Под глубоким прикрытием. Часть 2

И М Я   С О Б С Т В Е Н Н О Е


О Т З Ы В   В   М О С К В У

   Оставшиеся в Швейцарии разведчики не теряли времени даром. Их основной задачей после провала  агентурной сети в Баварии и удачного побега оттуда, здесь, в нейтральной стране, густо нашпигованной германской агентурой, необходимо было неуклонно укреплять своё собственное влияние. Чтобы успешно противостоять врагу, здесь требовалось расширять и углублять свои разведывательные каналы и сети.
   Требовалась тончайшая работа по вербовке агентуры не только во вражеских, но и в союзнических разведывательных сетях. Для такой работы, в помощь майору Комиссарову, направили несколько новых, опытных сотрудников. Одновременно, пришёл приказ: «Отозвать Вильгельма в распоряжение Центра»
   Виктор и сам понимал, что для такой кропотливой, можно, даже сказать, научной деятельности  в разведке, какая требовалась здесь, он пока не был подготовлен. Он слабо разбирался в тонкостях хитросплетений борьбы разведок, как между врагами, так и между временными союзниками. Видимо, это понимали и в Москве. К тому же, Виктор потребовался для другой, более подходящей для его способностей, работы.
   Накануне прибытия поддержки из Центра и отъезда Виктора, вся группа собралась в пансионе Дмитрия Ивановича и Елизаветы Арнольдовны (так её стали звать после принятия православия и традиционного обряда венчания). Мало того, одновременно с ними обвенчались и Константин Петрович с, теперь уже, Катериной Арнольдовной («Добро» на их брак было получено из Центра, так как это служило хорошим прикрытием для разведчиков-нелегалов). А для них самих, их бракосочетание было семейным счастьем.
   Грустным был этот вечер расставания, но - служба, есть служба, и приказы не обсуждаются, тем более, когда на твоей Родине идёт война!
   Перед тем, как уйти на съёмную квартиру (этого потребовали от них правила конспирации), Катерина поцеловала Виктора на прощанье, со словами: «Да, храни тебя Бог!». И тактично оставила мужчин, переговорить о самом важном для них, перед расставанием. Первым разговор начал Константин Петрович:
«Мне очень жаль с тобой расставаться, Виктор! Ты – мой лучший ученик и верный товарищ. И если тебе для выполнения нового задания потребуется надёжный напарник, сошлись командованию на меня. А там глядишь, ещё и свидимся!»
«Спасибо за всё, что Вы для меня сделали, Константин Петрович! Вы не только жизнь мою спасали много раз, главное, Вы честь мою отстояли! Я обязательно не забуду про Вас в трудную минуту, ну, и в новом деле, конечно, тоже!»
   Они ещё раз попрощались и обнялись напоследок.
   А вечером у Виктора состоялся разговор с отцом.
   Дмитрий Иванович пришёл к нему в комнату, и они начали беседу наедине.
«Сынок, если тебе ещё понадобится моя помощь или хотя бы моё имя, всегда можешь обращаться ко мне или ссылаться на меня. А я, то есть мы с Лизой, всегда будем ждать тебя. Если сможешь, хотя бы весточку подай. Адрес и телефон ты знаешь! Когда встретишь Андрея Андреевича, передай ему огромный привет от меня. Вот тебе на вашу встречу бутылка отличного французского коньяка»
«Конечно, передам, папа! Спасибо тебе за поддержку и, как говорится, давай расставаться не навсегда! Жди меня и надейся! Береги Елизавету Арнольдовну! Придёт время, и мы снова увидимся. А сейчас, просто, по-отцовски, пожелай мне удачи!»
«Удачи тебе, сынок!»
   Виктор хотел оставить карманные часы отцу, но тот не взял, ответив:
«Пусть у тебя останется память обо мне и твоей матери, которую я очень любил!»
   Утром, Виктор ещё раз попрощался с отцом и с Елизаветой Арнольдовной, и с маленьким чемоданчиком отправился в путь.
   Спустя несколько дней, окольными путями, через дипломатические каналы, он прибыл в Москву и тут же отправился в Главное разведуправление НКВД.



Н О В О Е   З А Д А Н И Е

   В управлении его сразу же  направили в 5 отдел ГУГБ НКВД СССР, а там к одному из заместителей Комиссара госбезопасности 3-его ранга Фитина П.М., начальника Внешней разведки.
   Старший майор Ионов В.В. встретил его очень приветливо. Перво-наперво, он поздравил старшего лейтенанта ГБ Протасова В.А. с награждением его орденом Красной Звезды за выполнение задания. Он пожал Виктору руку и вручил ему красную коробочку с орденом. Потом пригласил его присесть и начал беседу:
«Вам предстоит новое ответственное и очень опасное задание. На первоначальном этапе, оно особенно сопряжено с большим риском для жизни. Вам необходимо будет внедриться в разведывательные органы противника. Эта задача не из лёгких.
   Для начала  Вам, непременно, следует пару недель прослужить в прифронтовом автобате. А потом, в подходящий момент, перейти линию фронта на сторону врага. Для правдоподобности, мы временно понизим Вас до звания старшины. А далее, я отдаю всю инициативу в Ваши руки. Как опытный специалист, продумайте всё капитально, и через десять дней  доложите мне Ваши соображения и предложения. А сейчас, попутно, я даю Вам неделю отдыха. Поезжайте к семье, порадуйте родных, но и о деле не забывайте. А, по возвращении, прошу ко мне на доклад»
   Из Главного управления госбезопасности Виктор сразу же поспешил на вокзал, взял воинский плацкартный билет на ближайший поезд до Вологды и отбил жене телеграмму. А пока ждал поезда, на привокзальном рынке он купил подарки жене, сыну и тёще с тестем.
   Чуть больше, чем через сутки поезд подошёл к вокзалу в Вологде. Виктор не был уверен, что его придут встречать. Но жена с ребёнком, которых он не видел четыре месяца, были здесь, на перроне. Он вышел из вагона с маленьким чемоданчиком и обнял любимую (с их сыном на руках). Счастливые слёзы, долгие поцелуи, цветы, в общем, всё, как и полагается в таких случаях.
   После радостного ритуала встречи, Ольга сказала:
«Я по-прежнему служу в отделе иностранных языков. Когда  показала шефу телеграмму, мой новый начальник дал мне неделю отпуска и автомобиль в наше личное пользование. Водитель привёз на вокзал меня с Димой, которого я взяла из круглосуточных яслей, оставил здесь машину, и, вот, ключи от неё»
   Это была та самая эмка, на которой когда-то ездил майор Комиссаров.
«О, как тебя уважают!» - сказал Виктор, держа ребёнка на руках, пока Ольга усаживалась в машину. Когда они поехали, семейно-служебный разговор продолжился.
«Ты знаешь, как папа обрадовался, когда узнал, что Дмитрий Иванович жив!»
«Ты рассказала, кто он?»
«Нет, что ты! Никаких подробностей! Только в общих чертах. А он сказал, что, вот теперь, почти полностью свалился камень с души, который давил на его совесть все эти долгие годы!»
«Это он сам на себя навалил этот несуществующий камень! Что он мог поделать в той безвыходной ситуации…»
«А знаешь, я ведь догадывалась, что могу тебя скоро увидеть, когда случайно узнала, что из ГУГБ потребовали характеристику на тебя. А, когда родителям принесли твою телеграмму, сразу же поняла, что тебе дали новое, очень не простое и опасное задание. Иначе тебя вряд ли бы отпустили в отпуск домой»
«Догадливая, ты моя, ничего-то от тебя не скрыть. Только задание не такое уж и опасное, мы с тобой бывали в делах и не таких!»



Д О М А

   Анфиса Сергеевна очень переживала, что маленького Димочку пришлось определить в круглосуточные ясли: «Как то там за ним смотрят, чем кормят? Но время было военное, и многие женщины, родившие детей, уже на четвёртом месяце грудничка выходят на работу. Здесь (в городе) хотя бы ясли имелись, а в деревнях, говорят, даже если и няньки не было, грудных детей вообще брали с собой на работу или оставляли одних дома!»
   Анфисе Сергеевне было сорок девять лет, то есть она имела ещё трудоспособный возраст, ну, а Дмитрий Иванович был на пятнадцать лет её старше, так что, ещё четыре года назад он начал получать пенсию, но всё равно не вышел на заслуженный отдых и продолжал ещё один год трудиться. А когда началась война, и немцы близко подошли к Ленинграду, им удалось уехать на одном из последних поездов в эвакуацию (помог сосед по дому и Ольгин начальник). Здесь, в Вологде, Дмитрий Иванович пошёл работать слесарем в паровозное депо. Работа тяжёлая не по годам, но фронту, для перевозок, требовались паровозы, и скидки на возраст никто не делал, хотя кроме зарплаты, пенсии его не лишили.
   А вот Анфиса Сергеевна устроилась, с помощью того же майора Комиссарова, машинисткой в Военный комиссариат. Работа посильная, но печатать приходилось много документов, так что часто, когда не успевала, приходилось задерживаться на службе, но сегодня, в связи с приездом зятя в отпуск, её отпустили на час пораньше.
  Придя домой, она застала всех троих в идиллической картине: зять сидел на диване с ребёнком на руках, а дочка – рядом, в обнимку с ним. Они расцеловались с Виктором, тот подарил ей тёплый шерстяной шарф и варежки. На Ольге были новые туфли. Чуть-чуть великоваты, но она подложила кусочки ваты в обувь.
   Вскоре пришёл и сам хозяин. Он по-родственному расцеловался с зятем, и тот подарил тестю добротный кожаный ремень. А для Димочки, ещё из Цюриха, Елизавета Арнольдовна передала, специально купленные, новые детские вещи и погремушку.
   Виктор передал всем приветы от заграничных «дипломатов» и от отца с его молодой женой.
   Дело в том, что они объяснили родителям, что работали при посольстве СССР в мирной Швейцарии. Много и восторженно  рассказывали и об отпуске в курортном Берне. Но, конечно, ни слова не проронили о настоящей работе в Германии. Родители и верили, и не верили, что такое возможно в нынешнее настоящее военное время…
   Виктор, ещё, когда был в управлении, получил хорошие деньги за все месяцы службы, поэтому они с Ольгой и сегодня не экономили, а потратили большую сумму из их семейных средств на продукты, так что стол получился богатым, по нынешним временам.
«Как вы повстречали Дмитрия Ивановича? Чем он там занимается? Ольга толком ничего так и не рассказала» - обратился тесть к зятю.
«Совершенно случайно! Он оказался хозяином пансиона, в котором мы остановились. А узнал он меня по карманным часам, которые Вы сохранили. Тебя, отец, он ни в чём не винит, а, наоборот, благодарен за своё спасение, и за то, что меня не бросил на улице»
«Ты, просто, спас мою грешную душу, тем, что сам не сгинул на этом свете, и возродил её своим появлением, а так же, известием о благополучии Дмитрия Ивановича»
«Ну, это уж ты сильно преувеличиваешь, отец. А о возрождении (!) это ты хорошо напомнил, надо бы мне забрать свои метрики для одного важного дела»
«Понимаю! Я ведь тоже человек не глупый, как бы тебе крупно не пострадать с этим документом»
«Что ж, может быть и придётся немного пострадать, раз это сейчас очень нужно для Родины!»
«Мужчины! Ну, хватит уже о деле, давайте лучше веселиться, а то вон уже и маленький Димочка куксится от  ваших деловых разговоров. Выпьем, лучше! Наливайте вашего, заграничного» - перебила их беседу Анфиса Сергеевна.
   Неделя пролетела, как одно мгновение.
   Они стояли, обнявшись с Ольгой, на перроне до самого отправления поезда. Перед  отъездом, они завезли ребёнка в ясли, затем заехали за водителем эмки в разведшколу, и теперь он ожидал Ольгу в машине на привокзальной площади. Когда поезд тронулся, Ольга тихо прошептала мужу:
«Умоляю тебя, береги себя, хотя бы для нас с Димочкой!»
«Всё будет хорошо!» - Виктор ещё раз поцеловал жену и прыгнул на подножку вагона, уходящего в Москву поезда…



С В О И   С О О Б Р А Ж Е Н И Я

   В Главном управлении пришлось долго прождать у кабинета старшего майора Ионова. Тот пришёл чем-то озабоченный, но всё равно извинился перед своим починённым за его долгое ожидание – совещание затянулось.
   Когда Виктор Протасов устроился в кресле напротив Ионова, тот нетерпеливо спросил:
«Ну, что вы надумали за эти дни? Излагайте быстрее, Виктор Андреевич!»
«Василий Васильевич, я решил взять для легенды большую часть своей настоящей биографии и своё собственное имя при рождении!»
«Как это? Объясните!»
«В одной из наших шифровок мы сообщили, что я встретил там, в Германии, собственного отца, Дольского Дмитрия Ивановича»
«Да, мне это известно, и, как Вы это хотите использовать?»
«У меня на руках теперь есть самые настоящие метрики от моего рождения, а так же, небольшая фотография моей матери, которую я вынул из карманных часов. После перехода линии фронта, я представлюсь старшиной Протасовым, командиром автомобильного отделения. Для этого, я должен угнать нашу машину, с какими-нибудь,  на вид, ценными документами: там ненужный архив, фальшивые  справки, ну, что-нибудь подобное. Там я расскажу правду о том, что я на три четверти немец. Всю свою биографию, вплоть, до поступления в пехотное училище, я оставлю. Далее – служба в армии, учёба в автомобильном политехникуме, работа на автозаводе, бронь в начале войны, технический брак, при работе, без доказательности вины, и отправка на фронт»
«А спросят, откуда немецкий язык так хорошо знаете?»
«А у нас в детдоме была воспитательницей немка Матильда Карловна Дойч, мы её за  глаза ласково называли – тётя Мотя. Она добрая очень была и меня выделяла из других детей. Насколько я помню, родом она была из Мюнхена. По-русски тётя Мотя говорила через слово. Вот, от неё то, я тогда и научился языку. И, якобы, это она сохранила мои метрики и фото матери, а передала она их мне незадолго до своей кончины»
«Да, возможно, это так, но бездоказательно. Как Вы уверите их, что Вы и есть тот самый человек»
«Это, конечно, самое рискованное, но они могут передать родственникам на опознание фото моей матери. Могут обратиться к отцу, но его нужно заранее предупредить. И, потом, отец говорил, что я очень похож на мать. А ещё, я рассчитываю на сохранившиеся архивы детдома или автомастерских в оккупированном Севастополе, там должно остаться и моё фото»
«Ну, это малоубедительно! А архив мог и сгореть во время боёв» - возразил Ионов, задумавшись.
«Ну, тогда, может, кто из бывшего персонала приюта жив и найдётся? Вот поэтому, я и настаиваю на использовании моей подлинной биографии при внедрении»
«Чёрт его знает, всё это так просто и глупо, что может и сработать. Что ж, а теперь займитесь тщательной проработкой деталей и подготовкой к заброске. Хорошо бы Вам обеспечить крепкую связь и боевое прикрытие там, за линией фронта. Надо подыскать надёжного человека»
«Такой человек есть! Мой учитель и друг майор Комиссаров Константин Петрович! Он сам меня об этом просил!»
«Хорошо, мы подумаем. А сейчас, можете идти. У нас за городом возобновила работу ещё одна спецшкола разведки, как только от Москвы отогнали фашистов. Так что, Вас отвезут туда. Предоставят всё необходимое. Я смотрю, Вы, как профессионал даже не задаёте вопроса относительно целей внедрения в органы разведки врага. Правильно делаете, так как, чётко поставленная цель, для выполнения задание пока не определена. Вас забрасывают с расчётом на будущее. Все! Можете идти, старший лейтенант»
   Через два часа Виктор уже обедал в столовой разведшколы. Школа была значительно солиднее оснащена, чем та, что под Вологдой. Теперь Виктор уделял большое внимание к овладению, ещё неизвестными ему приёмами борьбы. Он много тренировался в стрельбе и метанию ножей. Он изучал все имеющиеся материалы по разведке и контрразведке противника. Но голова была занята постоянной проработкой нюансов будущей заброски и внедрения…


З А Б Р О С К А

   Несколько раз Виктор, для тренировки, прыгал с парашютом, хотя это и не требовалось в этот раз. А вот бегать пришлось много и далеко.
   Одной из главных тренировок было проведение допросов.  «Следователи» сменяли один другого, задавали десятки вопросов, и надо было толково, но не заучено, отвечать. Каждый раз импровизировать, чтобы не допускать повторений.
   Оперативный псевдоним для Виктора в этот раз выбрали другой, теперь он назывался - «Барон». Через две недели, Виктор доложил в Москву о своей готовности…
   И вот уже старшина Протасов В.А. вовсю шоферит вдоль линии фронта. Он подвозит артиллерийские снаряды, увозит раненых, возит продукты. Две недели он добросовестно исполнял свои обязанности. Но вот однажды…
   Дело было во второй половине мая 1943 года. Старшине Протасову поручили по пути отвезти в штаб офицера связи. При всех ему громко отдали этот приказ. Казалось бы, ничего необычного, но на самом деле роль офицера «играл», только что расстрелянный, дезертир, переодетый в офицерскую форму и с планшетом каких-то документов, через плечо. Пистолет, которым была совершена казнь, передали Виктору. Отступать уже было поздно. Он сел в свою полуторку, рядом с трупом пристроил винтовку-трёхлинейку, и поехал через лес к расположению немецких частей. Он ехал и думал:
«История повторяется! Видимо, судьба у меня такая, использовать труп этого несчастного солдата, может быть впервые в жизни смалодушничавшего, для своего спасения, при переходе к немцам, почти, как тогда с Володей…»
   Он ехал и старался не глядеть на убитого. И, что самое странное, он беспрепятственно проехал через линию фронта, да, так, что и сам этого не заметил. Вскоре он выехал из леса и направился к посёлку, где, по сведениям разведки, была немецкая часть. Когда он проезжал мимо мотоциклов и бронетранспортёров, стоящих вдоль улицы, немцы, скорее удивились его дерзости, чем разозлились или ещё чего там. Они решили, что русский или заблудился, или, просто, спятил. Виктор остановил автомобиль и вышел на улицу там, где стояла небольшая группа солдат.  Двое немцев взялись за автоматы, остальные, молча, наблюдали за происходящим. Тогда Виктор поднял руки вверх и негромко прокричал солдатам:
«Soldaten, nicht Schie;en! Ich bin Deutscher. Bitte bringen Sie mich zu Ihrem Kommando!»
[Солдаты, не стреляйте! Я немец. Прошу отвести меня к вашему командованию!].
Старший по званию солдат - ефрейтор, проходя мимо своего сослуживца с автоматом, отвёл за ствол его оружие в сторону. Потом он подошёл к Виктору, вытащил ТТ у него из-за пояса,  обыскал его и забрал из кармана документы. Затем, он махнул тем, двоим, с автоматами, чтобы они пошли за ними следом, одновременно скомандовав пленному: «Folge mir!» [Следуй за мной!]. И они, все вчетвером, двинулись в сторону штаба. Там ефрейтор велел подождать, а сам скрылся за дверью штаба для доклада…



Ф О Р М А Л Ь Н Ы Й   Д О П Р О С

   Пехотный обер-лейтенант оторвал голову от документов пленного перебежчика, которые пытался прочитать, когда к нему завели Виктора. Он насмешливо посмотрел на пленного и произнёс:
«AH, der russische Deserteur hat sich beworben! Womit sind Sie gekommen?»
[А, русский дезертир пожаловал! С чем пришли?].
   Виктор встал по стойке смирно и доложил:
«Ich wage es zu berichten, Herr Ober-leitner, ich bin nicht ganz Russisch: Protasov Viktor, geborener Woldemar von Butz!» [Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я не совсем русский: старшина Протасов Виктор, урождённый Вольдемар фон Буц!].
«Oh, Sie sind auch ein Baron!» [О, да Вы ещё и барон?!] – усмехнулся обер-лейтенант, взглянув на многократно стираную гимнастёрку и поношенные брюки, заправленные в старые пыльные сапоги пленника.
«Entschuldigung, Herr Ober-leitner, ich wollte nur meinen richtigen Namen kl;ren!»
[Извините, герр обер-лейтенант, я только хотел уточнить своё настоящее имя!] – невозмутимо ответил Виктор.
Обер-лейтенант немного подумал и приказал ефрейтору:
«Holgerd, bring diesen Aristokraten zum Viehhof zu den anderen chivi, dann kl;ren wir das!»
[Ольгерд, отведи пока этого аристократа на скотный двор к остальным хиви, потом разберёмся!].
  Но Виктор напоследок ещё раз обратился к немецкому офицеру:
«Herr Ober-leitner! Da ist ein russischer kommunikationsoffizier im Auto, den ich bei der Flucht vor den Bolschewiki Erschie;en musste!»
[Герр обер-лейтенант! Там, в машине русский офицер связи, которого мне пришлось застрелить при побеге от большевиков!].
«Wir werden uns darum k;mmern!» [Разберёмся!] – сказал офицер и махнул рукой на выход.
   Ефрейтор Ольгерд козырнул офицеру и головой показал Виктору команду на выход.
Там, на заднем дворе, куда он привёл перебежчика, уже находились несколько человек - русские пленные хиви. [Chivi, от нем. слова Hilfswilliger – восточные «добровольные помощники»]. Кто случайно, по малодушию, сюда попал. Но большинство были, такие же, перебежчики, как и Виктор. Ольгерд подошёл к старшему хиви и что-то негромко ему сказал, потом он развернулся и, не глядя на Виктора, пошёл прочь. Старший из команды хиви махнул рукой Виктору. Когда тот подошёл, он по-гусарски слегка наклонил голову в  рукопожатии и насмешливо представился:
«Бывший лейтенант Арбузов Николай, добро пожаловать в наш немецкий рай!»
«Бывший старшина автобата Протасов Виктор!»
«Ну, вот так, Виктор, здесь на дворе людей хватает, будешь колоть дрова, и таскать их на кухню! Не тушуйся, здесь не пропадёшь, приятель!» - подбодрил Арбузов Виктора и по-дружески хлопнул его по плечу.
   Виктор взял колун и принялся раскалывать чурбаки, уже ранее напиленные, кем-то до него. Потом он набрал в руки небольшую охапку дров и понёс её на кухню. Повар хлопотал возле плиты. Чтобы обратить на себя внимание, Виктор обратился к нему по-немецки:
«Respektierte! Wo Brennholz lagern?» [Уважаемый! Куда складывать дрова?].
Повар очень удивился чистой немецкой речи и ответил:
«Stell es in die Ecke hinter dem Herd. Was bist du, Bayer?» [Клади в угол за печку. Ты что, баварец?].
«Nein! Aber ich habe immer davon getr;umt, dort zu sein» [Нет! Но всегда мечтал побывать там] – сказал Виктор и, сбросив дрова, пошёл на улицу. Немец удивлённо, не отрываясь, смотрел ему вслед…
   Ночевали в небольшой казарме, охраны не было, так что, дневалили сами по очереди. Да и кормёжка была вполне сносной для добровольно сдавшихся плен. Так Виктор и провёл почти целую неделю, пока его неожиданно не вызвали в штаб.



Н Е Ф О Р М А Л Ь Н Ы Й   Д О П Р О С

   Всё тот же ефрейтор провёл его в штаб на второй этаж. Возле нужного кабинета, он задержал Виктора и, как положено, доложил кому-то о прибытии. Потом вышел и подтолкнул Виктора к входу. Тот зашёл в кабинет.
   За столом сидел офицер в форме гауптмана. Виктор доложил:
«Herr Hauptmann! ;berl;ufer Protasov ist bei Ihrer Bestellung angekommen!»
[Герр гауптман! Перебежчик Протасов прибыл по Вашему приказанию!]
«Где Вы научились разбираться в званиях офицеров немецкой армии? В русском разведывательном управлении?» - спросил гауптман на чистом русском языке.
«Никак нет! Я услышал, как Вас называл ефрейтор Ольгерд» - невозмутимо ответил Виктор тоже по-русски.
«При задержании, Вы назвали имя барона фон Буца, для чего? Как всё-таки звучит Ваша настоящая фамилия до службы в разведке?» - опять настаивал на своём гауптман.
«Ни в какой разведке я не служил, кроме автобата»
«А почему Вы надумали перейти на нашу сторону только сейчас, а не раньше? А… догадываюсь! Вам только сейчас приказал это сделать начальник Вашей разведки! Угадал?»
«Нет, не правильно! Раньше у меня не было такой возможности, потому, что я работал в тылу на автозаводе «ЗИС» по брони»
«И разведка с Вас сняла эту бронь?»
«Нет! Из нашего цеха пошло много брака, очевидно, кроме меня, там ещё кто-то постарался. Выявить саботажников чекистам не удалось, и нас, почти всем цехом, направили на фронт»
«А зачем Вы вредили Советской власти, которая Вас воспитала?»
«Да! Воспитывали, но им не удалось вытравить ненависть к большевизму!»
«И где же это Вас так выпестовали? А каким образом Вы так хорошо овладели немецким, да ещё Баварским диалектом? Я слышал, что повар, с которым Вы говорили, чуть поварёшку не проглотил от изумления!»
«Сначала я воспитывался в приюте, находившемся в районе Малахова кургана в Севастополе, потом…»
Но, что было потом, Виктор не успел рассказать, так как его остановил гауптман, он как-то странно посмотрел на Виктора и сказал:
«Вот, про приют давайте-ка подробнее!»
«Как, оказалось, сдал меня в приют денщик моего отца Протасов Андрей, отчества я не знаю. Меня и записали на его имя»
« А Вы что (?) запомнили это? Сколько лет Вам тогда было? И как Вы узнали о своём происхождении? Кстати, всё-таки, где Вы, так, хорошо, научились разговаривать на нашем языке?»
«А у нас в автомастерских работали немецкие и американские специалисты. Там я немного научился английскому и много практиковался немецкой речи, знакомой мне с малолетства. Но я тоже хотел бы Вам сделать комплимент, герр гауптман, Вы прекрасно говорите по-русски!»
«Я родился и вырос в России. Ну, так всё же, дайте внятный ответ на мои вопросы»
«Конечно! Ну, нет, что Вы! Я плохо помню те события. Всё это мне рассказала моя любимая воспитательница Матильда Карловна Дойч, она же первоначально и обучила меня говорить по-немецки»
Гауптман побледнел и как-то обмяк, но тихо спросил:
«И что же она Вам рассказала?»
«Не только рассказала, но и сохранила мои метрики и маленькую фотокарточку моей умершей матери. Извините, герр гауптман, позвольте присесть?»
«Садитесь» - гауптман кивнул на табурет, стоящий у стола.
«Разрешите мне показать Вам этот документ»
«Показывайте»
Виктор сел на табуретку, снял сапог, немного отвернул сверху портянку, достал и предъявил гауптману свои детские документы и фото матери.
«Так, всё-таки, как они к Вам попали?»
«Мне их передала Матильда Карловна перед самой своей кончиной…» - ответил Виктор, поправляя портянку и вновь натягивая сапог.
«Когда она умерла?» - снова перебил Виктора гауптман: «От чего?»
«В 1929 году, у неё было очень больное сердце. Она мне рассказывала, что потеряла мужа и сына. Возможно, они эвакуировались в Турцию…»
«Да-да,…  Вот, что, я забираю Вас с собой. А там посмотрим, что с Вами делать. Надо ещё тщательно проверить все Ваши показания, хотя Вы меня почти убедили. А знаете? Фрау Матильда Дойч - моя мать!..»
«Вы – герр Отто Дойч?» - в свою очередь искренне удивился Виктор…
   Когда Виктор Протасов, переодетый в новенькую немецкую форму без знаков различия, шёл, в сопровождении двух офицеров к шикарному «Хорьху», ему вслед с завистью смотрел старший группы хиви. Бывший лейтенант Арбузов, который предпочёл судьбу жалкого коллаборациониста, карьере боевого советского офицера, и сам бы хотел несколько дороже продать свою шкуру.  Виктор даже не взглянул на него, проходя мимо.



С О М Н Е Н И Я   Г А У П Т М А Н А   Д О Й Ч А

      Старший  инструктор разведшколы Абвера гауптман Отто Дойч был направлен в прифронтовую зону, для того, чтобы отобрать наиболее подходящий материал из числа перебежчиков. Берлин требовал усилить диверсионно-подрывную и разведывательную работу в тылу у русских. Но, всё время попадался некачественный материал, в основном, необразованные низколобые болваны, годящиеся только для проведения примитивных диверсий. И, вдруг, ему сообщили, что на одном из участков фронта на их сторону  перешёл очень странный субъект, позиционирующий себя, как потомок знаменитого рода баварских промышленников фон Буцев. Это очень заинтересовало Дойча, и он незамедлительно выехал в данную воинскую часть.
   По приезде, он, для начала, опросил солдат, пленивших перебежчика, и офицера, проводившего первый допрос. Ещё раньше, по телефону, он приказал, пока что не хоронить труп застреленного советского офицера связи. Ни что не вызывало подозрения при осмотре тела, кроме смертельной раны, нанесённой убитому, а именно – выстрел в затылок. Так обычно НКВД убивает свои жертвы.
   Если попробовать провести «проверку на кровь» - это вряд ли прояснит ситуацию.
   Но, во-первых, Дойч никогда не был, до этого случая, сторонником таких экстравагантных способов проверки.
   А, во-вторых, даже, если он и не разведчик, то какого-нибудь ребёнка, женщину или старика он, безусловно, может отказаться убить, ведь, здесь в Советской России он получил такое воспитание.
   Ну, а, в-третьих…
   Если это, всё ж таки, агент НКВД, то,  вполне возможно, что он безжалостно укокошит кого угодно, лишь бы себя спасти. Да, наверное (?), это да! И, вероятно, точно так же, как и этого советского военного курьера, и тем же приёмом – стрельбой в затылок.
   Так что, характерный выстрел - это только косвенная улика, которую Отто Дойч оставил выяснить на потом. Он распорядился аккуратно извлечь пулю из головы убитого курьера, чтобы после передать её и пистолет в экспертный отдел Абвера. Ответы солдат и обер-лейтенанта ничего подозрительного не выявили. Личные документы убитого залиты кровью, а лицо попорчено сильным кровоизлиянием и пулей, застрявшей в лицевой кости, так что идентификация невозможна. Тогда он поинтересовался о пользе документов из планшета убитого. И там, всё было в порядке, так как сведения из захваченных документов оказались вполне ценными. Тогда он сам взялся провести допрос задержанного перебежчика. Внешне тот на шпиона не походит. Слишком благородные черты лица, выдавали в нём дворянскую породу, а, ведь, разведчик должен быть никаким – человеком «без лица». К тому же, он знал такие тонкости, в том числе и тайны семьи самого Отто Дойча, чего НКВД уж никак не могло знать. И потом, он так искренне удивился, узнав, кто его допрашивал, что такое подделать мог только актёр самого высочайшего класса, на которого этот автомеханик уж никак не тянул. Но, всё равно, надо будет послать запрос в Севастополь: может быть хоть какие свидетели живы, архивы целы, ещё лучше, «Личное дело» с фотографией этого Буца объявится. Но для этого потребуется время, а задерживаться здесь ему более некогда, дела ждут на месте. Но и оставлять проверяемого здесь не было смысла. Никуда он не денется из разведшколы, пока проходит окончательную проверку. И Гауптман Дойч, со своим помощником лейтенантом Гансом Шнаузе [Hans Schnauze] взялись сами сопровождать его до места назначения. Предварительно, гауптман приказал отмыть и переодеть перебежчика. В машине он посадил Виктора рядом с водителем, Ганс сел позади кандидата в курсанты школы, а он сам устроился сзади наискосок, чтобы ещё раз внимательно понаблюдать за любимчиком своей покойной матери.



Д О Р О Ж Н Ы Е   В О С П О М И Н А Н И Я   О Т Т О   Д О Й Ч А

   Появление этого баронского отпрыска, его рассказ о милой матушке и известие о её смерти очень взволновали Отто и «выбили его из колеи». Он никак не мог спокойно сосредоточиться на своих служебных обязанностях. Но сейчас, в дороге, он имел право расслабиться, и его охватили воспоминания тех, трудно прожитых, лет.
   Его отец Бертольд Дойч был известным антикваром в Петербурге, но он имел антикварные лавки, так же, и в Москве, и в Киеве, и в Севастополе. Мать Отто (фрау Матильда Дойч) служила воспитательницей в 1-м детском приюте российской столицы.
   Жили они вполне благополучно, и могли себе позволить многое. Например, они часто отдыхали на Чёрном море, а в Севастополе у них и вовсе был свой небольшой летний дом. Когда началась (Первая) Мировая война, Санкт-Петербург, из патриотических соображений, даже переименовали в Петроград. А к немцам стали очень плохо относиться в столице, и тогда они всей семьёй переехали в Севастополь. Отец безуспешно пытался заниматься прежним делом, а мать поступила на службу воспитательницей в детский приют, расположенный в районе Малахова кургана. Сам Отто со временем поступил учиться в Крымский кадетский корпус.
   Когда в Петрограде грянула революция, во многих уголках России не сразу приняли Советскую власть. Поздно пришла она и на крымскую землю, но уже в 1919 году большевиков изгнали оттуда. Барон Петр Врангель обещал, что здесь в Крыму сохранится старая исконная Россия на долгие годы. Но, вскоре, эта неприступная крепость рухнула. Отец долго уговаривал мать покинуть Россию, но она никак не хотела расставаться со своими воспитанниками. Считала ниже своего достоинства бросить сирот. Из-за этого они  упустили много времени, а слухи о зверствах большевиков были страшные. Наконец, мать согласилась на эвакуацию.
   В тот день толпы народа штурмовали последний пароход, увозящий беженцев. Когда им удалось прорваться на причал, толпа разделила их с матерью. Они с отцом всё же смогли прорваться на пароход, почти без вещей, а мать затерялась в толпе. Вернуться на причал они тоже не смогли, по причине отхода парохода.
   В Констанце они пробыли недолго, до тех пор, когда окончательно убедились, что мать не приедет. Потом, вместе с большой группой беженцев, они направились в Сербию. Там Отто удалось доучиться в Крымском кадетском корпусе, но отца всё время тянуло на родину, в Баварию. В конце концов, они, всё-таки, перебрались в Германию.
   Здесь коммерческие дела отца совсем захирели, но он стремился вывести сына  «в люди». Отто Дойчу удалось окончить Баварское военное училище в Мюнхене. [По Версальскому мирному договору Германии разрешалось иметь четыре пехотные школы, в том числе в Мюнхене.]
   Сначала он служил в Рейхсвере, потом в Вермахте. Его усердие и способности заметили и пригласили на службу в Абвер. Но, без протекции, какого-нибудь стремительного продвижения по службе не могло произойти. Всё, что имел, он добился своим служебным рвением, прилежностью и чётким выполнением всех приказов, вышестоящих начальников.
   Вначале, он очень тосковал о матери, в отличие от отца, который по приезде на родину, сразу же, по новой, женился. Мачеху Отто ненавидел, поэтому домой он не любил приезжать даже в отпуск. Личная жизнь у него тоже не сложилась. Воспитанный в русском обществе, он не понимал немецких девушек, считая их слишком распущенными.
   Когда началась война с СССР, он решил, что настал его «звёздный час», но дальше должности старшего инструктора разведшколы Абвера в звании гауптман, он не продвинулся. Для повышения по службе, нужно было что-то такое предпринять, что  сразу его сильно повысило бы в глазах начальства. Сам он заброски на родину боялся, слишком всё там изменилось за эти годы, так что, большие надежды он возлагал на Виктора Протасова – Вольдемара Буца. Он уверил себя: «Моя покойная матушка сильно помогла ему в жизни, так пусть и он постарается для благополучия её сына!»



В   Р А З В Е Д Ш К О Л Е   А Б В Е Р А

   Разведшкола Абвера [Abwehr(нем.) – оборона, отражение. Орган военной разведки и контрразведки Германии], в которой старшим инструктором служил эмигрант из России гауптман Отто Дойч, была создана в декабре 1940 года. Она располагалась в глубоком тылу, на территории Германии в Штеттине. Перед началом нападения на СССР здесь готовили радистов и разведчиков-диверсантов, в основном из числа эмигрантов с территории Прибалтики. После присоединения Литвы, Латвии и Эстонии к СССР, агентов (преимущественно из числа местных беженцев) стали забрасывать на эти территории с целью проведения подрывной работы и создания баз для приёмки парашютных десантов и налаживания работы сети нелегальных радиостанций для связи в военное время. Первая заброска агентов состоялась ещё в феврале 1941 года. Для связи агенты снабжались портативными радиостанциями. Но в мае радист и три агента были арестованы НКГБ, тогда же, и была организована радиоигра с немецким разведцентром Абвера, которая продолжалась аж до самого начала войны. Позднее, в разведшколе «Абверштелле Штеттин» большей частью  серьёзно обучали разведчиков в глубокий тыл. А школы и курсы Абвера для работы в ближнем тылу и в прифронтовой зоне штамповали в Польше и в других пунктах на оккупированной территории СССР. Этих «смертников», независимо от предстоящего задания, готовили ускоренно: разведчиков ближнего тыла – от двух до четырёх недель; диверсантов - от двух недель до двух месяцев. Особо ценились радисты, которых готовили от двух до четырёх месяцев. Но настоящего разведчика, в зависимости от целей заброски, готовили сроком минимум до полугода.
   Однако, непосредственной заброской агентов сами разведшколы не занимались, они только готовили шпионские кадры для разведывательных структурных подразделений Абвера, позднее СД.
   В этот раз вербовщикам удалось подобрать только пять стоящих человек. Двое из офицеров Красной Армии [Кстати, теперь, командиров стали снова называть офицерами]; двое штатских с высшим образованием; особой статьёй шёл Протасов - Буц, как бывший дворянин, потомок знатных родов, на три четверти немецкого происхождения, на него возлагались особые надежды, но и проверить его требовалось весьма дотошно.
   И, поскольку путь был далёким, до места летели пассажирским «Юнкерсом».
   Вновь прибывших курсантов разместили в обычных солдатских казармах. Что примечательно, хотя форма на слушателях, обучающихся разведделу, была немецкая, здесь действовал  Устав внутренней службы Красной армии.
   Уже на месте, в разведшколе со всеми «новобранцами» провели окончательное оформление вербовки: обязательства, подписи, отпечатки пальцев…
   Учёба началась с первого дня. Причём темы и способы обучения будущих агентов, весьма напоминали программу и принципы деятельности разведшкол СССР (кроме терактов против мирного населения, конечно), теоретические знания подкреплялись и практикой. Всё те же занятия по стрельбе и боевой борьбе. Метания различных колющих и режущих предметов. Прыжки с парашютом. Минно-подрывное дело. Обучение радиоделу, шифрованию и тайнописи. В разведывательные дисциплины входили так же: организационно-штатная структура, вооружение, снаряжение и другие сведения о вооружённых силах Советского Союза, география СССР, топография, фотография и стенография, применение ядовитых и бактериологических веществ, для совершения диверсионных актов. Изучалась курсантами, так же, и психологическая обработка, как военнослужащих армии, так и мирного населения.
   Виктор осваивал все разведывательно-диверсионные дисциплины не хуже других курсантов, но и не выпячивался, чтобы не показывать свои знания и способности, ибо это могло  вызвать дополнительные подозрения в его адрес. Про английский язык он всё-таки проговорился, а то, что ещё и испанским владеет, говорить не стал, чтобы не запутаться в объяснении своих языковых знаний.
   Гауптман Дойч за этот месяц ни разу не разговаривал с новым курсантом Протасовым - Буцем индивидуально, но когда он собрал все материалы на него, то вызвал Виктора для решающего разговора.




О Ч Н А Я   С Т А В К А   И   О Т П У С К

   Подходя к старинному двухэтажному особняку, в котором размещалось руководство Центра подготовки, Виктор ещё издали увидел, стоящий у подъезда, шикарный длинноносый чёрный люксовый автомобиль марки БМВ-327.
«Наверное, высокое начальство приехало?!» - подумал он, но машину, почему-то, протирал пожилой гражданский шофёр.
   Когда Виктор поднялся на второй этаж и хотел направиться по коридору к кабинету старшего инструктора, то увидел пожилую женщину, вышедшую из кабинета начальника школы, в его сопровождении, за ними семенил Отто Дойч.  Виктор отдал честь начальству, вежливо поздоровался с пожилой фрау и немного отступил назад, освобождая дорогу. Но женщина повернула голову и подошла к нему. Она внимательно вгляделась в его лицо и произнесла:
«Voldemar, bist du das?» [Вольдемар, это ты?]
«Ganz richtig, Madam! Mit wem habe ich die Ehre zu sprechen?» [Совершенно верно, мадам! С кем имею честь вести беседу?] – ответил Виктор, подозревая здесь провокацию со стороны Отто.
«Ich bin Magda von Butz, Ihrer Meinung nach Magda Rudolfovna - die Schwester Ihrer Mutter und Ihre Tante!» [Я Магда фон Буц, по-вашему, Магда Рудольфовна - родная сестра твоей матери и твоя тётя!]
«Aber ich kenne die Verwandten meiner Mutter ;berhaupt nicht! Und wenn ja, dann geschah ein Wunder, das kaum zu glauben ist!» [Но я совершенно не знаю мамину родню! И, если это так, то произошло чудо, в которое трудно поверить!] – неуверенно ответил Виктор.
«Es ist ein Wunder, dass du gefunden wurdest! Es besteht kein Zweifel, dass Sie Gertrude und unserem Vater so ;hnlich sind, dass ich keinen Beweis brauche! Komm in meine Arme, mein Junge! [Чудо, что ты нашёлся! Сомнений нет, ты так похож на Гертруду и на нашего отца, что для меня никаких доказательств и не нужно! Приди же в мои объятия, мой мальчик!] – пожилая фрау заплакала и протянула к Виктору свои руки. Виктор ответил ей взаимностью. Тут в разговор, с разрешения начальника школы, вступил гауптман Дойч и обратился к фрау Магде:
«Mit Ihrer Erlaubnis werde ich Ihrem Neffen buchst;blich ein paar Worte stehlen. Dann wird er selbst zu dir kommen!» [С Вашего разрешения, я украду Вашего племянника, буквально, на несколько слов. Потом он сам подойдёт к Вам!].
Важную гостью начальник школы снова пригласил к себе в кабинет, а Виктор пошёл следом за старшим инструктором.
   Когда они остались один на один, Отто заговорил, менее начальственным тоном, называя Виктора его родовым именем:
«Послушайте, Вольдемар, не обижайтесь, но мне нужно выяснить один непонятный для меня вопрос, да Вы присаживайтесь!»
Виктор раскованно сел на стул против стола инструктора, закинув ногу за ногу, и кивнул ему в знак согласия.
«Экспертиза установила, что пуля, которой убит русский офицер, выпущена именно из того пистолета, что изъяли у Вас. Как он у Вас оказался, и как Вы стреляли?»
«Всё очень просто. Я сразу же хотел перебежать на сторону Великой Германии, но не с пустыми же руками. А тут, такой удачный случай. Но из оружия, у меня была только винтовка, однако, с ней в кабине не развернёшься. А тут он, извините за маленькую интимную подробность, потребовал остановить машину и вышел по малой нужде. Мне бросилось в глаза то,  что у него была расстёгнута кобура сзади. Тогда я быстро вышел за ним, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил ему в затылок!»
«Действительно, очень просто. Ещё вопрос. Вы знали, что Ваш отец жив?»
«И, да и нет!»
«Как это? Поясните»
«Накануне войны меня нашёл какой-то подозрительный тип и передал привет от отца! Но я решил, что это агент НКВД, и послал его ко всем святым! Отец, он что же, действительно жив?»
«Да, он подданный Германской империи, но живёт сейчас в Швейцарии. У нас, насчёт него, тоже имеются кое-какие планы»
«Да, какие же планы у вас могут быть насчёт пожилого человека?»
«Дальние, Вольдемар, далекоидущие! Да, а для Вас есть обнадёживающая весть. В Севастополе нами найдена и допрошена одна из нянечек приюта, она подтвердила, что Протасов, Дольский и фон Буц – одно и то же лицо, вот только про метрики она ничего не помнит. Но в архиве автомастерских нашлось Ваше «Личное дело» с фотографией и анкетой, заполненной Вашей рукой. Недавно взят в плен один Ваш сослуживец по автобату, он сообщил, что Вас заочно приговорили к расстрелу. Ну, что ещё? Я рад, что всё подтвердилось, и даже очная ставка всё расставила по своим местам. Вы не скрывали, что в мастерских, кроме совершенствования немецким, Вы поднаторели ещё и в английском языке. Это нам очень подходит, когда вернётесь из отпуска, у нас к Вам будет серьёзное предложение!»
«Я тоже рад, что всё наконец-то прояснилось! Но, о каком отпуске Вы говорите?»
«А это Вам Начальник школы и Ваша тётя объяснят. Всё. До встречи!» - гауптман встал и протянул Виктору руку к рукопожатию…

О П Е Р А Т И В Н А Я   В С Т Е Ч А   В   Б Е Р Л И Н Е

   Первым делом тётя Магда велела водителю отвезти их в самые лучшие магазины мужской обуви и верхней одежды, чтобы, как можно быстрее, сменить «эту ужасную курсантскую форму» на шикарный гражданский костюм. Как выяснилось, своих детей у тёти не было, и она, со всей своей нерастраченной материнской любви, взялась устроить безбедную жизнь своему единственному племяннику. Несмотря на строгий запрет, начальник разведшколы беспрекословно подписал приказ об отпуске курсанту Вольдемару фон Буцу. Эта фамилия открывает любые двери!
   После того, как её племянник приобрёл вполне респектабельный вид, тётя Магда приказала отвезти их в самый лучший ресторан отобедать. Возле телеграфа Вольдемар попросил ненадолго остановиться, чтобы отбить отцу телеграмму, так как в школе ему сообщили его адрес. Тетя, слегка ревнуя, снисходительно отпустила племянника. Когда Вольдемар заходил в здание, он боковым зрением убедился, что за ним никто не следит. У стойки на телеграфе он взял два бланка и заполнил их. Первая – в Берлин: «Ich habe Urlaub. Bitte warten Sie nach Vereinbarung.»  [Получил отпуск. Ждите по договорённости].
Вторая в Цюрих: «Vater, ich bin im Urlaub. Ich fahre nach M;nchen. Voldemar.» [Отец, я в отпуске. Направляюсь в Мюнхен. Вольдемар.].
   Возле телеграфа сидела цветочница, Вольдемар купил у неё небольшой, но приятный, букетик и направился к машине. Тётя Магда была тронута таким неожиданным вниманием племянника, так как ей уже много лет никто из молодых мужчин не дарил цветов. Её душевное состояние моментально уравновесилось и умиротворилось.
   В ресторане, Вольдемар сразу же запутался: «для какого блюда полагаются, какие столовые приборы (?)», но тётя деликатно успокоила его: «пусть он кушает, как привык, со временем он научится светскому этикету».
   После обеда они выехали в Берлин. Расстояние в 150 километров быстроходный автомобиль преодолел менее, чем за два часа. В Берлине у тёти имелась собственная квартира, её шикарные апартаменты занимали восемь комнат. Вольдемар даже пошутил, что «они могут заблудиться в этих хоромах». Тётя поручила служанке съездить (на её авто) и закупить всё для ужина, и ещё, полный комплект нижнего белья и пижамы для молодого барона фон Буца. Со времени пребывания в Цюрихе, Виктор – Вольдемар не принимал настоящей ванны, у тёти это был почти миниатюрный бассейн. Ужинали при свечах. Тётя подробно расспрашивала о его жизни. При каждом, очередном грустном эпизоде, она вздыхала: «Ungl;cklicher  junge!» [Бедный мальчик!].
   На следующий день тётя Магда собиралась навестить свою давнюю подругу, «очевидно, молодому человеку будут не интересны их женские беседы, и он может пока чем-нибудь развлечься». Вольдемар обрадовался и сказал, что очень хочет попасть на бега. Тётушка вручила ему щедрую наличную сумму, но предупредила, чтобы он не сильно увлекался тотализатором, это очень затягивает, а излишняя азартность, для воспитанного молодого человека, вредна.
«Sei vern;nftig, mein junge!» [Будь благоразумен, мой мальчик!] – сказала она перед его уходом и вызвала для него такси по телефону.
   Вольдемар сел в такси и приказал отвезти его на ипподром. Ехать пришлось почти через весь город на юго-восток в район Вайсензе [Wei;ensee], где и располагался ипподром.
   День был воскресный, и, несмотря на военное время, народу собралось достаточно много, в большинстве своём - мужчины среднего и пожилого возраста, ну, и, конечно же, всюду сновали юнцы. Бега – это одно из тех оставшихся малых развлечений, что нынче было доступно для народа. Кругом галдели болельщики, и Виктор поймал себя на мысли, что он давно уже не переводит в уме их разговоры на русский язык, теперь он чаще даже думает по-немецки.
   Ипподром представлял собой: большой стадион с беговыми дорожками, двор с конюшнями, трёхэтажное здание с кассами тотализатора, буфет, где торговали пивом и сосисками и там, и на вынос.
    Здесь у Виктора была заранее намечена и детально обговорена встреча со связным из Центра. Виктор подошёл к кассам тотализатора, связного пока не было. Здесь, недалеко от касс тотализатора, толпились люди с бланками ставок. Виктор тоже приобрёл один. Он посмотрел разминочный забег, и поставил на лошадь, управляемую старым опытным наездником, который в предварительном тренировочном забеге пришёл первым. Виктор «купился» на это, как и другие неопытные игроки, и поставил на лидера. Он заполнил бланк, крупье оторвал корешок и вернул его Виктору. Тот встал у барьера, наблюдая за скачками. Он снял свою шляпу в руки и, как бы в нервном порыве, вывернул тулью наизнанку. Это было приглашением к паролю.
   Но, когда начался контрольный забег, лошадь старичка - жокея повела себя как-то странно. Она сначала петляла по беговым дорожкам, мешая соседним колесницам, потом отстала ото всех, и, наконец, пустилась вскачь не по правилам - в галоп, так что её даже сняли с забега. Виктор понял, что это – простое надувательство, хорошо ещё то, что он поставил на кон мизерную сумму. Он смял корешок и бросил его в урну. Вдруг он услышал, как кто-то рядом произнёс пароль:
«Да… А хотелось поставить на Буцефала…»
Виктор слегка повернул голову в сторону говорившего. Это был мужчина, одетый в светлый плащ, интеллигентного вида, поджарой комплекции, с этакой аристократической внешностью. Кивнув головой, как бы в подтверждение его слов, Виктор «поддержал» соседа отзывом:
«Я тоже хотел, но он оказался Росинантом!»
И между ними, как бы случайно, завязался пустяшный разговор. Новый знакомый предложил выпить по кружке тёмного пива, и они направились в буфет. Там, в толчее народа, Виктор незаметно передал связному пакет с информацией о разведшколе в Штеттине. Они ещё немного поболтали, как говорится – за кружкой пива, потом попрощались и разошлись, каждый по своим делам, в разные стороны…
 
И   С Н О В А   М Ю Н Х Е Н

   Тётушка деликатно не стала расспрашивать племянника, много ли тот «выиграл» (?). Увидев его сконфуженный вид, она усмехнулась и сказала ему:
«В каждом деле требуется определённое везение, но там, где кон держат аферисты, выигрывает только казино! Это даже хорошо, что ты сразу же приобрёл печальный опыт игрока. Не расстраивайся, дружок. Тебе, наверняка, повезёт в чём-нибудь другом, например, в любви. У тебя есть любимая девушка в России?»
«Есть» - коротко ответил Виктор, который теперь снова Вольдемар, но уточнять не стал.
«Завтра поедем домой, там англо-американцы снова бомбят наши заводы, так что, забот полно».
   Они выехали рано утром, чтобы успеть за один день доехать до места. Через два часа гонки, они приехали в Дрезден, и там позавтракали в кафе. Город и его знаменитую галерею осматривать было некогда, и, после небольшого отдыха, они поехали дальше.
   Через пять часов быстрой езды добрались до границ Баварии, сделали остановку и отобедали в ресторане,  в небольшом, но очень красивом историческом городе Регенсбурге. Однако и здесь задерживаться не стали, таким образом, ещё через два часа их поездка, наконец-то, завершилась в предместье Мюнхена. Усадьба (или вилла, как здесь было принято называть добротный дом с угодьями) тетушки Буц находилась на берегу красивейшего озера Шпайхер, что в 23 километрах на северо-запад от города.
    Когда они подъехали к большому дому тёти Магды, было уже пять часов вечера. Хоть тётушку  сильно и утомила поездка, прежде, чем заняться собой и отдохнуть, она дала все указания и распоряжения управляющему, слугам, повару (по дому и к ужину) и что-то шепнула (чтобы не услышал Вольдемар) шофёру.
   Озеро находилось всего в сотне метров от дома, и Вольдемар спросил совета у тётушки: «А не искупаться ли мне?»
«Нет ничего лучше купания в озере после долгого дорожного путешествия! Пожалуй, я составлю тебе компанию!» - ответила тётя Магда и распорядилась насчёт купальных костюмов.
   Несмотря на близость большого города, вода в озере была прозрачна и чиста. Окружающая озеро местность, под стать самому озеру, была сказочно-красивой. Здесь совершенно не чувствовалось войны, которую затеяла сама Германия.
    Вольдемар не ожидал от тётушки Магды такой прыти, он едва поспевал за ней. Плавала и ныряла она под стать молодой девушке. Вольдемар, тут же, выказал тёте своё восхищение, её способностями, поддерживать себя в таком отличном тонусе, на что она ответила:
«Всегда надо держать своё тело в порядке, чему способствует движение. А движение – это жизнь. Я с детства ежедневно плаваю, почти до самых холодов!» - ответила тётя Магда, довольная восторженным комплиментом племянника.
   Когда они возвращались с озера, водитель фрау Буц подогнал спортивный автомобиль на видное место, перед домом, и оставил ключи от машины на сидении.
Это был новенький БМВ-328, двухместный кабриолет белого цвета. Автомобили этой марки являлись призёрами довоенных мировых автоконкурсов. Вольдемар подошёл к волшебному спортивному агрегату и спросил:
«Откуда у Вас, тётя, это сокровище?»
«Странный вопрос – с нашего завода, конечно! Только, не у меня, а у тебя, мой мальчик. Мне известно, что ты водитель и автомеханик, а это мой подарок тебе!»
Вольдемар не сдержался, и, в неуёмной благодарности, обнял и расцеловал тётю. Его искренность растрогала тётю Магду до слёз.
«А можно, я прокачусь немного?»
«О чём ты спрашиваешь, дорогой племянник? Ведь это - твоя машина! До ужина ещё есть время, только переоденься сначала, не в плавках же ты поедешь!»
Когда Вольдемар садился за руль, тётушка, немного беспокоясь, предупредила его:
«Машина хоть и устойчивая, но надо привыкнуть к ней, мотор очень сильный, можешь не заметить, как чересчур быстро разгонишься!»
«Хорошо, тётя!» - крикнул Вольдемар и аккуратно выехал за, распахнутые садовником, ворота.
   Через четверть часа он уже въезжал в город. Здесь он сбавил скорость, и поехал к дому, где жили Вернеры. Улицы, после бомбёжки города союзниками, были расчищены, но искомого дома на месте не оказалось. Виктор остановил машину и вышел посмотреть на то место, где стоял дом. Мимо проходил какой-то старик и спросил Виктора, что он тут высматривает (?).
«Я давно не был в Мюнхене. На этом месте стоял дом, а теперь его нет!»
«О, что Вы?! Его разрушили англичане ещё в декабре прошлого года» - ответил пожилой прохожий и пошёл дальше, шаркая своими калошами.
   Далее, Виктор поехал к пансиону. Он стоял - целёхонек, только таблички, которую он тогда вывесил, теперь уже не было. Виктор проехал несколько кварталов и остановил автомобиль у телефона-автомата. Он зашёл в кабинку и набрал телефонный номер пансиона. В трубке послышался знакомый голос Комиссарова. Тогда Виктор, всё равно, назвал прежний пароль:
«Мне бы хотелось снять номер с видом на тихую улицу!»
Комиссаров тоже узнал его, но ответил:
«Как раз есть для Вас комната с видом на православный храм! Можете завтра с утра въезжать!»
«Благодарю Вас, буду непременно!» - ответил Виктор и повесил трубку.
   Когда Вольдемар въезжал в ворота виллы, тётя вышла к нему навстречу:
«Я уже начала беспокоиться о тебе, мой мальчик!»
«Извините, тётушка Магда! Такой отличный автомобиль, что я немножечко увлёкся, да и часов у меня нет» - ответил, вышедший из машины, племянник покаянным тоном.
Тётя подошла и поцеловала племянника в лоб:
«Давай, умывайся быстрее, ужин остывает!»


В С Т Р Е Ч А   С   Н О В Ы М   П О Р Т Ь Е   П А Н С И О Н А

   Тогда, в декабре 1942 года, когда Гестапо шло по пятам группы Комиссарова, Константин Петрович не знал, какие существенные следы и другие вещественные улики могли остаться после  провала его явки и взрыва пивной в Аугсбурге. Неизвестно, сколько времени и за кем велась слежка. Поэтому, он был уверен в том, что, в конечном счёте, ищейки из Гестапо  появятся на пороге пансиона Дмитрия Дольского. Но, как оказалось, мощный взрыв, а потом и пожар в пивной не оставили никаких улик следователям из Гестапо. За какую ни то тончайшую  «ниточку», наверное, можно было ухватиться на квартире Вернеров. Но, когда, через несколько дней, за следственное дело взялась профессиональная Зондеркоманда, повторного обыска квартиры и опроса соседей произвести не удалось, так как, во время бомбардировки города, от дома, где была квартира Вернеров, остались одни руины. Дополнительные деньги на покупку пивной Карстена Петера Краузе были переведены через настоящую чековую книжку, но фальшивого владельца, канувшего в неизвестности. Так что, оперативно-розыскные мероприятия положительных результатов не дали. Все, имеющиеся следственные атрибуты, не смогли помочь в розыске. Семья Вернеров тоже бесследно исчезла. Всё это говорило о работе профессионала высшего класса, который вряд ли мог остаться в городе, после провала. Так что, теперь искать было бесполезно, да уже и  некого.
   Для проверки «чистоты» пансиона, перед прибытием Комиссарова, в Мюнхен был направлен незасвеченный агент с доверенностью от хозяина на руках. Тот снял жильё, окнами на пансион, и долгое время наблюдал за ним, потом, и сам переехал в него. Первым делом он проверил все «контрольные маячки», которые оставил майор Комиссаров перед отъездом. Пересмотрел проводку и потайные места на наличие «жучков» для устройства наружной прослушки [Всенаправленный миниатюрный микрофон]. И, только после нескольких бдительных дней пребывания, он послал сигнал безопасности в Цюрих. Пансион был полностью «расконсервирован».
   Этот новый агент был назначен Дмитрием Ивановичем своим управляющим в пансионе Мюнхена. Роль портье исполнял, заросший бородой, Константин Петрович в тёмных, от светобоязни, очках. И, хотя остальные служащие пансиона были проверенные люди, Виктор не хотел светиться там. Поэтому, приехав на следующее утро в город, он вызвал Комиссарова по телефону на улицу. Тот отпросился на часок. А когда он отошёл довольно-таки далеко и свернул за угол, его подхватил белый кабриолет, с, предварительно закрытым салоном, автомобильным откидным тентом. Коротко кивнув Комиссарову, Виктор на большой скорости погнал авто за город. Полицейской проверки он не боялся, так как имел самые настоящие автомобильные документы на своё имя и удостоверение сотрудника Абвера. Единственное, чего он не хотел, так это - случайно столкнуться с бывшими сотрудниками офиса, но бывал он там редко и, ни с кем, близко не знакомился. За городом он свернул в небольшой перелесок и остановил авто. Теперь, когда рядом никого не было, они могли по-людски поздороваться и наговориться, никого не опасаясь. И, всё-таки оба вышли из машины, и отошли от неё в сторону.
   Первым делом, Виктор передал привет от Ольги. Сообщил, что Курта послали работать на танковый завод, так что он уехал на Урал. Потом он всё подробно рассказал про заброску, и то, что попросил своим связным послать его, Константина Петровича. Это, конечно, риск для его учителя, но ведь и за дело они взялись рискованное. Здесь, в Мюнхене он пробудет ещё десять дней, так что, они ещё увидятся. Комиссаров, в свою очередь, передал приветы от Дмитрия Ивановича, Елизаветы и Катерины. Виктор просил предупредить отца, что не по его вине, но им заинтересовался Абвер с дальним прицелом. По всей вероятности, они хотят, чтобы он содержал в Швейцарии их шпионскую явку. Там видно будет, как всё сложится…
   Они договорились о новой встрече, и Виктор оперативно вернул портье в его пансион, но, немного не доезжая до места. Потом он помчался домой, там тётя Магда уже ожидала его к обеду. Она не спрашивала, куда Вольдемар ездит, понимая, что у, ненадолго вырвавшегося на приволье молодого человека, могут быть свои маленькие мужские радости. Тётя только очень просила племянника:
«Не связывайся  ты с этими, случайными венерическими  радостями на улице, а обращайся в приличные пансионы…»
На что он ей честно признался, что, как раз, имеет дело с солидным пансионом!
   Когда он вернулся назад, в очередной раз, опоздав на обед, предусмотрительная тётя Магда подарила ему дорогие, точные, наручные часы швейцарской фирмы «Омега», чтобы племянник больше не ссылался на незнание времени. А так же она попросила его не пропадать сегодня вечером, так как у них будут важные гости. Очень даже, возможно, что от кое-кого из них зависит блестящее будущее Вольдемара…


Р А У Т

   Вечером на раут в виллу к тётушке Магде съехалась вполне элитная компания: обер-бургомистр Мюнхена Карл Филер с супругой, Паула Бош с мужем Георгом Цунделем, председатель правления фирмы МАН Отто Майер с супругой, конструктор МАН Оскар Курц и поэт из России Ойген Кумминг. Немного слов о хозяйке и гостях.
   Сама Магда фон Буц была двоюродной племянницей хозяина автозавода в Аугсбурге и крупная держательница акций фирм БМВ и МАН. Рано овдовела. Её дядя Генрих фон Буц первым поверил в талант  Рудольфа Дизеля, помог в усовершенствовании его двигателя, изобретя ТНВД [топливный насос высокого давления в системе впрыска дизельного мотора], с конвейера его завода сошли первые грузовики с дизельным двигателем (на солярке). Впоследствии завод обрёл марку МАН [в 1921 г.].
   Карл Филер - обер-бургомистр Мюнхена (1933-1945 гг.), рейхсляйтер [высший партийный функционер], имперский руководитель Главного управления муниципальной политики НСДАП, обергруппенфюрер СС [В 1945 году бежал при вхождении в город американцев, но в 1949 пойман и осуждён, аж на 2 года, до конца жизни обитал в своём доме под Мюнхеном].
   Паула Бош – младшая дочь промышленника Роберта Боша, основателя известной фирмы, филиалы которой успешно работали в США и Великобритании во время 2-й Мировой войны. Она приходилась троюродной сестрой и была близкой подругой Магде фон Буц.
   Георг Фридрих Цундель – немецкий художник-портретист, ранее был социалистом и вторым супругом Клары Цеткин, но бросил её ради другой жены, молодой и богатой Паулы Бош.
      Отто Майер – как председатель правления концерна МАН, он старался сохранить производство гражданских грузовиков во время войны.
Оскар Курц – инициатор создания коллектива конструкторов завода МАН в 1937 году, руководитель отдела по силовым установкам, изобретатель авиационного дизельного мотора  типа Jumo – 205, ненадёжность которого, препятствовала его массовому применению в авиации.
   Ойген  (Евгений Львович) Кумминг – русский поэт, один из организаторов сообщества «Зелёная мастерская» под руководством Андрея Белого, эмигрант из России, немецкий журналист, редактор русской пронацистской газеты «Новое слово», зондерфюрер. Автор русско-немецкого разговорника для солдат Вермахта (навроде: «Матка, курка, яйка дафай!») [В 1945 году принял участие в антифашистском восстании, после его подавления, бросив соратников, скрылся к американцам. В 50-е годы работал в немецких газетах, потом на радио «Освобождение», сотрудничал с журналами «Der antikommunist» и «Свобода».]
   Стол был накрыт в большом обеденном зале. Гости уже собрались. Держали они себя вполне непринуждённо, судя по всему, бывали здесь не раз.
   Магда Рудольфовна вышла к столу об руку со своим, вновь обретённым, племянником, одетым в очередной новый шикарный светлый костюм. Она обратилась к гостям:
«Вот, господа! Представляю вам, по случаю, моего единственного племянника Вольдемара. По счастливо сложившимся обстоятельствам, нам удалось встретиться в эти сложные военные времена. Прошу любить и жаловать!»
   Вольдемар подошёл к каждому из гостей: с мужчинами поздоровался за руку, женщинам поцеловал руку.
«Прошу к столу, господа!» - пригласила тётя, слегка указав рукой.
   Слуги стояли за спинами гостей, они помогали в каждой мелочи: подставляли блюда и бокалы, разливали вино, открывали и закрывали крышки горячих блюд, держа салфетки наготове, моментально подтирали, неудачно упавшие, капли соуса. Вся эта церемония никого не удивляла, но сильно раздражала Вольдемара, непривыкшего к ресторанному этикету.
   За столом велись обычные светские беседы. Когда гости немного утолили голод и расслабились от вина, тётя Магда негромко обратилась к Филеру:
«Любезный, Карл! Мне было так одиноко. Вы понимаете, как это печально в моём возрасте. И, вдруг, нашёлся сын моей бедной сестры. Я, просто, воспрянула духом. Но отпуск у него скоро закончится, а после выпуска, ещё неизвестно, куда его пошлют. А так хотелось бы, чтобы он был рядом, или, хоть изредка смог бы меня навещать. Нельзя ли, как-то посодействовать этому?»
«Уважаемая, фрау Магда! Я, «на короткой ноге», в отношениях с новым шефом Гестапо оберштурмбаннфюрером СС Освальдом Шефером. Попробую поговорить с ним, хоть у них и разные ведомства, но, думаю, это реально. А я, в свою очередь хотел бы узнать у Вас, есть ли возможность немного обновить автотранспортный парк, принадлежащий магистратуре?»
«Я завтра же займусь этим вопросом!» - уверила Магда фон Буц, потом тихонько добавила: «А, для Вас, лично, имеется прекрасный лимузин, класса люкс!»
   Перед десертом все вышли из-за стола немного передохнуть от обильной еды. Тётя Магда повела женщин в свою оранжерею, показать какие у неё расцвели орхидеи.  Курц и  Мейер заспорили о перспективах завода. А художник Цундель стал рассказывать обер-бургомистру Филеру о выставке-галерее современного национал-социалистического искусства, которая скоро откроется в Мюнхене.
   Евгений Львович предложил Вольдемару выйти на воздух – покурить. Виктор сразу же понял, что это за двуличный тип, и с ним надо держать ухо востро.  Когда они вышли на просторную веранду, Кумминг, раскурив сигаретку, тут же, перейдя на русский язык,  завёл провокационный разговор:
«Ну, и, как Вам эти раздутые фанфароны? Я сразу же заметил, что Вам общаться с ними – не по нутру. Мы, русские, здесь, тем более в наше тяжёлое время, должны держаться друг за друга. Кто мы для них? Люди второго сорта. Ну, допустим, добились мы положения фольксдойче [этнические германцы из заграничных диаспор], но это совершенно не открывает перед нами все перспективы! Всё равно мы для них никогда не поднимемся на уровень рейхсдойче [германцы рейха]!»
«Я пока не заметил какого-нибудь ущербного отношения к себе! А, что за столом? Так это я пока не привык к светскому обществу. Но думаю, это пройдёт, раз положение обязывает!» - ответил Виктор, обдумывая каждое слово.
«Ах, да! Я и забыл, что Вы - то ли барон, то ли граф, сбежавший из большевистского «рая»! Но это только сейчас так, пока Ваша влиятельная тётя рядом! А, когда останетесь один на один с ними, поймёте, чего Вы стоите. Я, к примеру, у себя на родине в России имел достойное положение в обществе. А здесь приходится зарабатывать на ненависти к большевизму, да сочинять какие-то идиотские разговорники для неотёсанных немецких солдафонов! Как человек, многим старше Вас, разрешите, дорогой Вольдемар, дать Вам дельный совет?!»
«Извольте! От хороших советов я никогда не отказываюсь. Пожалуйста, излагайте своё наставление, Евгений Львович» - ответствовал Виктор, поддерживая нейтралитет в своей речи.
«Русскому человеку за границей надо иметь эластичные взгляды!»
«Как это?»
«А, как флюгер! Куда дует ветер, туда и надо держать направление!»
«Ну, а, если эта дорога ведёт прямиком в ад? Тогда что?»
«Тогда нужно вовремя свернуть на верный путь, и всё будет в порядке!»
Пока Виктор, вертя в руках сигарету, обдумывал, что бы такое умное сказать по этому поводу, на веранду заглянула тётя Магда и позвала их к десерту.


В Ы З О В   В   Г Е С Т А П О

   Ровно через три дня на виллу к тёте Магде прибыл нарочный из мюнхенского Гестапо, он вручил повестку для племянника. Через некоторое время вернулся Виктор из города. Радостная тётя отдала, немного растерявшемуся племяннику, бумагу со словами:
«Не волнуйся, сынок, это я попросила поговорить Карла Филера о твоём будущем. По всей вероятности тебя вызывают, чтобы сделать перспективное предложение!»
Виктор раскрыл повестку и прочитал:
«Вольдемару фон Буцу надлежит сегодня прибыть к 15.00 на Дитлинденштрассе 32-43, в кабинет начальника отделения Гестапо оберштурмбаннферера СС Освальда Шефера для беседы»
«Надо бы решить, в каком костюме тебе лучше пойти…» - вслух задумалась тётя.
«Да, как в каком? Мне надо быть обязательно в курсантской форме! А как иначе то?!» - твёрдо сказал Виктор - Вольдемар.
   Ровно в 14.50 молодой фон Буц появился на проходной Гестапо и предъявил там повестку и свои документы. До кабинета шефа его проводил помощник дежурного. Адъютант сразу же доложил начальнику о прибытии посетителя. Вольдемара культурно обыскали на предмет наличия оружия, и сразу же пропустили в кабинет.
   Зайдя в кабинет начальника Гестапо, Вольдемар чётко доложил и взмахнул рукой в фашистском приветствии:
«Герр оберштурмбаннфюрер! Курсант разведшколы Абвера Вольдемар фон Буц прибыл по Вашему приказанию!»
   Освальд Шефер в ответ, лениво махнул рукой, пронзил его колючим взглядом и кивнул на огромный стул возле своего стола. Потом открыл копию его «Личного дела», услужливо предоставленную Отто Дойчем, так оперативно, что Виктор чуть не ахнул вслух, а про себя подумал: «Да! Контора у них теперь работает лихо, не зря видно выперли бывшего начальника, не проявившего должного усердия в поимке их подпольной группы»
«Разговор у нас с Вами будет особо секретный, поэтому для начала, подпишите документ о неразглашении»
Вольдемар поставил подпись в нужной графе и вновь присел на стул.
«Я изучил Ваше личное дело. Знание трёх языков, отличное вождение любой техники, разведывательная подготовка, всё это нас устраивает. Мы берём Вас  на должность…
Там посмотрим, чем Вам проще заняться на первых порах, ну, это пока. Поскольку принять в НСДАП, а, значит, и в СС Вас ещё рановато, будете пока проходить службу по полицейской линии, начиная со звания – кандидат в ассистенты криминалиста. На самом деле Ваша служба будет состоять совершенно в другом. Ну, о характере предстоящей работы узнаете потом. Оканчивайте разведшколу, перевод в наше ведомство, думаю, будет без проблем. А мы, заодно, пока перепроверим  Ваше «Личное дело», тут, без обид – такие порядки в любом серьёзном учреждении. Вернётесь – поговорим. А сейчас можете быть свободным, курсант Буц!» - шеф Гестапо подписал пропуск на выход и отдал его курсанту.
Вольдемар поднялся со стула, взял документ, дважды отдал фашистское приветствие (у стола и у двери) и вышел из кабинета шефа. Несколько раз он предъявлял пропуск и свои документы, пока шёл по коридорам и лестнице на выход. На контрольно-пропускном пункте пропуск изъяли и выпустили Вольдемара фон Буца на улицу. Вот уж где он вздохнул свободно.
«Надо будет привыкать к местной обстановке, а то, в таком напряжении, нервы долго не выдержат!» - размышлял Вольдемар, выходя из этой адской конторы.
   Виктор сел в свою машину и быстро отъехал от неприятного, но своего будущего, служебного заведения. Для верности, он сделал несколько кругов по городу. Убедившись в отсутствии слежки, он направился в южный район города к пансиону. Надо было срочно сообщить в Центр о предложении, на уровне приказа, службы в Гестапо Мюнхена.
   Как обычно, он вызвал по телефону Комиссарова и стал поджидать его за углом. Тот, понимая, что по пустякам так не вызывают, незамедлительно пришёл. Ехали молча. За городом Виктор внимательно осмотрел свою машину: «Чёрт его знает, это всё же - Гестапо, вдруг чего подсунули!»
   Убедившись в безопасности, он сообщил майору о посещении кабинета шефа мюнхенского отделения Гестапо.
«С какого перепуга тебя туда занесло? Отчего вдруг шеф Гестапо проявил к тебе такое повышенное внимание? И как это он узнал про тебя?»
«Тётушка сосватала! Начала хлопотать обо мне у обер-бургомистра, так на меня и вышел Шефер. Отказаться я не мог, в таких заведениях отказа не принимают!»
«Что ж…  А, может это и к лучшему, а то заслали бы тебя на «вражескую» советскую территорию с террористическим поручением - какой-нибудь мост взорвать. Чего тебе предложили то?»
«Пока ничего. Но, поскольку службу буду начинать с нижнего чина, должности выше курьера или переводчика не дадут. Недаром, он про знание языков мне намекал»
«Это не так уж и плохо, поглядим. Иметь своего человека в Гестапо – такое  многого стоит. Опять тебе повезло, но учти, любому везению когда-нибудь наступает предел. Да, и везение ли это, когда каждый день будешь ходить, словно «по лезвию ножа»»?
«Да уж, не без этого!»
   «Что ж? Хорошо, господин будущий гестаповец! Сообщу в Центр об этом. А пока что, всё идет так, как надо: и чудненько, и ладненько! Так,…  давай-ка, быстрее вези меня обратно, а то из-за тебя уволят за прогулы, второй раз за день вызываешь» - остроумно (не без шутки) резюмировал Комиссаров.
   Когда Вольдемар вернулся домой, тётушка встретила его во дворе, так как уже стала за него волноваться. Но племянник успокоил её. Вероятно, через месяц он вернётся к ней. От радости, тётя Магда приказала подать к ужину шампанское!



С Н О В А   В   Р А З В Е Д Ш К О Л Е

   Отпуск заканчивался, и Вольдемару надо было возвращаться в разведшколу.
   Накануне отъезда тётушка устроила шикарную отвальную. Вольдемар хотел было отправиться поездом, но тётя Магда посоветовала до Берлина ехать на своей машине, а там остановиться и передохнуть в её квартире. Автомобиль следует там же оставить в гараже при доме, а после, до Штеттина можно и поездом доехать. Так ему будем удобнее и обратно возвращаться после учёбы.
   С Комиссаровым он простился ещё вчера, они обговорили все дальнейшие действия Виктора. Он передал всем привет в Цюрих. А Константин Петрович вручил ему небольшой свёрток для берлинского агента.
   Тётя Магда, с надеждой на скорую встречу, в этот раз сдержала слёзы, когда отдавала Вольдемару пакет с едой (и немного денег) в дорогу.  Они обнялись, тётушка осенила племянника протестантским крестным знамением, и он отправился в обратный путь.
   На трассе бывалый автомобилист, уж там, оторвался…  Не было ни одной машины на автобане, способной обогнать его спортивное авто, зато Виктор обгонял многих.
   В дороге он думал о жене, о сыне, об отце и обо всех близких ему людях…
   Наши войска большой ценой разбили немцев под Курском. Но фашисты закрепились на заранее подготовленных рубежах, так что дальнейшего решительного наступления пока не было. Сколько ещё продлится эта кровопролитная война (?), покуда, никому  не было известно.
   Он вспомнил, как тётушка вечером, перед отъездом, спросила его об отце. Вольдемар сказал, что в пансионе (адрес ему дали в разведшколе) он узнал номер телефона отца. А после, позвонил ему в Цюрих с переговорного пункта. Поведал Вольдемар тёте и о новой жене отца, на что та отреагировала вполне спокойно и с пониманием.
«Тем более! Теперь он не отнимет у меня Вольдемара!» - довольно решила она. Ещё он рассказал, что они договорились о встрече в следующий приезд Вольдемара в Мюнхен, а, может, и в Швейцарию. Кто знает?...
   В Берлине Виктор сделал закладку в парке (по всем условиям конспирации).  Потом поужинал в кафе.  Поставил машину в гараж и переночевал в тётушкиной квартире. На следующее утро, он переоделся в курсантскую форму и поездом поехал в Штеттин.
   Вскоре он предстал пред очи начальника школы с докладом о прибытии. Тот вполне благосклонно принял его рапорт и отправил к старшему инструктору гауптману Дойчу.
   Отто сидел в раздумье за рабочим столом в своём кабинете. Официальные сообщения с фронта были чересчур пафосные и бравые, а события там – удручающие.
«Этак они и сюда доберутся и всех тут перевешают. Надо срочно продумывать запасные пути отступления. С американцами можно, пожалуй, договориться. Вся надежда будет на их скорое появление, иначе, от большевиков пощады не жди» - примерно, так размышлял Отто перед приходом Виктора. Большевиков он яро ненавидел, но и расовую теорию нацизма считал идиотством. Он вырос в России, знает русский народ. Долго жил среди русских и в эмиграции, и встречал среди них много умных и благородных людей. Однако, если русского человека крепко разозлить, он не остановится ни перед чем. Отто не начинал эту войну, хотя, чего уж тут греха таить, поначалу радовался ей. А, теперь, вот, жди расплаты за чужие грехи.
   В дверь постучались, после получения разрешения, в кабинет вошёл курсант Протасов – Буц. Гауптман встретил его очень приветливо:
«Ну, как? Хорошо отдохнули? Набрались сил?»
«Аллес манефик! Лучшего и предположить было невозможно!»
«А я смотрю, Вы там времени зря не теряли! Как это Вам удалось так быстро договориться с Гестапо? Вы теперь для них, ну, прямо, очень нужный кадр, раз выцыганили Вас у нас и собираются перетащить в своё ведомство. Ох, и ловкач же Вы, Вольдемар! В хорошем смысле этого слова. Надеюсь, в будущем Вы не забудете обо всём, что я для Вас сделал?»
«Конечно, герр гауптман, я не забудут Вашей доброты. А, если смогу, то когда-нибудь замолвлю и за Вас словечко!» - уверенно сказал Виктор.
«Теперь все наши планы насчёт Вас и Вашего отца перешли в ведомство СС. Не боитесь, что красные наступают? Или надеетесь, в случае чего, скрыться в Швейцарии у своего отца?» - теперь уже с усмешкой, негромко произнес  риторический вопрос гауптман.
«Не совсем пойму, о чём Вы (?), но я верю в победу Великой Германии» - всё-таки парировал Виктор.
«Я тоже!» - неубедительно сфальшивил гауптман Отто Дойч.
   Потом он встал, открыл большой сейф, вынул из «Личного дела» фон Буца и положил на стол перед Виктором его метрики и фото матери.
«Можете забрать свои детские документы и фото, теперь они не нужны в «Деле». У Вас хоть фото от матери осталось… Ладно, идите!» - отпустил старший инструктор Дойч курсанта Протасова на занятия.
   С этого дня Виктор учился за троих, чтобы догнать свой курс, и, в конце месяца, при выпуске, оказался в числе лучших курсантов. Вскоре он получил направление в Мюнхен на службу в тамошнем Гестапо, остальных курсантов отправили на восточный фронт, или через его линию. На этот раз у Виктора был миниатюрный фотоаппарат, и ему удалось сделать много снимков школы и её обитателей, особенно тех, кого собирались забросить к нам в тыл!..

В   Г Е С Т А П О

   В 1933 году министром внутренних дел Пруссии Г.Герингом, при реорганизации полиции, был создан небольшой отдел 1А (расследование политических преступлений) под названием Gestapa (Geheime Staatspolizeiamt). Этот отдел получает наименование Тайная государственная полиция. В 1936, после новой реорганизации, проведённой рейхсфюрером СС  Г.Гиммлером (главой всей немецкой полиции), название изменилось на Gestapo (Geheime Staatspolizei). Вскоре эти подразделения распространились по всей Германии. В 1939 году все полицейские службы и служба безопасности (СД) были объединены в Главное управление имперской безопасности (РСХА, нем. RSHA). Гестапо входит в него в качестве IV управления под названием «Борьба с противником – Гестапо», под руководством Г.Мюллера. В 1941 году Гестапо переименовали в «Исследование и борьба с противником – управление Тайной государственной полиции», куда вошли и некоторые подразделения СД. Полномочия, этого подразделения, имели надсудебный характер, то есть они могли безнаказанно творить любой произвол в своей деятельности…
   Вольдемара фон Буца определили переводчиком и, по совместительству, курьером. В общем, так, как они с Комиссаровым и думали. Поселился новый сотрудник, естественно, на вилле у своей тётушки, чему она была очень рада. Но теперь он стал постоянно задерживаться на службе и ездить в командировки. Однако, он, по возможности, всегда старался предупреждать тётушку о своих задержках по телефону, чем очень забавлял своих сотрудников, считавших его «маменькиным сынком»!
   Особенно тяжело ему доставалось хладнокровно переводить, во время зверских допросов подозреваемых. Недавно (при помощи лагерных тайных осведомителей) была раскрыта деятельность организации сопротивления «Братское сотрудничество военнопленных» в Дахау и других концлагерях Баварии. Руководили движением советские военнопленные. На допросах, их жестоко пытали. Виктор ни чем не мог им не то, что помочь, а и, хотя бы,  немного посочувствовать.  Ведь и  в этом он тоже был не в праве. Но он мог передать на свободу, на Родину рассказы о стойкости и мужестве этих героев, замученных и расстрелянных в застенках Гестапо!
   Регулярные доносы друг на друга и среди гестаповских сотрудников здесь были в чести. Они, даже, поощрялись начальством. Сегодня один «стучит» на камрада, а завтра он на него. Казалось, что все они совершенно не обижаются друг на друга, а соревнуются в доносительстве между собой.
«Да, уж…  Гадюшник, он всегда остаётся гадюшником!» - размышлял Виктор о фашистском «серпентарии», где ему довелось послужить.
   Легче всего ему было на курьерской службе. Он частенько разъезжал, то на служебном, то на своем авто, как между гестаповскими отделениями в разных городах и городках, так и по различным концлагерям. На своём автомобиле ему было куда сподручнее, так как, при  поездках на гестаповском авто, постоянно учитывался километраж и расход бензина. А, если надо, куда-то заехать по своим делам? Бензин, допустим, можно было прикупить, а километраж с опломбированного счётчика не особо и скрутишь. Да и бдительные умелые сотрудники могли незаметно подсунуть какую-либо подслушивающую штучку или прибор отметки длительности остановок.
   Для работы по просмотру, фотографированию и копированию документов, пришлось нанять отдельную квартиру (по подложным документам). Работали они с Комиссаровым при красном фотографическом фонаре. Так как  (для верности), в конверт с документами гестаповские секретчики запросто могли подложить какой-нибудь кусочек (специально не проявленной) контрольной фотоплёнки. Искусству перлюстрации почты, незаметному вскрытию, запечатанных документов, обучали, как в советской, так и в немецкой разведывательных школах. Все нужные инструменты и компоненты для этого у наших разведчиков имелись.
   Наступил канун 1944 года. У тёти Магды на Рождество, как обычно, собрался местный, как бы сказали французы, бомонд. Тётушка опять посетовала обер-бургомистру, что, племянник служит уже почти полгода, а повышения по службе ему до сих пор  нет. Она, таки, и выторговала преференции по службе Вольдемару.
   По ходатайству высокого партийного босса – рейхсляйтера Карла Филера, молодого фон Буца приняли в партию НСДАП. А по службе его повысили до первого офицерского звания - унтерштурмфюрер СС (что соответствует званию лейтенант в войсках Вермахта).


К О М А Н Д И Р О В К А   И Н С П Е К Т О Р А   В   Б Е Р Л И Н

   Но по службе его никто не освободил от прошлых обязанностей. Наоборот, их число даже увеличилось, и они усложнились, потому что, теперь, его поставили на должность (смотрящего) инспектора по концентрационным лагерям. Это означало, что кроме доставки документов, в его обязанности входило еще и присмотр за деятельностью и обстановкой в концлагерях. После поездок, надо было сочинять пространные отчёты. Это было утомительно, и отнимало уйму времени. Так что, дома у тёти он бывал всё реже и реже. Иногда он ездил по лагерям в составе целой комиссии, где перевод был главной его функцией.
   Но, теперь, это не смущало тщеславную тётушку Магду, она даже гордилась таким повышением по службе её любимого Вольдемара! И собой она тоже была довольна, тем, что ей так удачно удалось поспособствовать быстрому взлёту карьеры своего племянника.
   Чтобы увеличить КПД собственной работы и облегчить составление отчётности, инспектор Вольдемар фон Буц предложил начальнику своего отдела - совершать сквозную инспекцию нескольких лагерей разом. Тот похвалил унтерштурмфюрера фон Буца за рвение, и вышел к руководству с этим же предложением, но уже от своего имени. Одобрение было получено.
   Теперь проследить за Виктором, тем более проконтролировать его работу, в любом случае было, почти невозможно. А его собственные возможности, при этом, куда значительнее расширялись.
   Вскоре, его послали в Берлин с огромным пакетом документов. Внимательный просмотр и фотографирование наиболее важных документов отчётности о (преступной) деятельности мюнхенского Гестапо за 1943 год, заняли слишком много времени у них с Комиссаровым, так что отправляться в дорогу пришлось вечером.
   Кабриолет, по зимним условиям, был заранее накрыт тентом, ехать пришлось долго и с умеренной скоростью (из-за опаски скольжения на поворотах). И, только к утру, он приехал в Берлин, но отдых с дороги мог вызвать серьёзные подозрения по времени прибытия, в случае внезапной проверки. Поэтому, уставший за долгую дорогу, Виктор, сразу же по приезде в столицу, немедленно  направился на улицу Вильгельмштрассе, 102, к дворцу принца Альбрехта Прусского, где располагалась имперская Служба безопасности рейхсфюрера СС. Затем он свернул на улицу Принца Альбрехта и подъехал к четырёхэтажному зданию с мансардой, где обосновалось Главное управление Гестапо.
   Как оказалось, он не зря поторопился, так как туда уже поступила телефонограмма из Мюнхена о его отправке с особо важным пакетом документов. Тщательно проверив его удостоверение и командировочное предписание, дежурный офицер охраны дал Виктору сопровождение (чтобы он не путался по коридорам и не вёл ненужных расспросов). Виктор сдал своё личное оружие и направился следом за своим сопровождающим. Он шёл за офицером охраны по лестницам и коридорам с бюстами фашистских вождей под знамёнами (со свастикой) Третьего рейха.
   Когда унтерштурмфюрер СС Вольдемар фон Буц передавал пакет из Мюнхена адъютанту начальника Государственной полиции Германии, из кабинета вдруг вышел сам шеф Гестапо группенфюрер СС Генрих Мюллер. Фон Буц моментально развернулся в сторону высокого начальства и, отсалютовав фашистским приветствием, встал по стойке смирно. Шеф был мужчиной, чуть за сорок лет, среднего роста, высокий лоб с залысинами. Несмотря на своё начальственное положение, вёл он себя довольно демократично. Он махнул на фон Буца рукой, со словами: «Вольно!». И по-простому заговорил со своим адъютантом:
«Ну, что там за послание?»
Мельком взглянув на документы, он посмотрел на фон Буца и сказал:
«Пока не уезжайте, завтра к девяти часам утра, с обратной передачей, мы заготовим для Мюнхена пакет. А сегодня можете отдохнуть, посмотреть столицу. Кстати, Вы, где нынче остановились? Есть где ночевать?»
«Так точно, есть! В квартире своей тётушки Магды фон Буц заночую»
«Ах, да! Слышал про Вас. И как Вам служится?»
«Благодарю Вас, герр группенфюрер! Я всем доволен!»
«Ну, и прекрасно. Можете быть свободным до завтра, унтерштурмфюрер»
«Хайль Гитлер!» - Виктор отсалютовал и, не оглядываясь, покинул приёмную высокого начальства.
   Перед тем, как отправиться позавтракать и отоспаться с дороги, Виктор съездил, к заранее обговорённому месту закладки. Переоделся в машине в гражданское платье. Оставил автомобиль через несколько проходных дворов от нужного места. Потом долго и внимательно наблюдал за тайником. И, только когда убедился его в безопасности, сделал круг и подошёл к нужной скульптуре в сквере, достал сзади из-под постамента пакет и на его место положил свою коробку, обёрнутую целлофаном. Затем, отправился в обратную сторону, откуда пришёл. Быстро, через дворы он проскочил к своему авто, потом резко стронулся с места…
   На следующий день он получил у адъютанта Мюллера  важный пакет и отметил командировочное удостоверение в канцелярии Гестапо, после, выехал назад в Мюнхен. И этот пакет не остался без внимания советских разведчиков.


Н А П Р А В Л Е Н И Е   В   Ш В Е Й Ц А Р И Ю

   Наступило лето 1944 года. Второй фронт, наконец-то, был открыт. 6 июня англо-американские экспедиционные силы десантировались на территории Северной Франции, в Нормандии. Подготовка этой операции «Оверлорд» велась в строжайшей секретности. Немцы ожидали десант в районе Па-де-Кале, а союзники высадились в районе Ла-Манша, то есть много западнее. Там у немцев регулярных воинских частей было мало. Побережье охраняли предшественники Фольксштурма: 14-16 летние дети, пожилые, больные и раненые солдаты. Большую часть войск составляли, так называемые, «восточные войска» состоящие из пленных и перебежчиков из СССР, которые начали сдаваться уже после первых часов боя. Были и боевые части Вермахта, но они на несколько порядков уступали по численности нападавшим. В самом начале высадки, парашютный десант союзники высадили совсем не там, где планировали, в результате, большинство боеприпасов и тюков с пропитание попали на немецкие позиции. Единственная польза от этого бестолкового десанта была в том, что та неудачная высадка окончательно запутала немцев в действительных намерениях англо-американцев. И, тем не менее, эта многочисленная группировка, десантировавшаяся с моря, в течение двух недель оказалась в окружении, там же в Нормандии, где они и высадились. Тогда союзники (в лице генерала Д.Эйзенхауэра) обратились за помощью к И.В.Сталину.   
   В это время наш Генштаб готовил операцию «Багратион» в Белоруссии. Хотя операция была ещё в стадии подготовки, Верховный главнокомандующий приказал ускорить её начало. И в ночь с 21 на 22 июня (ровно через три года с начала ВОВ) Красная армия начала свою наступательную операцию. За пять недель наша Советская армия  совершила мощный рейд от Минска до Варшавы, громя гитлеровскую группировку армии «Центр». В результате этого удара 20 дивизий были полностью уничтожены, а 50 – понесли тяжелые невосполнимые потери. И это были опытные вояки, а не малолетние юнцы и старики, которые окружили союзнический десант на западе.
  Это внезапное советское наступление оттянуло на себя значительные силы Вермахта и помогло армии Эйзенхауэра вырваться из  окружения и к 25 сентября войти в Париж, а к 3 сентября и в Брюссель.
   Видя неминуемую катастрофу, среди германского генералитета созрел заговор против Гитлера. Они надеялись, после смерти Гитлера начать мирные переговоры. В заговор военных были вовлечены многие видные фигуры из армии и среди правительства. По некоторым данным, на место Гитлера прочили генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля.  После провала покушения на фюрера, ему, как герою нации благородно раз решили застрелиться. Другой видный участник заговора, руководитель Абвера адмирал Вильгельм Франц Канарис был арестован (и расстрелян  в апреле 1945 года), а его ведомство было расформировано и передано в состав Главного управления имперской безопасности, в подчинение Г.Гиммлеру. Который,  пошёл другим путём. Он стал зондировать почву для тайных переговоров с руководителем американской разведки  А.Даллесом. Для этой цели, на территории Швейцарии началась активная подготовка тайных опорных пунктов  германской агентуры.
      Вот с целью создания одного из таких пунктов и был направлен в сентябре 1944 года в  Цюрих и Берн оберштурмфюрер (уже) Вольдемар фон Буц [что соответствует званию обер-лейтенант Вермахта].
   Кстати, совсем недавно разведчик Виктор Протасов был награждён орденом Красного Знамени, а также, одновременно ему присвоили внеочередное воинское звание – майор госбезопасности.
Константина Петровича Комиссарова, как руководителя агентурной сети, наградили Орденом Ленина и присвоили ему звание - подполковник  государственной безопасности.
    Немного о Швейцарии тех военных лет. Во время Первой мировой войны, Швейцарии удалось остаться в стороне от боевых событий. И, так же, во время Второй мировой войны Швейцария,  как бы, держала нейтралитет. Но нейтралитет этот был странным. Дело в том, что, когда Гитлер стал насильственно присоединять к Германии соседние государства, то Швейцарию, про которую он говорил, что она является «прыщом на теле Европы», он мог покорить за несколько дней. Но посчитал, что это невыгодно для самой Германии. Эта конфедерация являлась, как бы «зеркалом в потусторонний» мир. Через неё можно было совершать различные банковские операции в обход всяких там санкций и прочих ограничений. Еще в 1940 году по соглашению между Швейцарией и Германией, первая обязалась предоставить режим наибольшего благоприятствования для стран оси, в том числе, транзита через свою территорию немецких грузов (в том числе и военного назначения). Дело в том, что из Германии в Италию было всего четыре  дороги чрез Альпы. Одна дорога через Австрию. Остальные три – через Швейцарию. И, в случае подрыва тоннелей, все эти три ниточки могли оборваться. Так что, лучше уж Швейцарию пока не трогать. Тем более, она предоставила долгосрочный кредит Германии на 150 миллионов швейцарских франков.
   Но до этого соглашения, Швейцария пыталась готовиться к военному противостоянию с северным соседом. Командующим швейцарской армией Анри Гизаном была предложена концепция – (швейцарский) Редут, согласно которой все оборонительные войска перенесли в горы, там были выстроенные многочисленные фортификационные сооружения. Три главных тоннеля через Швейцарские Альпы были заминированы. Там войска, в случае оккупации станы, могли вести многолетнюю партизанскую войну. Но, после заключения мирного договора, Гитлер отменил «день Икс» и отвёл 12-ю армию, готовую к нападению на Швейцарию, в Норвегию и на Балканы. Так что, пока эту самую Швейцарию, которая активно с ним сотрудничала, Гитлер не трогал.
   На территории Швейцарии безнаказанно действовали фашистские агенты Гестапо. Контрразведка Швейцарии сначала активно сотрудничала с германской разведкой, но, к 1944 году стала отдавать предпочтение американской разведке УСС [Управление стратегических служб, после 1947 года – ЦРУ] с, вышеупомянутым, Алленом Даллесом.
   Виктор, уже в который раз, получил фальшивые документы сотрудника медицинского департамента Вермахта, направлявшегося в Цюрих и Берн с целью переговоров со швейцарской Медицинской миссией по вопросу лечения раненых немецких солдат в Цюрихе и последующей реабилитации в санаториях Берна.
   На самом деле, ему надо было приобрести два небольших отеля в этих городах. Причём, первый, на что ему прозрачно намекнули, должен был быть оформлен на имя его отца Дмитрия Дольского. А вот тот, который в Берне…
   Вот на эту тему у Вольдемара фон Буца и произошёл серьёзный разговор с шефом Мюнхенского Гестапо оберштурмбаннфюрером СС Освальдом Шефером.
   Когда тот лично инспектировал своего подчинённого оберштурмфюрера СС фон Буца, он вдруг спросил у него совета:
«А Вы могли бы какого-нибудь верного, но малоизвестного сотрудника, посоветовать на пост управляющего будущим отелем в Берне?»
«Есть такой человек! Он был у меня инструктором в разведшколе…»
«Он, что же? Из бывшего ведомства Канариса?» - недовольно перебил Виктора шеф.
«Да, он из Абвера, но никаких дел с бывшим начальником у него не было. И теперь эта школа принадлежит  нашему департаменту!»
«Ладно, я подумаю! Как его имя?» - уже миролюбиво произнёс шеф.
«Гауптман Отто Дойч!» - четко произнёс Виктор.
«Хорошо, я приму решение по этому вопросу несколько позже. Можете отправляться на задание, оберштурмфюрер»
«Яволь, мой фюрер!» - отсалютовал Виктор, зная, что шеф любит такой подхалимаж, при  обращении к нему.


В С Т Р Е Ч А   В   Ц Ю Р И Х Е

   Задание было хоть и не сложным, но совершенно секретным, поэтому Вольдемар не мог рассказать обо всём  этом своей тётушке Магде. Он просто сообщил ей, что едет в Швейцарию по обычным курьерским обязанностям, но намекнул, что увидит отца. Тогда она попросила передать ему и его жене в подарок от неё хрупкий сюрприз. Виктору пришлось аккуратно обложить коробку в багажнике своими мягкими вещами из чемодана.
   А для Комиссарова его поездка стала просто находкой, материала на микроплёнках скопилось много, и уже здесь у него заканчивались не заснятые плёнки и некоторые химические компоненты. Курьера посылать за ними в Цюрих стало всё сложнее, так как, ужесточился таможенный осмотр и пограничный контроль. А машину Виктора здесь осматривать не станут, а на той стороне не посмеют, такие у него были документы.
Так что Виктор без проблем уже через несколько часов подъезжал к пансиону отца, предварительно сделав закладку разведывательных материалов в тайнике.
   Подойдя к входу, Виктор привычно дёрнул шнурок колокольчика, но дверь ему открыл, неизвестный швейцар пожилого возраста. Ни о чём, не спрашивая, он любезно предложил войти. Когда Виктор вошёл в знакомые ему апартаменты, первым его увидела Катерина Арнольдовна, она, как раз, наводила порядок в холле. Отбросив в сторону свой разноцветный пипидастр [щетка для уборки пыли на длинной ручке] она бросилась навстречу Виктору и принялась его обнимать и целовать, при этом громко восклицая какие-то невнятные слова. На шум вышел из своего кабинета Дмитрий Иванович. Он быстро спустился по лестнице, обнял и расцеловал сына:
«Ну, здравствуй, сынок!» - радостно поприветствовал он сына. В это время Катарина успела позвать Елизавету Арнольдовну. И, это просто удивительно! Она была, как говорят на Руси, на сносях.
«Дохаживает последние дни беременности! Вот, Господь явил чудо мне на старости лет!» - немного смущённо сказал отец сыну.
«Как же я рад за вас обоих! А ты ещё молодцом, папа!» - ответил Виктор и аккуратно обнял и поцеловал Елизавету Арнольдовну.
   Старый швейцар был своим человеком в пансионе, и лишних вопросов не стал задавать. Он хотел занести чемодан Виктора в номер, но тот сам взял его и тут же, раскрыл. Первым делом он отдал письмо Катерине от её мужа, в которое она сразу же углубилась чтением. Женщинам Виктор преподнёс прекрасные французские духи. Отцу он подарил золотые запонки и зажим для галстука. Потом вернулся к автомобилю и аккуратно принёс большую коробку:
«Вот! Еле довёз, там что-то хрупкое позвякивает. Боюсь, не перебил ли? Это вам с Елизаветой Арнольдовной Магда Рудольфовна передала запоздалый свадебный подарок!»
В коробке оказался шикарный столовый сервиз на двенадцать персон. По счастью, Виктору удалось довезти его в целости и сохранности.
   Вечером швейцара и всех остальных слуг распустили по домам, а сами устроили большой семейный праздник. За столом о деле, с которым прибыл Виктор, не говорили, нашлось много и других интересных тем для разговора. Радовались победам Красной армии и боевым успехам союзников во Франции и на Сицилии. Строили планы на будущее. За войну туристический бизнес совсем захирел, но есть надежды на расширение его после её окончания…
   На следующее утро сын и отец уединились в его кабинете. Виктор рассказал отцу о своей миссии, и о роли отца в её осуществлении. Дмитрий Иванович огорчённо посетовал:
«Ну, вот, теперь, я буду ещё и хозяином нацистского притона! Как раз этого мне и не доставало на старости лет!»
«Папа! Нам очень нужно знать о планах фашистов, тем более, под конец войны они могут придумать какую-нибудь большую отчаянную пакость! Мы внедрим туда наших людей. А ты будешь только номинально числиться хозяином отеля, тем более, все расходы на себя берёт вездесущее Гестапо, сотрудником которого я, пока что, нынче и являюсь!»
Отец удивлённо взглянул на сына, подняв, как говорится, брови домиком!
«Да-да! Я сейчас оберштурмфюрер СС. И, как могу, борюсь с ними на их же поле!»
«Сынок! Ведь это смертельная опасность для тебя! Будь предельно осторожен!»
«Постараюсь, отец!»
   Покупка отеля не заняла много времени, так как их было много «в простое», по нынешнему непростому времени. Вскоре, Виктор выехал в Берн.  Но он обещал отцу ещё раз  заехать к нему на обратном пути.


П Е Р Е С Т Р Е Л К А   В   Б Е Р Н Е

   Когда Виктор приехал в курортный Берн, он сразу же занялся делом. На подставное лицо он арендовал пустующий небольшой отель. Осталось только посетить Медицинский центр и отправляться в обратный путь.
   Здесь, в этих знакомых, с прошлой поездки, местах, всё напоминало ему об Ольге. И его вдруг охватила неодолимая тоска по жене и сыну.  Как то они там, на воюющей Родине? Он с грустью вспоминал о тех счастливых днях их неожиданного свадебного путешествия сюда, в этот мирный город.
   Когда он подъехал к Медцентру, то каким-то чутьём ощутил слежку за собой.  Но догадался, что случайно попал под пристальное внимание своих коллег, видимо, выслеживали кого-то другого.  Его это особо не озаботило, так как действовал он вполне легально. Но кого они здесь дожидаются? На всякий случай он запарковал машину на заднем дворе. Потом вышел к главному входу и спокойно вошёл в здание.
   Виктор поднялся на второй этаж и подошёл к кабинету управляющего. Дверь была приоткрыта, и из кабинета раздавался слегка раздраженный мужской голос:
«Я предупреждал Вас, госпожа Блиндер! Что Ваше поведение добром не кончится. Из-за Ваших страшных рассказов о немцах, теперь никто не хочет ехать с медицинской миссией на фронт. А сейчас уже и Гестапо заинтересовалось Вами. Самое лучшее для Вас будет – это срочно уехать куда-нибудь подальше. Я уже подписал приказ о Вашем увольнении, так что можете идти получать расчёт!»
«Если бы Вы видели, какие зверства творят их солдаты, то  Вы бы и сами всё поняли! Прощайте, господин управляющий!» - послышался до боли знакомый голос.
Из кабинета вышла… Ольга. Она плотно захлопнула дверь за собой и уже собралась пройти мимо Виктора, но тут она его узнала. Больших усилий стоило им обоим не броситься друг к другу. Виктор шепнул ей:
«Там, при входе тебя, кажется, караулят. Жди меня на лестнице»
«Хорошо, получу расчёт и подожду тебя там!»
   Виктор постучал в дверь кабинета и в ответ на приглашение – прошёл.
Он посетовал управляющему, что сорвалась последняя медицинская миссия на фронт. На что тот ответил, что «это произошло по объективным причинам. Армии Вермахта быстро отступают, поэтому трудно сейчас найти желающих отправляться на фронт. Но чем можем, мы помогаем».
«Вот, как раз по оказанию помощи раненым воинам нашей армии я и приехал с Вами поговорить!..»
   Ольга получила расчёт и вышла на лестничную площадку. Вскоре показался Виктор, он очень торопился, так что времени на радостную встречу у них не было.
«У вас тут есть чёрный ход?»
«Там, со стороны дворницкой»
«На заднем дворе стоит моя машина – белый кабриолет. Багажник не закрыт, в нём тесно, но безопасно. Я отвлеку их внимание, когда буду выходить с центрального входа. Всё поняла?»
«Поняла!»
   Виктор размеренной походкой вышел из здания Медцентра. Он закурил сигарету, немного походил у подъезда, как будто кого-то поджидая. Потом бросил окурок в урну и направился за угол к своей машине.
«Ты здесь?» - спросил он.
«Здесь» - раздалось из багажника.
Тогда он неспешно вывел авто на дорогу, чтобы, прохаживающийся там, шпик убедился, что в машине кроме хозяина никого нет. За углом он резко нажал педаль акселератора, и автомобиль бешено помчался по улицам. Убедившись, что за ними нет погони, он остановился в укромном месте и выпустил Ольгу из багажника. Наконец-то, они смогли обняться и поцеловать друг друга.
«Надо срочно выбираться из города!» - настойчиво предложил он жене.
«Надо! Но у меня в тайнике на съёмной квартире хранятся накопленные материалы. Необходимо обязательно их забрать»
«Но это очень опасно, вдруг и там тебя поджидают»
«Они, наверное, считают, что я пока на работе!»
«Хорошо. Только я тебя подстрахую!»
   Автомобиль Виктор оставил на пустыре, через несколько дворов от дома, где Ольга снимала квартиру. Она пошла вперёд, а Виктор - несколько сзади, страхуя её. Когда она зашла в подъезд, следом за ней шмыгнула какая-то фигура. Времени на раздумье у Виктора не было. Он достал финский нож и свой новенький пистолет «Вальтер».  Далее бесшумно, как его учили в разведшколе,  он догнал шпика. Пока тот не успел опомниться, Виктор подскочил сзади и перерезал ему глотку. На шум сверху бросились ещё два шпика. Один из них успел выстрелить. Пуля врезалась в стену подъезда в нескольких сантиметрах от головы Виктора. Ответными выстрелами были убиты оба нападавших. При входе в квартиру, он убрал ещё одного гестаповца. А когда он вбежал в комнату, то увидел, что Ольгу держит сзади и прикрывается ею ещё один тип в плаще с пистолетом в руке. Он громко скомандовал:
«Оружие на пол, иначе я пристрелю её!»
Тогда Ольга применила болевой приём, которому её обучили в школе разведки. Она согнула одну ногу и резко ударила противника каблуком в коленную чашечку, тот от неожиданности слегка ослабил хватку. Этого мгновения хватило, чтобы ей немного согнуться в сторону, а Виктору произвести меткий смертельный выстрел.  По всей видимости, шпики ещё не успели произвести обыск. Ольга быстро достала из тайника коробку с материалами, схватила свой чемоданчик, который она приготовила заранее, и они с Виктором бросились прочь от этого места…


Э В А К У А Ц И Я   О Л Ь Г И

   Они мчались по автотрассе в сторону Цюриха и спокойно разговаривали, как будто бы только что ничего не произошло.
«Гестапо хозяйничает здесь, как у себя дома» - сказала Ольга.
«Да! Это мы можем!» - усмехнулся Виктор.
«То есть?» - не поняла Ольга.
«Я сегодня укокошил нескольких своих соратников! Ведь я уже год, как у них промышляю на побегушках. (Сыронизировал Виктор!) Дослужился до чина оберштурмфюрера СС. Вот ездил устраивать новые бандитские бордели для этих проституток. Чует моё сердце, задумали они вбить клин между нами и союзниками. А ты, как тут очутилась?»
«Меня послали в Швейцарию с заданием: выяснить всё про секретное соглашение между их конфедерацией и нацисткой Германией по деятельности их медицинских миссий на советско-германском фронте»
«И что ты выяснила?»
«А то, что до недавнего времени в фашистских госпиталях работали швейцарские врачи. Мне пришлось применить много моральных сил, чтобы убедить коллег больше не ездить на войну ни за какие деньги. Ну, а, теперь, когда немцы покатились на запад, и подавно все отказались. Но, видимо, кто-то сдал меня гестаповцам. Я и сама собиралась на днях уехать, тем более, оборвалась связь с Центром. Очевидно, это работа швейцарских спецслужб. Они «накрыли» нашу подпольную радиостанцию»
«Как я понял, здесь, у наших, ты не была?! А из дома давно? Как там сын, родители?»
«Не было возможности заехать к ним, да ведь это было бы и лишним риском перед началом операции. А из дома я уже полгода, как уехала. Тогда было всё в порядке»
   Вскоре они приехали в Цюрих. Конечно, Ольге все были рады. Но времени на раскачку не было. Виктор взял у отца из тайника резервную рацию с кодами, экстренно съездил в горы и дал срочное радио о провале агента Берты и её сети. Вечером, как обычно, по бытовому радиоприёмнику в пансионе, они получили приказ из Центра: «Об эвакуации агента Берты по варианту В».  Этим предписывалось: выдать ей новый дипломатический паспорт на вымышленное имя, и вылететь через Турцию, и Иран из Женевы.
   Поскольку у Виктора не было времени,  отвезти Ольгу в Женеву, этим занялся сам Дмитрий Иванович. Он обязался проследить за Ольгой до самой посадки в самолёт.
Виктор договорился позвонить отцу из Мюнхена, чтобы узнать, как всё прошло (?).
Прощание было грустным, но быстрым. На следующий день, с утра, почти одновременно, они разъехались в разные стороны.
   Виктор, перед тем, как выехать из города, забрал из тайника посылку для Комиссарова. А в кармане у него лежало письмо Катерины к мужу. В тот же день, поздно вечером, он вернулся на виллу к тёте Магде. Забегая вперёд, можно сказать, что экстренная эвакуация Ольги, вместе с её разведывательными материалами, прошла благополучно.


Н А Г Р А Д А   И   В С Т Р Е Ч А   Д А В Н И Х   З Н А К О М Ы Х

   За добросовестную службу оберштурмфюреру СС Вольдемару фон Буцу не раз объявлялась Благодарность, но в этот раз, несмотря на то, что он не рисковал жизнью, при выполнении задания в Швейцарии, его наградили Железным крестом 2-ого класса. Награду ему лично вручил шеф мюнхенского Гестапо оберштурмбаннфюрер СС Освальд Шефер.
   После награждения, он приказал Фон Буцу лично встретить и разместить, вызванных их департаментом в Мюнхен, гауптмана Дойча и лейтенанта Ганса Шнаузе.
   Кстати, на парадной форме крест носился на ленте с левой стороны формы, а на повседневной, лишь орденская лента, продетая через вторую пуговицу мундира.
   Тётушка Магда очень гордилась наградой племянника. Она хотела тут же устроить грандиозный праздник по поводу награждения. Но Вольдемар просил подождать до прибытия его давних друзей, одного из которых она знает лично. А заодно, он спросил разрешения у тёти – временно принять их на постой. Тётушка согласилась.
   Виктору не хотелось, начатое дело со швейцарскими отелями, пускать на самотёк. Через Отто Дойча, он хотел попробовать внедрить наших агентов в штат этих отелей.
   Через несколько дней (на служебной машине) Вольдемар поехал на железнодорожный вокзал Мюнхена встречать прибывающих поездом офицеров, переведённых к ним на службу.
   Отто Дойч искренне обрадовался новой встрече со своим бывшим подопечным, а его помощник был непроницаем.
«С приездом, господа! Рад нашей встрече!» - сказал Вольдемар и протянул руку для рукопожатия.
«О, я смотрю, Вы опять времени не теряли даром! Поздравляю!» - ответил Отто  (увидев орденскую ленту на мундире с офицерскими погонами у бывшего курсанта) и пожал руку Вольдемару.
Шнаузе, молча, козырнул и, пожимая руку, встречающему их, офицеру, слегка кивнул головой.
«Если не возражаете господа, нынче я приму некоторое шефство над вами. Мне поручили встретить и разместить, вас обоих, но сначала мы поедем в Управление»
«Не возражаем!» - за обоих ответил Отто.
   По дороге, Отто рассказал, что его неожиданно направили сюда, да, к тому же,  приказали взять с собой ещё одного надёжного офицера. А кого же он возьмёт, кроме своего давнего младшего товарища - Ганса. Верного помощника и «оруженосца»!
«А Вы не знаете, дорогой Вольдемар, почему выбор пал именно на меня, и для какого такого важного дела нас вызвали?»
«Это я, памятуя наше давнее доброе знакомство, рекомендовал Вас! А вот о цели? Так это прерогатива командования, разъяснять суть задания! После разговора с шефом, у нас с Вами ещё будет время поговорить об этом!»
«Вы, всё-таки не забыли обо мне! Благодарю Вас, Вольдемар!»
«Ваша, мама, дорогой Отто, отдала мне столько материнского тепла, что я не мог позабыть о её родном сыне! Кстати, если Вы не намерены остановиться у своего отца, я могу предложить Вам временный приют на вилле моей тётушки. В офицерском общежитии, я думаю, вам обоим, господа, будет менее комфортно. Ну, как? Согласны?»
«Благодарю Вас, Вольдемар! Я действительно, не хотел бы ночевать под одной крышей со своей мачехой! Хотя, отца я навещу, непременно! А, как Вы, Ганс, согласны принять  предложение герра фон Буца?»
«Я, как Вы, герр гауптман, благодарю Вас, герр фон Буц!»
«Ну, и прекрасно, господа!»
   После того, как шеф Гестапо Шефер побеседовал с обоими офицерами, он приказал им подождать в приёмной и вызвал в свой кабинет фон Буца. После доклада о прибытии последнего, Шефер сказал:
«Мне понравились, рекомендованные Вами, офицеры. Думаю, им можно доверить это важное дело. В общих чертах я обрисовал им обстановку, но вот их тщательную подготовку, со всеми тонкостями, это я поручаю Вам лично, оберштурмфюрер, думаю, недели Вам хватит для их подготовки. Задача понятна?»
«Так точно, герр оберштурмбаннфюрер! Разрешите идти?»
«Идите» - отпустил шеф Вольдемара - Виктора.


Т А Й Н Ы Й   Д О Г О В О Р

   Уже в машине Виктор обратился к молчавшим спутникам:
«Я вижу, вас немного шокировало предложение: перейти на нелегальную, почти гражданскую, службу, господа. Но шефу вы оба понравились. Подготовку начнем с завтрашнего дня. А сегодня вы можете расслабиться в обществе уважаемых людей города. Так что, привыкайте к гражданской жизни и цивильной одежде!»
   Тётушка Магда устроила праздник по случаю награждения её племянника. В этот раз в числе приглашённых были и молодые девушки, дочери её важных гостей. Они совершенно вскружили головы этим двум молодым офицерам, да этак, что молчаливый Ганс, ещё и после большого количества выпитого вина, так забылся, что стал молоть им всякую непристойную  чушь, да так неприлично, что Отто пришлось отправить его спать ещё до окончания раута.
   Вечером, когда разъехались все гости, Вольдемар попросил Отто уделить ему несколько минут внимания тет-а-тет. В соседней комнатке громко храпел Ганс Шнаузе.
«Мы с Вами, милый Отто, соотечественники. И я бы хотел поговорить с Вами серьёзно, без свидетелей и фальшивых лозунгов. Хорошо, что Вы согласились остановиться именно у нас. Здесь Вы можете говорить совершенно откровенно, а в общежитии кругом стоят подслушивающие устройства. Война проиграна! Вы согласны с этим?»
«Возможно. Но, что Вы предлагаете?» - ответил Отто с внутренней усмешкой, ведь не так уж и давно они уверяли друг друга в победе Великой Германии.
«Я бы не хотел, чтобы и Вас перемололи эти беспощадные жернова людской мясорубки - той тотальной войны, которую провозглашает этот тупой псих,…
   (Отто в этот момент успел подумать: «О ком это, он говорит?»)
 присвоивший себе фальшивую степень доктора, Геббельс. Поэтому, в своём выборе, я остановился на Вашей кандидатуре. Вы – честный служака, незапятнанный кровью.
   Так почему именно Вы, Отто Дойч, обязаны отвечать за чьи-то разбившиеся, неудовлетворённые амбиции?
   Эти отели – первые отдушины, через которые мы намерены спасать нужных для будущей Германии людей. И Вы, в этом деле, будете не последним человеком! Вы согласны со мной!»
«Я и сам давно задумываюсь об этом, дорогой Вольдемар, но у меня не было другого выхода!»
«А теперь есть! Но не выход, а новый путь! И мне бы хотелось, чтобы мы доверяли друг другу в этом серьёзном деле!»
«А как же может быть иначе? Но я, чувствую, что Вы ещё чего-то хотите от меня, Вольдемар!»
«Да, Вы угадали! Я бы хотел просить Вас принимать, безусловно, людей, которые будут приходить к Вам от меня, они будут ссылаться на фамилию моего отца, которую Вы, надеюсь, помните. Это нужно для нашего дела. Хорошо?»
«Хорошо! Но, как быть с Гансом?»
«Все кадровые вопросы, и по всем отелям, будут под Вашим личным управлением и контролем. Он не сможет ни принять, ни уволить никого без Вашего ведома. Я всё оформлю на Ваше имя. Ганс будет только управляющим под Вашим руководством!»
«У Вас есть такие полномочия?»
«У меня очень широкие полномочия. Я многое здесь инспектирую, в том числе и все эти, и будущие явки в Швейцарии! Но, не забудьте, это совершенно секретная информация - тайна, которую мне пришлось доверить только Вам! Ну, что? Давайте пожмём друг другу руки в знак согласия! И спокойной ночи! Не буду больше Вам надоедать, дорогой дружище Отто!»
   Они пожали руки и расстались, довольные друг другом!


И Н С П Е К Ц И Я   П О   Л А Г Е Р Я М

   Был уже конец осени 1944 года. Ровно неделю фон Буц инструктировал будущих отельеров. Отто Дойчу он поручил управлять всеми отелями из Берна, а Ганса Шнаузе направил под его руководство в Цюрих. На очереди было открытие гостиницы в Женеве. Вольдемар сам отвёз обоих в Швейцарию на служебном автомобиле. По пути и про свои дела он не позабыл.
   На обратном пути Виктор навестил семейство отца. В конце лета у них родилась девочка, которую назвали Марта, но при православном крещении,  ей записали и второе имя – Марфа. Так что получилось, что тётя была младше своего племянника более, чем на два года.
   Когда фон Буц явился в кабинет шефа Гестапо с докладом, Освальд Шефер внимательно выслушал его, поблагодарил за отлично проделанную работу и озадачил его новой проблемой:
«У нас теперь большая нехватка рабочих рук на вспомогательном труде. Резервов среди мирного населения не осталось. Поэтому, придётся поискать материал из остарбайтеров, среди, ещё пригодных для этого, заключённых концлагерей. Вот Вам Вольдемар фон Буц и придётся срочно заняться этой работой. Берлин наделяет Вас для этого самыми, что ни на есть, широкими полномочиями. Действуйте решительно, и смело, не смотря ни на чьи звания и должности, сейчас – не время церемоний.  А для этого, по моему ходатайству, Вам авансом присвоено очередное воинское звание – гауптштурмфюрер СС. В решении всех возникающих вопросов, можете ссылаться на приказ и лично на группенфюрера СС Генриха Мюллера, кстати, он Вас помнит. Если потребуется, поступайте  жёстко! Нынче от Вас любой ценой требуются быстрые и эффективные результаты. Поздравляю Вас с повышением по службе, гауптштурмфюрер! Всё. Действуйте, фон Буц! Разрешаю Вам отдых до завтра и в путь!»
   Виктор отнёсся к такому повышению спокойно, понимая, что спрос с него теперь будет двойной.  Даже небольшой ошибки в своей работе (этой и той, тайной) он допускать не может. Но Виктор и понял, что пользы для своей страны он сможет принести ещё больше!
   Кстати, звание гауптштурмфюрер соответствует гауптману (или ротмистру, то есть капитану) в войсках вермахта.
   А тётушка, по своей наивности, была «на седьмом небе» от счастья и гордости за своего племянника. Она тут же хотела устроить праздник, но Вольдемар попросил все мероприятия отложить до его возвращения из срочной командировки…
   Небольшое, необходимое отступление. О зверствах фашистов в концлагерях написано много книг. Опубликовано в интернете множество документов и воспоминаний, чудом уцелевших, бывших узников. Помнится, герой сочинений И.Ильфа и Е.Петрова «потерял веру в человека», когда глубоко вник в суть деяний своего оппонента. Так это, как говорится, цветочки, по сравнению с действиями фашистов по отношению к советским узникам в лагерях смерти. Западные фальсификаторы истории утверждают, что в этом, мол, виноват сам И.В.Сталин, отказавшийся признать  Международную конвенцию по военнопленным  [«Женевская конвенция об обращении с пленными военнослужащими» от 27.07.29г., а так же,  Приказ №270 от 16.08.41г., но о нём позже]. Это одно из лживых оправданий нацизма они муссируют из года в год. А между тем, прекрасно знают, что война с СССР Гитлером и его приспешниками была задумана на истребления народа, и задолго до 1941 года. В одной книге написано, что никто не сможет назвать хотя бы одного человека, лично убитого Адольфом Гитлером, и, тем не менее, этот главный злодей человечества виновен в гибели миллионов и миллионов людей…
   Уже наступила зима 1944 года. Гауптштурмфюрер Вольдемар фон Буц во главе небольшой, но с большими полномочиями, комиссии выехал в инспекционную поездку по концентрационным лагерям Баварии. Официально, комиссия должна была работать по отбору заключённых, пригодных к квалифицированной работе в промышленности и других отраслях хозяйства Третьего рейха. Но Виктор ставил своей первейшей задачей - спасти, как можно больше, людей, гибнущих от голода и холода, от болезней и непосильного труда, от издевательств и регулярных казней в концлагерях!
   Когда комиссия приехала на крупнейшую фабрику смерти, в лагерь Дахау, там готовилась к расстрелу большая группа заключённых (для этого здесь имелся специальный полигон Хебертсхаузен), не менее, чем из пятисот человек.
   В кабинете начальника лагеря оберштурмбаннфюрера СС Эдуарда Вейтера, гауптштурмфюрер СС Вольдемар фон Буц вёл себя более, чем бесцеремонно, он орал и топал ногами:
«Канальи, дармоеды, крысы тыловые! Вы что? Хотите подорвать экономику Тысячелетнего рейха? Как вы относитесь к доверенному вам людскому материалу? Какого дьявола вы занимаетесь расстрелами в то время, как каждый патрон нужен на фронте?! Это прямое пособничество врагу! Немедленно прекратить расстрелы! Необходимо, наоборот, не убивать, а заставить этих бездельников поработать на благо Великой Германии. А это что за идиотская практика? (Фон Буц не давал начальнику лагеря, многим старше его по званию, и рта открыть!) Вы намеренно не позволяете лечить больных! У вас что, совсем мозги жиром заплыли, разве вы не понимаете, что вылечившись, они смогут продолжать работать?! Это преступное расточительство с вашей стороны, Вейтер! Если вы сейчас же радикально не измените стиль своей работы… На восточном фронте требуется много рядовых солдат в окопы! Учтите, я действую по приказу самого группенфюрера СС Генриха Мюллера, а он с вами церемониться не станет!»
Вейтер, обливаясь потом, красный, как рак, повалился в своё кресло, потеряв дар речи.
Виктор несколько переиначил приказ Мюллера, ведь айнзатцкоманды (по выявлению комиссаров, евреев и вообще неблагонадёжных арестантов), орудовали по его же приказу!


В О Т   Т А К   В С Т Р Е Ч А

   В шталаге VII A (Моосбург) Виктор случайно застал донос одного из осведомителей (из числа заключённых) в кабинете офицера по безопасности. Арестант бойко называл номера неблагонадёжных товарищей, подлежащих пристальному вниманию айнзатцкоманды лагеря. Голос с грузинским акцентом показался Виктору чрезвычайно знакомым:
«Герр офицер, мне, потомку грузинских князей, приходится быть простым информатором, а я хотел бы занять должность капо [староста, надзиратель, старший команды] нашего барака! Разве я не заслужил этого?»
Лагерный офицер мутно посмотрел на замухрышку, пожелавшего выдвинуться из шестёрки, если не в тузы, то, хотя бы, стать валетом. Пока он размышлял, в разговор неожиданно вступил Виктор:
«Конечно, достойны, господин Чигария! Вот мы с вами это сейчас и обсудим. Герр унтерштурмфюрер, Вы разрешите мне коротко переговорить со своим старым знакомым?»
«Знакомым?» - удивился офицер: «Что ж, извольте, но, только в моём присутствии!»
«Ну, естественно, от Вас у меня секретов нет! Я думаю надо, как-то справедливее, отблагодарить за службу их светлость Давида Гурамовича. Прошу Вас: распорядитесь принести в Ваш кабинет: буханку хлеба, две банки тушёнки и пять пачек сигарет!»
Унтерштурмфюрер взялся за трубку телефона, чтобы заказать, требуемые продукты и сигареты герром гауптштурмфюрером.
Да!... В кабинете, действительно, находился бывший начальник Особого отдела капитан госбезопасности Чигария, злой гений Виктора Протасова. Чигария стоял по стойке смирно с выпученными глазами, он еле выговорил:
«Старлей Виктор Протасов? Вы, всё-таки тогда не погибли? А я то, всё думал: «Зачем, так срочно затребовали Ваше «Личное дело» в такие высокие инстанции?»»
«О! Вы уже перешли в разговоре со мной, белогвардейским выкормышем, на Вы!
   Как же я мечтал встретить вас ещё раз, мне бы надо извиниться перед вами, за свою, тогдашнюю несдержанность. Не больно я вас в тот раз?..  Да…
   А вы тогда, оказались, почти, правы, в чём-то настойчиво обвиняя меня. Я ведь, действительно, потомственный дворянин из рода баронов фон Буцев. Так что, теперь перед вами барон Вольдемар фон Буц, собственной персоной. И мы с вами снова служим в одном ведомстве, только на разных должностях. Думаю, вопрос о вашем повышении – дело ближайшего будущего! (В это время в кабинет принесли «поощрение» доносчику.)» - и, уже обращаясь к офицеру, Виктор скромно произнёс:
«Извините, герр унтерштурмфюрер, я хотел бы проводить Вашего гостя до его барака, а то, как бы охрана не отобрала у него Ваши подарки!»
Чигария, машинально держа продукты, шёл, сгорбившись, не догадываясь, как понимать поступок Протасова (?). Возле  барака Виктор, взявшись за ручку двери, проговорил:
«Вот вы и дошли до ручки двери в преисподнюю, господин Чигария. Не будем надеяться на новую встречу, ведь я уже завтра уезжаю. Дела, знаете ли, дела…»
Виктор открыл дверь барака и, при сотнях глаз и ушей, услужливо пропустил Чигарию вперёд, пожелав ему удачи в его благородном деле.
   На следующий день, перед отъездом, Виктор узнал, что Чигарию, действительно, «повысили», а, точнее, повесили на перекладине в бараке. Но фон Буц, попросил, руководство лагеря, отметить в акте - факт самоубийства, чтобы не было лишних вопросов…
   По возвращении в Мюнхен, шеф вызвал его в свой кабинет. После доклада о проделанной работе, Шефер довольно усмехнулся и произнёс:
«Да-да! Наслышан я о Вашей работе. Одних жалоб на Вас пришло сотни полторы. Но я их пока убрал в сторону – не до них сейчас. Доволен, очень доволен результатами Вашей инспекции. Я и не предполагал, что ещё, столь много у нас рабочих резервов. Я лично буду ходатайствовать о награждении Вас орденом Железный крест первого класса. А, что касается до жалоб, то всё зависит от Вашей дальнейшей работы. Готовьте канал. Уже вскоре Вам надлежит доставить в Берн и обратно весьма высокую персону с секретной миссией. Учтите, фон Буц, одно лишнее, неосторожное слово на стороне, и Вам не помогут никакие связи. Дело – исключительной секретности!»



П Р Е Р В А Н Н Ы Е   П Е Р Е Г О В О Р Ы

   Как уже говорилось ранее, с приближением Красной армии к границе Германии, некоторые заправилы фашистской верхушки стали искать контакты для переговоров о сепаратном мире с союзниками СССР. Главным козырем они выставляли – ограничение влияния Советского Союза на европейские страны. Об операциях «Санрайз» (со стороны американской разведки УСС [Управление стратегических служб - предшественник ЦРУ]) и «Кроссворд» (со стороны английской разведки МИ-6) написано много, нафантазировано ещё больше. Однако мало, кто знает о роли швейцарских спецслужб в организации переговоров за спиной СССР, страны несущей основную тяжесть войны с фашизмом. Для Швейцарии было очень важно вывести из войны Италию, на которую (в основном) и была сориентирована экономика этой страны. Ведь в случае безоговорочной капитуляции немецкой группировки в Италии, промышленность этого региона не пострадает. Так вот, спецслужбы Швейцарии тесно взялись сотрудничать с миссией Аллена Даллеса. Высокопоставленный офицер разведки Швейцарского генштаба Макс Вайбель гарантировал беспрепятственно пропускать через границу всякого, кто предъявит договорной пароль. Он стал известен и немецкой разведке, тоже желающей наладить тайные контакты с американским ведомством Даллеса.
   Группа подполковника Комиссарова внесла свою лепту в срыв сговора по этим сепаратным переговорам. А дело было так.
   Шеф Гестапо, с санкции высших органов СС, наделил гауптштурмфюрера фон Буца самыми широкими полномочиями в подготовке беспрепятственного перехода переговорных эмиссаров по их каналам в Швейцарию. Он имел право оформлять любые документы для нужд операции. Причём документы самые настоящие на подставных лиц. Готовилась какая-то грандиозная спецоперация, однако советская разведка пока только строила догадки. Но требовались неопровержимые факты.
   В московском разведцентре давно были весьма заинтересованы в выяснении истинных целей этой возни спецслужб. Всю основную деятельность группы Комиссарова было решено переориентировать на эту задачу. Виктору пришлось перегруппировать  персонал отелей. А надо напомнить, что Отто Дойч был только управляющим отелями, номинальным же хозяином всех заведений числился Дмитрий Иванович Дольский. Ганса Шнаузе перевели на работу в, только что открытую, гостиницу в Женеве. А Отто Дойча направили в Берн, руководить отелем, который удалось выкупить Виктору, то есть Владимиру Дольскому. А вот на его место в Цюрих из Германии переехал Константин Петрович. Документы ему Виктор выправил самые, что ни на есть, настоящие, а вот имя фиктивное – Конрад  Комис. Больше всех этому обстоятельству радовалась Катерина Арнольдовна. Она сразу же переселилась к мужу. Почти весь персонал здесь был свой.
   В Берне тоже работали рекомендованные Буцем - Дольским люди, Отто Дойч не возражал. Он давно уже догадывался, что это за «осиное гнездо», но это было лучшим вариантом, чем Восточный фронт. Не так давно американцы разбомбили дом его отца, по счастью они с женой были в бомбоубежище. Отто попросил помощи у Вольдемара, и тот помог перевезти их в Берн, где они сняли маленькую квартирку. Вообще, бомбардировки Мюнхена участились. Вольдемар и тёте предлагал переехать в Цюрих к отцу. Но она сказала, что здесь она хозяйка, а там будет в приживалках. А бомбардировок она не боится, так как живёт за городом. Но что-то она предчувствовала, потому что недавно сообщила Вольдемару:
«Милый мой, мальчик! Чувствую, эта война добром не кончится. Я уже год, как перевела все свои сбережения в надёжный банк Берна на счёт твоего русского имени, Владимиру Дмитриевичу Дольскому. Боюсь, что очень скоро тебе придётся расстаться с нынешним именем. Позаботься заранее, сынок, с оформлением документов на новое имя!»
   Идея тёти была мудрой, так что Виктор действительно вскоре завёл себе запасные документы на это имя и оставил их у отца.
   В феврале 1945 года Виктор переправил в Берн на их явочную базу к Дойчу эмиссаров от руководства РСХА (Кальтенбруннера) и от VI управления (Шелленберга) на переговоры с Даллесом. Советские агенты группы Комиссарова там не «зевали».
   Но самой большой удачей советской разведки была зафиксированная встреча на их явке в Цюрихе обергруппенфюрера СС Карла Вольфа (он занимал пост высшего руководителя СС и полиции при группе армий «Ц» в Северной Италии) и Аллена Даллеса в 10 часов вечера 8 марта 1945 года. Запись этих переговоров была отправлена с оказией в Москву.
   Сначала Карл Вольф действовал на свой страх и риск. Он хотел вовлечь в переговоры генерала Кессельринга, командовавшего войсками в Северной Италии, но того скоро перевели в Берлин, а на его место поставили генерал-полковника Фитингхофа. Он был прусским генералом, далёким от политики, но преданным долгу и присяге. Однако Вольфу удалось сначала вовлечь Кальтенбруннера, и через него повлиять на Фитингхофа.
   Центр сообщил Комиссарову самую слабую фигуру в переговорной цепочке. Приказ был: «Во что бы то ни стало прервать переговоры!». Ни кто другой, кроме Виктора был не в силах помешать сепаратистам.
   Виктор выехал по делам отеля – явки в Женеву. Но, вместо запада, он поехал на юг. На нём была форма майора вермахта, фальшивые документы и номер на автомобиле. Границу он переехал, пользуясь паролем швейцарских спецслужб. Вскоре он добрался до Милана и явился в штаб, в образе офицера связи, к генерал-полковнику Фитингхофу.
   Генрих Готфрид Отто Рихард фон Фитингхоф-генаннт-Шеель 57-летний генерал был добросовестным старым воякой. Из преданности к фюреру, он себе отрастил подобные усики. Последние дни он очень переживал, что поддался на уговоры. А вдруг ничего не выйдет, и будет, как после покушения на Адольфа Гитлера. Он сидел в раздумье, когда к нему на аудиенцию попросился какой-то офицер вермахта.
«Майор связи Генрих Шмидт!» - отрекомендовался Виктор.
«По какому вопросу Вы зашли ко мне, Шмидт?»
«Дело в том, что я не мог побывать у Вас в штабе и не навестить своего старого командира!»
«А где Вы у меня служили, что-то я Вас не узнаю»
«Я служил под Вашим началом лейтенантом-связистом в XIII армейском корпусе во время Французской кампании сорокового года»
«Ах, да-да-да! Кажется, я Вас припоминаю, но тогда Вы были моложе»
«Конечно, экселленс, ведь прошло уже почти пять лет!»
«Ну, и что же Вы теперь, где служите?»
«Я служу связистом в разведцентре. И если бы я не относился к Вам с таким почтением, то ни за что не открыл бы государственную тайну!»
«Какую, такую тайну? О чём Вы?»
«Дело в том, что в Берлине раскрыт замысел заговорщиков, с целью капитуляции войск на Севере Италии, то есть здесь! И эти подлецы пользуются Вашим, дорогим мне, именем. Они прикрываются Вами, чтобы, в случае чего, всю вину свалить на вас, мой генерал!»
Генерал побледнел и налил в стакан воды, а когда немного отпил, произнёс:
«Благодарю за предупреждение, мой друг! За Вами случайно не следили, когда Вы ко мне зашли?»
«Нет. Там был только Ваш адъютант! А сейчас, разрешите откланяться. Срочные дела!»
«Идите, дорогой! Да поможет Вам Бог!»
«Благодарю Вас, экселленс! До свиданья!» - Виктор откозырял и спешно покинул кабинет генерала.
   Обратно он поехал другой дорогой, когда он пересёк границу со Швейцарией, то переоделся, сменил номера и теперь уже направился в Женеву…
   Генерал Фитингхов действительно сильно испугался, когда узнал, что переговоры с американцами уже не являются тайной. Он радикально изменил свою позицию и наотрез отказался от каких-либо переговоров.
   Вся это закулисная возня стала известна в Кремле. Правительство СССР подало ноту протеста послу Америки. Президент Рузвельт, вряд ли был в курсе всей деятельности УСС. Но эти переговоры Даллесу он успел запретить перед своей скоропостижной кончиной!



Т Р А Г Е Д И Я

   Когда Виктор, как это поэтично говорится, из дальних странствий возвратился, то обнаружил на месте дома тётушки развалины и пепелище. Целой осталась только часть строения над гаражом, где на втором этаже была комнатка Вольдемара или Виктора, да какая же теперь разница?
   Мюнхен за время войны более 70 раз подвергался бомбардировкам. Весь исторический центр фактически превратился в руины. В конце войны американцы и англичане старались бомбить промышленные и гражданские объекты, в которые входили советские войска, чтобы им ничего не досталось. Но Мюнхен продолжали бомбить англичане. Их бомбардировщикам было удобно ориентироваться по предгорью Альп, где и располагался этот город. Они не рассчитывали обогнать американцев, но действовали по принципу:  «Не з'їм, так понадкушую!» [Не съем, так понадкусываю!]
   Он стоял во дворе разрушенной виллы возле сгоревшего тётушкиного автомобиля и думал: «Ведь, предлагал же я ей, уехать! Что с ней? Может, ещё жива?»
И тут к нему подошла одна из служанок, горничная Анна. Она рассказала:
«Когда подлетели бомбардировщики, объявили воздушную тревогу. Фрау Магда собиралась съездить в город. Она решила переждать тревогу у себя в доме, и не пошла вместе со всеми в бомбоубежище. Говорят, зенитки, в этот раз, отогнали самолёты от города, и они побросали бомбы на наш посёлок. Когда мы с нашим поваром  Марией вернулись, всё было разрушено…  А Вашу тётушку увезли ещё вчера, говорят, всех погибших похоронили в братской могиле»
   Виктор поблагодарил женщину и поднялся по оставшейся лестнице на второй этаж в свою комнату. Он машинально собрал в два чемодана все свои вещи и отнес их в машину, которую когда-то подарила ему тётя Магда. Потом он сходил в гараж и забрал все пять канистр, чудом не взорвавшегося  бензина. Виктор сел за руль и задумался. Он долго не отъезжал от разбитого дома тёти Магды, искренне любившей его, как сына.
   Вдруг его внимание привлёк, чем-то знакомый, энергичный  офицер из РОА (Русская освободительная армия), он руководил группой заключённых, которая разбирала завалы соседнего дома. Виктор силился вспомнить, и таки узнал подпоручика. Это был тот самый руководитель хиви, бывший лейтенант Красной армии Николай Арбузов. Виктор не стал подходить к нему, а только подумал:
«Так, вот какую карьеру ты, всё-таки предпочёл, Арбузов!..»
   Небольшое отступление. Долгое время в нашей стране замалчивалось, что основу коллаборационистских формирований германской армии составляли советские военнопленные.  Это 10-15 % от численности вермахта. Цифра гигантская! Так почему же сотни тысяч советских людей пошли на это? Приведём и другие, теперь опубликованные, цифры. К концу 1941 года в плен попало три миллиона триста пятьдесят тысяч советских военнослужащих. [К 1945 году эта цифра составляла уже 5 734 520 человек.] К январю 1942 года 60 % военнопленных погибло от невыносимых условий содержания и постоянных казней. Уже одно это послужило стимулом, как поступить, чтобы выжить остальным. Некоторые были из семей репрессированных, раскулаченных, потомков имущего класса. Слова Сталина, что у нас нет пленных, есть только предатели и его знаменитый Приказ №270, тоже сыграли свою роль. А куда возвращаться «предателям родины»?
   Фашисты их называли «восточные части». В основном, это были вспомогательные батальоны на оккупированной территории. Они занимались карательными акциями против партизан и десанта, охранной службой в лагерях, короче, высвобождали силы вермахта для основной борьбы на фронтах.
   Особым зверством отличались, так называемые,  нацбатальоны.  Здесь уместно будет привести примеры действия этих подонков после захвата Крыма немцами, чтобы провести аналогию с 1920 годом. Речь идёт о крымских татарах. Они почти стопроцентно дезертировали из Красной армии, и перешли на сторону немцев. Не пишем – врага, так как враги для них была Россия и её граждане. А муфтии их меджлиса прославляли освободителя Адольфа Гитлера и его доблестные войска. Когда около 150 тысяч защитников Крыма были брошены своим военным руководством без провианта и боеприпасов, многие погибли, а остальные попали в плен. Так вот охранниками, как раз, и были эти самые крымчаки. Они  издевались над безоружными пленными (всеми изощрёнными способами) и убивали их. Содрать кожу живьём, отрубить голову, - это запросто.  Но любимая забава у них была, это - тяжёлыми дубинами раскалывать головы, захваченным в плен, краснофлотцам и красноармейцам.  И до того они безудержно свирепствовали, что прибывшие в Крым итальянские моряки, увидев это, не выдержали и пригрозили (по рассказам одного, чудом оставшегося в живых, пленного) расстрелом этим извергам, если они не прекратят свои казни и издевательства над пленными…
   Сначала Виктор поехал, с трудом объезжая городские завалы, на квартиру, которую они сняли с Комиссаровым, но и от этого дома ничего не осталось, хорошо, хоть все вещи они успели забрать оттуда. В офицерское общежитие ехать не хотелось, и Виктор направился к пансиону отца. Там пришлось расшифроваться, он назвал пароль, и его приняли свои люди.


К О Р О Т К А Я   А К Ц И Я   З А   С В О Б О Д У   Б А В А Р И И

   Шли последние дни апреля 1945 года. Виктор получил приказ из Центра: «Собрать все возможные документы из архивов Гестапо, и разведгруппе эвакуироваться в Швейцарию».
   В самом здании Гестапо проходило нечто среднее между эвакуацией и банальным бегством. Что то - сжигалось, что то - бросалось, что то, ещё можно было прибрать к рукам. Сам Шефер сбежал в неизвестном направлении.  Виктору удалось набить целый чемодан всевозможными документами, которые ему поручили уничтожить. Ему удалось, так же, забрать много гестаповских досье, в том числе, и своё «Личное дело». Никто, из его сотрудников по Гестапо, не обращал на фон Буца никакого внимания. Каждый член «дружного» коллектива спасал себя сам, как мог…
   Пока было не поздно, разведчики на двух машинах, законсервировав агентурную точку, направились к, ещё не перекрытой, границе.
   В это самое время в городе вспыхнуло восстание. Своей целью организаторы ставили - захват города, для передачи его подходившим частям американской армии. Им даже удалось захватить местную радиостанцию и обратиться к жителям города, которые не поддержали их. В конечном итоге, восстание было подавлено войсками СС и СД, которых ещё было много в городе.
    Руководителям этой заварушки удалось скрыться, в том числе и, упомянутому выше, поэту эмигранту Ойгену Куммингу, видимо, его «флюгер» повернулся в другую сторону. Рядовых же восставших, пошедших за своими лидерами, фашисты просто расстреляли. Но уже 29 апреля в город вошли американские войска. Мюнхен пал!
   Однако, польза от восстания, всё же, была! Пока нацисты громили восставших, они не успели взорвать мосты на пути американцев.


П О Б Е Д А

   В Цюрихе беглецы разделились: Виктор поехал к отцу, остальные к Комиссарову.  Им таки удалось в последний момент, перед тем, как захлопнулись «створки», пересечь границу.
   Различных военных преступников Швейцария свободно впускала на свою территорию, а, вот, когда, в своё время, в неё пытались въехать беженцы еврейской национальности из Германии, то их не приняли. И лишь некоторым удалось (через личные связи) прорваться туда, но если выявлялись случаи такой эмиграции, виновные наказывались в судебном порядке.  Придёт Победа, и Швейцарии ещё будут предъявлены претензии со стороны победителей, в связи с тем, что её политика способствовала продолжению войны. В её банках хранились активы Третьего рейха на миллиарды долларов, невостребованные средства погибших на войне, а так же, золото холокоста. И всё это было присвоено швейцарскими банками! Швейцария принимала долевое участие в германских предприятиях, на которых применялся рабский труд заключённых…
   Меньше, чем через две недели после прибытия на землю, «непричастной» к войне, Швейцарии в пансионе Дмитрия Ивановича праздновали День Победы советского народа над фашистской Германией! Присутствовали только самые близкие, так как для разведчиков не пришло ещё такое время, чтобы можно было свободно расшифровываться.
   В городе весь день приподнято - торжественно били церковные колокола, везде были выставлены плакаты об окончании войны [«Waffenruhe!»], по улицам гуляли празднично одетые горожане! Но особая радость была в пансионе Дольских!
   А накануне пришло сообщение из центра: «резиденту Манфреду присвоено звание - Герой Советского Союза и чин полковника ГБ; резидент Барон награждается орденом Ленина и ему присваивается очередное воинские  звание – подполковник ГБ…»
   И другие участники раскрытия и срыва сепаратных планов союзников, так же награждались правительственными наградами и повышались в званиях.
Война закончилась! Но сотрудничество разведок сначала оборотилось их конкуренцией, а теперь уже и противостоянием! Отзыв на Родину отменяется!

15 декабря 2020 года