Белая ворона

«Почему люди наперебой твердят о том, что так важно отыскать свою истинную любовь?! Но ведь недостаточно её просто найти, её нужно суметь сохранить!  А вот об этом люди почему-то молчат… Все сказки, которые я читала в детстве, будучи наивной девочкой, заканчивались на том, что: «нашли они друг друга и жили долго и счастливо». Наверное, сказка перестаёт быть сказкой, когда в ней повествуется о суровых реалиях современного брака и отношений. Первая любовь и вовсе не похожа на сказку. Хотя, по началу, я ощущала себя настоящей героиней сказочной повести. А начиналась моя история весьма прозаично…
Когда мы переехали вместе с мамой и старшим братом в большой город из Казахстанской глубинки, то мне было всего 15 лет. Я помню, как плакала, забившись в угол пустой ванной комнаты, мечтая вернуться обратно домой. Ведь в родном городке у меня остались друзья, одноклассники, родные и море воспоминаний. В тот момент всё на новом месте мне казалось чужим, мрачным, холодным и враждебным: город, люди, жильё, даже еда. Мама хотела испечь свой фирменный торт в честь нашего переезда, но не успела, поэтому пришлось довольствоваться магазинным. Брат тогда решил пошутить и сказал, что он был «со вкусом супермаркета». Мама посмеялась, а я снова чуть не разревелась, потому что это было очередным напоминанием того, что я – не дома. В общем, мой первый день на новом месте не удался, но это были лишь «цветочки»! «Ягодки» меня ожидали в новой школе, куда я переходила в 10-й класс. Надо отметить, что готовилась я ко дню, когда переступлю порог новой школы, как ко второму пришествию Христа: со священным трепетом. Я не знала, как меня примут в уже сложившемся классе и жутко нервничала, придирчиво выбирая школьный наряд, обувь и даже причёску. Я хотела выглядеть стильно и современно. Как говорила моя любимая бабуля: «встречают по одёжке, а провожают – по уму!» Я боялась оказаться белой вороной среди толпы незнакомых подростков, хотя, в моём случае это было неизбежно. С раннего детства я страдала заиканием и очень стеснялась своего, на первый взгляд, незначительного дефекта. Но для подростка моего возраста это была настоящая трагедия, тем более даже при незначительном волнении я заикалась ещё больше. Окружающие смотрели на мою очаровательную мордашку с длинными золотистыми волосами, пухлыми губами, тонким вздёрнутым носом, кошачьим разрезом глаз и беспрестанно умилялись. Но, ровно до тех пор, пока я не открывала рот. Я сразу замечала то, как менялось их выражение лица, словно они смотрели не на красивую девочку, а на калеку, жалея меня. Мама всегда говорила мне, что я преувеличиваю, но я всегда была чуткой и подмечала любую деталь в окружающих меня людях. Просто я не всегда подавала вид, что заметила. Чаще всего мне приходилось улыбаться, чтобы им стало комфортно.
Наступил тот самый день, когда мне было суждено стать ученицей новой школы. Я помню, что накануне не спала целую ночь и проснулась раньше всех, чтобы в очередной раз собрать свой рюкзак и приготовить себе завтрак. Но в то утро я так и не поела, так как от волнения меня начинало тошнить. В здании школы меня с улыбкой встретила моя новая классная руководительница. Я не помню, что она мне говорила, а может быть, и не слышала её вовсе, потому что со всех сторон доносились звонкие крики младших учеников. Я помню, что просто улыбалась и кивала, хотя внутри меня всю трясло. Когда мы зашли в класс, где сидели мои будущие одноклассники, то я так растерялась, что не могла оторвать взгляда от пола в шашечку. Я чувствовала, как десяток любопытных глаз разом вцепился в мою сконфуженную фигуру, разглядывая меня с ног до головы, изучая моё платье в красный цветочек, чёрный пиджак с подвёрнутыми рукавами, тёмные кроссовки и красный рюкзак, висящий на одном плече. Когда я осмелилась поднять свои глаза, то встретилась с девчачьими колкими взглядами и мальчишеским прищуром. Девочек было явно больше, и они выглядели старше своих лет: на их губах играла яркая помада, а ресницы даже на расстоянии выглядели кукольными. И тут я заметила, что только один человек вовсе не смотрел на меня. Это был парень на последней парте дальнего ряда, который рисовал что-то, низко склонившись к парте своей яркой шевелюрой. Я не нашла ничего лучше, как остановить свой взгляд на нём, чтобы снова не упираться глазами в пол. Я сосредоточилась на его руках, в которых плясал карандаш с затёртым ластиком. Я обратила внимание на то, что он был левшой, а движения его были резки, но отточены. В один момент он отстранился от своего рисунка, и я смогла разглядеть на фоне его белой рубашки синий проводок, тянущийся к его правому уху. Он слушал музыку и не обращал внимания на то, что происходило вокруг него. Такой беззаботный и отчуждённый. Я поймала себя на мысли, что его хотелось рассматривать. Или, может быть, мне не хотелось встречаться глазами с одноклассниками? Рядом с этим парнем никого не было, а на стуле покоился лишь его синий рюкзак.
Первый день в школе тянулся очень медленно и мучительно, тем более меня усадили за первую парту, и моя спина уже ко второму уроку горела от прожигающих её взглядов. На переменах большинство ребят покидало класс, а небольшая горстка девчонок оставалась, кучкуясь за последними партами. Я слышала их шёпот и хихиканье за спиной, но не подавала виду, листая скучные учебники и считая минуты до начала нового урока. Один раз я обернулась, когда услышала за спиной резкое «Отвали!» Эту грубую фразу кинул тот самый парень с яркими волосами. Он быстро скомкал тетрадный лист обеими руками и кинул её в одну из девчонок, которая тут же показала ему средний палец. Затем, он внезапно перевёл сердитые глаза на меня, отчего я быстро повернулась обратно за свою парту в лёгком недоумении. Я лишь успела заметить пирсинг в его левой брови, что заинтересовало меня ещё больше. «Неформал?» – пронеслось тогда в моей голове. В родном городке их было так мало, что я видела их только в кино или музыкальных клипах. До конца дня этот парень не досидел, а ушёл сразу после четвёртого урока, деловито прошагав между партами со своим синим рюкзаком в руках. Его провожали враждебные взгляды ребят.
Всю неделю я чувствовала себя крайне неуютно, хотя учителя почти меня не трогали. Они давали мне время для того, чтобы адаптироваться на новом месте. Я наблюдала за ребятами, ловила на себе иногда изучающие, а порой и настороженные взгляды, но не решалась подойти к кому-то. На переменах половина одноклассников «залипала» в телефонах, а другая половина покидала класс. Девочки как всегда шумно щебетали с последних парт и до меня доносились лишь обрывки фраз. Кажется, они обсуждали наряды девушек из параллельного класса или фотографии из соц. сетей. Я заметила, что парень с яркими волосами ни с кем не общается. На уроках он склонялся над своими рисунками, а на переменах обычно втыкал в уши оба наушника, из которых приглушённо доносилась тяжёлая музыка. Парни его не трогали, а вот некоторые девчонки пытались спровоцировать его на любой выпад в свою сторону, кидая ему «самолётики» или записки. Обычно, он их даже не читал, комкая и отправляя в сторону «адресантов». Всю первую неделю я оставалась безмолвным наблюдателем.
В начале второй недели мне повезло больше, так как я познакомилась с Тасей – своей одноклассницей, а затем, по совместительству, и лучшей подругой. Как оказалось, всё это время она была на больничном и не так давно выздоровела. Она подошла ко мне первая на уроке физкультуры, когда я сиротливо ютилась на скамейке и смотрела за игрой одноклассников в волейбол.
– Привет! Так это ты новенькая, да? – с лёгкой картавостью спросила незнакомка. У неё была смешная стрижка под мальчика и круглые очки в тонкой оправе. На её лице не было ни грамма косметики, а большие круглые глаза придавали её угловатому лицу почти детский вид.
– Я… я… нннемного заааикаюсь… – сразу начала я с самого больного для меня. Но, к моему удивлению, она просто махнула рукой и сказала:
– Ой, а ты меня слышала? Меня прозвали Гарри Поттером! – она указала на свои очки. – И с тех пор меня каждый раз просят произнести своё прозвище «по-человечески»! Но каждый раз я прикидываюсь дурочкой и играю с ними в занимательную игру: «Не произноси ни одного слова с буквой Р.»
Я улыбнулась, а она так заразительно засмеялась, что я невольно прыснула со смеху. С тех пор я почувствовала себя немного «живой», а не просто пустым местом. Тася ввела меня в курс дела и сразу объяснила мне, что я точно попала не в сказку. Большинство девчонок уже сформировали исключительно свой круг общения, в котором для Таси просто не оказалось места. «Они ходят на каблуках, вовсю пользуются косметикой, духами и популярностью у студентов местного университета» – говорила сама Тася. – «На переменах они обсуждают брендовые шмотки, блоггеров с их дурацкими постами, рисуются друг перед другом своей инстой и новым шеллаком… Да и вообще, они ведут себя так, словно они не в предвыпускном классе, а на первом курсе Гарвардского университета! Когда можно расслабиться и гордиться собой. Многие из них даже не знают, куда будут поступать после школы, понимаешь! Зато они тебе расскажут всё о трендах в макияже и последних новинках нью-репа.» Тася пыталась с ними подружиться, но, зачастую, когда девчонки обсуждали свои «животрепещущие» темы, то она просто молчала. Ей было нечего сказать, так как она интересовалась учёбой, немецкой литературой и японской культурой, а в особенности, –  аниме. Последнее, кстати, она мечтала озвучивать и шла к этому целенаправленно, посещая специализированные студии по выходным. Как оказалось, она даже сидела за той самой партой, за которую меня усадили в первый день. Мы разговорились обо мне и моём переезде. Тася оказалась прекрасным слушателем. Набравшись смелости, я решила спросить её про одинокого парня.
– Ты про новенького что-ли? – огорошила она меня своим вопросом.
– Как? Он что, тоже новенький? – не поверила я.
– Ну да, около полутора месяца назад к нам перевёлся из другой школы. – с улыбкой ответила Тася.
– А я всё думаю, почему он ни с кем не общается… – задумчиво произнесла я. – А что ты о нём знаешь?
– Ну, зовут Макс, фамилия – Бессонов. Учился в частной школе вроде... Правда, до тех пор, пока не подрался с одноклассником.
Я удивлённо затаила дыхание, а Тася невозмутимо продолжила:
– С такой характеристикой, как у него, дорога в приличную школу теперь закрыта. А в нашу муниципалку  прутся все, кому не лень! Ты сама видела наших «одарённых» одноклассников. Я хотела уйти после девятого класса, но мама отговорила… А, ты почему сюда пошла?
– А мне по месту жительства эта школа оказалась удобнее. – уклончиво ответила я, но в моей голове крутились Тасины слова о Максе. Теперь он не казался мне таким безобидным, но всё равно я смотрела на него с неким любопытством, нежели с опаской.
– А ты что, Максом заинтересовалась? – с заискивающей улыбкой спросила меня Тася.
– Эээ, нет… – опешила я. – Просто спросила, потому что он такой…
– Странный? – перебила меня Тася, и я охотно ей закивала. – Я однажды попыталась с ним заговорить, потому что услышала у него прикольную группу в наушниках, а он тааак на меня посмотрел, словно я нарушила его священный покой. – она фыркнула и обернулась на Макса, который отстранённо смотрел в окно, подперев рукой подбородок.
– Я заметила, что девчонки его задирают. – с ноткой сожаления сказала я.
– Пф, мы обе в курсе, что этот парень умеет за себя постоять! – резво бросила она мне и продолжила: – А вообще, они знают, на что давить! Выбирают самое слабое место и бьют в него, пока не заскучают… – Тася прищурилась и тихо добавила: – Хотя, он симпатичный парень, яркий такой.
Я тут же почувствовала, как покраснела. Это чувство не спутаешь ни с чем: словно тысяча маленьких иголочек впиваются в твои щёки, а голову словно обдаёт горячим паром. Конечно же, Тася не могла не заметить мой внезапно вспыхнувший румянец и смущение.
– Он тебе что, нравится, признайся?! – шёпотом спросила она, внимательно глядя на меня сквозь свои сверкающие стёкла.
– Да с чего ты взяла? – тут же возмутилась я, стыдливо пряча свои глаза. В тот момент я сама не могла понять, почему же я так засмущалась.
– А ты в курсе, что он тебя спас? – неожиданно заявила Тася. На мой вопросительный взгляд она ответила: – Если бы не он, то эти стервятницы накинулись бы на тебя. А так, –  он сам выбрал быть «белой вороной».
Я задумалась над словами одноклассницы и поёжилась. В глубине своей души я не хотела ему зла, ведь мы с ним были «на одинаковых условиях» в новой школе. Я так боялась быть белой вороной, а теперь мне было стыдно, что я не стала ею.
Всё шло своим чередом, приближались Новогодние праздники. К тому моменту я полностью освоилась в новой школе. По большей части, благодаря Тасе. Одноклассницы лишь однажды пустили в нашу с ней сторону колкую фразу: «О, гляньте, Поттерша себе подружаню нашла!» Тася сделала вид, что не услышала, а я посмотрела на одноклассниц с неприязнью, что их только насмешило. В такие моменты я с особой грустью вспоминала свою старую школу и наш дружный класс, в котором царили сплочённость и поддержка. Но больше «внимания» доставалось Максу, который, по-прежнему, держался в стороне ото всех.
Всё изменилось в один момент.
Одним утром я заметила, что Макс не пришёл на занятия. Это мне показалось странным, потому что он никогда не прогуливал. Я мысленно отругала себя за внезапное волнение за парня, с которым мы даже не знакомы. Но в течении дня я постоянно оборачивалась туда, где он обычно сидел. Внутри меня зарождалась какая-то необъяснимая тоска и тревога. Я старалась гнать от себя любые мысли, погружаясь в учёбу. На следующее утро наша классная руководительница неожиданно явилась к нам на первый урок. Все притихли.
– Удивительно, что сегодня в сборе все. Что ж, это прекрасный повод для того, чтобы вас похвалить! – с долей сарказма произнесла она, оглядывая всех поверх своих элегантных очков. – Но сегодняшнее утро, к сожалению, не доброе. Ваш одноклассник, Максим Бессонов, находится в больнице.
Я помню, как после этих слов моё сердце забилось сильнее, а по всему классу эхом пронеслось: «Ого!»; «Ну и что?»; «Опять кому-то врезал, походу…» Руководитель невозмутимо продолжила:
– Он сломал ногу, перелом значительный, поэтому до Нового года он пробудет под наблюдением врачей. Это очень печальное известие как для меня, так и для вас…
С задних парт тут же вполголоса прозвучало: «Для кого как… Хоть этот месяц его рожу не увижу.»
– Что ты там сказала, Буйнова? – строго обратилась женщина к однокласснице, но в ответ лишь зазвенела гробовая тишина. Спустя минуту стойкого ожидания, она продолжила: – Я хорошо наслышана о том, как вы все отнеслись к Максиму. Все ваши слова, насмешки и поступки в отношении него я пресекаю прямо сейчас! И хоть он получил травму не в стенах школы, но я всё равно настаиваю на том, чтобы вы все, без исключения, поддержали его в этот нелёгкий момент.
– И каким образом, Светлана Анатольевна? – донеслось с соседней парты.
– Всё просто! Каждый в течении дня напишет небольшое послание в поддержку Максима длиною в тетрадный лист и передаст его в конце уроков мне. Сама лично прочту каждое письмо и если меня не удовлетворит его качество, то останетесь после уроков и будете переписывать!
– Мы что, в третьем классе? Что за фигня? Мы с ним даже не общаемся! – отовсюду послышались недовольные возгласы, а Тася посмотрела на меня и закатила глаза. Я потихоньку начала паниковать.
– Так, у ну-ка тихо! – громко отрезала женщина и сдвинула брови к переносице. – Это меньшее, что вы можете сделать для своего одноклассника сейчас! И кто виноват в том, что вы с ним не общались? Никогда не поздно всё исправить! Всем продуктивного дня. Встретимся на последнем уроке.
Сидя перед разлинованным листком тетради, я чувствовала волнение и растерянность. Словно я собиралась писать письмо не однокласснику, а Деду Морозу. Но, при этом, весь год вела себя очень плохо.
– Это так нелепо! – сердито произнесла Тася. – Ведь он их не будет даже читать! Так же скомкает, да выкинет…
В глубине души я надеялась на то, чтобы Тася оказалась права.  Я не умела писать вдохновляющих писем.
В конце учебного дня классная руководительница собрала со всех куцые тетрадные листочки и бегло ознакомившись с каждым, подняла свои глаза на уставший класс.
– Ну вот, можете ведь, когда захотите! Ну, а теперь о главном. Кто поедет завтра к Максиму с вашими трогательными письмами?
Весь класс замер в немом молчании. Треск люминесцентной лампы под потолком стал оглушительным.
– Ну, что молчим? Не стесняемся, класс. – снова обратилась женщина к нам, сняв очки. – Завтра выходной, можно сделать доброе дело. Я за вас их везти не буду…
– Светлана Анатольевна, так нечестно! – решив нарушить тишину, заявил одноклассник, а его подхватили и все остальные. Они выкрикивали, что не обязаны это делать, что он этого не оценит, что выходной день только один и т.п. Но со Светланой Анатольевной было бесполезно спорить, так как её контраргументы были железобетонными: мол, это прекрасный шанс наладить отношения с Бессоновым.
– Пускай новенькая и идёт! – крикнула с задних парт одноклассница. – Они успели с ним подружиться, Светлана Анатольевна!
– Это правда? – обратилась ко мне классная руководительница. Я так растерялась, что потеряла дар речи. Тася резко обернулась назад и процедила сквозь зубы: «Вот дура.» Остальной класс подхватил слова одноклассницы и начал выкрикивать «Да, точно, они хотя бы общаются!»
– Она просто стесняется, Светлана Анатольевна! – заявила та же девчонка.
– Правда. – заикаясь, вполголоса проговорила я, чувствуя, как рядом негодует Тася.
– Если ты не против, то можешь навестить его и, заодно, отвезти эти письма. Ты согласна? – обратилась ко мне женщина, собирая листы в файлик. Я нашла в себе силы только на кивок. Щёки горели, а затылок начал ныть. Я вздохнула так, словно меня посылали на верную смерть.