Богомолка

 

      Директор  краеведческого музея Анна Ивановна Серова находилась в расстроенных чувствах. Было из-за чего!  С сегодняшнего дня она  в законном, трудовом отпуске: уже и дела  по ремонту  здания передала завхозу Семенычу, и план отдыха наметила, а  пришлось тратить свой свободный день, и на что? Сегодня утром был звонок из деканата пединститута, звонила секретарь:
-  Доброе утро, уважаемая, Анна Ивановна, прошу прощения за беспокойство, но дело такое, безотлагательное. Уже два дня, как мы отправили первый курс на фольклорную  практику, вместе со студентами находятся куратор курса и преподаватель, так же денежные средства на содержание студентов. А сегодня утром обнаружилось, что три студентки опоздали на поезд и остались не у дел. Они, видите ли,  ездили домой для сборов и не успели во время вернуться! Жалко девчонок, у них могут быть неприятности, а может быть и отчисление! Мы созвонились с руководителем практики, он дал свое согласие на то, чтобы опоздавшие студентки, выполнили задание, порученное  им,  в нашем районе.
- Лично я, чем могу быть вам полезной? – Анне Ивановне с трудом удалось вставить  контр-вопрос. – Профиль нашего музея…
- Знаю, дорогая Анна Ивановна! – Не дала  договорить секретарь, -  войдите в положение бедных девочек! Мы вас просим взять над ними шефство, всего на две недели!
- Как вы это шефство представляете? Зачислить их в штат музея?
- Ну, что вы! – Радостно откликнулась секретарь, - Вы хорошо знаете  местность, население, вот и подберите им подходящую деревеньку, где есть старожилы, помогите устроиться. А через две недели они, собрав нужный материал, уедут восвояси. Может быть, и мы вам когда-нибудь пригодимся!  Мы можем рассчитывать на вашу помощь?
-  Когда они прибудут? Их нужно встретить? – Сдалась Анна  Ивановна.
- Сегодня будут, к обеду! Они сами доберутся до музея, там вы с ними и встретитесь! Спасибо вам огромное! Прямо гора с плеч!
     Пришлось задержаться, время до обеда тянулось медленно, Анна Ивановна, не привыкшая к праздному времяпрепровождению, посмотрела на часы: пора бы гостям и подъехать! Может они и к ней будут два дня добираться?
«Не было печали, - думала Анна Ивановна, - купила баба порося!  Вернее вручили! А это всё  мое неумение отказывать!  Неужели весь отпуск придется нянькаться с незнакомыми мне людьми? Деревню я им, конечно, определю»…
 Долгожданный стук в дверь прервал невеселые размышления Анны Ивановны:
- Войдите, - ответила она, вставая навстречу пришедшим.

В кабинет несмело вошли три девушки, в руках у каждой по дорожной сумке, а в глазах ожидание:
- Здравствуйте,  а нас к вам послали…
- Здравствуйте!  Проходите,  давайте знакомиться: я Анна Ивановна, директор вверенного мне музея краеведения, а вы, как я полагаю, опоздавшие студентки?
Девушки смущенно переглянулись:
- Я – Нелли Чурикова, - представилась, темноволосая девушка, гордо вскинув голову.
- Мы - сестры Воленко Света и Таня, -  Анна Ивановна с  удивлением увидела перед собой: два одинаковых лица, рост, фигуры, даже пестрые летние платья, - всё было одинаковым!
- Близняшки? – Засмеялась Анна Ивановна, - как же вас мама различает?   
Настроение   улучшилось само собой, Анна Ивановна, уже смирившись с ролью опекуна, скомандовала:
- Сейчас, оставляете вещи у меня в кабинете и марш, обедать! «Пирожковую» на углу видели? Перекусите. Там и чашку кофе можно выпить. А затем в путь - дорогу!
- А разве мы не у вас будем практику проходить? – спросила темноволосая  Нелли.
- Нет, дорогуша! Ваш пункт назначения  - деревня Лысогориха! – это километров  сорок от районного центра! И попасть в нее можно по реке, на катере.  Есть и сухопутный путь,  но он больше подходит местным: автобус довезет по трассе  только до определенного места, а там – грунтовая дорога через лес! 
- Капец! – Воскликнула Нелли, - нам только Лысой Горихи не хватало! Уж, лучше бы со всем курсом поехать!
- А что же вы, не постарались приехать во время? - Анна Ивановна, насмешливо посмотрела на Нелли, - думали в городе отсидеться? Вот только фольклор, за которым вы едете, не растет в городском парке, это народное творчество, устное, не записанное, сохранившееся  ещё  в подобных  Лысогорихах! Я знаю область, где сейчас находится ваш курс, и, поверьте,  работают там ребята так же, в деревнях!


      Деревня Лысогориха была окружена смешанным лесом, она словно вклинилась в него, тесня деревья, отвоевывая себе территорию. Большой естественный овраг делил деревню на две не равные доли: меньшая – Выселки, и большая часть, собственно, центральная усадьба животноводческого совхоза «Светлый путь».
Из небольшого поселения, в советское время, вырос большой, богатый совхоз. Пристань, куда доставил катер наших практиканток, была важной составляющей в жизни деревни.
       Большой Дом культуры, новое, красивое здание, к которому направлялась Анна Павловна и ее подопечные, был гордостью сельчан, здесь сосредоточилась вся культурная жизнь деревни: демонстрировались кинофильмы, проходили фестивали художественной самодеятельности, работали  кружки народного творчества. Директором Дома культуры была Чередниченко Ольга Николаевна, учительница, а ныне пенсионерка, собственно, к ней и рассчитывала обратиться Анна Ивановна.
     Ольга Николаевна встретила гостей приветливо, внимательно выслушала, и пообещала со своей стороны оказывать всяческую помощь будущим педагогам.  Просьбу, Анны Ивановны  о размещении студенток в Доме культуры, отвергла решительно:
- Зачем девочкам жить в казенном  учреждении? Тут много разных людей, шум, никакого покоя! У меня им будем удобнее: живу одна, дом просторный, к тому же питание, не ходить же им в столовую  за тридевять земель?  И  помощь моя, надеюсь, лишней не будет. Ну, как, согласны, барышни-красавицы?!
Красавицы, с радостью приняли протянутую им руку помощи: повеселели, заулыбались.
Анна Ивановна, передав девушек в надежные руки, поспешила на пристань.
-  Идемте, девушки, - приветливо  пригласила их  Ольга Николаевна, - покажу вам свое жилище,  по дороге  познакомимся…
Девушки улыбнулись в ответ, сегодня, похоже, день знакомств!

      После обеда и небольшого отдыха Ольга Николаевна предложила девушкам прогуляться:
- Покажу вам все достопримечательности, расскажу о людях, живущих в нашем поселке, познакомлю с планировкой поселка. У нас здесь все особенное, есть такие места, где без посторонней  помощи и не разобраться, один овраг чего стоит!
    Овраг, о котором упомянула Ольга Николаевна, делил деревню на две неравные доли, за оврагом, на Выселках, селились вновь прибывшие, так как в центральной усадьбе                свободной земли для участков, считай, и не было. Овраг был глубоким, в одних местах его берега были разведены на такую ширину, что потребовалось сооружать большой, крепкий мост, чтобы жители Выселок могли беспрепятственно попасть к себе домой. Мост сделали там, где были подходящими условия, получалось, что многим из сельчан, перейдя по мосту, нужно было возвращаться  вдоль оврага назад, чтобы попасть в свои жилища. Поэтому, в стороне от моста, в неглубокой части оврага, каким-то умельцем, были сделаны импровизированные ступеньки, по которым, в сухую погоду, можно было перейти  через овраг, сократив дорогу к дому почти наполовину. Берега оврага, когда-то были сплошь покрыты густорастущим березняком и прочим кустарником, ныне же вся растительность значительно поредела, где-то старанием человека, где-то засухи:
- Вот, таков он наш знаменитый овраг! – Произнесла  Ольга Николаевна,  указывая в сторону оврага, произвольно разделившего деревню на две неравные доли, а сколько интересных историй с ним связано!
- Историй? – Тут же подхватила Света, - расскажите, хотя бы одну! Ну, пожалуйста!
- Э, нет, - Ольга Николаевна погрозила Свете пальцем, - кому из нас поручено собирать фольклор, мне или вам? В субботу я познакомлю вас с нашими хористами, они вам и споют, и спляшут, а дни до субботы вы проведете в беседах со старожилами, это люди преклонного возраста, так  что будьте тактичны и терпеливы, надеюсь, что ваши дневники наполнятся  нужным материалом.
- С кого начнем? – деловито поинтересовалась Нелли.
- Есть два варианта, – предложила Ольга Николаевна,- это беседа с бабушкой, ей сто один год, которая помнит жизнь до революции. Кстати, она утверждает, что видела самого Ленина!
- Ну, в сто один год еще не то может померещиться! – Недоверчиво хмыкнула Нелли,– она хотя бы связанно может излагать свои ценные воспоминания?
- Не волнуйтесь, Нелли, она еще вам фору даст! А второй вариант - Певун Павел Васильевич, в прошлом инженер, он родился в Лысогорихе и проживает в ней до сих пор, вот он может поведать вам много интересного, особенно, о своей молодости!  Будете беседовать, попросите его рассказать вам о Богомолке, только подойдите к этой теме исподволь, тактично. Это очень личная тема в его биографии.

     На следующий день, решено было посетить Павла Васильевича Певуна. Калитку им открыл сам хозяин, высокий худощавый мужчина, кареглазый, седой, с редкой щеточкой усов. Аккуратный нос с еле заметной горбинкой, доброжелательный взгляд. Если бы Ольга Николаевна не сказала девушкам о возрасте их будущего собеседника, семьдесят пять лет, поверить в это было бы трудно. Увидев пришедших, Павел Васильевич улыбнулся, сделал приглашающий жест:
- Входите, барышни, входите! Меня Ольга Николаевна предупредила о вашем визите. Ну, чем могу вам послужить?
- Мы собираем фольклор, - начала вступление в беседу Нелли, - от вас мы бы хотели услышать историю вашей жизни.
- Расскажите про Богомолку, - не выдержав, вклинилась в разговор Света, - пожалуйста!
-Вот так, сразу про Богомолку! – засмеялся Павел Васильевич, - значит, прямо « быка за рога?»  Долгая история и давняя, - начал он, но, спохватившись, предложил, - вы непротив, если мы присядем прямо тут, на скамейку?  Воздух у нас вкусный, особенно утром, лес рядом, а это большое дело для здоровья!  О прошедшем, в такой атмосфере, легче думается и вспоминается, а вспомнить есть о чем, жизнь минула, как одно мгновение, всё, как будто, вчера было!
Ну, что же, пришли слушать – слушайте:
      Было нас три друга: Я – Пашка Певун, Серега Трегубый и Колька Мазур, по кличке Маузер.
- У него что же, три губы, было, - наивно предположила Таня, - как это все выглядело?
- Фамилия у него такая, милая барышня! – в голосе Павла Васильевича послышалось недовольство. – Вам лучше меня не перебивать, если что-то непонятно, запишите, отвечу потом.
Таня виновато улыбнулась, кивнув головой, в знак согласия.
Павел Васильевич, помолчав, продолжил:
Я с самого детства рядом с отцом - комбайнером, весной и осенью, на совхозных полях.
В свои четырнадцать лет, мог свободно управлять любой сельхозмашиной.
 Дружки мои, этого удовольствия не знали, времени  для придумки всяческих каверз у них было предостаточно. Я, в свободное от работы время, с удовольствием принимал участие в их затеях. Неистощимым  генератором  идей для розыгрышей, был Серега Трегуб. Вот, так  жили мы,  не тужили:  как перед Новым годом, прошел слух, что в поселок прибыли новенькие: мать и дочь.  Мать устроилась дояркой на ферме, а дочка, старшеклассница, должна была прийти  к нам в школу. Все  с любопытством ждали новенькую. Мы знали, что поселились  они на Выселках, в пустующем поповском домике, рядом с церквушкой. Батюшка, прослужив в церкви полгода, уехал и не вернулся: время было такое, что ходить в церковь было некому. Директор совхоза, поселив вновь прибывших в домик батюшки, оговорил условие  их проживания: охранять церковку от разграбления, и, по мере возможности, проводить уборку на территории церкви.
     После зимних каникул, в наш восьмой класс директриса привела новенькую:
- Вот, ребята, Богомолова Катя отныне будет учиться в вашем классе, прошу любить и жаловать!
Не знаю, как насчет  любви, но жаловать новенькую в нашем классе не собирался никто:
- Ага, нам только Богомолки  не хватило! – прокомментировала свое отношение к новенькой  Лариска Дементьева.
- Моль белобрысая! – прошептала Светка Малова, - но так, чтобы ее услышал весь класс.
- А завивочка у нас, случайно, не шестимесячная? – Подпела подругам Шурка Полкованова.
- Девочки, стыдитесь! – Одернула их директриса, - что вы, как пираньи, напали на человека? Елена Степановна, - обратилась она к учительнице, - определите место новенькой!
- Трегубый, -  Елена Степановна подошла к  моему соседу по парте, - пересядь на заднюю парту, а ты, Катя, садись рядом с Пашей, - и, видя мое недовольство, произнесла, - а, если кому-то это не нравится, пусть пишет заявление, рассмотрим на ближайшем педсовете.
В устах нашей классной это значило, что вопрос  решен и обжалованию не подлежит!
Новенькая не отреагировала на нелюбезный прием никоим образом, спокойно села на освободившееся место, достала учебник и стала одной из нас.
      Сколько существует в школьной практике приколов и издевок, все они, за период нашего совместного существования, были испытаны на новенькой, кличка  Богомолка, присохла к ней намертво.  Она не отвечала на враждебные выпады, не доносила ни на кого, ее мать никогда не приходила в школу с жалобами. Мы, почувствовав свою безнаказанность, наглели все больше, а издевательства  над новенькой становились все изощреннее. К тому времени, мы одолели девять классов и готовились к завершающему броску. Многие из нас, работали летом в совхозе, зарабатывая  деньги на модные вещи, кто-то торчал дома, маясь  от безделья. В числе подобных лентяев, были и мои друзья. Богомолку мать определила в овощеводческую бригаду, на прополку.  Она уходила на работу, едва рассветало, и возвращалась домой всегда поздно вечером, проходила мимо нашего дома  с тяпкой на плече, направляясь  к оврагу.

     Хорошо помню, тогда был воскресный день, мы с одноклассниками сидели на такой вот, скамейке и решали, как нам провести воскресный отдых. Вдруг, Трегуб встрепенулся и указал мне на приближающуюся фигуру, я узнал Богомолку, которая возвращалась из магазина: в руках две сумки с продуктами, - запас на предстоящую неделю. Трегуб на ухо продиктовал мне план действий, я с готовностью согласился. Когда Богомолка приблизилась, он  дал ей миновать скамейку, затем, выскочил  навстречу, рассыпаясь в приветствиях.  Согласно нашему плану, я незаметно зашел с тыла и, прихватив обеими руками подол ее платья, резко поднял его вверх до самых плеч: мелькнули две стройные девичьи ножки, светлые трусики. Сумки со стуком выпали из рук. Все потонуло в хохоте ребят, не ожидавших такого представления. Она медленно повернулась ко мне, десяток веснушек ясно проступили на побледневшем лице, в  глазах - жалость, наверно, ко мне, убогому, не способному ни на что, кроме пакостей. Опалила взглядом и медленно пошла своей дорогой.
Что-то перевернулось у меня в душе, неуютно стало, удавшаяся каверза,  впервые не принесла никакого удовлетворения.
Насмеявшись вволю, ребята решили идти на речку искупаться. Я шел без настроения и купался без удовольствия. Когда собрался выйти из воды, меня окликнул соседский мальчишка, так сопля зеленая, удивший  рыбу:
- Пашка, отцепи крючок, зацепился за что-то, а он у меня последний!  - видя мое нежелание, заканючил, -  ну, оцепи, ты ведь все равно в воде пока. Пожалуйста!
Полез я, отцепил его крючок от коряги, стал выходить на берег. Вдруг чувствую,  кто-то стаскивает с меня трусы, я крутнулся, чтобы дать шутнику по рукам, а трусы от моего движения совсем к ногам упали. Стою я, как статуя в музее, на общем обозрении, в чем мать родила, а ко мне бежит эта сопля зеленая и кричит:
- Пашка, Пашка, постой, за твои трусы мой крючок зацепился!
А вокруг народу, и все с меня хохочут, пальцем указывают. Вырвал я, с клочком ткани, этот злополучный крючок, схватил одежду и ходу с пляжа.
А дружки мои рядом бегут, мне собоезнуют:
- Слышь, Паша, это ведьма Богомолка на тебя свое колдовство наслала, - утешает меня Трегуб, - нужно ей так отплатить за это, чтобы неповадно было на одноклассников позор напускать, за это мы ей темную устроим!
- Кто это мы? – спрашиваю у Трегуба, - твоя идея была подол задрать, вот ты и устраивай ей, что хочешь, а меня уволь, нахлебался стыда досыта!
Где-то в середине недели, устав от скуки, Трегуб, решился на сведение счета с Богомолкой:
- План такой, -  объявил он мне и Кольке Мазуру, - вечером мы с Колькой прячемся в кустах, у оврага, а, как только Богомолка подойдет, мы с криком выскочим на нее! Она перепугается, а мы убежим. Катька  в потемках нас не узнает! Потеха будет!
- Перья не забудьте в волосы воткнуть, так страшнее будет, как индейцы  Апачи, на белую скво, нападете. Я перьями могу снабдить, петушиными, - в тон ему съязвил я.
- Ради него стараемся, а он еще и издевается над нами, - возмутился  Колька.
- Я вас не прошу спасать меня от девчонки, - парировал я, - самим неймется,  вот и пугайте, а я со стороны посмотрю, что у вас получится! Смотрите, чтобы она вас тяпкой не испугала!
- Ты будешь на шухере, - уточнил Трегуб мое участие в операции, - мы с Колькой засядем у оврага, а ты нам сигнал подашь, когда объект мимо твоего дома пройдет, свистнешь раз-другой, чтобы мы не спутали ее ни с кем другим.
- А если Богомолка надумает через мост идти, темно, ведь, в овраге лазить, тогда откуда выскакивать будете?
- Не надумает, - заверил Колька, она через овраг каждый вечер  в этом месте переходит!

       Как только тоненькая фигурка  мелькнула мимо нашего дома, я вышел в огород и дважды свистнул, а сам пошел вслед за удаляющейся девушкой. Не доходя до оврага, схоронился в зарослях и стал ждать результата. Через некоторое время со стороны оврага послышался топот, бежали горе-пугатели. Я вышел им навстречу, готовый поиздеваться над дружками.
Увидев меня, они резко остановились:
- Все, Пашка, влипли мы, по уши! -  Выдохнул Трегуб, – мы только выскочили ей навстречу, даже крикнуть не успели, как она упала в овраг, и ни какого звука! Может быть, убилась?  Паш, сходи, посмотри, что там с ней? Сделай вид, что случайно на нее наткнулся: она только двоих видела, ясно, что ты тут ни при делах!
Я, молча, сунул Трегубу кулак под нос и заторопился к оврагу.
Чтобы моя прогулка не вызвала никаких ненужных подозрений, я запел:
«Ночь така  мисячна, зоренна, ясная»… Голос у меня в молодости был приятный, звучный. Всё вполне прилично: гуляет человек, или  идет в гости.
В овраге, при моем приближении, прекратилось всякое движение:
- Эй, кто тут? – окликнул я, - помощь требуется?
- От тебя – нет! - Сказала, как отрезала.
- А что ты тут делаешь? – продолжаю я играть в незнанку.
- Тяпку ищу, обронила!
- Да вот же она, на берегу, я и не понял,  обо что споткнулся! Оказывается это твое орудие производства.
- Подай ее мне и проваливай! Видеть вас всех не могу! Что вам от меня нужно?
- Я-то тут причем? Виноват, что ты в овраг свалилась?
- А за каким интересом ты сюда явился?
- К тебе шел! Не веришь?
- Очередную пакость нес или что?
- Извиниться хотел, за мою выходку! – на какое-то мгновение я и сам поверил в то, что говорил сейчас  Катьке, - стыдно мне стало, прости, если сможешь!
- Ладно, - согласилась Катька, ловко выпрыгивая из оврага, - будем считать, что тема закрыта. А теперь, поворачивай и иди домой!
     Она шла медленно, опираясь на тяпку, что навело меня на мысль:  у Катьки не все так гладко, как она мне представила. Решил пойти за ней до дома, посмотреть, послушать, а вдруг, матери пожалуется, ведь нужно же как-то объяснить, откуда у неё  синяки и ссадины.
Приблизившись к дому, услышал, как Катька, во дворе, отчитывалась перед  матерью за  задержку на работе, и свое падение в овраг:
- И как же тебя угораздило свалиться, - ворчала на Катьку мать, - долго ли до беды? Всё  дно оврага в  булыжниках, ударишься головой, когда помощи дождешься? Этим путем только такие торопыги, как ты, ходят и то не часто!
- Ладно, мама, будет вам, нагнетать страхи, не случилось же ничего, а ссадины смажете своей волшебной  мазью, и заживут, до свадьбы. Только ополоснусь сначала, вы бочку налили? Вот и хорошо, значит, солнышко нагрело воду за день.
Я, слушая этот разговор, ловил себя на мысли, что совсем не знаю свою соседку по парте, мне почему-то захотелось заглянуть в окно этой маленькой избушки и посмотреть, как живет та, которую я с дружками столько унижал, не спрашивая себя за что?
Легко перепрыгнув штакетник, оказался в небольшом палисаднике, густо заросшем какими-то цветами, зловредная собачонка, учуяв чужого, залилась лаем. Мать Катьки, не обнаружив во дворе ничего подозрительного,  приказала собачонке замолчать. Та на какое-то время смолкла, но продолжала держать под контролем все мои передвижения. Я тихонько прошел к распахнутому окну, теперь меня отделяла от тех, кто находился в комнате только тонкая занавеска. Выбитый  на занавеске узор позволял мне все прекрасно видеть, что творилось в комнате. А  увидел я там такое…
В комнату вошла Катька, на ее плечи было накинуто большое махровое полотенце, голубого цвета, мокрые волосы тяжелыми кольцами спускались до талии. Кроме полотенца на ней ничего больше не было! Катька вышла на середину комнаты, легким движением плеч сбросила полотенце, оно скользнуло  к ее ногам. Я замер, кто-то внутри меня кричал, приказывал закрыть глаза и бежать, чтобы не уподобляться вору, крадущему то, что ему не принадлежит! А иная сила, будто пригвоздила меня к окну, возле которого  я стоял, и не позволяла сдвинуться с места. Я выбрал второй вариант!
Нет, дорогие барышни, не подумайте ничего плохого! У меня в тот миг не было дурных мыслей! Я впервые видел женское тело так близко,  полностью обнаженное!
Катька стояла ко мне спиной, а ее мать тем временем, смазывала ссадины на ее локтях и коленях, затем, попросила дочь повернуться спиной. И тут, все поплыло перед моими глазами! Я не поэт и не писатель, потому не могу достоверно описать вам то чувство, которое я испытал, очерчивая глазами каждый изгиб ее прекрасного тела! Это Катька? Спрашивал я себя, та самая Богомолка, которой я не долее, как два дня назад нагло взметнул подол платья? Что я  надеялся увидеть? То, что мелькнуло передо мной тогда, не шло ни в какое сравнение с тем, что  я увидел сейчас, когда и не ожидал!
Зловредной собачонке надоело терпеть мою наглость, она, нашла способ пробраться в палисадник и больно цапнуть  меня за ногу.  Я поспешил ретироваться, чтобы не быть обнаруженным. На берегу оврага присел, приходя в себя: « Где я мог видеть подобное?» Память не подвела и выдала мне искомое: конечно же, на той картинке, у Трегуба, богиня, выходящая из моря!»
Однажды Трегуб, показал мне и  Кольке  Мазуру  цветную картинку, явно вырванную из книги:
-Вот, братва, полюбуйтесь, голая баба! Зажигательная вещица!
- Где ты ее раздобыл? – Поинтересовался Мазур.
- У библиотекарши  спёр!  Пока она с карточками возилась, мне разрешила самому подыскать для себя книжку, вот я и подыскал! Смотрю - книга большая, лежит отдельно, вижу, - с картинками, открыл и сразу на эту вот наткнулся, решил прихватить, чтобы  пацанам за денежки показывать, с бабьей физиологией знакомить!
Все совпало: и голубое полотенце у ног, как раковина, на которой стояла богиня, и Катька, вся в капельках воды,  будто только что вышедшая из моря! Почему я раньше не замечал, как она красива?! Пришедшая мысль огорошила меня:
«Потому что сегодня ты впервые посмотрел на девушку глазами любви!»
Она вошла в мою беспечную жизнь неожиданно, заставила в корне поменять многое из того, что раньше казалось мне правильным и дозволенным!
Дружки, ожидавшие  меня, встретили недовольными возгласами:
- Тебя что там пытали? Сколько можно ждать?! Богомолка в гости пригласила?
- С этого дня, - в моём голосе зазвучала  повелительная  нота, не терпящая возражения, - никто и никогда не тронет Катю ни пальцем, ни словом, а, кто осмелится это сделать, того порву на части! Сам, лично!
- Ведьма, - прошептал Колька.
-Околдовала, - поддакнул Трегуб, - пропал Пашка!
-Трегуб,  - обратился я с просьбой к товарищу, - помнится, ты картинку, где  богиня из моря выходит, хотел за деньги показывать?  Продай ее мне? Или давай махнемся на что-нибудь?
- Картинку? – Трегуб сделал вид, что вспоминает, -  зачем она тебе, Паша? Нужда появилась? Нет ее у меня! Матушка моя обнаружила ее, мне подзатыльник дала за разврат, а картинку в печке спалила!
Я был откровенно рад, что эту неземную  красоту больше не будут  оскорблять похотливые взгляды. Если, конечно, Трегуб не соврал!

      «Вот, так я и стал вассалом ее величества богини, по имени, Екатерина».
Павел Васильевич умолк, задумчиво улыбнулся, лицо его помолодело, озарившись внутренним светом, было понятно, что прошлое возвратило его на какой-то миг в пору  молодости:
- Павел Васильевич, а чем же закончилась эта история?- В голосе Нелли слышалось нетерпение, - не может того быть, чтобы Катя не ответила на ваши чувства!
- Мне пришлось износить семь пар сапог, прежде  чем дождался от нее ответа!
- Расскажите! - Хором воскликнули девушки.
- Ну, что же, коли интересно, слушайте дальше.
        В начале учебного года произошло событие, которое сильно изменило мою  жизнь.
Первого сентября я, как обычно, вошел в родной десятый класс, все сидели на своих привычных местах, Трегуб, приветствуя меня, не сомневался, что я займу место рядом с ним. Катя, как и в девятом классе, заняла последнюю парту в первом ряду. Опять одна. Что толкнуло меня на этот подвиг, не знаю, только, игнорируя приглашение Трегуба, я подошел к ее парте и спросил:
- Можно?
Она, ответила так же, односложно, даже не глянув на меня:
- Не куплено!
Немая сцена, длилась несколько минут, которые отводились мне, чтобы все обернуть в шутку и опять, в который раз, наказать презрением Богомолку. Я сел рядом с Катей, тем самым опровергнув мнение, что два враждующих государства не могут существовать мирно.
После уроков, ко мне подошел Колька Мазур и передал приглашение  от Трегуба, встретиться  за школой, на спортплощадке. Перчатка брошена, и я вызов принял.
Трегуб встретил мое появление возгласом:
- Что, Паша, хенде хох и лапки вверх? Добровольная капитуляция? Был гонителем – стал телохранителем! Интересно, она телом рассчитывается за твои услуги или как?
Было видно, что Трегубу хочется  ранить меня больнее и глубже. Я хотел уйти, не отвечая на злобные выпады, но то, что прозвучало далее, заставило меня защищаться:
- Мы с Колькой уже давно поняли, что тебя прикормили на Выселках! Так ведь Паша?
Я ударил его не по лицу, не в ухо, а в солнечное сплетение, вложив  в удар все свое негодование. Трегуб, согнувшись пополам, все же устоял на ногах. Я знал, что он не осмелится мне ответить - преимущество всегда было на моей стороне:
- Гад ты, Паша, - прохрипел он мне вслед, - друзей на бабу променял!
- Не променял, - поправил я его, - а защитил слабую девчонку от обнаглевших тварей. Я и себя не исключаю из этого числа!
- Я тебе этого никогда не забуду! – Уходя, пообещал Трегуб.
Колька Мазур,  какое-то время метался между нами, но, поразмыслив, все же примкнул к Трегубу.
Мы с Катей оказались в осаде. Физического насилия к нам не применяли, но стена отвержения оказалась крепкой.
Я не пытался ухаживать за Катей, понимая, что своим вниманием, я дам лишнюю пищу нашим недругам. Отношения между мной и Катей  постепенно стали теплеть: я приручал испуганную птицу доверять мне, не вспархивать при моем приближении. Мне дорого пришлось заплатить за её недоверие ко мне. А что полюбил Катю, я понял тогда, когда она, сразу после  выпускного вечера, уехала в город, учиться, и у меня не стало возможности видеть ее каждый день. Закончил я школу не блестяще, и отец посоветовал мне не тратить время на поступление в институт:
- Отслужишь в армии, вот тогда и планируй, как строить  жизнь! Да и возьмут тебя после службы на облегченных условиях! А пока, давай к нам, в мехпарк, чему научишься, всё в жизни пригодится!
В мехпарке  мы оказались  в учениках вместе с Трегубом, он так же, как и я, звезд с неба не хватал. Встретившись, поздоровались, как чужие, я не выдержал первый:
- Что, - обратился я к бывшему другу, - так и будешь бычиться? Ну, защитил я любимую девушку и что из того?
- Паш,  что же ты, дурачина, молчал до сих пор? Никто не мог даже подумать, что ты в Катьку влюбился? Если честно, то я и сейчас в это не верю! Мы с Колькой тогда решили, что ты из себя благородного рыцаря корчишь, а нас низкими тварями выставляешь! А ты – непромах, затащил Катьку в овраг и… - Трегуб сделал движение, после которого мои  руки сжались в кулаки, готовые напомнить  другу нашу памятную встречу. Он поднял свои ладони вверх и торопливо добавил:
- Я хотел сказать, что ты начал ее целовать, обнимать! А ты, что подумал?
- Мы с Катей не встречаемся! – я отвел глаза, спасаясь от его удивленного взгляда.
- Как? Значит, мяч любви влетел в одни ворота? Ну, ты даешь, братишка!
- Можно подумать, - съязвил я, - что ты полпоселка перецеловал!
- Может и не полпоселка, - Трегуб скроил ханжескую физиономию, - но с Любкой Нефедовой, уже с полгода кувыркаемся! Её мать в больницу - на дежурство, а я к дочери - в постель!
- А, если застукают, не боишься?
- Чего бояться, застукают - женюсь! Мне так или иначе на Любке жениться придется: кому она после меня нужна будет? – Трегуб, довольный произведенным впечатлением, усмехнулся, - девка, она стоящая,  в постели – порох! А, что мне еще нужно?! Могу и тебе порекомендовать, к кому обратиться!
- А, как насчет любви? - Поинтересовался я, - неужели нигде, никогда и ни с кем   не щелкнуло?
- Любовь придумали для таких, как ты, Паша,  малохольных! Мой девиз: принимай от жизни всех, кто в руки плывет, пользуйся, пока молодой! А время  придет – разберемся! Нам с тобой  весной марш «Прощание славянки»  сыграют, на вокзале, а ты, носишься со своей любовью, ни одной девки даже не поцеловал! Скажешь, я не прав?
- Прав ты, друг мой, Серега, только целовать я хочу свою любимую. От прикосновения, которой меня, то в жар, то в холод бросать станет!
Не мог же я объявить Трегубу, что каждый вечер, лежа в постели, я мысленно целую свою богиню, вышедшую из морской пучины. Глажу каждую пядь ее нежного тела в капельках росы. Пропускаю пальцы сквозь ее влажные локоны, ощущаю упругость ее грудей! Нет, не нужны мне приземленность и доступность: все, что легко достается, так же легко и забывается. Мне даже нравилось, что Катя, несмотря на дружеское ко мне расположение, держит между нами дистанцию. А ещё, я был уверен, что добьюсь её любви, чего бы мне это не стоило!
И все же,  слова Трегуба об армии, заронили в мое сердце тревогу: разлука на два года это уже серьезное испытание, особенно, для девушки. Я решил, что пришла пора, дать моей любимой понять, что любовь на расстоянии, конечно хороша, но лучше, когда она подкрепляется и определенными действиями. А для этой благородной цели, мне нужно хотя бы встречаться с Катей. И я решился!
Она приезжала домой в субботу, с последним автобусом, шла всегда мимо нашего дома, мне подкараулить ее прохождение, при желании, было не трудно. Сказано – сделано!

       Катя, увидев меня, вышедшего ей навстречу, охотно остановилась, ответила на мое приветствие и безо всякого жеманства согласилась, на предложение проводить ее до дома. Я взял из её рук сумку, и мы медленно пошли в направлении  оврага. Через мост, идти было дальше, но зато оставалось больше времени, чтобы поговорить. По дороге Катя рассказала мне, что поступила в училище, где  приобретет специальность: мастер по пошиву верхней женской одежды, когда окончит учебу, приедет работать в наше ателье: помогать матери, зарабатывать деньги. Мечтает поступить в институт легкой промышленности, заочно, потому что у матери не хватит сил, содержать взрослую дочь целых пять лет! Я тоже поделился с ней своими планами на будущее. Когда мы подошли к калитке Катиного дома, она подала мне руку, прощаясь. Я притянул девушку к себе и неловко обнял её. Катя не возмутилась, она мягко отвела мои руки и, посмотрев мне прямо в глаза, сказала:
- Паш, зачем нам осложнять наши дружеские отношения? Мы общаемся, понимаем один другого, разве этого пока не достаточно? Согласись, что мы с тобой ещё не знаем друг друга настолько, чтобы был повод для иных отношений?
Мне оставалось только кивнуть головой.
Наши встречи – провожания становились регулярными. Вскоре я убедился в Катиной правоте: я действительно, только начал открывать для себя ту, в которую влюбился безоглядно, как влюбляются в прекрасную, но недостижимую мечту, фактически, не зная, осуществима ли она?!
Катя открывала мне мир, в котором она жила, постепенно, будто желая, чтобы я мог осмыслить доверенное мне и решить: не разрушат ли какие-то обстоятельства  ее жизни, мою любовь к ней?! Так, в одну из встреч, я узнал многое о ее семье:
-У меня нет отца.  Мама, когда я подросла, не стала обманывать меня, сказками  о папе-полярнике, который заблудился во льдах. Она рассказала мне все так, как оно было.  Сказала, что родила меня по любви, от человека, которому верила, но он, узнав о ее беременности, ушел, чтобы больше никогда не появиться в нашей жизни. Сколько я себя помню, мы жили с бабушкой в городе, в доме, где родилась и выросла моя мама. Старший брат матери и младшая сестра, уверяли маму в том, что они не будут претендовать на наследство в случае смерти бабушки. Мама работала  лаборанткой на хлебозаводе, жили мы не роскошно, но и не бедствовали. Я перешла в восьмой класс, когда умерла бабушка, оказалось, завещания она не оставила, надеясь, что ее дети сами найдут правильное решение. Мой дядя и тетя благополучно забыли  обещания и заявили свое право на наследство. Нам требовалось выплатить немалую сумму денег каждому из них, чтобы остаться в бабушкином доме хозяевами. Ни о каких выплатах не могло быть и речи, денег  у нас не было. У мамы случился нервный срыв, после которого её здоровье так и не восстановилось. Теперь, ты понимаешь, Паша, почему я стараюсь оберегать маму от ненужных волнений? Брат мамы возместил каждой из сестер, их долю  наследства, а сам, с семьей, переехал в дом бабушки. Нам хватило этой суммы, чтобы купить небольшой домик, здесь, в Лысогорихе.  Скажу честно, после  жизни в городе,  привыкнуть к деревне было непросто!  Остальное ты знаешь сам.
Я был уверен в одном: чем больше я узнавал о Кате, о ее жизни, тем моя любовь к этой необыкновенной девушке становилась  крепче.  Теперь мне стала понятна  ее осторожность в  отношении  меня: это была боязнь, повторения  ситуации, которая когда - то почти разрушила жизнь её матери. Страх ошибиться и быть обманутой!

     Первый раз, по-настоящему, я целовал ее  при прощании, перед уходом в армию. Цвела в садах сирень, вишня, наполняя воздух сладким томлением. Мы, взявшись за руки, пошли в сторону леса, чтобы скрыть от любопытных глаз то, что принадлежало только нам. Май одарил нас изумрудной зеленью, щедрым щебетом птиц и первым ощущением счастья от прикосновения  тел, рук, губ.
В армии, я,  милые барышни, сильно не бедствовал: мой сильный голос, оказал мне большую услугу.  Два года, я пел в армейском ансамбле, который гастролировал  по всем военным округам, гарнизонам, и  погранзаставам.
Катя отвечала на мои письма, дальнейшая перспектива наших отношений была ясна, как белый день: моя демобилизация  и женитьба.

      Домой я вернулся, как и уезжал, в мае месяце.  Ожидавшие меня, родители, на скорую руку организовали мне встречу, к моей ненаглядной Катюше предполагалось нанести визит вечером, когда она вернется с работы. Заправившись горячительным, поведав родным о нелегкой солдатской жизни, я вышел во двор, чтобы освежиться, привести мысли в порядок. Мимо нашего дома шла, разговаривая, пара, в женщине я узнал   мою  любимую Катюшу, того, кто был с нею рядом, я не разглядел: сумел только отметить его узкие плечики и невысокий рост.  Если бы этим неизвестным, был бы мой родной брат, я не спустил бы и ему подобной наглости. Не сказав никому из домашних, о своем открытии, я переоделся в гражданскую одежду, и поспешил к дому любимой. Сократил путь к дому Кати, пройдя через овраг, напрямую.  Поэтому и успел к  тому моменту, когда мой неожиданный соперник, еще стоял возле калитки,  видимо, ожидал, когда Катя прикроет в будке собачонку. Я только успел разок встряхнуть нахала за грудки, как из калитки показалась моя ненаглядная Катя, улыбаясь, пригласила хлюпика:
 - Входите, Вячеслав Алексеевич! 
Увидев меня, приподнявшего Вячеслава Алексеевича над землей, закричала:
- Пашка, откуда ты взялся?  Что ты творишь? Это - фельдшер, пришел к моей больной маме! Отпусти, сейчас же!  Свалился  на мою голову!
«Ничего себе, - подумал я, -  привет от любимой! Могла бы и заранее написать, что хахаля завела, а не валить все на мамочкину болезнь!»
Развернулся я и ушел, даже не разобравшись в ситуации. Пожалел я об этом уже на другое утро, как только расспросил об этом свою мать:
- Болеет Ирина, - мать тяжело вздохнула, - инсульт у нее полмесяца назад случился, коли бы не наш фельдшер, так и не выкарабкалась бы. Он к ней каждый день заходит, уколы ставит, лекарства, какие надобно приносит. Ее дочке памятник поставить нужно: и на работе успевает, и за лежачей матерью доглядывает!
«Ну, памятник я ей уже поставил, - мысленно похвалил я себя, - как теперь мне в милость к ней назад войти?»
Неделю я маялся, не спал ночами, мать уже замечать мое состояние стала, смотрю, шепчутся с отцом между собой. Скоро и вопросы задавать начнут. Что же делать? Наконец меня осенило! Школа, которую прошел я у Трегуба, принесла свои плоды.
      Утром, попросил  мать сварить мне лапши, с курятиной. Вызвался сам зарубить петуха. Сцедил петушиную кровь в банку, поставил в холодильник. Вечером, когда достаточно стемнело, взял с собой соседского мальчишку и проинструктировал его насчет  его роли в моем представлении. Объяснил мальцу, что хочу подшутить над  знакомой  девушкой. Мальчишка оказался смышленым, быстро уловил суть розыгрыша, подбежал к  Катиной калитке и стал стучать, а я вынул из кармана баночку с петушиной кровью и вымазал ею волосы на своей голове. Я слышал, как мой посланец уверяет Катю, что на берегу оврага лежит Пашка Певун весь в крови и почти что мертвый!
Слышал, как с криком бежала моя Катя, как упала предо мной на колени, положила на них мою голову, ощупывала «рану», причитая:
-Пашенька, любимый мой, только не умирай! Очнись, родной мой! Я сделаю все, что ты хочешь!  Паш-а-а!
Время моего «воскрешения»  настало  только тогда, когда Катя в отчаянии, подняв окровавленные руки к небу, воскликнула:
-Не забирай его, Господь, он у меня единственный, и я люблю его! Паша! Открой глаза, Паша!
Тогда я, сдерживая радость, произнес:
- Выходи за меня замуж, иначе не оживу!
 Услышав мой, вполне нормальный голос, Катя от неожиданности вздрогнула, а затем упала на меня и расплакалась, молотя меня кулаками:
- Пашка, когда ты уже повзрослеешь? Я ведь, там, у калитки, чуть не скончалась! «Лежит  в крови, почти мертвый»,  а  он тут, оказывается,  шутки шутит!
Я не стал объяснять любимой о происхождении  крови на моей голове, просто взял ее за руку и привел в дом своих родителей, навсегда!
- Вот, так, барышни, я вырвал у моей Катерины – незаменимой, признание!  Уже  больше полвека будет, как живем с ней душа в душу. А перед фельдшером пришлось извиниться.
- Павел Васильевич, а можно познакомиться с вашей женой – попросила Света.
- Отчего же нельзя, конечно, можно! Завтра она из гостей возвращается: у дочери гостила, приедет с внуками, взрослые они у нас, тоже студенты! Вот и познакомлю вас, а вдруг, понравитесь друг дружке?
Близняшки  смущенно улыбаясь, переглянулись.
- Я о вас и о Катюше, повесть напишу, - пообещала, молчавшая до сих пор Нелли, - впечатлила меня ваша история! Только поясните, а ваш друг, Трегуб женился на своей пассии?
- Какое там! – Павел Васильевич усмехнулся, - она  ждать его из армии не стала, говорили, что в город свое счастье искать уехала. А там, кто знает, с кем она его обрела! Счастье ведь, у каждого свое, кто, каким  его видит, то и в жизни ищет!
- Павел Васильевич, - Нелли хитро улыбнулась, - станете уверять, что вам не нравились другие женщины? Никогда?
-Почему же, нравились и нравятся! Разве красота может не нравиться? Разница в том, что обладать мне хотелось только одной женщиной, и, по счастливой случайности, она оказалась моей женой! – Павел Васильевич улыбнулся, - верность, милые барышни, – это не слова, а поступки: они заполняют всю жизнь и проверяются временем! Верность - это то, что соединяет двух людей, ее можно сравнить с мостом, соединяющим два параллельных берега, и только время покажет, насколько прочен тот мост, если  выдержит до последнего «прости», вот это и есть верность!
- Спасибо Вам, Павел Васильевич, - глаза Тани увлажнили слезы, как хочется встретить человека, такого, как вы, любящего, надежного и… веселого!
- Встретите, милые барышни, обязательно встретите! Только не спешите дарить сердце, не проверив свое чувство временем!
Павел Васильевич поднялся:
- Денька через два, милости прошу, приходите в гости. Катюша пирогов напечет! С внуками вас познакомлю!

      Спустя две недели, девушки уезжали домой, их рабочие тетради были полны прекрасного материала, который будет в своё время просмотрен и оценен. И, как знать, возможно, что-то,  услышанное ими, со временем, выльется в художественное произведение, написанное кем-то из них, и история о чьей-то жизни, обретет совершенно новое звучание.