***

Двадцать два года мы - родители.

Я - мама. До сих пор считаю тот день одним из самых негуманных по отношению ко мне, но ребёнок получился хороший.

Чем бы ни занималась я во второй день марта всё это время, всегда радовалась, что провожу время более лайтово, чем тогда.

Мы очень тихо и спокойно поужинали, я сказала, чтобы сын всегда отмечал свой день рождения, это важно. И пожелала, чтобы всегда рядом были те, кто любит.

Он должен был родиться в конце марта, но я тогда так сильно устала от зимы, беременности и остановившегося зимнего времени, что с началом весны погладила свой живот и сказала: ребенок, весна пришла, уже можно!

И всё закрутилось.

Некоторое время назад я пошла стричь волосы, мастер довольно неаккуратно опустила мою голову в раковину, и в тот момент, когда основание моего черепа встало в фаянсовый желоб раковины, я вспомнила это неприятное ощущение своего рождения.
 
Теперь я знаю, почему не люблю тесных замкнутых пространств, и помню, как трудно детям рождаться.

Мне кажется, я очень устала. Так непонятно, необъяснимо и странно. Я устала вспоминать и помнить.

Мое тело помнит прикосновения, случившиеся прежде, чем я осознала, что такое помнить.

Они никуда не исчезают, возникают из ниоткуда, этих случившихся и не забытых прикосновений - неисчислимое множество, я ношу их в себе, на себе, а лучше бы этого не было.

Возможно, мы стареем именно от прикосновений - словами, руками, эмоциями, чувствами, событиями, и от своей реакции на них.

Каждое прикосновение даёт что-то и что-то забирает, и человеческая жизнь видится мне книгой - чистый глянец страниц стирается со временем, наши страницы несут на себе слишком много чужого и ненужного.

Моя настоящая роскошь прячется в тишине и чистоте свежих простыней, мягкого одеяла, отсутствии визуального/эмоционального шума и прикосновений.

Жди меня, я когда-нибудь выйду из комнаты(с) Земфира.