Каменная бабушка

 В нашей деревне на берегу памятник крестьянке поставили. Открывали с песнями, с хороводами. Умные речи говорили. А как накидку смахнули, я так и обомлела. Это же бабушка моя! Вокруг десять раз обошла, и так, и эдак гляжу, - нет, не поблазнело. Такая же носовитая, глаза нараспах и тоже с живчиками в уголках губ. Да может ли такое быть! Дождалась пока люди разошлись, домой за фотографией сбегала. Приложила, - один к одному! Я обняла её, каменную-то, реву, с места сойти не могу. Соседка кричит с улицы, не худо ли тебе, Марья Петровна? Нет, говорю, ничего, Настасья Васильевна. Оступилась так придерживаюсь.
С того дня вся жизнь моя перевернулась.
Кровать возле окна, так я проснусь, занавеску отдёрну, - и опять меня радостью окатит, - идёт моя бабушка, с пестерьком на плече подвигается к дому нашему. Ещё затемно накосила на неудобьях, будет что вечером корове дать.
С кровати вскакиваю, дверь перед ней распахиваю, чтобы ловчей пройти с ношей.
Наследит по полу босыми ногами, так я с превеликим удовольствием подтираю, готова целовать.
Вот так днями напролёт и зажили мы с бабушкой , о чём-только не переговорим с ней.
Чайник электрический включаю, а она мне с полатей:
-Утречком с огоньком, - солнышку привет. Дровец не жалей, девка. Мала печка да тёпленька.
Я только руками разведу, как сама-то не догадалась печь растопить? А к чаю заодно и колобов напеку и всё с оглядкой на полати, довольна ли бабушка. Молчит да покашливает, знать, не против.
Кружка у меня для чая заведена ежедённая побитая, обгрызенная, -лью заварку, а бабушка и говорит:
-В хорошей-то посуде чай вкуснее бывает.
И в самом деле, что это я, для кого сервиз-то берегу?
-Сейчас, бабушка, у нас с тобой чашечки с розами да с золотыми ободками появятся. А ты-то сама, что не идёшь со мной чаевничать?
-Высоко с полатей слезать, а у тебя и лесенка нарушена.
-Ой, так я тебе подсоблю, ты ведь лёгонькая.
-Пей, девка, пей. Я своё отпила.
Гляну в окно, а она уж опять с корзиной по траву идёт. Почему же босиком-то, - думаю. У меня ведь сапожки резиновые для неё бы в самый раз подошли. А с травой что мы будем делать? У меня ни коровы, ни козы. Высушить, разве, да свежим-то сеном перины перебить.
В тумане она скроется, и я потом весь день её жду. Полы мою, постель устраиваю для бабушки на своей кровати, а сама-то на диване мощусь. Вечер придёт, а бабушки всё нет. И ни на воробьиный скок не засну. Всё прислушиваюсь, когда кольцо на воротах брякнет. Совсем сон потеряла. Если часик днём вздремну, так опять всю ночь таращусь.
Только развиднеет, скорее искать родимую.У реки туман на продув, прореженный. Вдоль воды пройду по самому краю, высматриваю следы на песке. А обратно возвращаюсь, да вон же она, на круче стоит, на своём месте, отдыхает после косьбы. Господи, а пестерёк-то зачем с плеча не скинет! Столь крепко задумалась, что и про поклажу забыла.
Смотрю на неё снизу, вся она в солнышке купается. А круг-то солнечный всё шире деется, обручем раскалённым по небу катится и бабушку мою захватывает. Она вместе с ним летит через реку в сторону монастыря, а только ударят колокола, и словно рассыплется моё видение. Стою да горюю, слёзы ручьём. Куда моя бабушка подевалась? Как теперь жить?
На гору поднимусь, - господи, стоит родимая, меня дожидается.
Я её поглажу, шепну:
-К зиме-то я тебе тёплую кофту свяжу.
-Спасибо, - скажет, - внученька. Ночами-то уже и теперь холодно.
А Настасья Васильевна кричит со своего крыльца:
-Что это ты, Марья Петровна, к каменной бабе зачастила? Так и вьёшься вокруг да около.
Я ей в ответ:
-Да ведь это моя бабушка!
А она:
-Перестань, давай, с ума-то сходить!
Немного погодя она ко мне будто бы за солью прибежит, а сама так и зыркает по углам. Мне смешно. Высматривай, высматривай, думаю, ни в жизнь не найдёшь. А с полатей мне бабушка между балясинок улыбается да подмигивает. Мол, ишь какая лазутчица.
Сидим мы обедаем с бабушкой, и она опять меня научает:
-Так и живи, девка. Никому про меня не говори. Всё одно не поверят. Нам с тобой и вдвоём хорошо.
Я занавески задёрну наглухо, края булавками сколю, свет выключу, - один телевизор синим огнём горит. В самом тёмном углу бабушка в сундуке шебаршит, свои наряды перебирает. А я обмираю. Ладно ли я делаю, когда в её сарафанах без спросу в хоре выступаю?
Слышу, никак поёт! Голосок тоненький. Я звук в телевизоре выключу, - слова хорошо слышны.
-Как душа да с белых грудей выходила,
Очи ясные с белым светом прощалися;
Подходила тут скорая костлявая,
Она крадучись шла, злодейка неуёмная,
По крылечку ли она да молодой женой…
Меня страхом будто заколодит. Рукой не могу пошевелить. Ведь песню-то эту мы в хоре совсем недавно разучивали!
А потом и подпевать начну!
Поём вместе с бабушкой.
Нина Васильевна прибежит, на спевку зовёт, а я скажусь горлом больная. Никакой охоты нет с бабами якшаться. У меня теперь бабушка! А коли приспичит, спущусь к реке, да и пою себе. Жду, когда солнышко опять бабушку окольцует и переправит к нашему батюшке на вечерю. Не всегда совпадает. То пасмурно над нашей деревней, то ветер сильный дует. Поди-ко, улучи. А тут вдруг Настасья Васильевна осинником стала в своём дому трубу прожигать, и дым из неё повалил чёрный, густой. Гляжу я снизу, а бабушка моя с пестерьком в дыму-то этом поднимается, да потом ещё в наших парниках стеклянных отражается как в зеркалах, и вместе с дымом в небе рассеивается.
Как раз в тот день и скульптор к нам приезжает. С мужиками они мою бабушку краном цепляют и ставят на гранитную тумбу, повыше чтоб. Из окна гляжу, как бабушка моя опять от земли отрывается, и твёрдо встаёт на высоком месте. Ох! Теперь мне и до ножек-то её не дотянуться.
Всю ночь белугой реву.
На рассвете чую, дверь хлоп! И шаги утихают. Выглядываю в окошко, - стоит женщина - труженица на подставке лицом к реке, а ко мне пестерьком.
С того дня не видать, не слыхать стало бабушки у меня в дому.
Рада бы не реветь, да слёзы сами льются. Вывернуло меня наизнанку да и обратно вправило. Не спала и не ела, почитай, недели две. А тут вдруг такой жор напал! С утра до вечера что-нибудь да ем.
Вскипячу чайник, сяду за стол, задумаюсь. Не могу вспомнить, когда это я такую дорогущую чашку из буфета достала? Зачем? Хочу опять старую в обиход пустить. А не тут-то было! Словно бы за руку кто держит. Так и оставила в заводе сервизную.