Аккорд ладонью

      – Дорогая, завтра мы идём на концерт современной симфонической музыки.
Николай Петрович сделал небольшую паузу, предвосхищая реакцию жены на это предложение. И, действительно, её брови резко взметнулись вверх, в глазах вспыхнуло удивление. Ведь супруг всегда был равнодушен к классике и всячески избегал подобного рода мероприятия. А тут вдруг сам проявил инициативу.
      Удовлетворённый произведенным эффектом, он пояснил:
      – В программе заявлен струнный квартет, лауреат какого-то престижного московского конкурса. Но будет ещё и электронная музыка. Мой знакомый композитор – он меня, кстати, и пригласил – тоже представит там свои новаторские изыски.

      Удивление в глазах жены погасло. Электронная. Ну, конечно же, всё дело именно в этом. Впрочем, вопросы всё же оставались.
      – Интересно, и где это ты такими приятелями обзавёлся?
Его друзья были ей хорошо известны, и среди них композиторов она припомнить не могла. Разве что, имелся один музыкальный критик, но и тот больше по части рок-музыки. А тут классика.
      – Это мой партнёр по теннису.
      – Ну да, конечно, где же ещё можно творческую натуру встретить? Только в спортзале! Ну, ещё и в бане, пожалуй. 
      В её голосе звучала нескрываемая ирония.

      С недавнего времени Николай Петрович зачастил в фитнес-клуб, где, как он утверждал, подобралась чудесная компания теннисистов. Жена ревновала его к новому увлечению.
      – Эдак ты со своим теннисом все домашние дела скоро забросишь, – ворчала она, встречая его после тренировки. А накануне, как-то недобро прищурившись, ещё и добавила:
      – И чего это ты этот пинг-понг так полюбил?

      Ну вот, сейчас опять зазвучит «старая песня о главном», подумал Николай Петрович. Ход мыслей своей благоверной был ему давно знаком.
      – Ничуть не удивлюсь, если в вашей компании ещё и какие-нибудь дамы гоняют этот ваш «шарик налево, шарик направо», – продолжила она.

      Кто бы сомневался! Да ещё эту присказку ввернула. Он имел в виду старый анекдот о репортаже стажёра с соревнований по теннису.
      В данном контексте «это ваш шарик» звучал как-то уж слишком уничижительно и даже несколько двусмысленно. Поэтому приглашение от композитора, как вещественное подтверждение тому, что он имеет дело с людьми солидными, а не с падкими до чужих мужей, облачёнными в соблазнительные леопардовые лосины хищницами, было весьма кстати.

      Подводить приятеля не хотелось, поэтому из дома они вышли загодя и без особых приключений подъехали к «Пяти углам». Концерт проходил в музей-квартире знаменитого русского композитора, рядом с этим причудливым сплетением старинных питерских улиц. Но тут возникли проблемы.

      Николай Петрович никак не мог найти место, чтобы припарковать машину. Отыскать парковку в историческом центре Питера в вечернее время ненамного проще, чем разглядеть негра (да простят нам эту неполиткорректность читатели) на известном полотне Малевича. Хотя, из оригинального названия картины следовало, что он там не один.

      Наконец он «утопил» автомобиль в одном из дворов-колодцев, предусмотрительно оставив под лобовым стеклом номер телефона и обещание скоро вернуться. Место было удобным – как знать, оно вполне могло принадлежать какому-нибудь местному «авторитету», свободному от нравственных подходов к решению имущественных проблем. Впрочем, неприятностей можно было ожидать и от борцов с несправедливым устройством мира и расплодившимися в нём нуворишами: понаставили тут своих «тачек» – ни пройти ни проехать. Невольно на ум пришёл образ Раскольникова с топором, обитавшего где-то в этих местах. Словно в подтверждение этого он поймал на себе не совсем дружелюбный взгляд протискивающегося мимо него курьера службы «Яндекс доставка» с увесистым коробом на плечах.
      Скорее бы уж добрались и до духовной пищи эти службы, подумал он, выходя из двора. С доставкой на дом. А то натерпишься тут, добираясь к её затерянным и оскудевшим истокам.

      В небольшой уютный зал музея супруги вошли одними из последних. Протискиваясь к свободным местам, Николай Петрович ловил на себе недовольные взгляды чопорных ценителей классики. Он уже давно привык подобной реакции с их стороны и натянуто улыбался им в ответ.
      Выйди они из дома на полчаса раньше, результат был бы тем же. Что-нибудь непременно приключилось бы ещё по дороге сюда.
Николой Петрович нередко испытывал странное ощущение, будто некий скрытый механизм неустанно отслеживал всё, происходящее с ними в пути. Словно следуя жесткой программе, работающей по принципу «если – то», он неизбежно приводил в действие самые неожиданные препятствия для того, чтобы соблюсти заведенное кем-то правило.
      Хотя, справедливости ради, следует отметить, что когда супруги ехали в аэропорт или добирались куда-нибудь порознь, этот коварный механизм давал сбои. Обнаружив эту закономерность, они в шутку стали прибегать к маленьким хитростям, называя спектакль вылетом, а театр вокзалом.  Кстати, этим они не сильно грешили против истины – словом «воксал» в прежние времена именовались увеселительные заведения с музыкой и танцами. Какое-то время это срабатывало, но вскоре их лукавство раскусили, и они снова стали опаздывать. Об уловке забыли. Выходить же из дома врозь было как-то уж совсем нелепо.

  Николай Петрович пробежал глазами программку. Концерт назывался «Blue planet». Звучало довольно поэтично. Хотя, с таким же успехом это название подошло бы и к блюзовому жанру. Но задача у проекта была довольно амбициозной, что следовало из названий композиций: в них был и хаос вперемежку с космосом, и истории с географией. Джазу это вряд ли было бы под силу. А вот справится ли с этим классика?

      Музыкантам предстояло ни много ни мало передать божественный акт творения, в результате которого из ничего возникла косная материя, из которой постепенно формировались звёзды и планеты, а затем на одной из них, судя по названию, не то «голубой», не то «грустной» (а это мы выясним позже, подумал он), зарождалась жизнь. И вот-вот воцарится, если этого ещё не произошло, всеобщая благодать и гармония. Последнее следовало из названия финальной композиции.

      Гармония! Фантазёры-мечтатели, усмехнулся Николай Петрович. Романтики. Хотя, судя по лицам, таковые здесь и собрались – ведь не в рок клуб, не к бунтарям же он пришёл, а в приличное место. Цитадель, можно сказать, традиционной культуры. Лица эти в большинстве своём источали умиротворение: в них не было ни тени социальной напряженности или тревоги за судьбы цивилизации. Хотя, следует отдать дань авторам идеи: в итоге нечто похожее на гармонию и умиротворение он тоже испытал.
      Но это было впереди. А пока – представление уже началось – рваная какофония утробных звуков, исторгаемых чревом синтезатора, завладела аудиторией. Временами она уступала место лиричности струнных, неуверенно нащупывающих правильные диатонические интервалы. Они ловили его в ритмичном шуме морского прибоя, в звоне ручейка, в далёких раскатах грома. Но синтезатор, опомнившись, тут же грубо, словно окриком, обрывал эти робкие попытки тем или иным фрагментом минорной гаммы.

      Николай Петрович где-то читал, что изначально, как трактовали древние греки, музыка олицетворяла гармонию небесных сфер и была призвана переносить эту гармонию на человека. В ней тогда господствовали законы математики: ведь именно за счёт вибраций, пусть даже и божественных, но всё так же подчиняющихся универсальным правилам этой науки, из хаоса возникло всё остальное. При этом последователи Пифагора считали вполне достаточным обходиться одной октавой и не смешивать инструменты.

      Переворот в умах композиторов наступил в лишь в новое время, когда в музыку прорвались эмоции и в ней утвердилась полифония. Но судя по тому, что слышал он, автор пока пытался нащупать ключи к раскрытию темы исключительно в рамках канонов античности. Ведь речь шла об акте мироздания и о божественных вибрациях.

      Наконец, синтезатор окончательно исчерпал запас своих фантазий, посчитав, что передать с их помощью акт сотворении грубой материи ему вполне удалось. Описывать последующую трансформацию этой примитивной субстанции в иные сущности, равно как и утончение её структуры теперь предстояло струнным. И они, воспрянув, приступили к этой работе с удвоенной энергией.

      Это уже можно было слушать без напряжения. Судя по сдержанному оптимизму звучавшего, на Земле скоро должны была зашуршать зеленью дубравы и зазвенеть трели соловьёв. Потому, что композиция так и называлась – зарождение жизни. Впрочем, почему сразу дубравы с соловьями? Согласно хронологии, этому должен был предшествовать треск ветвей гигантских секвойядендронов, прогибающихся под тяжестью гнездящихся в них птеродактилей, и раскатистое курлыканье брачующихся овирапторов.
      При мысли об овирапторах Николай Петрович невольно вспомнил о машине. Как там моя птичка, не подверглась ли она нападению со стороны какого-нибудь рептилоида, обитающего в «колодце»?

      Когда он отогнал эту мысль и вернулся к музыке, вместо ожидаемого клёкота спаривающихся динозавров он услышал раскаты грома, плеск воды и крик чаек. Вечно я со своей пунктуальностью и претензией на историческую справедливость. Это же искусство, а в нём правит бал правит не сухая бухгалтерская статистика, а гротескные аллегории и трансцендентные метаморфозы.

      И вдруг среди всего этого он услышал звук морзянки! Да-да, именно морзянки. Морское прошлое не обманывало, эту азбуку он помнил хорошо. Что это – кодовое послание высшего разума? И кому? А, может, всё гораздо проще. Это какого-нибудь бедолагу-моряка вместе с рацией выбросило на берег в штормовую погоду, и теперь он взывает о помощи.

      Но тут всё стихло. Его приятель, сидевшей до этого безучастным у фортепьяно, мягко коснулся клавиш. В ответ на это прикосновение из динамиков донёсся плач новорождённого ребёнка. Ну вот, опять он промахнулся со своей интерпретацией! Моряк оказался женщиной, как тот самый Джексон, герой журнального детектива из кинокомедии «Три плюс два». Да ко всему ещё и беременной! И помогли ей руки этого акушера-гинеколога. Петрович хмыкнул про себя, но тут же отогнал эту вульгарную ассоциацию. Упаси Бог упомянуть ему об этом позже!

      Затем очередь на сцене дошла до какого-то субтильного юноши в очках и джинсах, внешностью больше напоминающего офисного айтишника, нежели чем служителя музы. Он вынул из кармана смартфон и на его экране с ловкостью онлайн-консультанта набрал комбинацию из каких-то символов. Убедившись, что связь с колонкой установлена, он слегка смущённо поклонился публике. Та замерла. Он приступил к перфомансу.

      Выверенными движениями оператор гаджета – назвать его музыкантом язык как-то не поворачивался – наклонял свой смартфон в разных плоскостях, потряхивал им, подносил к нему ладонь и касался экрана, добиваясь тем самым протяжного звучания колонки. Она вторила движениям гаджета, пытаясь уловить в них некий утончённый замысел, но пока что ей удавалось воспроизвести лишь нечто, похожее на неясное томление молодого кота в его первую мартовскую ночь или на удивление двуручной пилы от её нежного поглаживания смычком.

      Наконец, в звуке колонки появился намёк на гармонию, и он расцвёл оркестровым многоголосьем. Хотя во всём этом, как и в любом образчике синтетической музыки, угадывался привкус пластика. Квартет подхватывал и развивал задаваемую «айтишиком» тему. Это выглядело довольно символично – даже здесь холодная цифра начинала доминировать над трепетной душой живого инструмента.

      В антракте они вышли в фойе размять ноги. Здесь царило оживление, публика обсуждала услышанное. Звучали сдержанные комментарии, каждый норовил продемонстрировать свою компетентность. Лауреаты юркнули в подсобку выпить кофе.
Супруга Николая Петровича отлучилась в дамскую комнату поправить макияж, сам же он поймал за рукав пытавшего проскочить мимо композитора, чтобы учтиво выразить ему свою признательность. Наверное, полагал он, это было бы вполне уместным и отвечало духу салонных традиций.

      – Смело, Алексей, смело. Приятно видеть, что музыкальная мысль не стоит в стороне от прогресса. Вижу, эти нанотехнологии уже добрались и до вас и успешно дополняют устоявшийся классический инструментарий. А смартфон меня и вовсе покорил. Кстати, не мог бы ты познакомить меня с этим молодым дарованием? Хотелось бы узнать, нельзя ли скачать это занятное приложение. Люблю помузицировать на досуге, а осваивать скрипку как-то уж не по годам: даже с теннисной ракеткой справиться толком не могу.
     –  Не скромничай. А с ним я тебя, конечно, познакомлю, только после концерта.

      Николай Петрович снова вернулся к богатству красок, которое электроника привнесла в музыку. Произнося это, он удивлялся самому себе. Видимо, обстановка в музее и сами его стены нежданно приходили на помощь, нашёптывая ему подходящие термины, и он тут же вплетал их в свою речь. Впрочем, он не был до конца уверен, что правильно использует большинство из них. Но видя, что его знакомый снисходительно улыбается и кивает, продолжал в том же духе.
      Тем временем прозвучало приглашение занять свои места. Начиналось второе отделение.
      Фойе быстро опустело, но жена Петровича всё ещё не появлялась. Наконец она мелькнула в дальнем конце коридора. Он махнул ей рукой и шагнул в тускло освещенный тамбур, ведущий в зал. Увидев, что все уже расселись, он стал пробираться к своим местам, привычно сопровождаемый недовольными взглядами.
      В этот момент супруга вошла в «предбанник». Заметив у дверей в зал знакомый, как ей показалось, силуэт, она приблизилась к нему и ободряюще хлопнула ладонью по «пятой точке».
      – Ну, давай же, побыстрее!
      Композитор – а это был он – обомлел от такой фамильярности. Подобной реакции от незнакомой дамы на своё творчество (а что бы это могло быть ещё?) он никак не ожидал. Учтиво посторонившись, он пропустил её.
      Супруга, осознав свою оплошность – она ошибочно приняла его за мужа, – смущённо прижала руку к губам, и, приглушен-но извинившись, прошмыгнула мимо.

      Во втором отделении музыкальная картина мира получила своё дальнейшее развитие. Лик Земли преображался: над пустынными ландшафтом горделиво взметались пики пирамид, менялись русла рек, строились города и возводились дворцы, в стенах которых кипели придворные страсти и закладывались основы могущественных империй. Но всё это рано или поздно рассыпалось в прах в результате заговоров и гибло в жерлах междоусобных войн, а то, что не поддавалось гению человеческого разрушения, сгорало в пожарах, смывалось наводнениями или покрывалось вулканическим пеплом. Но каждый раз природа возрождалась из руин, а дух созидания одерживал верх над людской яростью и произволом стихии.

      Во всяком случае, такие сюжеты рисовались в воображении Николая Петровича, который, прикрыв глаза, слушал очередную композицию. При этом он с некоторым удовлетворением отмечал про себя, что исполнение фортепьянных партий его приятелем стало более живым и динамичным, что могло предвещать скорое окончание перфоманса. Ему уже не терпелось взглянуть на машину. Или это ему только казалось?
      И, в самом деле, концерт скоро завершился. Николай Петрович подвёл к композитору жену.
      –  Алексей, хочу познакомить тебя с супругой. – Он представил их друг другу.
      –  Да мы уже немного знакомы, – загадочно улыбнулся тот и кивнул жене. – Я даже постарался отчасти последовать вашим рекомендациям.

      У Николая Петровича округлились глаза.
      – А тебе, Николай, я бы посоветовал пригласить супругу в нашу секцию. Мне кажется, у неё получился бы неплохой удар справа.
      Недоумение Николая Петровича росло. О чём это он?
      Жена слегка зарделась
      – Я тоже прошу его купить мне абонемент, но у меня немного другие предпочтения. Бассейн, сауна, знаете ли. Иногда дорожка под музыку. Кстати, о музыке – замечательный концерт, получила удовольствие. – Она удачно сменила тему.
     Композитор слегка поклонился.
     – Благодарю вас.

      Публика покидала зал с удовлетворением на лицах. Значит, всё-таки, «голубая», резюмировал Николай Петрович, вспоминая свои сомнения. Вопрос отпал, но он сменился другим, более прозаичным. Что за загадочные намёки прозвучали в давешнем разговоре?

      По дороге к машине он не удержался.
      – И где же ты с ним успела познакомиться?
      – А вот и не скажу. Будешь знать, как оставлять меня в одиночестве.
      – Да за тобой глаз да глаз нужен!
      –  Успокойся, пожалуйста. Просто со спины вы очень похожи.

      До него стал доходить истинный подтекст их странного диалога. Супруга иногда допускала некоторую вольность в отношениях – да и в каких семьях это не практикуется? А рука у неё была твёрдой. Видимо, что-то похожее случилось и сегодня, но не с ним.
      – И хорошо ты его приголубила? – усмехнулся он.
      – Не приголубила, а так, поощрила слегка.
      – Ну, хорошо, назовём это «аккордом ладонью». Я думаю, он оценил его по достоинству.
      – Ты же видел.
      – Видел…

      Он почувствовал некоторую неловкость пред приятелем.
      – Вот и ходи с тобой после этого в приличные места.
      – А фитнес-клуб, как по-твоему, приличное?

      Николай Петрович, казалось, пропустил этот вопрос мимо ушей: они в этот момент заходили во двор «колодца». Машина стояла на месте.
     – Это как посмотреть, – смягчился он. – Ладно, абонемент с меня.  Только без этих ваших фамильярностей. В спортивной амуниции мы все там на одно лицо. Особенно со спины.