Белкин сюжет продолжение

Часть 3.
В нашем парке мы, мальчишки, лазили по веткам деревьев как обезьяны, с одного дерева на другое, перемещаясь невидимо для прохожих среди густой листвы. Нравилось нам лазить на большом кругу стоящим чуть в стороне от главной дорожки. На толстых ветках можно было сидеть и наблюдая за прохожими курить «бычки», которые мы собирали около остановки автобусной, возле урн у магазинов по Заводской улице. Курить я научился с первого класса школы. Особенно много было окурков (бычков) возле старой бани. Она стояла напротив старинной ограды, кованной из железных прутьев. Мужики выходили на площадку из старой двухэтажной бани и курили после парилки с пивными кружками из буфета, что с левой стороны занимал половину фойе на первом этаже. На первом же этаже, за кассами в два окошка, справа было мужское отделение. А женское было с левой стороны. На втором этаже находились «номера», где был душ и ванная, – и мы ходили в баню всей семьёй: отец, мать и мы с братом младшим именно в «номер». Редко бывали с отцом в мужском отделении. В баню приходилось ходить каждую неделю, каждый выходной – жили мы в квартире «гостиничного» типа. У нас был только туалет в углу прихожей-кухни, где мать готовила пищу на двух электрических плитках.
Мои друзья жили в отдельных квартирах, в домах напротив. Парк был «тайным местом» трёх друзей: Гусика, Антохи и моим. Нашего четвёртого друга Мансура мы «потеряли» и после этого, стали ходить в парк только по пешеходному переходу несмотря на то, что к нему нужно было пройти далеко метров 500 вниз, к стадиону.
Память.
Странное это свойство – наша память, или она с возрастом становится хуже? Старые друзья раннего детства вспоминаются по-доброму, как бы они были далеко-далеко… И память моя так «избирательна», что я не помню имя своего друга детского, потому что нас разминула действительность – я уехал и больше никогда не встречался с теми друзьями, даже совсем забыл про них на время, запамятовал, как говорят.
Гусика я помню только как Гусика, фамилия, знаю, такая была у него, а фамилию Антохи, какую-то длинную тоже забыл. Хотя я учился с ними в одной школе, правда, в разных классах. Гусик у нас был старше на два класса, но предводительствовал в нашей группе Антоха. Он жил в большой квартире, даже четырёхкомнатной, и его отец работал в милиции, каким-то старшим – то ли «полковником», то ли подполковником, мы мало тогда разбирались в этом.
Наши интересы были тоже разные: Антохе нравилось играть в карты на деньги, «об стенку» монетами. С нами он не играл: потому что всегда он выигрывал, и мы решили, что с друзьями он играть не будет. Он играл на стороне. Не знаю, что нас объединяло. Но всегда наши встречи в парке проходили позитивно: говорили мы обо всём на свете, мечты свои рассказывали друг другу. И расходились по своим группам вполне довольные удовлетворённые, будто бы отдохнувшие, побывавшие с близкими-домашними, с «истинными» друзьями… Гусик уходил к старшим ребятам, у которых был интерес к футболу, к хоккею. Антоха уходил к своим – к игрокам. Мне нужно было идти во Дворец пионеров – в музыкальную школу, в литературный кружок – где я читал свои стихи, которые сочинял дома и слушал стихи других ребят, и встречался с писателями и поэтами настоящими.
В нашу маленькую «секретную» группу друзей входил и Мансур, нам очень жалко было потерять друга. Но группа сплотилась: мы даже поклялись, понимая, что глупо, но каждый проткнул себе пальчик и мы соединили наши капли крови, проведя такой ритуал стали ещё ближе друг к другу.
Продержалась наша «дружба» всего два сезона. Потом моему отцу дали квартиру от организации и из «гостинки» мы переехали в благоустроенную квартиру на другом конце города в новом микрорайоне.
Дальнейшая судьба моих друзей мне осталась неизвестна.
Конец.