Только у нас в Коми

                Только у нас в Коми

Если бы кто-то взялся делать обзор того, что в Республике Коми сугубо местное, чего не встретишь, пожалуй, нигде или почти нигде, то список будет не длинным. Но он будет ярким, безусловно таким, каким земля наша и предстает пред миром, пред Богом и перед Историей.
Но наша задача не только дать список (его давали во многих изданиях). Наша задача показать, как эти крупные блоки «эксклюзива» влияли на самооценку людей края. По крайней мере, как  влияли в последнее столетие.
Мне в начале века удалось как-то поездить по заграницам, общаться и с иностранцами, и с русскими, уехавшими за рубеж и в 1970-х, и позже. Были даже персонажи, оказавшиеся за границей ещё в послевоенное время и даже в эпоху послереволюционную. Все эти уже были, конечно, глубокие старички. Но всегда, когда на их вопрос «а откуда вы из России?» приходилось объяснять про Русский Север, про Воркуту и нефть, про Сыктывкар и наших олимпийских чемпионов, первое, что я слышал в оценке края — это «О! Да это же ГУЛАГ. Русская Голгофа...» И мои собеседники сочувственно кивали головой. «А почему вы оттуда не уезжаете?». И тут самое серьёзное и самое смешное. Я не говорю им, что мне тут нравится. Я говорю «денег нет...». В большинстве случаев реакция верная — несколько секунд паузы для обдумывания и собеседники начинают улыбаться. Они понимают, что это шутка. Они понимают, что причина, конечно же, не денежная (всё-таки не сложно догадаться, что если я сижу с ними в ресторане или на курорте за рубежом, то с деньгами как-то более-менее...), а какая-то глубинная, что-то такое, что держит человека на севере, а в двух словах не объяснить. И за два вечера не объяснить. Иногда, наверное, не объяснить и за всю жизнь.

Шрам ГУЛАГа остался не только на теле нашего Края, но в Европейской части, пожалуй, именно Северная железная дорога — вечный символ его. Она зримое, отраженное на картах мира, воплощение только на нашей территории. И когда мы говорим про шрам, то речь, конечно, о неизживаемой психологической травме нации. Тысячи новомучеников российских, святых людей, явленных и неявленных в официальной статистике лежат в нашей земле и просияли под нашим небом. Как сказал образно один молодой священник в начале 90-х: «Если на престоле в храме Литургия служится на антиминсе (полотно, в которое вшиты мощи святых и символически олицетворяющее гроб), и таинство претворения хлеба во плоть Христа, а вина — в кровь Его, возможно только на нём, то тогда у нас вся Коми — это сплошной антиминс, в который вшиты навечно мощи святых новомученников...».

Староверы и Печорская культура переписчиков книг — это явление, которое так же на слуху у всей по-настоящему культурной элиты Петербурга, Москвы и всей, как минимум, христианской элиты Европы. Потому что «в консервной банке» анклавов старообрядцев, в их книжной культуре не музейно, а в живой традиции сохранилась альтернативная версия выживания восточного христианства, народной культуры с её традициями, ценностной архитектурой поклонения и представлений о развитии рода человеческого.

Коми язык в его многообразии диалектов и коми культура.  Именно так -в других местах России коми язык тоже есть, но нигде нет живо сохранившихся диалектов — ижемского (даже газета выходит на своем диалекте), вымского, удорского, сысольского, усть-куломского, печорского, лузско-летского. До недавнего времени коми язык преподавался в 77 школах, но резко сократилось обучение ему в связи с новыми нормативами Министерства образования РФ о свободном выборе языка учащимися и их родителями. На 2010 год насчитывалось 156 тысяч носителей языка (честно говоря, я сомневаюсь в таком количестве — и не без оснований, но больше 100 тысяч, пожалуй, их все же было).И сохранился единственный масштабный праздник по коми традиции («ЛУД» в Ижме). При этом есть сильно упрощенные и десакрализированные праздники, сохранившие «изобразительность» того, что было когда-то, но уже с совершенно выхолощенным смыслом (яркий пример — праздник Параскевы Пятницы в селе Турья Княжпогостского района), а так же Горка и Петровщина в Усть-Цильме. Есть ещё, подобные вышеназванным, но они в совсем маленьких масштабах и очень локальные.

Коми национальный костюм, современные праздники — всё это уже «желаемое за действительное». Потому что и ижемский костюм, строго говоря, такой же ижемский, как и вымский или устюжский (времен Николая Первого — Александра Третьего). Просто в других северных областях костюмы не сохранились в традициях ношения и обрядов на праздники, а Ижма оставила в живом употреблении вплоть до современности. Так называемые «сысольские орнаменты» или печорские — это придумка. Сто — сто пятьдесят лет назад не было этих орнаментов как местечкового культурного явления. А если кусочки полотен с такими рисунками и известны с  конца 19 века, то открыт вопрос — привозные они или сделанные на месте? И уж совсем не ясно — имели ли такие орнаменты массовое использование ещё 100 лет назад. Придумки все эти — это китч, рожденный приказами делать регион туристически привлекательным. А туризм — это продажа легенды. На том и наконструировали фальшивой культуры, которой реально было не столько, не так, не там и... Только спецы сегодня способны отличить «новоделы» от реальных предметов и индексов народной культуры.

Это не значит, что не было коми автохтонных «шедевров». Конечно, были. Та же длинная коми лодка. Она уникальна. Её больше нет нигде на Европейском Севере, и что удивительно — нет и в Сибири. Почему? Потому что её функционал был заточен на узкие речушки у нас, на волоки, на протоки. Лодка-игла, которая при этом была потрясающе грузоподъемна — это безусловный символ нашего края.

Столбы выветривания Маньпупунёр и Три Святителя.  Тут очень любопытные «выветривания в головах». Первое — знаете ли вы, что святых святителей епископов Великопермских Герасима, Питирима и Иону  чтит весь православный мир — от Аляски и Парагвая до Эфиопии, Австралии и Омска с Норильском? Мир-то чтит, а вот в самой земле Коми на встречах с читателями, со школьниками, в аудиториях и более взрослых и даже просвещенных я каждый раз обнаруживаю пожимание плечами. Порою аудитории просто поголовно, от первого человека до последнего, не знают о них или «слышали, но не представляли масштаб их фигур». Кто эти епископы и какое значение они имеют сейчас ? Почему и к изменению сознания за последние 100 лет они тоже имеют значение?
Епископы Великопермские Герасим, Питирим и Иона — это третий, четвертый и пятый епископы после святителя Стефана Пермского, принесшего веру во Христа в Коми край в конце 14 века. Второй епископ Исаакий, отслужил большей частию не здесь (а в Подмосковье) тихо, мирно и незаметно - 16 лет, как-то ушёл и не оставил особого следа. А вот три следующих стали и миссионерами, и мучениками за веру (Герасим и Питирим были убиты), а св. Питирим пережил с коми людьми одно из страшных времен — резню, устроенную вятичами и новгородским князем Шемякой. Иона же совершил и новое собирание церкви Христовой, и стал вдохновителем для возрождающегося края, развития его в составе Московского государства после тяжелой смуты и в период, когда Московское государство стало расширяться от Выми на Север — в страну белых царей..
И вот в ХХ веке после разрушения церквей, а потом вместе с возрождением, говорят о многом — о (само собой) начали говорить о св.Стефане Пермском, потом о новомучениках в земле Российской просиявших, о монастырях и новом храмостроении. Но святые епископы Великопермские как-то почему-то остались не то, чтобы в тени, но как-то, будто где-то во втором-третьем эшелоне внимания. И это не моё субъективное ощущение. Достаточно просто взять и посчитать статистику публикаций. Вы много найдете тем, но о святителях великопермских число явно страдает. Настолько, что федеральные сайты даже умудряются называть Усть-Вымь Вологодской губернией и дату памяти 29 января (то есть по старому стилю). И ещё — возрождение православия в республике началось практически вместе со всей Россией. А знаете, когда массово в Коми привезли икону Трех святителей Земли Коми? Только где-то в 2011-2013 годах! То есть почти через четверть века! (Это не значит, что её не было — были старые списки или частные штучные заказы, но привоз и заказ массового исполнения произошёл явно с сильным запаздыванием).

… Расскажу историю, которая должна быть хоть где-то рассказана. Не уверен, что её публиковали (дай Бог, если я ошибаюсь). Но поскольку я услышал её из первых уст, от протоиерея Храма Преображения Господня (Эжва) Владимира Дунайчика, то, думаю, что пересказ мой вполне по-честному отражает коллизию вокруг мощей святых епископов Великопермских.
 В 1994-м году, в период подготовки к празднованию 600-летия успения святого святителя Стефана Пермского, сразу после выборов Первого Главы Коми Юрия Спиридонова, начались переговоры и о строительстве Собора св.Стефана в Сыктывкаре, и организационная переписка с Патриархией о приезде на закладку камня под будущий Собор , и на само празднование Патриарха Московского Алексия Второго. В Коми крае ещё нет своего епископа, ведутся так же переговоры о необходимости создать Сыктывкарскую и Воркутинскую епархию. Претендующий на эту должность активный иеромонах Питирим, окормляющий множество приходов в Коми, в своей ревности бо Богу и по устроению церкви разъезжает по всей республике и рождает идеи, вдохновляет редких пока единоверцев, делает первые шаги, чтобы хотя бы просчитать потенциал возрождения бывших монастырей — мужских Архангела Михаила в Усть-Выми, Троице-Стефановского в Ульяново, женского Крестовоздвиженского в Кылтово. Конечно же, он во многом советуется тогда со старшими и более опытными священниками. Отец Владимр Дунайчик — человек в возрасте уже и тогда (ему было сильно «за 40») и в сравнении с почти всеми другими духовными лицами в Коми он был , пожалуй, самый опытный. К о.Владимиру приезжает иеромонах Питирим и предлагает решить вопрос о переносе мощей святых Герасима, Питирима и Иона из захоронения в Усть-Выми — в Сыктывкар. Быстро этот вопрос в любом случае не решился бы, но размышления и-монаха Питирима были понятны — как раз к 600-летию кончины святителя Стефана, к приезду Патриарха и закладке Собора всё это мероприятие будет очень кстати. Но были и неясности. Например, о том, лежат ли мощи где-то в холме Усть-Выми, где когда-то стояла разобранная большевиками Благовещенская церковь или это только предание? Вполне возможно, что и в 1920-х годах их тайно большевики уже выкопали?

Летом 1994-95 годов на Благовещенском холме работает археологическая экспедиция Сыктывкарского государственного университета с попыткой найти...Нашли предполагаемое место. Но была дана команда дальше не копать. Почему?
«Снится мне сон, - рассказывает отец Владимир (Дунайчик), - будто выкопали епископов, докопались до них. И вот лежат три гроба. И вскрывать их начинают. Первым вскрыли слева (отметим — слева, если стоять перед ними, а «слева, если стоять С НИМИ напротив Креста, то крайний справа). Там епископ Питирим должен бы быть... И вот вскрыли гроб, отпало покрывало. Лежит, как будто умер вчера. Но вижу я, как он открывает глаза, взглянул на меня с укором и сам взял покрывало и снова им накрылся. Дескать, отстаньте — не мешайте лежать. Я об этом рассказал иеромонаху Питириму нашему, который уже меньше, чем через год, в декабре 1995-го станет епископом Воркутинским и Сыктывкарским. И надо сказать, епископ Питирим всё понял...». Я думаю, что понятно, почему мощи епископов не стали трогать. А сейчас на том благовещенском холме стоит часовня Новомучеников Российских (построил предприниматель из Сыктывкара В.Козлов) , где и символическая рака , а где-то в недрах холма покоятся мощи трёх святителей, которых так хорошо знает весь мир, но так плохо знают наши земляки...
Столбы Маньпупунёр были признаны в 2008 году одним из семи чудес России. Строго говоря, в минувшие сто лет они не были в поле внимания населения — скорее только охотников и совсем редких туристов-дикарей, которые появлялись на этих старых мансийских тропах в лучшем случае 2-3 раза в год. Говорить о влиянии на массовое сознание не приходится. Но вот в последнее десятилетие (опять же, в связи с установками федеральных властей на развитие внутреннего туризма) они всё чаще подаются в СМИ, как некое явление из разряда «святынь» и предметов гордости. Многое можно притянуть «за уши». Может быть, притянут к такому «столбовосприятию» и наше население. Но сомневаюсь.

Лосеферма в Якше (Троицко-Печорский район). Лосеферма есть ещё в Костромской области, но мы говорим о нашей, как об уникальнейшей и потому, что она была первой в СССР, и потому, что только у нас именно в живой природе проходят исследования и поголовье было таким большим, что в пике своего существования можно было говорить чуть ли не о молочном стаде. В 1930-м году Печоро-Илычский заповедник получил свой статус и сегодня мы можем точно с гордостью заявить: В ЕВРОПЕ НЕТ БОЛЬШЕ НИГДЕ МЕСТ, только этот заповедник, ГДЕ ЛЕСА НИ РАЗУ НЕ ТРОНУТЫ  ЧЕЛОВЕКОМ. То есть девственные леса в Европе сохранены только здесь, на территории примерно 7 тысяч квадратных километров.
Лосей же пытались приручать с двумя основными целями — обе эти цели сегодня признаны ложными. Но опыт изучения сохранен, хотя программы одомашивания лося свернуты с 1994 года.

Цель №1 была — использовать, как транспорт в таежных труднопроходимых местах. В 1930-х это было более, чем актуально. Но позже  появились вездеходы, «Бураны» и «Ямахи» и то, что, казалось, не имеет альтернативы стало бессмыслицей. (хотя, как транспорт именно в таёжных местах лосей издревле использовали и якуты, и эвенки, и ненцы, заходившие в глубь материка по Оби и по Печоре).
Цель№2 — получение мясо-молочного крупнорогатого скота с минимальной и неприхотливой кормовой базой. Тут исследования показали, что не все так просто. Лось, действительно, неприхотлив, питается хвойными побегами, но... Если будет стадо, то восстановление хвойных побегов не будет поспевать за потребность. Это не трава, которая за год, за месяц даже уже вырастает новая. Хвойные побеги восстанавливаются по 3-5 лет. Стало понятно — большое поголовье просто невозможно. Кроме этого — будет сохраняться большой процент ухода лосих и лосей во время гона. Природу не обманешь — в этот период инстинкты позовут лосих за быками более мощными, дикими. И это будет повторяться в каждом поколении. Потому что базовый инстинкт выживаемости не корректируется.
Тем не менее — опыт Якшинской фермы, уникальное хозяйство настолько за 90 лет стало частью культуры и уже даже специфической  самоидентификацией верхнепечорцев, что отказываться от лосефермы они не собираются, даже если государство свернет бюджетное  финансирование. 

Печорское речное пароходство (и училище). Когда на всю страну остается всего шесть речных училищ, тогда точно это нечто уникальное. В 90-е годы, развитие сети автодорог сильно подрубило развитие такого вида транспорта как речной. Да ещё и борьба за чистоту рек, неподъемные стандарты  чистоты работы судов речного флота — всё это стремительно сокращало и речной флот в стране, и корпус кадров. Но всё-таки на Севере, в г.Печора, удалось сохранить уникальное училище . О нем, как и о Печоре, мы расскажем в отдельной главке, а вот про Печорское речное пароходство мы здесь упомянули именно потому, что и сегодня специалисты речного флота, подготовленные в Печорском речном училище ходят на судах практически всех континентов. Даже неспециалисту, наверное, понятно, что знания по обслуживанию и проводке судов по рекам существенно отличаются от эксплуатации на море. Тут и более «узкие ворота» прохода судов, тут и специфика встречных течений, и дикие берега швартовки.

Олимпийские чемпионы лыжники — Раиса Сметанина, Николай Бажуков, Василий Рочев. Казалось бы — у нас в Коми есть немало чемпионов мира по другим видам спорта. Есть уникальные товарищи (например, в радиолюбительском спорте , в судомоделировании, или Андрей Соколов — шахматист дошедший до финальной схватки за чемпионскую корону с самим Анатолием Карповым). Но именно лыжники, и особенно четырехкратная Олимпийская чемпионка Раиса Сметанина сотворили «статусное чудо». Они, будто взломали толщу внутреннего неверия десятков тысяч молодых людей — неверия в то, что отсюда, из северной глубинки (Раиса росла и тренировалась в с. Мохча Ижемского района) можно выйти до самого Олимпа. В этом смысле 1970-е годы психологически стали очень переломными в республике. Начинается серьезное строительство и развитие спортивной инфраструктуры — не только в Сыктывкаре, Ухте, Воркуте, но и в сельских райцентрах.

                Х                Х                Х

Республика Коми наша слишком разная не только по климату и по культурным и национальным «пятнам», но и по истории судеб целых городов. Всё-таки в ХХ веке именно отраслевое развитие городов по-особенному создало «лоскутное одеяло» крупных населенных пунктов. Воркута, Печора, Усинск — они разные и по судьбам и по характерам. А разве  даже малые города — Емва, Микунь, Жешарт, Вуктыл похожи между собой? Нет. Причем внятно «нет!». Слишком разное прошлое и слишком разные механизмы формирования населения.
Например, Емва. Сначала (1932-48 гг) — это лагеря ГУЛАГа и мощный завоз раскулаченных и высланных. Потом (1948-64) — две волны вербованных на лесозаготовки и приезд первых вольных целевых специалистов на механический завод и на железную дорогу, в энергослужбы. Все 60-е — начало 70-х — наполнение города людьми из неперспективных деревень и «осадок» освобождающихся из зон. В начале 70-х строительство завода древесно-волокнистых плит, появление микрорайона.  В 1980-98 — пик подъема города и тут же угасания — снимается и переводится в Микунь управление федеральной службы исполнения наказаний , закрываются зоны, а с ними и посёлки,закрыт механический завод, молокозавод, хлебзавод , деревообрабатывающий комбинат... К 2004 году — разгром. Если в 1989 году в Емве 29,6 тыс.населения, то по переписи 2018 года — 11,3. В конце года нынешнего говорят о 10,3 тысячах. И это на 80 процентов совсем другие люди по сравнению с 70-ми годами. Массовый выезд, остались только ветераны. А заехали в основном из лесных поселков и деревень.

Жешарт свой подъем так же пережил в 70-80х и тяжело болел более 20 лет, все 90-е и нулевые. Только в последние годы, по национальным программам моногородов да «Комфортной городской среды», программам «Культура» видно оживление и новая упорядоченность. И опять же — сложновато говорить об эволюции, слишком крутые повороты — скорее можно говорить о вивисекции, когда на один организм и одну взращенную культуру приживается усилиями целого поколения другая культура. О новой культуре интернета в Жешарте есть смысл сказать отдельно. Как и о такой фигуре, как (его так назвала федеральная пресса)  - последний «вор в законе» Юрий Пичуга. Родом он из Жешарта. Рос в благополучные 70-80-е, а вот болезни ломки страны и уклада в 90-е выбросили его на верх криминальной пирамиды. Как и с десяток его соратников, погибших в лагерях и  в криминальных разборках.
Вуктыл — городок в республике САМЫЙ маленький. Всего-то 8 900 человек населения. Появился на карте республики в 60-х, газовое месторождение давало ощущение перспективы и романтики. (Городок, кстати, построили, как «тренировочный лагерь для зелёных беретов Бразилии» — простите уж за сарказм — между сухим бором, берегом и болотом выбрали самое «живое место» - болото). Газ пошёл, но быстро стал иссякать. Не через 70 лет, как ожидали, а через 15. Н-да... Что делать? Жить. Вой-вож и другие посёлочки рядом совсем потухли в последние 20 лет, но сам Вуктыл ещё как-то барахтается. Думаю, что за счет качества очень оптимистического поколения 60-х. Бывал там всего один раз, но был приятно удивлен. Увидел «других русских». С оптимизмом, с хорошей заземленностью и несуетностью. Да, там пока неясно и не просто, но «Газпром трансгаз Ухта» их не бросает и, думается мне, что маленький городок свои 100 лет на этой земле точно проживет.
Усинск — город, которому гораздо больше повезло с судьбой, хотя они с Вуктылом ровесники. О нём мы и напишем побольше. Как говаривал незабвенный маршал Георгий Константинович Жуков: «В истории почему-то почти всегда правы те, кто остались живы...».