Поэма и государственные бумаги

А.Х. Бенкендорф, видя, как Л.В. Дубельт не может найти у себя на столе в ворохе бумаг нужный листок, дружелюбно заметил:
- Дела идут, контора пишет, да, Леонтий Васильевич?
Продолжая разбирать бумаги и не выпуская изо рта трубку, при этом кашляя, Дубельт отвечал:
- А что поделать, ваше сиятельство, Александр Христофорович, мы все в той или иной степени должны служить царю и империи. Иначе нельзя.
- Можно, Леонтий Васильевич. Можно! - перебил его Бенкендорф, показав управляющему Третьим отделением лист, на котором была изображена прекраснейшая женщина - Амалия Крюденер. И все знали, как страстно привязан к ней любовной «проволокой» второй человек в России после императора.
Узнав на листе красавицу, Дубельт безразлично сказал:
- У меня есть моя супруга, и я её никогда не брошу. А вы, Александр Христофорович, уж извините за прямоту, к женщинам как Пушкин относитесь...
- Поэт-то? - делая вид, что замечание его не трогает, уточнил граф, но в душе оно задело его сильно: он никак, ничем не хотел походить на всем известного поэта, друга декабристов...
Уходя, Дубельт указал на рукопись на столе:
- Поэма «Мёртвые души» Николая Гоголя, вашего офисного работника. Пишет он, я взял у него почитать. Почитайте и вы, Александр Христофорович, а вдруг понравится...
Бенкендорф потянулся к рукописи, но тут вздрогнул: очаровательный молодой женский голос раздался у самого окна.
- Извините, Леонтий Васильевич, это ко мне, - трепетно сказал граф и поспешил на улицу...
«Только по отношениям схожи поэт А.С. Пушкин и шеф жандармов граф А.Х. Бенкендорф. И больше ни в чём, - подумал было Дубельт и сразу вспомнил себя: - А я?.. Нет, я за Анной Керн не ходил никогда следом...»
Когда Дубельт выходил из здания Третьего отделения, то столкнулся с родовитым князем Василием Долгоруковым. Тогда Долгоруков был относительно молод, не имел генеральского титула и суховато поздоровался с Дубельтом. Последний удивился этому:
- Василий Андреевич, а в чём я провинился в ваших глазах? Скажите, и я принесу свои извинения...
Долгоруков тоже удивился и, поведя плечами с золотой бахромой, сказал:
- Абсолютно ни в чём, Леонтий Васильевич. Это к вам от долгой работы всякие видения являются... Можете спать спокойно...
Лицо Долгорукого было лицом чисто русского интеллигента: небольшие усы, широкие скулы, волосы гладко зачёсаны на бок. Как относится он к Дубельту, было одно время неизвестно и самому управляющему Третьим отделением...
У себя в имении Дубельт думал о жене и о работе. Поэма Н. Гоголя «Мёртвые души» висела у него на душе, как двухпудовая гиря на волоске: он переживал, что интеллигенция, которая ходит с ветром в головах, прочтёт эту поэму Гоголя не так, как надо, а враги Дубельта, такие, как Белинский, будут хлопать в ладоши и возносить дифирамбы. Именно за этими похвалами народ потеряет совсем голову и дело дойдёт тогда до чего-то... трудно ответить, но что до страшного, это точно!