, а глаза завораживали. Работу Юлии оценивали и коллеги, и эзотерики, и экстрасенсы. Актриса от Бога, в пластических спектаклях ей не было равных. Я гордился дочкой и радовался за неё.
Спектакли «крыжопольского» периода с так называемыми «профи» вспоминать не буду, они того не стоят. Иногда я даже с ужасом думаю: а что бы из нас получилось на РАФе при благоприятном стечении обстоятельств? Подозреваю, что образовалось бы сомнительное сообщество «сподвижников» под флагом «ТЕСТ» – с войной оппозиций, интригами, заговорами одних и протестами других. Хроническое состояние конфликта и противоречий. Даже в захудалом заводском драмкружке непозволительна подобная междоусобица интересов. Амбиции, интриганство и зависть – это те раковые опухоли в театральном организме, которые следует уничтожать только хирургическим путём.
Как я был неправ, когда запускал в личное пространство всех, как мне казалось, нужных для «ТЕСТа» людей. Ни при каких обстоятельствах нельзя в ущерб своим близким превращать собственное жилище в общежитие. Ибо впоследствии предательство и нечистоплотность тех, перед кем ты распахнул двери, будет бить в первую очередь по твоей семье. Личное пространство находится под охраной Ангела, и оно имеет свою тайну, к которой посторонних допускать нельзя.
Возможно, этот опыт был для чего-то мне нужен, но, поверьте, лучше его проходить заочно и на чужих ошибках…
Увольнение актёров положило начало чёрной полосе. Через несколько месяцев исчезла и администрация – нет ни денег, ни Кнутов. Люди остались без зарплаты благодаря желанию наших руководителей сыграть с московской пирамидой МММ в лохотрон. Где у ребят были мозги? Не знаю. Но факт есть факт. Пришлось и с ними распрощаться. Лишний раз убедился, что руководить театром должен профессионал своего дела. Такого качества, как «хорошие ребята» явно недостаточно. Итог, как правило, плачевен. Дай Бог такому кузнечику «из грязи да в князи» остаться на плаву…
Но в то время почему-то все считали себя обалденно крутыми. Ходить по лезвию бритвы считалось очень привлекательным и престижным. Главное, успеть и адреналин поймать, и ловко ускользнуть от правосудия и «братков». Как много наших институтских ребят поглотила эта пучина безрассудства «срубить по-лёгкому». Жалко до безумия. Потерять своё «я» ради сомнительной наживы? Но деньги не любят суеты и базарной славы. Они предпочитают тишину. Так и семейное счастье – оно должно быть таинством двоих, а не прилюдным фейерверком. Излишество эмоций с выплеском искренних чувств, чрезмерная радость и бахвальство вызывают у окружающих зависть и сопутствующие ей действия. Радоваться, ребятки, надо потихоньку, иначе всегда найдётся человек с ложкой дёгтя для вашей медовой бочки…
Безмерно рад, что у большинства наших гафовцев были умные головы и холодный рассудок, что позволило им в этой жизни добиться благополучия – как в бизнесе, так и в науке.
Мне же в тот период безденежья неоценимую финансовую помощь оказала давняя хорошая подруга, депутат Государственной Думы и директор ДК Московского района Анжела Крегере. Благодаря ей мне удалось полностью переформатировать коллектив: обучить актёров игре на саксофонах и сделать несколько спектаклей, которые станут основой «ТЕСТа» для фестивальной деятельности в Европе. На долгие годы наша группа превратится в представителя Латвии на этих фестах.
Костяк составляли люди, физически и психологически подготовленные к экспериментальной работе. Через какой-то период времени мы уже могли работать по схеме группы «Атональный синдром»: перед выступлением обговаривали структуру музыки, тему спектакля, образы и предлагаемые обстоятельства. Всё строилось на импровизации и тесной связке партнёров. Это был единый ансамбль – слияние музыки, действия и рисунка актёрской пластики образов.
Большого труда стоило стереть в движениях актёров трафарет карате. Наследие Кнута осталось невостребованным. Незабываемы спектакли двух балерин: А. Золотарёвой и Ю. Аксёновой, – соединение классического балета с элементами сцендвижения дало поразительный эффект. Танцовщица из Эстонии Л. Ёханен и композитор В. Гончарова в сочетании с нашей музыкой и девочками вызвали взрыв свежих эмоций. В результате выступление на форуме экстрасенсов, которые пытались энергетически заблокировать наш спектакль, оказалось для нас триумфальным.
Лишний раз хочу вспомнить ребят из нашего костяка: О. Полетаев и О. Панченко, А. Золотарёва и Ю. Аксёнова, И. Доценко и С. Гуляне, И. Дуженко и Н. Аксёнова, Г. Эдельштейн и С. Буданов. Благодаря им «ТЕСТ» обрёл известность далеко за пределами Латвии и стал узнаваемым брендом европейских фестов.
Со временем я смогу варьировать составы, делать сольные, парные, коллективные работы. Неизменным останется только сам принцип выступления: актёры, совмещающие в себе и пластику, и музыку. Фактически мне удалось создать универсальный коллектив. Мы могли работать равноценно и на театральных, и на музыкальных фестивальных площадках. Но самое главное – мы добились умения работать в свободном пространстве. Нам стали подвластны и кирхи, и замки, и площади старого города…
Жалею, что не смогла остаться с нами Аня Золотарёва. Время не позволило ей до конца уйти в безрассудство. Да и остальным ребятам надо было искать где-то работу, а «ТЕСТ» оставлять на десерт как профессиональное хобби. Состояние того времени передаёт мой газетный монолог о совместном творчестве нашего «ТЕСТа» с О. Баусовым – известным художником – и его творческой лабораторией «Синяя дверь» в многоплановом действии «Action – Я»:
«Мы – театр-студия «ТЕСТ» – творческое объединение разных, но в чём-то схожих между собой «я».
Я вижу, я слышу, я чувствую гармонию нашего мира. Я частица её, я человек – и я могу творить. Могу вплести ниточку своей мелодии в общее созвучие.
Я беру краски, звуки и движение. Я держу их и думаю, что могу понять форму и цвет, вслушаться в каждый звук, продумать каждый жест, сосредоточиться и сложить хорошую песню… ведь так страшно сфальшивить. И вот моя песня лежит на полочке и манит: «Спой меня, я такая хорошая!». Я могу её петь и сегодня, и завтра, но мне страшно поддаться соблазну. А вдруг моя мелодия завтра прозвучит фальшиво? Может завтра мир поменяет тональность, или я попаду в пространство с другой композицией – и мне опять надо будет войти здесь и сейчас в гармонию сегодняшнего мира. Я пытаюсь оттачивать свои чувства и разум. Я буду всякий раз доверять душе и интуиции – и петь свою сегодняшнюю песню цвета, звука и движения. Я не хочу никого обидеть. Я пою свою песню любви сегодня – это моя маленькая импровизация в гармонии сегодняшнего мира. Дай Бог, чтобы она оказалась удачной.
Я люблю вас. Я ищу свой звук. Что заставляет меня ловить вибрацию звука внутри себя и передавать её тебе? Поднимать глаза к звёздам и радоваться, что мы – их частицы. Кто ведёт меня? Какая энергия движет мною?
Поиск живого звука в любой окружающей среде – будь то вода, лес, пещера, старый город, площадь или развалившийся замок – открывает мне неограниченные возможности в познании гармонии сокровенного «здесь и сейчас». Звук возникает интуитивно – и вот это уже мелодия, обнимающая пространство, сливающаяся с ним и рождающая единое целое «Я»…
А если это не один саксофон, а шесть, и работать будут и музыканты, и актёры?.. Будет ли это называться театром? Возможен ли спектакль на воде? Если возможен – какие ощущения вызовет он во мне и потом в тебе? Конечно, тебя волнуют свои проблемы, но это не страшно – ты ищешь себя, своё «Я», а это уже процесс, процесс рождения самого себя. Но если так, то мы уже вместе – одно большое «Я»…»