Ноосфера. Ч. 3. Гл. 2. Предсказатель Авель

 
Продолжая тему о некоторых дисциплинах Небесной Академии, обратим внимание читателя на способность Небесного Разума открывать провидцам и предсказателям картины грядущих событий. Вот где предел фантастики в переплетении с мистикой и сверхъестественным! Возможно ли заглянуть в туманное будущее, которое когда-то сложится под воздействием тысяч факторов как объективного, так и субъективного свойства? В математике уравнение всего-то с двумя неизвестными не решаемо, а здесь их полная бесконечность!

Но ведь заглядывают, окаянные! Какими путями? О них позднее, а пока сделаем экскурс в восемнадцатый век, в коем отличился один из предсказателей - монах Авель (в миру - Василий Васильев), выходец из Тульской губернии. Этот нетерпеливый жилец планеты тридцать лет отбыл в тюрьмах, монастырях и высылках за то, что сообщал четырем царствующим особам, одному за другим, неприятнейшие для них прогнозы, которые еще и сбывались, как по календарю, вводя повелителей в ужас и трепет. А ведь он знал, на что шел. В переписке с Прасковьей Потемкиной, женой внучатого племянника Светлейшего Князя Григория Потемкина, монах объяснился в наложенном ему запрете по части предсказаний: «Сказано, ежели монах Авель будет пророчествовать вслух людям, то брать тех людей под секрет и самого Авеля и держать их в тюрьмах или острогах под крепкой стражею». Там его и держали. Приведем еще цитату из давних писаний монаха: «Я согласился, ныне лучше ничего не знать, да быть на воле, а нежели знать, да быть в тюрьмах и под неволею». Хоть и соглашался провидец  с поступавшими предупреждениями, да не выдерживал данное обещание, видать, истина была ему дороже.

Родился предсказатель в 1757 году, на двести лет раньше Валерия Картошкина, не больше, но двумя годами меньше. В детстве и юности Василий познал школу физического труда на плотничьих работах и овладел начальной грамотой. Молодой плотник завел семью, но его внимание не было приковано к суетной земной жизни, а устремлено в иные миры, к божественному началу. Тяжелая болезнь, перенесенная в молодые годы, ввергла Василия в размышления о бренности существования, с которыми он, расставшись с семьей, в 1785 году тайно подался в Карелию, в Валаамский мужской монастырь; не путать с Вифлеемским. Валаамский монастырь, расположенный на островах Ладожского озера, относился к числу наиболее значимых и благоустроенных религиозных общин, ведущий отсчет с двенадцатого века, но археологи докопались до его монашеского освоения со времен крещения Руси. По преданию, апостол Андрей Первозванный, один из учеников Иисуса Христа, во времена распространения христианства дошел до сих мест и поставил в «горах Валаамских» каменный крест.

Укрепившись в вере, монах Авель пустился в девятилетние скитания по России-матушке за мудростью житейской и в желании найти себе применение на белом свете. Прервав скитания в Костромском монастыре, умудренный монах написал там свою первую, но не последнюю, пророческую книгу, предсказав императрице Екатерине Великой кончину через восемь месяцев и тем подтвердив правоту сказанных великим поэтом слов: «И лучше выдумать не мог». Архиерей костромской отозвался о ней более определенно: «Книга написана смертной казнью». Уязвленная царица из женской жалости не приговорила сумасбродную голову к отсечению, а отправила неуместного глашатая в Шлиссельбургскую крепость, где узник смиренно ожидал сбывшееся в срок собственное предсказание.
   
 Взошедший на престол Павел Первый не имел что-либо против предсказания на матушкину кончину и царской милостью освободил Шлиссельбургского узника с поселением в том же городе Костроме, колыбели царского рода Романовых, откуда был взят на престол Михаил Федорович. Вполне почетное поселение, однако, наступившие три года свободы стали Авелю в тягость, и он решился на новый подвиг, отпустив во второй пророческой книге своему царственному освободителю год жизни, не боле, да еще по причине злодейского убиения. За дерзость великую пророк был заточен в одиночную камеру «Секретного дома», так звался Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Как и было ему сказано сверху, попал в секрет. Условия содержания в каземате напоминали адовы, но монах терпел, надеясь, что заказанный им годичный срок царствования Павла он выдюжит. Так оно и случилось в марте 1801 года, когда очередной государь Александр Первый дал послабление опальному монаху, которого отконвоировали в Соловецкий монастырь, что на острове средь Белого моря. Здесь Авель, поднаторевший в предсказаниях, увлекся изучением грозной опасности предстоящего французского нашествия. Прикинув, что к чему, Авель написал книгу в пользу царя, предсказав сожжение Москвы и выдворение захватчиков из Отечества, чем и заслужил помилование свободой, когда благое предсказание сбылось.

Покинув Соловецкие стены, монах в дальнем путешествии почтил посещением Иерусалим, а в нем Храм Гроба Господня, воздав признание и поклонение Иисусу Христу, сыну Божьему. Вернувшись из Святыни, предсказатель недолго хранил воздержание и взялся за свое, предсказав очередную пакость Николаю Первому, сменившему на престоле почившего отца Александра. Что тут поделаешь, коли битому неймется. За новую провинность неугомонный Авель «для усмирения» провел последние пятнадцать лет жизни в «секрете» Суздальского монастыря, но вошел в историю предсказаниями мученической смерти последнего монарха Николая Второго с семейством, обеих мировых войн с гражданской войной на самоистребление нации и много чего еще. Пророчества неугомонного Авеля подтверждал Преподобный Серафим Саровский.
 
Немало хиромантов веками щеголяли предсказаниями грядущих событий, но источник их познаний оставался за семью замками, пока не появилась гипотеза о том, что реальная жизнь имеет световое измерение, а торсионные поля, превосходящие  скорость света в миллиард раз, ворвались в мир будущих времен, открывая предсказателям  все то, до чего когда-нибудь докатывалась неспешная человеческая история. Как бы там ни было, монаху Авелю, знать не знающему о существовании каких-то торсионных полей, удалось добраться до высоких уровней познания и полистать страницы летописи из будущего, коли она уже была начертана вездесущими гонцами истории.