В заколдованном диком лесу. Глава 9

Глава 9 (продолжение сказки Стругацких "Понедельник начинается в субботу")

Вместе со Стеллой в Задлес прибыл институтский механик Хома Брут, тихий пьяница и потомственный добрый колдун. Хома был приятелем Хрона Монадовича, который на него дурно влиял, в том смысле, что в компании с ним Хома из тихого превращался в буйного и постоянно попадал в неприятные истории. Последний раз их обоих обсуждали на общем собрании за дебош в ресторане «Лысая Гора». Все знали, что инициатором хулиганства в ресторане был Вий, но досталось больше Бруту, потому как Камноедов имел зуб на Хому ещё со времени новогоднего карнавала в институте, за, казалось бы, невинный проступок.

 За проведение карнавала, как обычно, отвечал Модест Матвеевич. Чтобы всё прошло «в соответствии и на уровне», он обязал всех сотрудников, кроме директора НИИЧАВО Невструева, явиться в карнавальных костюмах. Кто не соизволил изготовить себе карнавальный костюм, тому, по распоряжению Модеста, выдавали казённый. Хоме Бруту достался костюм медведя, который тот надел задом наперёд. Сделал он это отнюдь не намеренно, а просто потому, что перед этим уже отметил Новый год. Сзади у медведя, сами понимаете, короткий медвежий хвост. У Хомы этот хвост оказался спереди, что вызвало гомерический хохот сотрудников мужского пола и некоторое смущение женского контингента, особенно молоденьких лаборанток. Вследствие чего, медведь на празднике переключил всё внимание на себя, поставив новогоднее мероприятие в учреждении под угрозу срыва.

 Камноедов был уверен, что Хома это сделал намеренно, из хулиганских побуждений. Модест Матвеевич требовал лишить Хому годовых премиальных, но общее собрание проголосовало против. Видимо, на решение повлиял тот заряд положительных эмоций, что сотрудники получили на карнавале. Тем не менее, Камноедов после этого затаил на механика обиду.
 
Правда, кроме этого, у механика был ряд несомненных достоинств: он был мастером на все руки, и ему доверял заведующий канцелярией. А это значит, то, что сделано Хомой или в его присутствии, перепроверяться не будет. С этой точки зрения Привалов приезду механика был рад. Прибытию Стеллы он был рад просто так.

Когда Брут, ни свет, ни заря, отправился в правление, Александр с аспиранткой ещё пили чай. Им обоим спешить никуда не хотелось. Программист рассказывал анекдоты, Стелла смеялась, и у неё поднималось настроение. Потом она рассказывала институтские новости и сплетни. От новостей у Привалова настроение не поднималось, но оно в то утро было достаточно хорошим, так что и новости его испортить не могли. Оба жалели об уходе Невструева, оба гадали, утвердят или нет Камноедова, и оба соглашались с тем, что сегодня всё возможно.

Потом Привалов немного проводил Стеллу, ей тоже пора было идти. Сам он собирался в правление попозже. Они вышли со двора и направились к тропе.
– Думаю перейти в лабораторию Ойры-Ойры, – сказала аспирантка, – тяжело работать с Выбегалло.
– Для того, чтобы это понять, тебе столько лет понадобилось?

– Нет, конечно, просто повода не было. А сейчас профессор такой проект начинает, почище модели неудовлетворённого кадавра на основе своего собственного дубля и нелинейной трансгрессии, так  что однозначно пора уходить. Тем более, Роман Петрович зовёт, у него работа интересная предстоит с применением трансцендентальной магии, а Хрон Монадович не возражает. Мне ведь ещё и в канцелярии работать приходится…

Привалов был согласен, что с Романом, работать интереснее, тем более тот был его другом. Немного проводив Стеллу, Саша повернул обратно. Он подумал, чтобы сработаться с такими кадрами, как Выбегалло и Вий, нужно быть либо ангелом, либо ведьмой. Обернулся и посмотрел вслед аспирантке. Выше талии у неё крыльев не наблюдалось…

– Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет, а я всё гляжу, глаз не отвожу…, – замурлыкал он старую песенку. Поймав себя на том, что смотрит уже ниже талии, прекратил легкомысленное пение и пошёл в Изнакурнож.

Открыв калитку, Привалов услышал струнные звуки, доносившиеся со стороны старого дуба. Обошёл дерево, запинаясь за мощные корни, покрытые розовой плесенью, и увидел Василия. Учёный кот сидел в жёлтых сапогах, навалившись спиной на дуб, драл когтями струны массивных гуслей и старательно выводил:

Во далёком во поле, во широком во поле
Пораскинулись шатры иноземные, златом-серебром порасшитые…

Александр подумал, о том, что кот молчит при гостях и становится разговорчивым в его, Привалова, присутствии. Он закурил и стал слушать, Василий неодобрительно покосился на него и продолжил пафосно и громко, стараясь переорать звуки струн:

Как рубились в степи наши с ворогом, яро бились герои-дружинники,
Положили там рати немеряно, но и сами легли они во поле…

На крыльцо вышла старуха, Василий смутился и прислонил гусли к дереву. Привалов зашёл в избу. Ему тоже надо было собираться.