Избранные места из переписки по e-mail. Файл 4

«You can check out any time you like
But you can never leave...» (Eagles «Hotel California»)

«Вы можете освободить номер в любое время, но вряд ли сможете уйти...»

      Три серебряных Андреевских креста черно-красного щита на городском гербе не оберегли Амстердам от непрошенного визита «коронавируса». Проводив супругу на утренний поезд «Eurostar», я краем перпендикулярным «флюгерной» башенке железнодорожного вокзала перешел привокзальную площадь и миновав интенсивный велосипедный поток начального участка набережной принца Хендрика (Prins Hendrikkade), свернул направо к продольно перерезанной одноименным каналом улице Singel. Многолетняя привычка к бумажным носителям спровоцировала сочинение «открыточных поздравлений» к наступавшему новому году с нестандартной цифровой аббревиатурой «двадцать-двадцать», поэтому нужно было зайти в расположенное на этой улице почтовое отделение, промаркировать и отправить заранее надписанные конверты.

      Поздно взошедшее декабрьское солнце высвечивало скромное обаяние изначального прототипа бывшей имперской, а ныне культурной столицы России. Интерьер улицы был характерен для городского центра – кирпичная брусчатка тротуара, пунктир фаллических столбиков узкой пешеходной тропинки вдоль заставленного велосипедами частокола плотно прижатых друг к другу старинных местами покосившихся фасадов домов с пристроенным «двусторонним» крыльцом входной двери, слегка приподнятой над цоколем полуподвала. Находясь на исконной территории «формирования буржуазных отношений» начинаешь визуально понимать, что капитализм не «частная собственность на средства производства», а образ жизни, где «становой хребет» - частные инвесторы из поколения в поколение сберегающие деньги предельно рационально вкладываясь в строительство и развитие инфраструктуры. Однако приглянувшейся «уряднику Преображенского полка Петру Михайлову»* архитектурный и воднотранспортный ландшафт Амстердама не нашел отклика у его соотечественников, оставшись одиноким домиком в Летнем саду, который на фоне размеров и роскоши дворцов его последующих «тронных» наследников больше напоминает хозяйственную постройку или скромной Зимней канавкой как прообразом будущих «водных трасс», в последующем часть проектируемых каналов пришлось засыпать и линии Васильевского острова, в отличие от Singel остались чисто пешеходными. Вторичное пришествие капитализма на просторы Восточно-Европейской равнины после «семидесятилетней паузы на попытку строительства коммунизма» не изменила традиционного российского общественного формата «барин – холоп», но прошедшая в тесноте коммуналок и студенческих общаг молодость нынешних представителей «начальствующего класса» добавила «эклектики» городскому пейзажу. В итоге упаковывая смердов в ипотечные монолитно-бетонные джунгли вертикальных бараков «человейников», для себя любимых, отбросив вместе с партбилетом химеру «большевистской скромности» возвели «дворянские гнезда» габаритами соразмерными водоизмещению трансатлантического лайнера «Титаник», добавив в «новорусский» архитектурный стиль непременный атрибут – сплошной забор уровня высоты стен легендарной крепости Бастилии (Bastillele), огораживающий приусадебный участок, не уступающий суммарной площади кортов Wimbledon. Как обобщающе говаривал один из литературных героев: «Русские люди вообще широкие люди, Авдотья Романовна, широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности»**. Выдернутая из контекста фразы «широта» (преимущественно без упоминания «гениальности») часто цитируется для характеристики «российского менталитета». Отсюда следует коренное отличие лестниц голландских домов минимализмом конструкции близких к корабельным от помпезных парадных доходных домов Санкт-Петербурга времени Империи.
 
      Выйдя из почтового отделения, я продолжил движение по Singel в сторону главной уличной достопримечательности – цветочного рынка Bloemenmarket. Последнее время новостные источники «подвальным рядом» отрывочно информировали о росте заболеваемости в Китае связанного с экзотическим поеданием супчика из летучих мышей, казавшейся тогда локальной инфекционной вспышкой осенне-зимнего сезона легкомысленно далекой от проблем обыденной жизни, вскоре напомнившей, что окружающий мир принадлежит не только людям, но и незаметным вирусам, бактерия, грибам. Атмосфера близкого праздника настраивала на оптимистичную волну, и грядущая блокадная «карантинная изоляция» воспринималась как сюжет фантастического фильма. Наверное, аналогично восемьдесят лет назад, в декабре 1939-го реагировали «амстердамцы», опускавшие поздравительные рождественские открытки в оранжевые ящики королевской почты на стоявшую поблизости «тишину войны» и далекую канонаду окрестностей «планировавшегося российского аналога» - тогдашнего Ленинграда, пробивавшего «жизненное пространство» на стороне Карельского перешейка, а весной следующего високосного 40-го черный паук свастики на долгие пять лет погрузил город Рембрандта в глубь темноты «Ночного дозора»***, вдребезги разрушив привычный бытовой уклад, и многие жители не увидели май 45-го****.   
   
      Никто не знает, что принесут завтра ускоренно бегущие по временному уклону дни нашей жизни, амстердамская погода склонна к переменной облачности, но крепко сросшиеся укорененными сваями домики кажутся мне исторически устойчивее одиноко стоящих гигантских дворцов, вряд ли способных выполнить миссию «Ноева ковчега» при столкновении семейного «Титаника» с айсбергом бытовых перемен, выплывшего из надлома храпового механизма однонаправленного хода времени. Декабрьский световой день короток, но почти четыре века «солнечная» кисть Рембрандта, жестом руки капитана амстердамской стрелковой роты Франса Кока на холсте «Ночного дозора» зовет нас выйти из вирусной разобщенности к полуденному свету.

*псевдоним царя Петра I-го во время Великого посольства в Европу (1697-1698).
**Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание» (1866).
***Рембрандт ван Рейн картина «Ночной дозор» (1642). Амстердам. Rijksmuseum.
****Амстердам освобожден от немецкой оккупации 5-го мая 1945 года.

      P.S. На иллюстрации фото «кусочков» декабрьской улицы Singel и зала Rijksmuseum.

      Март 2021-го
(двенадцатый месяц «коронавирусного локдауна»)