В мешке!

     Старый телефон, обмотанный разноцветными кусками изоленты, громко зазвонил. В доме все встрепенулись, словно шкаф упал у соседей сверху!
   - Ваняаааааа…?! – закричала Антонина с постели, будто потолок с тем шкафом, собирался рухнуть ей на голову, -  Беги быстрей!
Иван, с дымящейся сковородой в руках и в мятых трусах,  с одним носком на правой ноге, проскочил из кухни, к  висевшему на стене в прихожей телефону.
Мышь, которая мирно грызла хлебную корочку у дверей спальни, на мгновение остолбенела. Потом очнувшись, побежала к своей норке, виртуозно исполняя слалом между брошенных грязных тапок, носков, ботинок и прочих -  непонятных на вкус,  предметов…    
   - Чего?! Не слышно! – кричал Иван в трубку, боясь уронить горячую сковороду, - Сколько?! Нифига себе!    Сейчас, сейчас, что ни будь  придумаю!
Грохот сковородки и человеческое завывание, раздавшееся в прихожей, совсем напугало мышь и та, с разгону врезавшись в косяк двери, перевернулась и, скользя лапками по грязному линолеуму, влетела в норку, как вскакивают голые в баню, если раздевалка – напротив, через дорогу!    
Антонина, услышав вой своего - "ссуженного за грехи", вскочила с измятой постели, и с выпученными глазами побежала на вопль, прыгающего на одной ноге – мужа!
Мышь, некоторое время ещё таращила свои чёрные глазки из норы, но поводив носом с торчащими врозь усами, вздохнула по поводу потерянного сухарика, и пошла усмирять свою, передравшуюся из-за кусочка сала - малышню…
Уже сидя за,  усыпанным окурками,  кухонным столом, Иван эмоционально рассказывал  новость, которую ему сообщил брат Славка, только что -  по телефону.      
   - Пашка Арефьев приехал из Мурманска! Славка говорит, что он взял три ящика водки на свои «встречины»!
Тоня нарочито закатила глаза, показывая всем своим видом, что вот – вот упадёт в обморок, от такой – ошеломляющей новости,  - Так дома - ни копейки! На что поедем?! Есть мелочь, но её хватит только на один билет туда! – запричитала она, голосом, погибающего в грязевой канаве - сантехника!
    - Я знаю как?! – твёрдо и уверенно заявил Иван, привстав на здоровую ногу, словно ему сейчас дадут за эту идею  - орден!
Антонина вопросительно заморгала глазами, - И?...
    - Давича, - в прошлую субботу, дядька Степан возил поросят на рынок в мешке!
Антонина была из тех женщин, которым не надо было по десять раз объяснять, - Это ты решил, чтоб я свиньёй в мешке прикинулась?!
       - А зачем тебе прикидываться?! - заулыбался Иван, довольный догадливостью, заспанной супруги,  - Залезешь в мешок, а я возьму один билет и – ту-ту-у-у! Вечером мы уже будем у Славки! Тебе только надо будет - рот зашить, чтоб ты не болтала в мешке!
       - Не-е-е! Ради такого праздника, сама себе заклею скотчем, но буду молчать. Как рыба!
На вокзале было почти безлюдно. Человек пять на перроне и столько же в самом вокзале. Санька Лобанов стоял у высокого памятника, обгаженного сверху голубями, а снизу по окружности – собаками!  Он курил, пытаясь разгадать - Чей же это памятник так «облюбовали» братья меньшие, что теперь нет возможности  даже узреть лица «героя»?! Как невозможно и подойти поближе для более внимательного рассмотрения. Боковым зрением он заметил, как – какой-то мужик,  лет тридцати пяти, тащит на горбу большой мешок  с чем-то очень тяжёлым, потому, как лоб его был мокрым от пота, а глаза, вот – вот, покинут лысую «основу» своего обладателя. Небо часто меняло свою окраску, с серого, на грязно белый, а потом на синий. Сентябрь. Дождя не было, но по всему было видно, он не заставит себя долго ждать. Обложные дожди здесь не редкость, а скорее – правило местного «небесного устава».
      - Не подскажите, кому сей памятник воздвигнут? – спросил он у  мужичка с мешком.
      - Академику Павлову! – прохрипел недовольно мужичок с мешком.
      - Павлову? Он разве здесь родился, или трудился? – удивился  Санька.
      - Нет! Его здесь и не было никогда! Здесь для него собак отлавливали для опытов!
      - Ах вот оно что! Глядя на всё это «великолепие», понимаю, что и голубям от него тоже досталось..,  а может это памятник вовсе и не Павлову, а тому, кто отлавливал бедных животных, -  почти шёпотом произнёс Санька, вынимая очередную сигарету из пачки.
Он выкурил три сигареты, дожидаясь  момента, когда уставший и потный мужик, оставив мешок у вокзального забора, пошёл в железнодорожную кассу. Подойдя к мешку, Сашка быстро взвалил его на плечи, от чего у него чуть не сломались ноги, и тяжёлым шагом направился к старому, жёлтому – «Москвичу», стоявшему у складских помещений. Завалив тяжёлую ношу на заднее сидение, «грабитель» быстро сел на водительское место и повернул ключ зажигания. Машина, покачиваясь и подпрыгивая,  «поскакала» по «русскому асфальту», похожему на убаюкивающую дорожку - танкодрома! Сашка крутил «баранку» и улыбался, воображая, - «Сколько блюд можно изготовить из свинины»?!
Он так ярко представил, как он пригласит Таньку, из Зареченского, и как, на - проданную часть мяса, он купит дорогую бутылку коньяка, и как она удивится всей этой "роскоши", на фоне – пустых магазинов и повальной безработицы!
Улица, на которую въехал жёлтый Москвич, была узкой, и больше походила на сельский переулок, заросший крапивой и полынью, чем на – окраину, пусть не большого, но – города.
Перетащив «награбленное» в дом, Александр побежал к Володьке Сашко, который держал мясную лавку в центре. Хлопнула калитка, прожужжал мотор, и настала тишина.
Кот лениво вышел из-за старой печки и направился к двери, но проходя мимо мешка, вдруг вздыбился и резко отскочил в сторону. С выпученными глазами он пятился назад, недоумевая, как  мешок мог чихнуть?! Пока кот осторожно осматривал и обнюхивал незнакомый ему объект, с чужим запахом, на улице послышался знакомый гул  Москвича. Проскрипела и хлопнула калитка, но в дом никто не заходил. Мешок опять чихнул, и кот, задрав хвост и скользя на повороте, исчез за печкой, откуда недавно и вышел. При такой быстрой «эвакуации», кот задел табуретку, на которой стоял металлический  ковшик. Ковшик загремел об пол, что ещё больше напугало кота, который с вздыбленной шерстью выглядывал из-за печки с ужасным видом пожарника, у которого горит его собственный дом! Калитка опять скрипнула и опять знакомый гул мотора.
     - Ты билет купил? – раздался вопрос из мешка, - Или мы уже приехали?
Но так, как ответа не последовало, мешок стал шевелиться. Потом в мешке появилась дырочка. В дырочке обозначился чей-то палец, потом обозначился глаз, любопытно крутящийся по орбите.
    - Курить так хочется, - послышался женский голос из мешка, - Ау?! Ты где, Вань?!
На улице опять зажужжал мотор,  заскрипели тормоза. Хлопнула дверца, щёлкнул дверной замок, и в дом вошёл Санька. Он сиял, как начищенная чесноком лысина. В руках было сразу три пакета, в которых просматривались продукты и спиртное! Пройдя мимо мешка, он стал вынимать содержимое. Звякали консервные банки, бутылки и шелестели упаковки с шоколадом и конфетами. По дому расплывался запах колбасы и селёдки. Санька с видом удачливого бизнесмена, закурил, глядя на мешок.  Потом он встал со стула, подошёл к мешку и начал разматывать проволоку, которая играла роль верёвки, для завязки горловины мешка! Вдруг с улицы раздался сиплый голос, - Санёк, ты долго?
    - Иду, иду! – крикнул Санька в ответ, направляясь к двери. Дверь хлопнула, зажужжал мотор и всё опять стихло.
Кот вылезал из-под печки, как выползают из погреба, после страшной бомбёжки вражеской авиации. Осторожно ступая по немытым доскам, словно по минному полю, кот не сводил глаз с мешка. Мешок чихнул ещё раз и кота, словно сдуло сильным сквозняком, под печь. Из мешка появилась голова, больше похожая на пыльный кочан капусты, завалявшийся на овощной базе в грязном и забытом углу. Нечто невообразимое вышло на свет и направилось к кухонному столу.
Оно открыло сигаретную пачку  и, чиркнув спичкой, село на старый  затёртый местами до дыр,  диван.  Дым синей лентой потянулся по кухне. Антонина оглядывала незнакомое жилище. Вроде Пашкин дом, а вроде бы и нет?!  Если это дом Пашки, то где Иван?! И почему всю дорогу ехали на машине, а не на поезде?! Она думала и гадала и не заметила, как открыла бутылку с коньяком, налила в,  стоявшую на столе кружку, и выпила. Откусила от палки колбасы и всё так же спокойно продолжала думать и дымить. На душе стало спокойно и легко и захотелось повторить…
День шёл к закату, когда Александр ехал домой, любуясь Танькиной фигурой, расположенной рядом.
   - Эх, - Танюха! Как же мне повезло с тобой! – восклицал  Сашка, предвкушая весёлую вечеринку наедине с такой красавицей, - Я так давно ждал этой встречи!
Он погладил пальцами у себя синяк под глазом, громко шмыгнул и уже с серьёзным видом, -  Ты сейчас одна? А то я помню, у тебя был – рыжий, коротко стриженный такой, на дыню похожий?!
   - А,  так себе, - Петька с «Цементного». Жениться предлагал!
   - Так он что, всем подряд предлагает?!
   - Что и тебе предлагал?!
    - Не смешно. Я мужик серьёзный, имею дом свой, дело с не малым доходом и намерен смотреть вперёд с уверенностью. А значит и жена мне нужна под стать.
   - А моя – «стать», подойдёт?! – она поправила на себе блузку, обнажив наполовину грудь, которая и без того, чуть не вываливалась из «декольте».
   - Ты баба видная, с тобой хоть куда! Ты своей красотой привлекаешь внимание мужиков!
   - Это ты о чём? Привлекаю, так сказать, пока ты даёшь дёру, так что пятки об задницу стучат?!
  - Хи-хи! Не смешно!  С тобой и в ресторан сходить не стыдно и вообще – хоть куда. Мужика по его бабе судят!
  - Это точно. Судят. А бывает и срок дают!
  - Что ты прямо, как на юморной передаче, я же серьёзно.
  - Всё вы – серьёзно, пока он лежит, а вы стоите! Как только наоборот, так куда вся ваша серьёзность девается!
  - Ты это про чо?
  - Проехали!
  - Что проехали?
  - Дом твой проехали!
   - Ох, мать моя…, - заскрипели тормозные колодки.
В доме было тихо и чуть-чуть пахло чем то вкусным. Санька хозяйской походкой прошёл к кухонному столу, предвкушая, как сейчас Танька увидит его стол, заваленный продуктами и выпивкой! Но заметив пустую бутылку  коньяка, опешил. Взор уловил ещё огрызок колбасы, и открытую банку с фасолью. Глаза забегали по столу, высвечивая открытую пачку сигарет, с валявшимися окурками на обёртке от шоколада, смятую коробку из-под дорогих конфет и две «недоеденные» кем то сосиски!
  - Ух ты! – оценила «натюрморт» Татьяна, - Ты и впрямь не хило живёшь! А я думала  – «пургу гонишь».
Она шустро присела на стул и стала бегать глазами по продуктовому изобилию, примеряясь - с чего бы начать?
Санька старался делать вид, что – всё в полном порядке, изгрызая себе мозги догадками и предположениями. «Кот не мог всё это сожрать, тем более запить бутылкой коньяка и покурить, тогда кто»?! Глазами он искал кота, хотя сам постарался незаметно убрать пустую бутылку и огрызки от сосисок. Окурки смёл одним взмахом руки, на пол, улыбаясь, как – метрдотель у входа в разваливающийся ресторан. Танюха, не обременённая «гостевыми приличиями», уже уминала копчёную колбасу, опустошая очередной стакан с «Каберне»! Когда она перекинула свой аппетит на рубленую ветчину, Александр узрел кота. Вернее не его, в привычной форме, а только светящиеся глаза, в тёмном квадрате -  под-печного проёма! Кот смотрел на хозяина, как смотрит протрезвевший «забулдыга» на пустые бутылки, среди которых обнаруживает пустую, с черепом и костями на этикетке! Но ужас Александра на этом не закончился, когда он выкатил газа на пустой мешок у дверей!
  - Я три дня назад была на вечеринке у Соньки Сорокиной, - говорила Танька с ветчиной во рту, - У неё муж в «Райснабовском» складе работает, так у них было гораздо скромнее, а здесь?! Прямо - пир горой!
  - Не подавись! – вырвалось у Саньки ненароком.
Эта грубая реплика осталась не замеченной, ибо – вся Танькина голова была занята разжёвыванием пищи! Она так профессионально пользовалась этим «инструментом для еды», что не сразу заметила, как её ухажёр попятился назад с бледным и окаменелым лицом. Но даже по его заднице, которая приземлилась на стол, раздавив бутерброд с красной икрой, Татьяна начала смутно понимать – «Что то здесь не так»…
  - Ты чего – «гудок»?! – спросила она, присевшую на стол задницу, продолжая вгрызаться в очередную порцию говядины, - Вспомнил чего, или забыл?!
   - Ты - «мать», никого не видела здесь, когда мы вошли в дом?!
   - Нет, а что?
  - А на улице, во дворе, свинья не попадалась на глаза?! Не пробегала?!
  - Не-а! Сейчас я сама больше напоминаю её! – уже не так весело, ответила подруга, запивая мясо стаканом вина, - А что произошло то? В чём дело?!
   - Мешок видишь?!  А справа глаза кота, одуревшего от страха – видишь?!
  - Ви – ви – вижу, - замямлила «гостья для будущего», - А мешок причём?!
  - В этом мешке свинья убитая была! Была и ушла!
У Татьяны громко заурчало в животе, словно всё уложенное в нём, ожило и зашевелилось! Она привстала, высвечивая в своих глазах страх, явившийся внезапно,  из – неоткуда,  - Ты чего меня пугаешь?! Какая свинья из мешка убежала?! Куда убежала?
  - Мёртвая свинья, понимаешь – мёртвая, и к тому же - разрубленная на части для продажи! Я даже аванс за неё взял!
  - И чо? Она взяла так прямо и ушла?! – Голос Татьяны напоминал последний звук разбитой балалайки.
  - А я тебе что пытаюсь втолковать – дура обожравшаяся?!
Без пяти минут - «жена» онемела. Она мучилась в потугах включить мозги, заваленные - колбасой, вином, фрикадельками, ветчиной и прочими - «продуктами внутреннего распада»! У неё это плохо получалось, и от этого становилось ещё страшнее! Она на цыпочках подошла к «суженному» и ухватилась за него, словно - перепивший, за спасительный столб.
  - Пойдём отсюда, - прошипела она, - Мне чего-то  страшно!
  - Пойдём,  выйдем быстренько из дома, - просвистел в ответ Санька, осевшим голосом.
Как в суровом танго парочка, ухватившись друг за друга, шагает по подиуму, так и Татьяна с Александром,  двигались к выходу. Шаг, другой, третий, чет…   Вдруг, кто то хрюкнул за печкой! Парочка стартовала с места и,  сшибая стул и лавочку возле печи, на которой стоял бак с водой, вылетала на улицу! Кот, обезумев в конец от страхов, заорал так громко, что от собственного крика, вылетел следом за хозяином в проём, выбитой с петель двери! В доме стало тихо! Из-за печи появилась заспанная физиономия Антонины.
  - Что происходит Вань, а – Вань?! Кто-то стучится что ли? Открой?!
Она моргала глазами, пытаясь сообразить, - «Где это она и куда все подевались»? Потом оглядев «пристанище», вспомнила о дороге к брату мужа.  Не забыла и о коньяке, колбасе и о недоеденных сосисках. Довольно улыбнувшись, пошагала к столу!
  - Вот - красота! – произнесла она и налила в стакан вина, из недопитой кем то бутылки. Она закусывала фасолью из стеклянной банки и смотрела на, висевшую на одной петле, дверь,  - Весь дом развалили с этими «встречинами», пьянь подзаборная…
Допив вино, Антонина закурила, уложив ногу на ногу. «Жизнь была прекрасна и утыкана сюрпризами, за что она её и любила, ибо больше любить свою жизнь было не за что»! Всякий раз, когда она оставалась одна, да ещё и под «мухой», она непременно начинала вспоминать свою юность, молодость и «его» - Сандро! Этот паренёк, из далёкого прошлого, имел особое место в её памяти, потому как – любовь юности никогда не уходит в забвение лет и событий!
   - «Дым кольцами, облаками там и тут, разные у нас автобусы, у тебя другой маршрут…»! – пропела она тихо, почти – провыла.
Эти слова из прошлого, как пароль к допуску в окно некой «кинобудки», через которое можно бесплатно взглянуть на очень давний, но очень дорогой сердцу «фильм». И ничего страшного, что «кадры» потускнели со временем, что «плёнка» от старости рвётся и надо постоянно склеивать её, теряя драгоценные кусочки, а иногда и целые сюжеты! Но это – родное «кино», и этим всё сказано. Как щемит в груди и расплывается в глазах, когда вдруг затарахтит кинопроектор-память, закрутятся колёсики и оживут «герои» перед глазами! В этот миг встаёшь на цыпочки, дотягиваешься до узкого окна и – вот оно!!! Смотри, - «У дома твоего, что по соседству, с тобою рядом шёл, не знал – зачем я…» Мысли, сигаретными кольцами проплывали по комнате. Антонина совсем не хотела возвращаться из воспоминаний, если бы не шорох в дверном проёме. Кто-то медленно подступал к двери, ибо скрип половых досок не спутать ни с чем. Она продолжала курить, не сводя взгляда с дверного проёма. Из-за косяка показалась штыковая лопата, как копьё выставленное вперёд, за ней показалось чьё-то испуганное лицо. Знакомое лицо! Очень знакомое!
   - Сандро?! – вскрикнула она со страхом обмануться, - Сандро?! – повторила она, и в этот момент в дверях появился Санька. Его ум уже отказывался жить в реальности, после недавней череды ужасных событий. Он входил медленно и осторожно, будто шагал в потусторонний мир иллюзий и снов, оборотней и привидений, ужасов и обманов! Словно его ноги ступали по сожжённому полю,  и  шёл он по этому – ещё тлеющему полю, холодной зимой и в одних трусах. Он ёжился от неведомого мороза, он готов был закрыть лицо ладонями от некоего ветра, от невидимого снега, который обжигает щёки, нос, губы. Чем ближе он подходил к «загадочной гостье», тем больше в его глазах разгорался страх и отчаяние! Он бросил лопату и вытянул вперёд руки,  как вытягивает руки слепой, боясь наткнуться на что-то – острое и смертельное!
  - Тоха?! – спросил он тихонечко и осторожно.
Тоня, услышав этот милый «пароль», расплылась в улыбке, по которой побежали мокрые дорожки. Она  встала, протянула руки вперёд и пошла навстречу тому, кого лелеяла и целовала в мечтах, искала во снах и на реальных улицах. Для кого в своих мыслях рожала детей, кого будила поцелуями по утрам, во имя кого - жила и кому отдавала всю себя и всю свою любовь! Они сближались и уже вот-вот коснуться пальцами рук, ещё мгновение и.., со звериным криком в дом влетел кот,  за ним с палкой в руках вбежала Татьяна!
  - Он у меня колбасу спёр сволочь ушастая! – кричала она, не обращая внимания на людей, с протянутыми друг к другу  руками, - Прямо из кармана спёр скотина!
Санька уже ничему не удивлялся и не от чего не шарахался, как это было полчаса назад. Он сделал ещё один шаг и обхватил «Тоху»! Ту, которая ждала его с армии, ту, которую он, так нелепо потерял, в результате погони за призрачным богатством, уехав на заработки на Север, где ничего толком и не заработал. Татьяна, наблюдая за странным слиянием двух тел в объятиях, прошла к кухонному столу, взяла палку колбасы и пошла к выходу, буркнув на прощание, - Поздравляю! Вижу с ней у тебя Саня и будет - "наоборот", о чём я тебе давича говорила...
  - Ах - судьба?! Ах, как ты талантлива, непредсказуема и неуправляема! – закричал Санька, закрыв глаза от смеха и счастья!
Кот мурчал  от собственного счастья, доедая под печкой – дважды ворованную колбасу!

                (часть вторая) 
  Григорий вышел на крыльцо, держа в руках старое ружьё. Прищурившись, он взглянул на небо, потом перевёл взгляд на ветви  высоких деревьев,  на многочисленные птичьи гнёзда, и молча взвёл курок, отцовского дробовика. Направив ствол вверх, он нажал на курок,  раздался выстрел,  с десятка два  дробинок устремилось в небо. После чего Григорий замер, прислушиваясь к оголтелому гомону, взлетевших  птиц.
  - А зачем это ты в небо шарахнул? Может ты в птиц хотел? - заговорила голова, высунувшаяся из-за забора справа.
  - Не, в птичек я не стреляю!
  - А в небо пульнул зачем?
  - Чтоб птиц шугануть! Слышишь по листьям "шлёп" прошёл?!
  - Так это вероятно дробь с небес  вернулась.
  - Не, дробь ещё не вернулась, а вот птички обгадились - точно!
  - И зачем ты их так пужнул, чтоб обгадились?
  - В сад хочу пойти с мольбертом  на пейзаж. Сейчас эти птахи опростались, и у меня появился шанс, что до обеда мне на мою картину  уже никто не «накладёт»!
Голова удивлённо вытаращилась на Григория,  - Вот это логика у тебя?! Железная! Я до такого и не додумался бы!
  - Ты не художник!
  - Не художник, это - так, но вот до такого всё равно бы не додумался.
Скрипнула калитка и во двор вошёл сосед – Венька, в  старой фуражке, усыпанной птичьим помётом. Он подошёл к Григорию и сердито выпалил, - Стреляешь здесь, а вороны гадят на меня там, - он указал пальцем на соседский сад.
  - Так ты не художник Веня, тебе на картины не гадят?!
  - А на меня значит гадить можно?! Я значит хуже, чем твои картины?!
  - Не, не художник, потому на меня гадить можно?  Ты Гриша предупреждал бы, когда стрелять собираешься, чтоб я  успевал из своего сада выбежать?!
С улицы донеслось чьё-то невнятное бормотание, собеседники обернулись на этот странный звук. По улице шёл мужчина с большим  мешком за плечами. Вид у него был измученным, лоб покрывали обильные капли пота,  каждый свой шаг он сопровождал негодованием,  в виде сердитого бормотания себе под нос.
  - Это что ещё за "кадр"? - спросила голова из-за забора,  моргая рыжими ресницами.
  - Птицами не меченный, значит не наш, не местный! - звучно вывел Григорий, уходя в свой дом.
Иван всё время, когда ожидал автобус, когда подпрыгивал на колдобинах в этом автобусе, и весь пеший путь от автостанции, к намеченной цели,  думал, - "Каким образом мешок с Антониной, от забора, возле которого он его оставил, уходя за билетом, переместился к лавочке у пивного ларька?! И почему он раньше не замечал, что на мешке столько разноцветных заплаток?! И не слишком ли законспирировалась жёнушка, не проронив, на протяжении всего пути, ни звука?! Может крепко уснула»?!  Укачало видимо родненькую в автобусе и на его плечах?! Вот и дом брата! Из открытых дверей доносились громкие возгласы и играла музыка.  От предвкушения встречи с братом, и с ящиком водки, и с праздником души, у Ивана прибавилось сил и он, ухватив покрепче мешок с «супругой», весело шагнул за порог дома. Резкий запах водки и табака ударил в нос. Компания, гулявшая за столом, обернулась на вошедшего с мешком.
  - Ванюха!  Братка! Наконец-то приехал, а мы тут уже заждались! - раздался возглас Славки.
  - Славка - братуха!  - заорал Иван, выронив от радости мешок на пол. Мешок гулко стукнул по деревянным  доскам.
  - Ох, мать моя, убьётся же?! - обеспокоился Иван, обнимая брата, -  Там же Тонька!
  - Какая Тонька?! – округлил глаза Славка.
  - Здесь, в мешке!
  - Кто?
  - Да Тонька - жена моя! Мы же без денег, а ехать хотелось, так я Тоньку в мешок!
Брат не совсем понимал, сказанное Иваном, но то, что в мешке сидит жена брата - Тонька, понял и раскатисто рассмеялся.
Иван быстро стал развязывать верёвки на мешке, приговаривая,  - Ну вот "Тоха" и доехали! Выходи! Приехали! Гулять будем!
 Компания. Как по команде, соскочила с мест и окружила мешок, сгорая от любопытства, от огромного желания взглянуть на чудо пассажира, прибывшего к ним таким способом – в мешке!
И вот шнурки брошены на пол. Иван быстро развернул горловину мешка, чтоб встретить свою супругу, но побледнел и рухнул на пол, закатив глаза!
Остальные "любопытные" последовали бы за ним, если бы были трезвыми. Из мешка на всех, с ехидным прищуром, с замороженной улыбкой, с оттопыренными ушами, смотрела «загорелая»  свинья!

                (часть третья)
  - «И кому это в голову взбрело, украсть мой  мешок? – решал «ребус» дядька Степан, - Всякая собака меня здесь знает. Вот времена пошли!  Наверняка -  приезжие, их работа»!
 Так в раздумьях и догадках, дядька Степан бродил вокруг  автовокзала, всё больше и больше огорчаясь  по поводу  пропажи. Народа у вокзала уже было мало и, воскресный рынок в городе вероятнее всего уже  опустел.  «Да и чего туда переться?! Постояв с минут десять у вокзального киоска, дядька Степан решил вернуться домой. Привычным маршрутом он шёл до дома. Попутно зашёл в магазин и купил, первую - попавшуюся  на глаза, швабру.  Дойдя до родного забора, он пинком, открыл калитку родного обиталища. Калитка обиженно пропищала ржавыми навесами, стукнув в ответ  чугунным крючком хозяину по руке. Степан сердито бросил швабру в угол сеней, сам же пошёл в кладовую, взял с нижней полки, трёх литровую банку с огурцами и вошёл в дом. Степанида, жена  Степана, смотрела телевизор и громко  «щёлкала» кедровые орехи.  Весь её фартук был в скорлупе, а руки покрывал  мучной налёт, что говорило об одном, - Степанида попутно пекла  свои любимые пироги с мясом.
Степан сел за кухонный стол, поставил банку перед собой и громко произнёс, - Ты – Степанида, когда мне штаны ушьёшь? Тащатся по полу!
 - Ох, - подскочила женщина, - Даже не заметила, как ты вошёл.  Чего штаны? Какие штаны?
 - Штанины на брюках длинные стали,  подрезать надо.
 - Так человек к старости становится меньше ростом, усыхает известное дело, усадка костей происходит.  Сначала он на штанины наступает, потом с годами и на трусы наступать начинает.
 -  А потом и на «хозяйство»  своё начинает  бояться наступить?! Нагородишь ерунды всякой! Чёрт знает, что несёшь. Принеси мне бутылку из холодильника!
 - Свинью то продал?
 - Продал – продал, неси бутылку!
Жена, переваливаясь с ноги на ногу, пошла к холодильнику, стоявшему в тёплых сенях, которые летом играют роль кухни.
  - Тебе как отрезать штанины-то, с запасом на усадку? Может сразу по самое хозяйство?!  – засмеялась  женщина, скрываясь в проёме входной двери.
   - Вот уже нашла время для шуток, - пробурчал Степан, отковыривая ножом крышку на банке, - Ты оттяпаешь, знаю, тебе только дай волю.  От брюк одна прореха и ремешок останется.
Григорий налил себе стакан, не раздумывая, опрокинул его и захрустел огурцом, поглядывая на закат, светившийся в кухонном окне.
 - Слышь Стеша, я вот тут одну вещицу тебе приобрёл, думаю, отдать тебе её сейчас, или погодить до праздника Святого Бахуса?
 - Какого ещё Бахуса, какую вещицу? Ты о чём?
 - Вот сейчас выпью второй стакан и тады покажу тебе кое что.
 - Так пей быстрее, чего тянуть.
Григорий опрокинул второй стакан и опять захрустел огурцом. Степанида смотрела на него, гадая, что за сюрприз  приготовил ей муженёк? А муженёк жевал огурец и думал, - Показать сразу швабру, или перенести  эту дурацкую «презентацию» на завтра?
  - Помнишь, в прошлом году, ты на меня ворчала, что я тебе даже швабру не могу смастерить?
  - И что?
   - Да ничего! Смастерил я тебе швабру!
   - Ну ты старый и вспомнил о швабре, год уж минул.
   - Главное не швабра, главное – внимание! Вот ты тут посиди, а я схожу в сенцы.
Старик медленно поднялся из-за стола и так же медленно пошёл к дверям, раздумывая, - Не поторопился ли он со шваброй?!
Входил Степан торжественно, словно нёс на руках именную казацкую шашку, с золотым эфесом.
 - Вот тебе Степанида, вещь «святая», швабра из Синайского дуба! Очень дорогая вещь,  на той горе, где дуб ентот рос, из которого швабра сия выстрогана - Сатана искушал Иисуса!
 Степанида даже побледнела от таких слов, она не шевелилась, не моргала и не закрывала рот минуты две.
   - А для того, чтоб ты больше понимала цену этой вещицы, хочу добавить, - будь счастлива, здоровья тебе и урожаю!
 Зачем дед «нагородил» насчёт здоровья и урожая, он и сам не понял. Но – что сказано, то сказано. Он налил себе третий стакан, выпил, сел на табурет и захрустел огурцом. Степанида, отойдя от шока, медленно поднялась со стула, дрожащими руками взяла, «святую» вещь и медленно понесла её в залу, к образам, чем очень удивила, захмелевшего мужа.
 Степан уже снимал штаны, готовясь лечь спать, когда к нему, тихо, как привидение, подошла жена и шёпотом спросила, - Почём такая швабра то?
Степан не колеблясь, ибо был уже «под градусом» выпалил, - Свинью отдал!
 - Господи милостивый, это ж надо, значит настоящая, коль такая дорогущая…