Covid. Ковидище. прим

И вот я лежу болею. У меня Covid. От госпитализации отказался, поэтому лечусь дома. Я видимо как-то недооценил серьезность этой самой пандемии, поэтому ковид меня подловил уже второй раз. Про эту болезнь разное говорят. Кто говорит вирус естественного происхождения, кто искусственного. Скажу как человек сильно от него пострадавший. Этот вирус самый что ни на есть искусственный. И создали его изощренно умные и очень злые люди. Потому и вирус получился такой изощренно умный и злой. А еще изворотливый, хитрый и вероломный.

Когда он отступает, я могу передохнуть и немного подумать. В такие минуты, когда суета сует отходит на второй план, хочется думать о чем-то очень важном, понять это важное.
Моя жизнь на сегодняшний день уже сложилась. Но почему именно так, а не иначе. Ведь крутых изломов, поворотов судьбоносных, у меня было превеликое множество. Значит и вариантов развития линии жизни было такое же множество.  Но можно ли было что-то изменить?

Рассуждая об этом, мне кажется, что не все зависело от меня. На крутых виражах, судьбоносных, вдруг находились люди, которые брали решения за меня, находились люди, которые помогали или активно противодействовали мне. События и процессы иногда так хитро закручивались, что я не мог поступить иначе, а вынужден был действовать одновариантно, исходя из сложившихся на тот момент обстоятельств. И сейчас это видится как закономерный процесс, очень логичный и правильный.

Очень часто вспоминается один драматический эпизод из моей аспирантской жизни в начале девяностых годов. Это была очередная командировка в город Новороссийск. Но лучше все по порядку.

 В то время я, по направлению одного из вузов Владивостока, учился в аспирантуре Плехановки. В аспирантуру меня благословил лично ректор, Леонид Сергеевич.
В Москве, будучи активным, энергичным и амбициозным человеком, я постоянно искал большие масштабные проекты. И это мне очень даже хорошо удавалось.

Так вот, одной очень крупной брокерской конторой, мне было поручено заключить договора по поставке и перекачке купленной ею сибирской нефти в танкера западного партнера.  На подписание договоров с Морским торговым портом, Транснефтегазом, и нефтебазой Новороссийска у меня ушло всего лишь две недели. И это при том, что в этом городе я был впервые, завязок никаких не было, ходов и выходов я не знал. В Москве были несказанно удивлены, так как бывший их представитель сидел там два месяца и ничего не сумел сделать. Меня очень щедро вознаградили. И я вдруг понял, что эта сделка может реально принести мне очень большие деньги. Я даже почувствовал «запах» этих больших денег.

 При встрече с президентом компании, его звали Сергей Владимирович, я поставил условие чтобы меня тоже включили в долю по сделке с нефтью. В данной ситуации у меня было некоторое бесспорное преимущество: - все договора и завязки по Новороссийску были у меня. Сергей Владимирович особо не возражал, согласовали процент и подписали соответствующие бумаги. Так я стал долларовым миллионером, пока правда на бумаге.  Проект еще предстояло реализовать и работы впереди было много. В порядке первоочередных стояла задача согласование условий поставок иностранным покупателям нашей нефти.

Так вот, это была очередная командировка в город Новороссийск. Мне предстояло провести первичные переговоры с иностранным покупателем на месте и показать ему степень готовности к проведению сделки. Было условлено, что документы на первую встречу я не беру. Первичная встреча это как правило разведка, обозначение позиций и выяснение истинных намерений.

В Новороссийск я вылетел, к сожалению, без переводчика. Студент Кирилл, который уже более года работал у меня на подхвате, великолепно знал немецкий и английский. Это было находкой для меня. Так как переводчики стоили дорого. Более того, профессиональные переводчики почему-то считали своим долгом всегда лезть со своими советами в переговорный процесс. По крайней мере мне постоянно такие попадались. Это ужасно раздражало и мешало работе.

И вот, перед самым вылетом, у Кирилла вдруг воспалилось горло, поднялась температура, лететь в таком состоянии, он конечно же не мог. Но процесс был уже запущен, клиент в Новороссийске уже ждал меня. Английский я немного знал, поэтому мы решили, что первую встречу я проведу сам. По совместной договорённости Кирилл обещал подъехать дня через три.

Это было время тотального дефицита во всех сферах жизни, начиная от продуктов питания до билетов на самолеты, поезда, места в гостинице и т.д.
Но билет на поезд я купил достаточно спокойно, через начальника поезда, заплатив ему двойную цену.

Мест в гостиницах Новороссийска, как и ожидалось не было. Зато на центральном рынке я достаточно быстро нашел хозяйку, которая сдавала двушку в центре города.

До встречи с Майклом, потенциальным покупателем нашей нефти, было целых два дня. У меня было время и отдохнуть, и еще раз продумать порядок встречи и ее содержание, и спокойно порепетировать свой разговор на английском. Основные тезисы перевода я согласовал с Кириллом, поэтому первичная встреча с клиентом у меня опасений не вызывала.

На следующее утро я проснулся от звонка в дверь. Я был удивлен и не мог взять в толк кто бы мог завиться ко мне в такую рань. С хозяйкой была договоренность, что в эти дни она ко мне не заходит. Оказывается, это был почтальон, который доставил мне телеграмму. В телеграмме сообщалось: – «Вылетели бортом 1237. Жди».
Кого ждать, что за борт? Я был в недоумении. Быстро набрал Москву, Сергея Владимировича, но телефоны подозрительно молчали.

Вечером ко мне ввалились два здоровенных татарина: - Айнур лет двадцати пяти и Камяль постарше, ближе к тридцати. Если представляете себе гоблинов, то это их точный портрет. С первого взгляда было понятно, что что передо мной самые что ни на есть братки. Свое прибытие из далекого Салехарда, они объяснили тем, что они продавцы нефти и им поручено проконтролировать сделку. А завтра они хотят присутствовать на моей встрече с покупателем. Я им честно сказал, что ничего об этом не знаю, и предложил все согласовать с Москвой, с Сергей Владимировичем. Видимо зря я это сказал. Они сразу набычились и для начала обрисовали мне свои кровожадные намерения по отношению ко мне, в случае невыполнения их требований. На меня зловеще повеяло садистскими наклонностями.

Вечером за ужином, когда они открыли вторую бутылку спирта «Рояль» и развязали языки, я понял, что это не просто братки, а самые что ни на есть отморозки.
Перспектива остаться на ночь в квартире с пьяными отморозками не сулила для меня ничего хорошего. Мои опасения стали сбываться, наверное, через каких-то полчаса. Пили они крепко, стаканами. Камяль, видимо уже дошел до какой-то своей садисткой кондиции, потому что свирипел буквально на глазах. Для начала он объяснил мне кто я такой. Если не шокировать слух дословным пересказом, так как приличными были только междометия, а попытаться переложить все сказанное им на литературный язык, то получается, что я сучонок, гнида конченная, московский пидор и т.д. Да, Камяль был большой мастер криминального разговорного жанра. Такие спецы на «стрелках», одними словами могут довести человека до дрожи в коленях и инфаркта. Примерно то же самое испытал, в этот вечер, и я.

И все же, в этой грязной речи, мне удалось уловить суть претензий ко мне. Мол, мы там в Салехарде пашем в грязи, в жару и мороз добывая эту самую нефть, получая за это копейки. А вы тут, в Москве, ничего не делая, все деньги забираете себе. Конечно, если бы они не были такими пьяными и отмороженными, я, наверное, смог бы с ними объясниться.
Но такого шанса у меня просто не было. А дальше больше. Распаленный алкоголем и агрессией Камиль достал финку, и буквально на мне стал показывать, как он будет полосовать меня, если я их сдам.

В это время, Айнур спокойно потягивал пивко и, казалось, был абсолютно равнодушен к происходящему. Но, на мое счастье, когда ситуация вдруг накалилась до предела, Айнур что-то крикнул своему товарищу на татарском. Между ними завязалась перепалка. Камиль вдруг резко встал, «зашарашил» в стену хрустальный графин, который разлетелся вдребезги, с яростью воткнул финку в стол и ушел в другую комнату. Затем вернулся, зловеще сверкнул на меня глазами, молча выпил еще два стакана спирта и вырубился.

Можете представить мое состояние в эту ночь. Конечно же я не спал. Никаких гарантий что пьяный Камяль меня не прирежет, у меня не было. Но под утро сон все же сморил меня. Когда я проснулся, мои братки сидели на кухне и завтракали, запивая еду крепким чифирём.
Странно, но после такой крепкой попойки, они выглядели просто огурчиками, как будто и не пили вовсе.

Встреча с Майклом была назначена на одиннадцать часов, в гостинице Новороссийск. Майкл жил там в самом богатом люксе, а для переговоров снял еще и дополнительный номер. Наши рубли в это время уже ничего ни стоили, а за доллары можно было решить любой вопрос. Для иностранцев, вообще, везде был зеленый свет. Поэтому для него, вопросов с номерами в гостинице, как у нас, вообще не было.

Конечно в этот день, после ночного кошмара, я выглядел и чувствовал себя, мягко скажем, прескверно. Кроме этого, я до конца не был уверен, что поступаю правильно, согласившись идти на переговоры с этими отморозками. Однако выбора у меня не было, так как я фактически оказался у них в заложниках. Но я понимал и другое, что встреча с Майклом в окружении этих братков обречена на провал. Ибо ни один уважающий себя человек не рискнет вступить в деловые отношения с людьми, в окружении которых находятся такие отъявленные головорезы. Личная безопасность и безопасность бизнеса превыше всего – это аксиома.
 
Я постучал в номер Майкла ровно 11-00. Мне ответили утвердительно, и я вошел в комнату. Передо мной предстал элегантно одетый, полноватый мужчина средних лет, американской внешности.
Мы приветливо улыбнулись и шагнули навстречу друг другу. Мои братки в это время были еще в коридоре. И вдруг я заметил, что мимика моего иностранца меняется буквально на глазах: - удивление, испуг, страх.

Я еще не понял в чем дело, ведь я стоял спиной к двери, но внутренним чутьем почувствовал реальную опасность. За спиной у меня послышались гортанные крики, удары, стоны. Я повернулся назад и меня переломил сильнейший удар в солнечное сплетение.

Странно, но при таком сильном ударе я сохранил сознание. Более того, мое сознание с фотографической точностью, беспристрастно фиксировало все происходящее. Я увидел, что в комнату к Майклу вошли два крепких кавказца. Я увидел на полу, в коридоре, избитых в кровь, моих горе братков. Я увидел, как меня волокут в какую-то комнату и ставят в круг открыто вооружённых бородатых парней.

По суровым кавказским лицам и говору я понял, что попал в какой-то крутой чеченский «замес».  Предъява, которую они мне донесли, была очень серьезной: — это их территория, это их бизнес, это их покупатель, и это я перехожу им дорогу. Я понял, что вариантов у меня много, но все они ведут к смерти мучительной, страшной и лютой.

Старший из них, потребовал ответа. Я смотрел на него, и не мог взять в толк, как он вообще попал в эту бандитскую компанию. Это был изысканно одетый, стройный, красивый молодой кавказец. С такой утонченной внешностью ему бы на скрипке играть, да лирические стихи писать, а не в криминальных разборках учувствовать. Но когда я взглянул в его черные бездонные глаза, я понял, что ошибался, очень сильно ошибался. В его глазах была сама смерть.

И вот тут я не знаю, что со мною произошло и как эти дальнейшие события мне расценивать. Я вдруг четко почувствовал, что дважды за день не умирают, как говорят, снаряд дважды в воронку не падает.  Лично моей вины перед ними не было. Это правда. Перед ними я был чист как восковая свеча пред иконой.

Неожиданно для себя я почувствовал, что какая-то непонятная сила вдруг мощно стала наполнять меня, и я стал говорить. Я никогда до этого не участвовал в криминальных разборках, ничего не знал о понятиях, не владел жаргоном, не знал их жестов и понтов. Поэтому, я до сих пор не понимаю, какие слова и что конкретно, я сказал им в той крайне критической для меня ситуации.

 Но даже сейчас, по истечении большого количества времени, меня не покидает странное ощущение, что это говорил не я. Это говорил другой человек, который нашел какие очень сильные, убедительные и значимые для этих бандитов слова. И которые спасли меня. Меня отпустили. Мне дали час, чтобы я убрался из Новороссийска.
Надо ли говорить, что уже через пятнадцать минут я летел вон из этого города в сторону Краснодара. А таксист получил за три счетчика. За скорость.

Сложившуюся ситуацию, Сергей Владимирович, мне объяснил следующим образом. Оказывается, у фирмы, поставщика нефти, возникли проблемы с бандитской крышей. Они запросили повышения отката. Более того, бандиты решили взять под контроль все этапы сделки, включая Новороссийск. Нефтяной компании это очень не понравилось, и они стали искать другую крышу. 

К сожалению, информация о «терках» в Салехарде непонятным образом дошла до чеченской группировки, которая наехала на меня в Новороссийске. Поэтому, пользуясь неразберихой и отсутствием силовой поддержки у нефтяной компании, чечены пытаются перехватить сделку.

Что же касается братков, которые ко мне приезжали в Новороссийск, то это были отморозки бывшей крыши нефтяной компании. Вообще-то их задача была охранять меня от возможных наездов. С задачей они не справились. Поэтому они либо в бегах, либо перешли к чеченам, либо их уже ликвидировали свои. С этим у них жестко.

Как я понял из выше сказанного, Сергей Владимирович тоже попал под чеченский пресс, и начинается криминальная война, со всеми вытекающими из этого последствиями.

 В этот вечер мы с ним как-то долго и душевно поговорили. В конце нашей беседы, он настоятельно рекомендовал мне, в целях своей безопасности, выйти из игры и заняться диссертацией. Помню мое эго почему-то сразу воспротивилось такому предложению, и меня стала «душить жаба». Какой-то противный, гнусавый голосок, стал подленько нашептывать мне, что меня хотят кинуть, что мне не хотят платить, что надо рискнуть, и что глупо упускать такой шанс заработать огромные деньги.

Но я до сих пор не устаю благодарить Сергея Владимировича за этот добрый и мудрый совет. Я до сих пор не устаю благодарить небо, за то, что я этот совет принял.

А уже где-то через месяц все центральное телевидение целую неделю напролет, в криминальных новостях показывало боевой захват офиса, якобы одного из крупнейших лидеров ОПГ Сибири. Штурм проводился по всем правилам захвата террористов, со стрельбой на поражение. В конце сюжета как-то очень подробно смаковался захват в наручники и самого лидера ОПГ. Это был Сергей Владимирович. Удивительно, но после такого штурма и боевого захвата, его лицо, неоднократно крупно показанное в кадре, выражало хладнокровие и спокойствие. Сергей Владимирович держался очень достойно. Итак, криминальная война началась, но Сергей Владимирович ее уже проиграл.
 
Честно скажу, для меня это было огромным потрясением. Я добросовестно пытался анализировать, осознать и понять, но, по сути, болезненно, беспрестанно «жевал» и «пережёвывал» произошедшие со мной события.
 
Вывел меня из этого депрессивного состояния мой ректор, Леонид Сергеевич, который прилетел из Владивостока на какую-то большую межвузовскую конференцию. Надо сказать, что он, видя мое состояние, не стал меня как- успокаивать, а взял и по-мужски выдал мне крепких «люлей». А в конце мужского разговора потребовал, чтобы диссертация была не только готова, но и вовремя защищена.
Я свои обещания выполнил. Людей, которые меня поддерживали, не подвел, диссертацию защитил.

Но этот период защиты диссертации запомнился мне еще и большим количеством больших и малых неприятностей, недоразумений и потерь. Все они непонятным образом объединились, спрессовались, сконцентрировались в единый фронт, в единую заградительную стену, нацеленную закрыть мне путь к защите. Начнем по порядку.

Во-первых, у меня случился неприятный конфликт с заведующим кафедрой Федором Михайловичем. У меня с ним были очень хорошие отношения, ко мне он относился, можно сказать, по-отечески. Но какой-то очень непорядочный человек, гадко и низко оговорил его, якобы с моей подачи. Понятно, что обиде Федора Михайловича не было границ, и он чуть не клятвенно пообещал мне, что на его кафедре, я никогда к защите допущен не буду.

Я нашел этого человека. Моя деликатность, вежливость и утончённые изысканные манеры, привели его к страстному, непреодолимому желанию публично и немедленно извиниться. Я благословил его. Извинения Федору Михайловичу были принесены.  Однако, на устранение неприятного осадка от этого конфликта, ушло не мало времени. И опять помог мой ректор, мой наставник, мой замечательный старший товарищ Леонид Сергеевич. Он лично встретился с Федором Михайловичем, и они поняли друг друга. Я был прощен.

Затем вылезла другая проблема. Буквально накануне предзащиты, мне пришлось срочно решать проблему нового научного руководителя. Мой прежний руководитель, Станислав Иванович, покинул Плехановку и был назначен на должность первого заместителя Главы Н-ского края. Он и меня звал с собой, предлагал должность начальника отдела предпринимательства в администрации края. Но мой прошлый негативный опыт в этом регионе подсказывал, что голову дважды в петлю не суют. Я отказался. 

Новым научным руководителем был назначен Леонид Федорович, профессор, доктор экономических наук. Это был сильный профессор. Он помог мне «обнаучить» мой несколько вольный стиль изложения диссертации, он научил меня научному языку. В то же время это был несколько своеобразный человек, что меня очень настораживало. Леонид Федорович был чудовищный педант. Но может быть, именно это его качество и позволило мне достаточно легко преодолеть все бюрократические процедуры защиты.

За месяц до официальной защиты я, по своей чудовищной глупости решил покататься с высокой ледяной горки в Коломенском, которая была сделана возле Храма Вознесения Господня, и сильно разбился. У меня произошло защемление позвоночника, и парализовало ноги. В течение двух недель я находился в таком беспомощном состоянии. Ни врачи, ни лекарства не помогали.

Не знаю, как развивались бы дальнейшие события, если бы рядом не оказался врач, мануальщик из города Черновцы. Каким уж боком его, с Украины, занесло ко мне, одному Богу известно. К сожалению, имени его не помню, но с благодарностью вспоминаю его и по сей день. Этот чудо врач поставил меня на ноги буквально за три сеанса мануальной терапии. Денег не взял, пожелал успехов и исчез.

Дальнейшие события, к сожалению, то же были насыщены проблемами, но они были незначительными и думаю, что подробного описания они не стоят.

Хочу похвалить и поблагодарить себя, того провинциального, наивного, но амбициозного паренька, за то, что не спасовал, не опустил руки, нашел в себе силы и волю, для преодоления возникших проблем. Считаю, что я прошел этот путь, достойно.
 
Оставаться в Москве после защиты диссертации я не собирался. Мои планы были связаны с Дальневосточным регионом, Владивостоком, Леонидом Сергеевичем. Он уже ждал меня, торопил. Мне была предложена должность заместителя декана экономического факультета и место помощника ректора.

Но как говорят хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Я не знаю, каким замыслом руководствовалось в тот момент провидение: - может это была очередная насмешка, может захотелось еще раз проверить на прочность и закрепить уроки Новороссийска. Вполне возможно, небу хотелось уже напрочь отбить желание заниматься бизнесом.

В общем, пришли неприятные новости из Владивостока.
Мой приятель и партнер по бизнесу Володя, попал в реанимацию. Понятно он туда не собирался, но ему очень сильно в этом помогли. Дело в том, что у нас во Владивостоке, на стадии завершения, был очень многообещающий, перспективный проект, связанный с поставками аммиачной селитры в Китай. Насколько нам было известно, в этом направлении работали еще несколько компаний.  Но до поры до времени, мы как-то мирно сосуществовали. Китайский рынок большой, работы всем хватит.  Что уж там произошло, доподлинно мне не известно, но одна из фирм, вдруг захотела перехватить все наши наработки (история почти по Новороссийску). Володя с ними слегка накосячил (думаю подставили) и повод нашелся.  Поэтому он и оказался в реанимации.

Позже я узнал, что всю эту историю заварил, тогда еще мало известный во Владивостоке, предприниматель Юн Павел Сангынович (погоняло Паша сан). В конце восьмидесятых я с ним даже приятельствовал. Я помог ему оформить и зарегистрировать кооператив «Восток», помог с арендой помещения под офис и даже принял участие в его первых коммерческих операциях. Мы торговали картофелем с доставкой на дом. Покупали картофель в селах Уссурийского района и продавали с наценкой в спальных районах Владивостока. Конечно, сегодня можно только высокомерно улыбнуться – примитив. Но в то время, доставку непосредственно на дом, мы апробировали впервые в городе. И у нас хорошо получалось.
 
Однако с Пашей мы долго не проработали.  Я, верный ленинец, воспитанник ленинского комсомола исходил из того, что мы должны делать доброе дело для людей и настаивал на минимальной наценке для покупателя. Паша настаивал на максимальной наценке. При этом он вовсю обвешивал покупателей, недоплачивал   водителям и грузчикам и т.д. Наблюдая за ним, я понял, что парень еще тот: - наглый и беспринципный.  Поэтому наши пути-дорожки с ним разошлись. Я был этому рад, и очень надеялся, что встречаться с ним больше не будем. Но как говорят, пути Господни неисповедимы. Не прошло и трех лет, как судьба свела нас вновь. Но это был уже другой человек, это был Паша сан - жестокий и вероломный криминальный субъект.
Паше нужны были все концы, документы и завязки по аммиачному бизнесу, но самым важным документом была лицензия на внешнеэкономическую деятельность. Лицензию Паша сделать не смог. Я смог. Вот, собственно, и причина наезда. Но все это я узнал потом, позже, после наезда в Москве.

Не получив от меня нужных документов во Владивостоке, Паша нанял каких-то местных братков и те прилетели в Москву в полном боевом прикиде братвы того времени: - кожаные куртки, толстые цепи на шее, брюки и кроссовки адидас.  Они скрутили меня  средь бела дня, когда я из Плехановки, затолкали в машину, натянули на голову мешок и отвезли в глухой безлюдный переулок. Там вытащили из машины, и в подтверждении серьезности своих намерений, сразу нанесли несколько ударов. Очухавшись, я пытался их успокоить и заверить, что все можно решить путем переговоров. Но братанам видимо очень хотелось показать свою силушку, и они влупили еще одну порцию ударов. Не знаю как, но мне, каким-то чудом, удалось увернуться от одного очень мощного удара. Думаю, именно это и спасло мне жизнь. Бил белобрысый. Удар бандита был настолько сильным, что он вкровь разбил себе руку «зарядив» в дверцу машины. Почему машина не развалилась пополам после такого удара, для меня до сих пор секрет. Лицо белобрысого Рэмбо исказила гримаса боли, а сквозь короткие белесые реснички выплеснулась прямо таки, детская обида. Неудача белобрысого воодушевила меня, и, если бы не удар второго, я даже смог бы убежать...

Когда я пришел в себя, то увидел, что мои бритоголовые братки о чем-то спорят. Глядя на их бычьи шеи и возбужденное поведение, я четко понял, что если они еще немного продолжат свои физические упражнения, то в этом безымянном переулке я останусь навеки.
Но это были не отморозки, а «нормальные пацаны», к тому же земляки. Поэтому, хоть и с трудом, но мне удалось затормозить наезд и «перетереть тему». Я понял, что это не рэкет, а Пашин наезд, с целью полностью отжать наш аммиачный бизнес. Сами понимаете, что выхода у меня не было. Все требуемое мне пришлось отдать.

Забегая вперед, хочу отметить, что Паша, перехватив наш бизнес, сумел гад, хорошо раскрутиться и сильно поднялся. С китайцами у него все получилось и очень большие деньги потекли к нему рекой.

Конечно, после этого случая, я притормозил свой отъезд из Москвы. На этом настаивал и Леонид Сергеевич. Я его послушал и остался в Москве. Тогда я думал, что временно. Но оказалось, что навсегда.

Если говорить о дальнейших страницах моей личной истории, то на долгие пятнадцать лет они были связаны с правоохранительными органами. Уж не знаю, зачем это было нужно провидению, но мне пришлось служить в Федеральной службе налоговой полиции, ГВД г. Москвы. Я был сугубо гражданский человек, абсолютно далекий от правоохранительных органов. Я не имел специального образования, и не знал даже азов оперативно-розыскной деятельности. Но за эти годы стал высококлассным специалистом, дослужился до высоких чинов и больших звезд. Работал по совести, в коррупционных делах участия не принимал сознательно.  Могу всех заверить, что мое имя честное.

Я бежал по жизни, и бег мой направляли люди и обстоятельства. Мне оставалось только приложить свою энергию, волю и труд, чтобы быть успешным в предложенном сценарии. Конечно, можно сказать, что жизнь сложилась так как сложилась. Но я, с полной уверенностью, утверждаю, что в моей жизни реализовался лучший из возможных сценариев.

С людьми, которые были со мною рядом в это время, я больше не встречался. Нас как-то тихо развело в разные стороны. Эти люди, будто-то судьбой были назначены мне быть помощниками, наставниками и хранителями. Они хорошо сделали свое дело, и именно, тогда и там, в нужном месте и в положенный час. Они выполнили свою задачу и молча ушли, оставив место для других людей, которые приходят в историю моей личной жизни для написания новых ее страниц.

За окном уже зажглись вечерние фонари. Крупные снежинки кружились в медленном, медленном вальсе, и только после всех выполненных па, мягко и нежно окутывали землю. А легкий морозный ветерок, ободряюще шептал измученным пандемией людям – все будет хорошо, все будет хорошо…