Золотая Гортань. Глава 3

Из цикла "Запредельные хроники".

Бедный иеромонах побрёл из общественной уборной обратно в сторожку. Сергей всё-таки уснул на своём стуле и поэтому возвращение о. Фотина не заметил.
Наш герой тихо присел, собираясь дождаться утра, но усталость взяла своё – слишком много переживаний, плюс дорога, плюс вчерашняя гулянка, он повалился на топчан и тут же заснул...
– Здравствуйте, Георгий Максимович! – кто-то тряс иеромонаха за плечо.
Сквозь сонную пелену едва открывшихся глаз о. Фотин увидел перед собой услужливо нагнувшуюся фигуру благочинного.
– Что такое?…В чём дело?... – о. Фотин явно не понимал, что происходит, он присел на кушетку, протёр глаза и начал оглядываться словно безумный.
Сторож Сергей стоял в стороне с виновато опущенной головой, а игумен Амвросий временами метал на того гневные взгляды.
О. Фотин попытался встать, но покачнулся, не удержался и рухнул обратно на лежанку. Благочинный закудахтал и помог снова подняться.
– А… Отец Амвросий! Ну, слава Богу! – и неожиданно для самого себя страдалец обнял игумена и блаженно улыбаясь произнёс. – Ты представляешь, отец, какой мне сон приснился, ужас просто!
– Георгий Максимович, Георгий Максимович, – с трудом освобождаясь от объятий, торопливо начал благочинный. – У нас для дорогих друзей гостиница есть. Мы сейчас Вас там поселим, а потом, через часок, когда оправитесь, отец наместник сам к Вам придёт.
– Георгий Максимович, значит? – зло ответил о. Фотин.
– Ага… – испуганно, глядя в глаза, проронил о. Амвросий.
– А можно было сказать просто, Жора Плебс?! – О. Фотин громко и театрально развёл руки, по-гусиному вытянув голову вперёд. И в этот миг он понял, что копирует движения своего худрука и ведёт себя точь-в-точь как Георгий Максимович Шлёпанцев, известный широкой публике под псевдонимом Жора Плебс.
Стало ясно, что дело табак. Для окружающих о. Фотин – это Жора Плебс, захотевший монашеской жизни. Мало ли какая блажь случается у знаменитостей? И безполезно что-то кому-то объяснять. Приходится принять произошедшее, как данность.
Но что же с настоящим артистом? Коснулась ли эта метаморфоза только отца иеромонаха или его знакомый так же страдает? Надо было срочно выяснить. О. Фотин сообразил, что любой его каприз будет исполняться на раз-два, ведь его признают за мэтра поп-музыки и популярного шоумена. Этим преимуществом следует обязательно воспользоваться.
– Мне нужно срочно позвонить! – подражая манерам Плебса, взвизгнул о. Фотин.
– Пойдёмте в Вашу комнату. Мы всё приготовили. Там и телефон есть, – услужливо едва пригнувшись, о. Амвросий взял о. Фотина под руку и повёл прочь из сторожки, не отказав себе при этом ещё раз гневно зыркнуть на провинившегося Сергея.
«Это надо же так опростоволоситься! Не узнать самого Плебса! Вот оно ханжество в чистом виде. Думает, если устроился работать в монастырь, то почти монахом стал. Наверное, считает, что монахи должны только молиться и поститься. Смотрел бы телевизор как все, тогда был бы в курсе чем живёт страна. А теперь мне оправдываться перед наместником, а ещё, чего хуже, перед архиереем. А если сам патриарх узнает? Отправят куда Макар телят не гонял» – переживал всем сердцем благочинный, не забывая вести дорогого гостя в апартаменты.
Путь шёл через весь монастырь к небольшому зданию, выполненному в древнерусском стиле, притаившемуся среди группы деревьев в дальнем углу монастырского кремля.
У дверей гостя встретила монахиня Ангелина, двоюродная сестра наместника, немолодая, но приятная женщина. В её обязанности входило встречать важных персон, если необходимо, заселять их в гостиницу, кормить и держать связь с ними и о. Венедиктом. О. Фотин, впрочем как и   все насельники монастыря, знал цену её приветливости – в общении с местными мать Ангелина превращалась в старого прапорщика, не знающего слов любви, культура и доброта были уделом лишь вип-контингента.
– Здравствуйте, Георгий Максимович! – расплылась в милой улыбке монахиня. – Давайте я Вас провожу…
Комната, куда поселили о. Фотина, была не дурна. Отдельный санузел с душевой кабиной, посреди комнаты диван, телевизор на стене, широкая кровать и кресло, небольшой стол с письменными принадлежностями и стул возле него. Даже небольшой балкончик.
– Неплохо, неплохо, – оглядываясь, пробормотал о. Фотин, когда монахиня удалилась. – Так, надо позвонить. Где же его номер телефона?.. А, вот, он.
Набрав нужные цифры, о. Фотин начал ждать. Когда с той стороны подняли трубку, он решил ничего не говорить, пусть Плебс первым начнёт.
– Да? – в трубке раздался довольный собой, мелодичный голос. Его голос, голос о. Фотина!
– Алё! Алё! – нетерпеливо заговорил о. Фотин. – Георгий Максимович, это я! Отец Фотин! Что произошло?
Связь прервалась. Битый час бедный иеромонах пытался дозвониться до Плебса. Ничего не вышло.
Поначалу казалось, что на телефонной линии неполадки, потом, что Плебс занят важными делами и только к концу часа безуспешных трудов О. Фотин всё ярче начал осознавать, что попал в фантастически жуткий переплёт.
В голове начали складываться детали недавнего общения с Плебсом: и желание его переписать всё имущество на о. Фотина, когда он, Плебс, будто уйдёт в монастырь; и странная вечеринка, на которой присутствовал человек с прозвищем Колдун; и потеря сознания после одного противного напитка, который они пили с Плебсом на брудершафт; и то, как он очнулся в купе…
Очевидно, что Плебс не страдал, как от широты своего сердца поначалу подумал о. Фотин. Он был заказчиком, жестоким, безжалостным бенефициантом колдовского действа. Жоре шёл шестой десяток, а иеромонаху не исполнилось и тридцати. Вся молодость, сила и голос о. Фотина сейчас в руках столичного актёра, а иеромонаху досталось изрядно потрёпанное, постаревшее и больное тело пожилого кутилы.