Учебные будни 1

Преподаватель - тоже человек

Как правило, отношения студента и преподавателя в институте складываются нейтрально и остаются в рамках учебного процесса: один учит - другой учится. Но иногда они приобретают и легкий личностный оттенок.
Семинары по матанализу в третьем семестре вел Евгений Львович Иерусалимский, единственный преподаватель, чьи имя и фамилию я запомнил.
Поначалу он мне не понравился. Это был молодой симпатичный человек, с прической коком, как у «раннего» Кобзона. Держался он прямо, уверенно и высокомерно. По крайней мере, мне так казалось. В отношении к студентам сквозила надменность. Всем своим видом он показывал, как его тяготит обязанность растолковывать понятия высокой математики таким бестолочам, как мы.
На одном из семинаров, как видно, заметив, что я не слежу за его объяснением, он вызвал меня к доске и предложил продолжить изложение материала.
Я хоть и вышел к доске, но продолжить не смог, потому что действительно не слушал. Обычно я как-то шутя выкручивался, но в этот раз шутить не хотелось.
- Ну-с, мы вас слушаем, - сказал Евгений Львович.
Вместо того чтобы извиниться и честно признать, что не слушал, я ответил что-то типа "прежде, чем нукать, надо запрячь", что было, конечно, хамством.
- Это фиглярство! - воскликнул он. - Если хотите упражняться в фиглярстве, идите в цирковое училище. Я Вас фиглярству не научу: я преподаватель математики!
Семинар закончился, а я понял, что с матанализом мне не везет. Вот и еще одного недоброжелателя приобрел. Как же я буду экзамен сдавать? Придется готовиться.
Однако семинары продолжались.
Как-то после семинара Иерусалимского, выйдя из третьего корпуса, я направился в институтскую поликлинику. Одновременно со мной вышел Евгений Львович.
- Студент Проскурин, - обратился он ко мне, - вы куда направляетесь?
- В поликлинику, - отвечаю я.
- Надо же, - доброжелательно заметил он, - и мне туда же. Пойдемте вместе.
Еще бы я стал возражать...
Когда мы вышли из корпуса, Евгений Львович показал на памятник Серго Орджоникидзе и спросил:
- Вам не кажется, что Серго под снегом напоминает какаду?
Я посмотрел и увидел, что снег, прилепившийся к носу наркома тяжелой промышленности, действительно делает его похожим на какаду.
- Надо же, не обращал внимания, - ответил я. А сам подумал, что делиться такими замечаниями с малоизвестным нерадивым студентом – довольно смело.
Но Евгений Львович решил продолжить откровенную беседу.
- Мне не нравится тупость в людях, - сообщил он мне так, будто мы были с ним старыми друзьями или, как минимум, хорошими знакомыми.
«Интересно, он меня что ли имеет в виду?» - подумал я.
- Вы знаете, - мягко парировал я, - у нас с вами могут быть разные взгляды на людей.
- Нет-нет, они одинаковые, - с улыбкой, но настойчиво продолжал он. - Я имею в виду вашего старосту. Не терплю воинствующей глупости.
Теперь я понял подоплеку этих рассуждений. Действительно, в нашей группе почти все относились к Кульчицкому прохладно, за редким исключением. Его очень любил наш замдекана, и мальчик старался оправдать его доверие. Его совершенно не интересовало мнение одногруппников, что проявлялось в планировании расписания экзаменов.
Свой первый экзамен по матанализу я уже описывал, так же, как и реакцию нашей Игнашки на слова старосты - "у них(!) было пять дней на подготовку". Видимо,  соответствующее мнение о нем сложилось на кафедре высшей математики не только у Игнашки.
На этом семинаре Иерусалимского Кульчицкий проявил себя, заявив, что «студенты в институте должны учиться, а не развлекаться». Вот на это высказывание и отреагировал Евгений Львович, после чего я уже не мог его не уважать.
Оказывается, преподаватели - тоже люди.
         
Были преподаватели, отличавшиеся повышенной строгостью при приеме экзаменов. Но они чаще всего требовали представить конспект лекций, на котором они ставили свою подпись, чтобы хитрым студентам не пришло в голову представить один и тот же конспект несколько раз. Но разве смекалистый студент не извернется?
Помню, перед экзаменом по технологии металлов преподаватель предупредила нас, что без конспекта ее лекций принимать экзамен не будет. У меня его, естественно, не было. На какие-то лекции я ходил, но из-за своей неспособности быстро записывать конспекта не вел.
Для экзамена я попросил конспект у кого-то из ребят, а моя девушка его за один день переписала, правда, совершенно неразборчивым почерком. После сдачи экзамена я передал свой конспект с отметкой лектора кому-то из нуждающихся. Через год я увидел этот конспект уже у Блондина, который ушел в академический отпуск. Чего только с ним не делали! И подпись вытравливали, и страницы вырезали, вставляя вместо них новые, и обложку меняли… В особо неразборчивых местах подправляли текст. Думаю, конспект прошел не через один десяток рук.    
Я и тогда задумывался, зачем ей и ей подобным это было надо. Ведь несмотря на отсутствие у меня личного конспекта (заимствованный не считается), экзамен-то на четверку я сдал, как и другие "счастливые" его обладатели. Предмет этот был важен для нас исключительно для общего развития. Нас же готовили как специалистов по системам автоматического управления, а не как технологов по обработке металлов.
Было также немало дисциплин, где просто предлагался набор сведений для запоминания. Такие предметы не пробуждали ни фантазии, ни даже элементарного интереса.
Однако я помню преподавателей, которым было важно уловить в студенте какую-то творческую струнку, уидеть умение мыслить самостоятельно, и за это они прощали ему незнание каких-то фактов. Со мной такое случалось неоднократно.
Один раз на лабораторных работах по гироскопам надо было сдавать зачет. Преподаватель Дымшиц, который вел у нас лабораторные работы, быстро понял, что по теории я не готов. Может быть, он решил меня размять, так как стал задавать вопросы по поведению трехстепенных и двухстепенных гироскопов в разных обстоятельствах полета. Я отвечал, основываясь только на своих представлениях о работе прибора, но не на знаниях. Выслушав меня он улыбнулся и сказал:
- Я вижу, что вы не готовились. Но у вас очень аккуратный ум: вы ни разу не сказали мне ерунды. Зачет я поставлю, но готовиться все-таки надо.
В другой раз я сдавал экзамен по  «приборам первичной информации ЛА» (была у нас такая дисциплина). Когда я с грехом пополам ответил на вопросы билета, заскучавший преподаватель задал дополнительный вопрос.
- Каким прибором измеряется высота летательного аппарата над уровнем моря?
А черт его знает, каким! Конспект я читал (мы с Юркой готовились по одному конспекту, который он достал у своих знакомых), но такого прибора не помню!
Больше чем на тройку я не рассчитываю, но и двойки не ожидаю - все-таки четвертый курс, двоек уже не ставят. Поэтому я не волнуюсь и говорю то, что приходит в голову.
- Высоту измеряют с помощью акселерометра.
- Что вы говорите? - оживился преподаватель. - И как же он измеряет?
- Акселерометр измеряет вертикальное ускорение, - бойко отвечаю я, - а потом его сигнал дважды интегрируется, и мы получаем высоту.
- Ну-ка, ну-ка… Нарисуйте мне схему такого прибора, - уже с доброй улыбкой и интересом говорит преподаватель.
Я нарисовал схему. Слегка подправив ее, он с удовлетворением заключил:
- Не могу сказать, что придуманный вами метод не может работать. Хоть вы и не готовились к экзамену, но за Вашу способность думать я поставлю "хорошо"!
Это было явно больше, чем я ожидал.
А Юрка получил тройку и очень на меня обиделся.
- Я три дня готовился, а ты только пробежал глазами конспект, - с шутливой обидой говорил он мне. - И у тебя четверка, а у меня три балла. Это же несправедливо!
- Послушай, Юрка, - успокаивал я его, - ну какая здесь может быть справедливость?! Ведь экзамены - это всегда лотерея. Сегодня мне повезло, завтра тебе.
И мы пошли пить пиво.


Интернет-магазин издательства
http://business-court.ru