Ты меня просто убиваешь

Вставать на работу Валерии можно было в восемь. Но уже за четверть часа до подъема она спала плохо, потому что знала: мама позвонит. Она лежала и представляла себе, как мама встала в свои обычные пять утра, как начала греметь кастрюлями на кухне. В основном из-за этого Лера давно решила жить отдельно, в съемной квартире: они с мамой совершенно не совпадали по биоритму.
Она лежала, дремала и видела, как мама готовит еду, попутно протирая какие-то едва заметные пятнышки на тарелках, как она то и дело смотрит на часы. И ждет. Ровно без пяти восемь она звонит:
– Лерочка, доброе утро. Тебе пора на работу.
– М-м-м! – Лера мычит и сладко потягивается. – Ма. Я тебе сто раз говорила, не надо меня будить. У меня звонок в телефоне запрограммирован на восемь. И еще целых пять минут!
– Тебе далеко ехать, вдруг пробки? – говорит мама. – Не забудь позавтракать по-человечески. Не пей сразу кофе, хотя бы немного овсянки приготовь! Ты сама, как молодой доктор, должна знать.
– Мам, я знаю, успокойся.
Мама продолжает рассуждать о завтраке, Лера кладет трубку. Действительно, пора вскакивать – она вспомнила, что вечером поленилась помыть голову, придется сейчас, и быстро сушиться феном. А позавтракать и на работе можно.
Лере едет на работу, досыпая в метро еще десяток минут, и видит, как мама сидит  у телевизора, и время от времени посматривает на телефон. Она снова ждет.
На работе девушка переодевается, потом идет на обход с профессором и другими интернами, молодыми врачами после академии. И конечно, тут же мама звонит. Телефон висит у Леры на груди, звук выключен, но трубка вибрирует: ответь! Она отходит в сторону, снимает перчатку с правой руки, приподнимает маску и шепчет:
– Мама, у меня в одиннадцать обход, сколько раз тебе можно...
– Я только хотела узнать, что ты доехала. Теперь я могу успокоиться. Не нервничай! Это вредно для здоровья.
Идет обычный рабочий день. Закончился обед. Звонок.
– Лерочка, ты обедала?
– Мам, я же тебе говорила: у нас нет четко фиксированного времени обеда. Кто когда может, тот тогда и выходит в кафе.
– Какое кафе?! Ты меня просто убиваешь!! Разве можно есть эти остывшие супы и резиновые отбивные? И это говорит дипломированный доктор! Приезжай немедленно ко мне, я приготовила борщ. Настоящий, густой, с косточкой и болгарским перцем.
Этот разговор повторяется каждый день. Лера зажмуривается и считает до десяти. Потом открывает глаза и спокойно отвечает:
– Спасибо, мамуля, я не могу никуда отлучаться. Обещаю тебе, что буду брать только качественные блюда.
Мама не успокаивается:
– Тогда бери из дому судки с едой. Или хочешь, я буду тебе заранее готовить и привозить?
Лера нажимает кнопку отбоя и возвращается к своим обязанностям.

Можно было бы, конечно, просто отключить телефон. Но лучше этого не делать. Мама устроит панику, и волны пойдут по всему городу, по всем знакомым. Однажды Лера пошла с подругами в кино на последний сеанс, и выключила связь. Фильм длился два с половиной часа, потом они обсуждали сюжет, артистов и вообще мировые тенденции кинематографа. Сидели в ночном кафе торгового центра, пили коктейли, хихикали. Лере идти до своей квартиры было всего два квартала. По пути она включила телефон. И тут же начались звонки.
– Валерия! – Мама почти кричала. – Что с тобой случилось?!
– Ничего, просто мы с девочками были в кино. Я тебя предупреждала, что выключу.
– Как ты могла! Я обзвонила всех твоих знакомых, которых знаю!
Лера представила себе лица подруг и рассердилась.
– Ну, спасибо, удружила. Мы же вроде договаривались, что созвонимся завтра утром.
– Я не помню! И вообще, уже скоро утро! Потом я обзвонила все отделения милиции, все больницы и морги! Ты меня просто убиваешь!
– А ты меня! – Лера сорвалась, что позволяла себе очень редко. – Я не могу шагу ступить без твоего наблюдения! Ты мой надсмотрщик?!
Пауза.
– Мама!
Молчание и всхлипывания.
– Мам, ты что, плачешь?
– Я не плачу. И не кричи на меня. Я мать, и имею право беспокоиться.
– Ладно, только успокойся.
– Ты уже дома или идешь по улице? Я не положу трубку, пока ты не дойдешь.
Обычно Лера относилась к повышенной маминой тревожности снисходительно. Но ведь у всего есть свои пределы. Кажется, эти звонки переходят у нее в какую-то манию. Десять звонков, двадцать звонков в день! Может, посоветоваться с коллегами? Так она думала иногда, но не приходила ни к какому выводу. Да и неловко было обращаться к специалистам: ведь если уже обращаешься, то признаешь, что проблема существует. А Лера не признавала.
Вечером в пятницу она, где бы ни находилась, ждала обычного маминого звонка и обычного разговора.
– Когда ты меня познакомишь со своим Толиком?
– Не Толиком, а Юрой, мама. Когда ты уже запомнишь?
– Ладно, ладно. У твоей мамы склероз. Зато я точно помню, что ты обещала.
– Не надо на меня давить!
– Я давлю? Я?! Я просто интересуюсь! Ты обещала в прошлые выходные и в позапрошлые. Я готовила свой фирменный морковно-яблочный пирог, потом сделала торт «Графские развалины». А вы не пришли. Пришлось с соседкой съесть.
Лера тяжело вздыхает.
– Мама! Я не буду есть морковный пирог, а Юра вообще любит мясо. И если у тебя такая хорошая память, то могла бы и запомнить – я тебе об этом уже...
– Хорошо, хорошо! Я помню. И все-таки?

Наконец договорились о визите на воскресенье. Квартира сияла идеальной чистотой и совершенным порядком. Мама хлопотала:
– Что вы, Юрочка, разуваться не надо.
Он все-таки разулся. На этот зеркальный пол страшно было ступить в ботинках, тем более, осень все-таки. Слава богу, мама никакого пирога не соорудила. Но стол все равно ломился от разных закусок.
– Юрочка, а где вы работаете? – спрашивала мама молодого человека. – Ах, с Лерочкой! Как это хорошо, как приятно. Да вы ешьте, ешьте. Еще мяса?
Не сводя с него внимательного взгляда, смягченного улыбкой, мама засыпала Юру вопросами о родителях, учебе, хобби и тому подобных вещах, о которых обычно спрашивают при приеме на работу. Причем не куда-нибудь, а, например, в органы внутренних дел, или в дипломатические структуры. Молодой человек держался достойно. Постепенно мама оттаяла и уже с восхищением смотрела на его высокий рост и широкие плечи. А когда Юра в минуту починил заедавшую электрическую мясорубку, Лера поняла: все. Экзамен сдан. Мама теперь сможет доверить свою единственную дочь этому молодому мужчине.
Лера посмотрела на маму в профиль и вдруг увидела на ее виске пробел от тонального крема. Видимо, она наносила его не очень тщательно, и сюда нанести забыла. Незакрашенная кожа трогательно просвечивала. И еще появилось несколько седых волос. У Леры защемило сердце.
Мама ведь одинока, потому и звонит постоянно. В конце концов, можно потерпеть. И вообще, папы уже давным-давно нет, но мама еще переживает, корит себя, что тогда не позвонила вовремя. Причем напрасно: все равно она ничем бы ему не помогла, судьба такая, видимо. Но мама вбила себе в голову чувство вины, и что с ней будешь делать?
Странно, однако после знакомства с молодым человеком мама звонила не так часто. И к тому же не морочила Лере голову подъемами, завтраками и обедами. Она теперь все больше спрашивала про Юрочку.
– Мам, – вздыхала Лера, – он не любит, когда его так называют. Просто Юра, ладно?
– Да-да, конечно. А что Юрочка, провожает тебя домой после работы?
Казалось бы, Лера может, наконец, расслабиться. И не ждать в восемь утра маминого звонка, не просыпаться раньше времени. Не шипеть, как змея, в трубку во время обхода, что ей некогда. Но вот что удивительно: расслабиться Лера так и не смогла.
Теперь она сама звонит утром:
– Мам, как дела? Как ты себя чувствуешь? Что ела на завтрак?
И потом, часов в одиннадцать, вдруг вспоминала во время обхода, отходила в сторону:
– Ма, ты таблетки не забыла принять?
– Какие таблетки?
– От давления!
– Ой, забыла. Сейчас приму.
– Ну, мам, что же ты, ведь я тебе говорила: они помогают только при регулярном приеме!
Потом Лера прощалась и спохватывалась: что это с ней? Неужели мамина повышенная тревожность передалась ей по наследству?
Прямо хоть к специалистам обращайся.