Люсинда, 4 глава

4 глава романа  Энтони Хоупа "Люсинда", Лондон 1920 год.
Четвертая сторона
***
  Как предлагал сэр Пэджет, мы - мы, трое мужчин Риллингтона и тетя
Берта - провели Двенадцать дней, знаменитые Двенадцать дней до
войны, в Крэгсфуте. Что касается общественной стороны того периода, мне не нужно ничего говорить - или только одно.
Если в наших чувствах мы и отличались от широкой публики , то только в одном.
Для нас, под руководством сэра Пэджета, это было время не столько надежд, страха и тревог, сколько простого ожидания.
Мы, другие трое, поверили ему на слово в том, что должно было случиться; его уверенность стала нашей - хотя, как я полагаю (это только вопрос веры, потому что он никогда не рассказывал мне, что он сказал Уолдо на их прогулке во второй половине дня в день свадьбы, а это не был день свадьбы) его уверенность основывалась не столько на реальной информации, сколько на некоем инстинкте, который дал ему долгое и близкое знакомство с международными делами. Но, какова бы ни была его сила убеждений, она никогда не поколебалась. Даже Уолдо не сомневался в этом. Он принял это со всеми вытекающими отсюда последствиями, публичными и частными.Да ещё и личное. Там его принятие было не только абсолютным; это было
окончательно и - то, что мне было трудно понять - это было абсолютно тихо. Он никогда не упоминал о своем проекте преследования - и спасения, или мести, или чего-то еще. Он никогда не упоминал имя Люсинды; мы изо всех сил старались никогда не произносить его в его присутствии. Это было необычайное самообладание со стороны человека , от которого иногда можно было отказаться совсем. Так много людей не являются стойкими против сплетен даже о своих падших идолах, хотя в целом следует признать, что молчание более благосклонно; Изготовители пьедесталов должны быть уверены, что строят их на прочном основании.Однако молчание Уолдо не было следствием деликатности или признания собственной ошибки; это, по крайней мере, было не так, как я это объяснил. Он осознал результат своего собственного решения. Событие, которое должно было воздвигнуть для всего цивилизованного мира стену разделения между прошлым и будущим - кого это не коснулось, как человека и как гражданина? - создало барьер между Люсиндой и им самим, который не мог пройти ни один поступок, о котором нет ни слова. нужно описать. Только воспоминание могло заставить его облететь его слепым и сбивающим с толку полетом.
   Несмотря на всеобщую озабоченность этим национальным кризисом - сэр
Пэджет оставался в тесном контакте с хорошо информированными людьми в городе, и его почтовая сумка дала повод для разговоров, которые длились большую часть утра - моя память тоже часто была занята ушедшими дней в Крэгсфуте, когда
беглецы были участниками вечеринки. Высокая, стройная и светлая, девушка
на грани женственности, простодушная, открытая и веселая, Люсинда тех дней имела в себе что-то далекое, что-то отстраненное. Ее накрыла вуаль девственности; его тень, казалось, падала на ее глаза, которые как бы смотрели на вас из глубины чувств и размышлений, в которые вы были незнакомы, а она сама - только что посвященная. Мир столкнулся с ней со своими чудесами,
но самым большим, самым соблазнительным и соблазнительным чудом была она сама. Текстура ее кожи, необычайно богатая и гладкая - когда-то молодой Вальдес, сидевший на клочке короткого плотного мха, в шутку сравнивал ее с
щеками Люсинды - каким-то образом способствовала такому впечатлению о ней; оно выглядело таким свежим, таким нетронутым, словно его могло трепетать дыхание. Фэнси могла найти что-то похожее в ее голосе и в ее смехе,
ласковую мягкость интонации, мягкую мягкость.
Каково ее происхождение? Мы были в неведении относительно этого; даже тетя
Берта, которая знала все в этом роде обо всех, здесь
ничего не знала . Мальчики, Уолдо и Вальдес, познакомились с матерью и дочерью на Commem Ball; они приехали в гости к жене одного из своих сыновей -
дамы, которая имела слабое здоровье и зимовала на «Юге». Там, на юге, она подружилась с Книветцами и, когда они приехали в Англию, пригласила их остаться. Миссис Книветт из ее разговора (который был обильным) оказалась одной из тех вдов, которые имеют достаточно средств, чтобы держаться за окраины общества дома и за границей; она часто говорила нам, что не может позволить себе делать то, что делала; что «коттедж где-нибудь в деревне» - это все, что она хотела для себя, но что Люсинда должна «иметь шанс,
не так ли?» Покойный мистер Книветт был архитектором; но я считаю,
что Люсинда была величайшим художественным достижением, на долю которого он мог претендовать.
  Итак - вполне естественно, поскольку Уолдо всегда приглашал любых друзей
по своему выбору - пара оказалась в Крэгсфуте летом 1912 года. И спектакль
начался. Это обещала быть приятная маленькая комедия, разыгранная перед
снисходительными глазами старших, к которым я, с легким уколом
сожаления, был вынужден причислить себя; быть в тридцатые годы
означало быть старым в Крэгсфут тем летом; а некоторые личные обстоятельства сделали человека менее склонным к принятию статуса старейшины.
Вальдес отдавал дань уважения веселой, вышитой и континентальной
моде; У Уолдо был английский стиль. Люсинда, казалось, была довольна
обоими, не слишком тронутая ни одним из них, больше заинтересованная в своей собственной силе вызывать эти странные проявления, чем в значении самих
проявлений. Затем внезапно налетел шквал - и так же внезапно прошел; ссора, «ссора» между Уолдо и Вальдесом; выше (всего в мире) принципа легитимизма! В
последний раз я видела Уолдо в ярости - до того дня, когда ему предстояла
свадьба с Люсиндой! Это тоже была ярость; и Вальдес,парень не лишенный духа, как я его судил, воспринял это с любопытной кротостью; он действительно протестовал, и с некоторой энергией, но с умилостивительным видом, с явным желанием успокоить нападавшего. Мы, старейшины, это обсудили и одобрили. Уолдо был хозяином, он - гостем; ради тети Берты и сэра Пэджета он стремился положить конец ссоре, положить конец неприятностям, причиной которых он был, хотя и невиновен. Он действительно вел себя очень хорошо; к такому выводу
мы пришли. А бедный милый Уолдо - ах, как плохо! Он очень напугал бедную Люсинду. Ее глаза светились - тревожно; ее щеки были необычно ярко-красными - от возбужденной тревоги. Девушка была вся в дрожи! Для Уолдо это было непростительно; Со стороны Вальдеса было великодушно принять его извинения - как нам дали понять, что он сделал, когда на следующее утро за столом для завтрака появились двое молодых людей, довольно чопорные друг к другу, но хорошие друзья. Как выглядела эта точка зрения сейчас - в свете последних событий? Были ли причины связывать старую ссору 1912 года с катастрофой?
что теперь постигло Уолдо? У меня возникло желание задать эти вопросы
тете Берте, возможно, и сэру Пэджету. Но, поразмыслив, я держал свои
мысли при себе. Тишина была _mot d'ordre(лозунг)_; Сам Уолдо показал пример.
Это было в субботу - день, когда вопрос о бельгийском нейтралитете, согласно информации моего дяди, определился как жизненно важный момент, - утомленный долгими разговорами об этом и угнетенный меланхолическим молчанием Вальдо, я отправился на гулять сам. Крэгсфут, наш семейный дом, находится у моря, на северном побережье Девона; расселина в высоких скалах оставляет место для старого серого каменного дома и его скромных владений; крутая дорога ведет к главному шоссе, которое проходит по вершине утеса с востока на запад. Я быстро поднялся, не останавливаясь, пока не достиг вершины, и повернулся, чтобы посмотреть на море. Я стоял там, наблюдая за происходящим и задыхаясь от ветра. Внезапная волна нетерпеливого протеста захлестнула меня. Войны и слухи о войнах - любовь и ее трагедии - беспокоят общественные и частные! Мой отпуск был полностью испорчен. Без сомнения, очень маленькая и эгоистичная точка зрения, но, в конце концов, человеческая.
-"О, черт побери!» - громко воскликнул я. Должно быть, это было вслух - хотя я не осознавал этого - потому что в ответ заговорил другой слышимый голос.
-"Это именно то, что отец сказал сегодня утром!»
«Это то, что все говорят», - простонал я. - Но… ну, как вы поживаете
после всего этого времени, мисс Фрост?
Потому что это была Нина Фрост, которая стояла рядом со мной, и я был странно удивлен, что, вспоминая то раннее лето в Крэгсфуте, я никогда не
думал о ней; потому что она много проводила с нами в наших спортивных состязаниях и экскурсиях. Но факт в том, что
в те дни в ней было немногое, что могло бы привлечь внимание зрелого мужчины или задержаться в его памяти. Она была девчонкой, на пару лет или около того моложе Люсинды, гораздо больше школьницей, довольно красивой, но довольно
незначительной, привязавшейся к трем другим скорее своей собственной
настойчивостью, нежели каким-либо безотлагательным давлением на них.  Люсинда полностью затмила ее в глазах всех нас; она была «маленькой
Ниной Фрост из Брайармаунта».
Но теперь - она была другой. Это показал первый взгляд. Она была не только
выше, но и заметнее; она приобрела не просто легкость
поведения; это было довольно зрелое самообладание, которое можно было
назвать властным.
-"Вы изменились!" Я поймал себя на том, что воскликнул.
-"Девочки - от шестнадцати до восемнадцати - или почти девятнадцати! Разве вы
этого не заметили, мистер Риллингтон? Она улыбнулась. «Разве Люсинда тоже не изменилась? Я так и ожидал! О, но ведь вы были за границей, не так ли? И поскольку она не… я имею в виду, поскольку свадьба не… О, ну, во всяком случае, может, вы ее не видели? -"Нет, я ее не видел». Официально - нет. «Ты идешь в сторону Брайармаунта? Могу я погулять с вами?
-"Да, делаю. И, возможно, я все-таки не так сильно изменился. Видишь ли,
ты никогда не обращал на меня особого внимания. Как и другие, вы были очарованы Люсиндой. Вы можете мне что-нибудь сказать, мистер Риллингтон? Если
нет, я не буду спрашивать. Она намекала, что не сильно изменилась. Но разве может так сказать любой шестнадцатилетний ребенок ? Я считал его не по годам развитым для восемнадцати лет; потому что это загнало меня в угол. Мне пришлось солгать или признать практически все. Я пытался фехтовать.
-"Но разве ты сам не ходил на свадьбу?» Я спросил. -"Если бы ты…» -"Нет, не сделал. Отец был не очень здоров, и мне пришлось остаться с ним».
       Пока мы шли, я лукаво изучал ее лицо: она стала
красивой в стиле, который был смелым и вызывающим, но никоим
образом не грубым; на самом деле она была очень красива. Когда она назвала мне наиболее уважаемую причину, по которой она не присутствовала - или не пыталась присутствовать - на свадьбе Уолдо, она чуть покраснела. Что ж, ей было всего восемнадцать; её образование, хотя я по-прежнему считал, что оно прошло замечательно, было неполным. Она могла краснеть, когда говорила неправду. Но почему она говорила неправду? Она быстро восстановила самообладание и повернулась ко мне с довольно резким, но не неприятным смехом. «Как оказалось, я рад. Должно быть, это был очень неприятный случай. Она снова засмеялась - очевидно, надо мной. «Пойдемте, мистер Риллингтон, будьте благоразумны. В Крэгсфуте есть слуги. А в Брайармаунте есть слуги. Вы
думаете, что я не слышал всех сплетен от моей горничной? Конечно,
есть! И я не могу сложить два и два вместе?» Я никогда - мы никогда - не думали об этой очевидной вещи. Мы думали, что можем сыграть страуса, зарывшись головой в песок! Наши верные слуги были слишком зоркими для этого! -"Кроме того, - продолжала она, - когда свадьбы в умном обществе должны быть отложены из-за того, что невеста не появляется в последний момент, в газеты помещают какое-то объяснение - если есть объяснение. И ей становится лучше или хуже! Она ведь не исчезает просто так, мистер Риллингтон? Я не ответил; Ни одного готового у меня не было.
-"О, это не мое дело. Только ... мне жаль Уолдо и дорогую мисс Флеминг. Жест ее аккуратно одетых в перчатки красивых рук, казалось,
со вздохом отбросил эту тему. «Вы видели что-нибудь о доне Арсенио в последнее время?» - спросила она в следующий момент. -"Он в Англии?»
-"Да. Он был на свадьбе - ну, я имею в виду, в церкви. Она остановилась, полностью повернувшись ко мне лицом; ее губы были
удивленно приоткрыты, белые зубы просто обнажились; ее глаза казались полными
вопросов. Если она меня «забила», то я, по крайней мере, напугал ее тогда. "Был он?" пробормотала она.
В том месте, к которому нас привела наша прогулка, скалы сильно выступают наружу, образуя смелый округлый обрыв. Здесь, казалось, чтобы
доминировать, доминировать над покорным Бристольским каналом, мистер Джонатан Фрост (каким он тогда был - то есть, я думаю, формула) построил свое
загородное место; и «Брайармаунт», как он это называл. -«Боже мой, - сказал я, - что случилось с этим местом? Он вырос! Он
вырос так же, как и ты!" -«Мы немного надстроили - еще несколько спален и ванных комнат. Ну и гаражи. Ах да, бальный зал!"
-"Не более того?" - «В настоящее время нет. Заходите и посмотрите… и чаю. Или ты слишком опечален?»
Я обнаружил, что мне не совсем нравится эта девушка, но я заинтересовался ею, ее хладнокровием - и ее наглостью. Я принял ее приглашение.
Поскольку он вполне мог себе это позволить, не нужно винить мистера Фроста за то, что он построил себе большой дом и роскошно его обустроил.
Единственное, что, когда он получил его, он , похоже, не волнует, немного об этом.
Вероятно, он построил его, чтобы доставить удовольствие Нине - или чтобы увековечить Нину;
без сомнения, он нашел в своей дочери частичное и приятное решение проблемы того, как потратить деньги, которые он не мог не
заработать. Сам он был человеком простейших обычаев и вкусов - почти совсем без вкусов. Он даже не пил чай; пока мы брали наш,
он съел небольшую миску одного из тех продуктов, которые, как мне кажется, они называют злаками - это большой стеклянный зал с куполом -
зимний сад, зимний сад, как бы его там ни называли - полный экзотических растений
и выход на надменную террасу с видом на море. Он был маленьким, худощавым, потрепанным, простым и довольно нервным. Тем не менее я смотрел на
него с некоторым трепетом; он был чрезвычайно богат; Мать-Земля работала,
а ее дети потели по его воле; он взмахивал жезлами, и дикие местности превратились - нет, может быть, не совсем в рай, но, во
всяком случае, в города-сады; он сдвинул горы и сделал сушу там, где был океан . Неужели нам кажется, что нам хочется с трепетом смотреть на такого человека
? Я, по крайней мере, будучи более-менее в той же сфере бизнеса, признал в нем мастера.

Он очень любезно меня поприветствовал, хотя я думаю, что ему стоило усилий «разместить» меня, вспомнить, кем я был. Он тепло отзывался о
доброте, которую мой дядя и мисс Флеминг оказали его девочке, оставшейся без матери . «Они сделали тебя в Крэгсфуте как дома, не так ли, Нина?
А ваш двоюродный брат Уолдо - мистер. Уолдо научил тебя бильярду, не так ли? (В Крэгсфуте не было бильярдной; эти уроки, по-видимому,
проходили в Брайармаунте.) «И он тоже составлял компанию для ваших аттракционов! Надеюсь, он в порядке, мистер Риллингтон? О, но разве ты не сказал мне, что он был помолвлен, моя дорогая?" Нужно учитывать озабоченность важными делами. Тем не менее, это
была суббота; совсем недавно, в предыдущую неделю вторника, мистер Фрост присутствовал бы на свадьбе Уолдо, если бы не его собственное недомогание.
Я украдкой взглянул на Нину; она просто снова была немного красной. Я и сам был недалеко от стыда - из-за Уолдо; Я слабо рассмеялся и
сказал: «Боюсь, не совсем уверен, что мероприятие состоится». -"Ой, прости, прости», - пробормотал он извиняющимся тоном.
«Это была красивая девушка, которая приходила сюда с ним пару раз… мисс… мисс… да, мисс Ниветт?»
- Да, мистер Фрост. Но ... ну, договоренность вроде... приостановлена. С этим явно неубедительным объяснением я встал, чтобы попрощаться.
Скорее я думал, что Нина, которая к этому моменту была совершенно осуждена за фальсификацию, останется на месте и, таким образом, не останется
со мной наедине . Однако она провела меня обратно через просторный холл Брайармаунта, обставленный как гостиная и очень удобный. Она даже вышла
со мной на подъездную дорожку и, протягивая мне руку на прощание, сказала, слегка кивнув головой назад, к месту моего
разговора с ее отцом: «После этого, я полагаю, вы интересно, по какой причине я не приехал на свадьбу?»
«Возможно, я. Потому что ты, кажется, сохранил старую дружбу с тех пор, как меня не было".
-"Иногда люди не ходят на мероприятия, потому что их не приглашают».
-"Что, ты хочешь сказать…» -"Я должен был быть скелетом на пиру!» Она посмотрела мне в лицо, улыбаясь, но довольно сдержанно и натянуто.
Затем, отвернувшись, она добавила со смехом: «Только, как выяснилось, пиршества не было, мистер Риллингтон?»
Вернувшись в Крэгсфут, я встретил Уолдо в саду, который угрюмо ходил взад и вперед и курил трубку. -"Прогулялись?» - спросил он.
-"Я начал с одного, но встретил Нину Фрост, и она повела меня к чаю». Он остановился, курил и смотрел на море. «Она что-нибудь говорила
обо мне?» он спросил. -"Вряд ли о тебе самом. Она упомянула об этом романе. Похоже, слуги болтали. Ну, конечно!» 
Он кивнул в знак согласия. Затем он внезапно разразился яростным восклицанием: «Во всяком случае, ее не было там, чтобы увидеть это, слава Богу!»
С этими словами он быстро отошел от меня и вскоре спрятался в кустах в конце прогулки. Как он узнал, что она не пришла в церковь? Сам он не был в теле церкви - только в ризнице. Многие люди действительно вошли - рано прибывшие; Об этом мне сказал сэр Пэджет. Многие
отвернулись от дверей. Из собственных наблюдений Вальдо не мог знать, что Нины Фрост там нет. Возможно, кто-то ему сказал. Скорее всего, он заранее знал, что ее не будет, потому что ее не пригласили. Но почему он должен благодарить Бога за то, что ее нет в церкви?
  Итак, была катушка - необъяснимая, более того, еще более осложненная вторжением четвертой группы, мисс Нины Фрост. Без объяснения причин мне пришлось его оставить. На следующее утро - хотя это было в воскресенье - сэр Пэджет отвез меня в город на машине и по железной дороге, чтобы взять интервью у какого-то важного деятеля, которому он упомянул меня и который велел мне явиться. У меня не было даже возможности поговорить наедине с тетей Бертой, молчание которой о Нине теперь показалось мне довольно странным. Наступила война. Для многих это принесло много результатов. Одним из результатов этого было то, что вместо запланированного ими начала часов наша сбежавшая пара обеспечила себе начало лет. Это имело большое значение.

далее
ГЛАВА V