Мандрыгины

     На Степную приходила баба Женя Мандрыгина – сухонькая старушка в белом платочке. Она жила за вокзалом, где-то на Просвещении. Придет к Филипповым, сядет на крылечке, достанет из сумки треугольное письмо и тихонько горюет.
Её сын Сашка когда-то учился летать в Анжерском аэроклубе. Пришло время и ушел он, как все, в Красную армию. 

     Вскоре началась война. В первый же день он по тревоге вылетел в свой боевой полет. Перед этим успел написать матери письмо на тетрадном листке. Сообщил, что всё у него хорошо. Велел, чтобы берегла себя. Треугольник оставил для отправки почтальону эскадрильи. Улетел и не вернулся.


     Ждёт-пождёт с тех пор старушка Мандрыгина своего Сашку. В архивах Министерства обороны отыскались документы, что пропал без вести. Погибшим не числиться. Осталась баба Женя после войны вдвоем с надеждой.
Никакой родни у неё в Анжерке больше нет. Пособия за сына-фронтовика не дали. Пробовала похлопотать в военкомате, не получилось. Сказали, что надо ждать. Спасибо, что надежду не отняли.


Никто на Степной не знал, кем она доводится Филипповым.

    - Ликсандра! Ты, если што, помогай бабе Жене, - говорил дед.

    - А как?

    - Почитай ей письмо, коли попросит.

    - Дак, я еще не могу по письменному. Там, тока, каракульки разглядеть можна!

    - Учися. В них человека видно…


      Шурка прилежно старался разгадать каждую написанную букву. Печатные, как в «Борьбе за уголь», он уже знал. А выведенные химическим карандашом давались не сразу. Баба Женя подсказывала.

      Каждый раз приходилось читать одно и то же. Вскоре Шурка запомнил весь текст и стал читать от начала до конца без запинки.

    - Ну-ка, снова почитай, вот тута, - попросила баба Женя, высмотрев своими серыми подслеповатыми глазами нужную строчку. Шурка перечитал с выражением.
Баба Женя утёрла кончиком своего белого платочка уголки сухих глаз. Слёз не было.


      Так баба Женя каждый раз отводила свою раненную душу на крылечке у Филипповых. Шурка снова и снова читал ей фронтовое письмо, а она всякий раз прижимала его к себе и ласково гладила по белобрысой головёнке. Погорюет таким образом старушка Мандрыгина, поплачет без слёз и покойно уходит.

      Провожая до калитки, баба Поля всегда давала ей узелок с чем-нибудь и немного яиц в лукошке.

      В этот раз Шурка решил поделиться с ней своим секретом.

    - А мне деда говорил, что никуда не делся ваш Сашка, - озираясь по сторонам, прошептал Шурка бабушке Мандрыгиной на ухо.

    - Как это «не делся»? – удивленно переспросила баба Женя и замерла в ожидании ответа.

    - Мы не видим его, а он тута! – продолжил шептать ей Шурка.

    - Где «тута»? – не понимала взволнованная Мандрыгина.

    - В энтих буквах!

      Шурка поднёс ей к самым глазам фронтовой листок. Баба Женя недоверчиво забрала письмо из детской ручонки. Стала всматриваться, как в первый раз, в строчки, в буквы. То отдаляла от себя письмо, то приближала. Наконец, прижала листок к груди. Посмотрела благодарно на парнишку. Две слезинки выступили из её глаз. Спина выпрямилась. Морщины на лице куда-то делись. Влажные глаза засветились, стали большими и голубыми. Она подняла свой подбородочек вверх и устремила свой взгляд в высокое небо…

      Так баба Женя долго и неподвижно сидела на филипповском крылечке со своим письмом. Шурка уютно пристроился рядом и не мешал ей.