Записки из мертвого города

ЗАПИСКИ ИЗ МЕРТВОГО ГОРОДА                Samuel Krig               



                - 1 -

  Я не задаюсь вопросом: Почему некоторые молодые писательницы, окончившие
Литературный Институт им. Горького, или другие учебные заведения подобного рода,
не могут написать ничего стоящего?
 Не задаюсь вопросом потому, что ответ на  него довольно прост:
Они не видели ни дно жизни, ни самый её верх.
Не видели не потому, что не хотели, а потому что, просто, боялись разрушить Замок Розового Единорога своих детских иллюзий.
  Музыкальные вкусы многих из них оставляют желать лучшего.
И вот эти «девочки из пробирки» усердно пишут свои, почти никому ненужные романы, рассказы и стихи. Зачем пишут? Наверно потому, что эта «игра» уже втянула их, она их радует и возбуждает. Но, после рождения первого ребёнка, им придётся взглянуть на мир иначе.

 Пусть пишут, пусть мечтают…

    Смотрю в окно, за ним – нынешняя Россия. Две тысячи двадцатый год. Апрель.
Сегодня день был серый и спокойный. В городе на улицах почти пусто. Редкие прохожие
в масках, некоторые без масок. После введения режима самоизоляции более 600 000 авто
перестали ездить по улицам столицы. Это замечательно!
 Я спускаюсь по лестнице с четвёртого этажа в черном британском пальто, и, открыв дверь подъезда, выхожу на дневную прогулку. На середине двора достаю из правого кармана вишнёвый портсигар, извлекаю из него крепкую сигарету и с большим удовольствием закуриваю её. В пальто моём четыре кармана – два внутренних и два наружных, пальто длинное, чуть ниже моих колен. В левом внутреннем кармане – толстое портмоне.
  С деньгами всё в полном порядке, так, словно никакой пандемии и цифровых пропусков нет вообще.
 На мне черные джинсы «Rocco Barocco», осенние кожаные перчатки и стильные черные туфли. Я иду по своей легендарной улице и размышляю о разных вещах в моей жизни.
 Перед выходом из дома смотрел selfie Алины. Фантастическая женщина.
Вдохновляет. Голова после «Nurofen forte» прошла. На пересечении улиц «Профсоюзная»
и «Кржижановского» (Сигизмунд Доминикович всегда мне очень нравился как деятель культуры) находится "трамвайный" угол. Смотрю на, проезжающий в сторону МГУ, синий
трамвай, на его боку цифры 1356. Цифра 13 – день моего рождения. Это знак, что сегодня удачный день, и всё будет хорошо.
 Таня уехала на Проспект Мира к своей знакомой. Звонками никто не донимает.
Благодать.
После прогулки можно сесть в кабинете за свой писательский стол и работать…
во благо Отечества.
 Давеча господин N, один из знакомых наших знакомых, что учился в одном классе с виолончелистом Оревковым, спросил: Не верите в пандемию?
На что я ответил ему: Каждому своё.
 Почему-то он считает, что я должен носить «бандану» как Mark Knopfler из «Dire Straits».
Забавный человек из соседнего двора.
 Он и его супруга были в масках и тонких резиновых перчатках синего цвета, в руках держали пакеты с едой.
 Если бы у меня было плохое настроение, я вообще бы не стал разговаривать с ним. Мне лично его взгляды на жизнь, в общем-то, малоинтересны.
Безработный Б., во время одной из моих «английских» прогулок, просветил меня на этот счёт.
 Так быстро летит время, ни один день жизни нельзя вернуть назад.
Это самая жесткая философия, которая есть на Земле.

 Наташа не смогла улететь в Париж. Виталий Цаплин парализован…
На служебных велосипедах повсюду ездят люди в желтой униформе.
На грязных ящиках видна надпись «Яндекс Еда».
 Детская библиотека, что недалеко от супермаркета «Перекрёсток», закрыта.
Не знаю почему, но хочется, чтобы это безумие продлилось подольше.
 Домой возвращался через двор Вадима Алтунина, несколько месяцев назад Вадим умер.
Он был мастером спорта по спортивной гимнастике, уникальным резчиком по дереву. В последние годы жизни тяга к алкоголю и одиночество практически добили его. Так умирают многие люди.
 Из окон гостиной нашей квартиры видно здание старой школы, в которой теперь - лицей. Лицей тоже закрыт…
  Со дня своего рождения такого в Москве я ещё не видел.
Писать, откровенно говоря, особого желания почти нет. Поскольку, если что-либо сейчас писать, то всё почти будет упираться в этот «мёртвый» город.
  Однако я принял решение сесть за свой чешский стол, над которым висит большой американский постер с фото Flatiron Building – двадцатиэтажным зданием похожим на нью-йоркский каменный утюг, и постараться подробно, в деталях, описать события, происходящие в столице сейчас.
  Двадцать восьмое апреля. 6:12 утра. Погода капризничает, но сегодня солнце.
 Таня пошла в храм – День поминовения усопших.
 Самоизоляцию для граждан правительство решило продлить до двенадцатого мая.
Парада Победы, вероятно, не будет. Вернувшись вчера из гостей, Таня сказала, что всё это продлится до начала осени. Кому-то выгодно выгрести у людей их сбережения. Трудное время.
 Режим самоизоляции можно сравнить с пребыванием в психиатрической больнице, я уверен в том, что у многих из-за этого круто «съедет крыша». Это немного напоминает психическую атаку «Капелевского» полка в фильме «Чапаев».

Я дорогами шел их России
До Киржача по колено в дерьме.
Лица встречных казались чужими,
Словно брата убил в Бугульме.
Косноязычие, хамство и злоба
В лживых вздохах о трудной судьбе,
Стариков провожали до гроба,
Чтоб потом взять дома их себе.
Низко серое небо висело,
На холщовый похоже мешок,
И крестьянин смотрел одурело,
Как сосед ставил новый замок.
Самосвал, раздавивший котёнка,
Ехал дальше и вёз кирпичи.
И лилась в глотки лишних "палёнка",
И сиротка свой ножик точил.

А в церквях, как мышиные тени,
С верой, втиснутой в слабенький мозг,
Всё крестились живые мишени,
Очумев от невидимых розг.
Лохотня, отвандалив святыни
С именами погибших бойцов,
Не жила в сердце с болью Хатыни
В няшных «кольцах» для алчных купцов.*
От изгоев несло жутким потом.
Суицидник стоял на окне.
И рабы тупо шли на работу,
Улыбаясь как будто во сне.
Мои струны молчали и ждали,
Где я трону их правой рукой,
Чтобы спеть небесам, без морали,
Двадцать строк над Великой рекой.

Я блуждал по окраинам страшным
Среди виселиц их фонарей.
Где давились обманом вчерашним
Сотни тысяч простых матерей.
Там никто не спросил, ел ли утром,
И хочу ли водицы испить.
Все бежали в кроссовках и куртках,
Чтоб продав что-то, счастье купить.
Обезглавленный лебедь валялся,
И, под ивой, смердел у пруда.
Если б злу я не сопротивлялся,
Я давно бы сгорел без следа.
Семки лузгали жирные бабы.
Трактор, брошенный, в глине стоял.
На просёлке по жутким ухабам
Одноногий герой ковылял.

Я не пьян был, и мне не приснился
Тех дорог утомляющий бред.
Я опять чистым утром родился
В той стране, что давно уже нет.
И невзрачный мужик из плебеев,
С водкой, сидя на белом столбе,
Вдруг сказал: Во всём виноваты злодеи,
Телефоны, и нечисть в избе.


В 9:35 сделал небольшой перерыв на «ванну», принял душ и опять облачился в домашнюю одежду для писательства. Это мягкие белые бриджи, легкие индийские кожаные сандалии, белая футболка с черным «принтом» на спине и голубая сорочка «O’STIN» в тонкую белую полоску с короткими рукавами. Так писать удобнее.
 Слева от основного стола в моём кабинете есть небольшой «подсобный» столик.
На нём всегда лежит книга Николая Гавриловича Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности» и стоят три чашки из богемского фарфора.
 В двух английский чай с бергамотом, в третьей кофе с молоком, в кофе я кладу обычно три ложки сахара. В процессе работы я иногда встаю со стула, и сажусь в кресло, где
курю сигареты и размышляю. Иногда ложусь на свою специальную кровать «Шиацу»
и обдумываю ход дальнейшего повествования.

               
                - 2 -


  Если посмотреть серьёзно на проблему иммиграции, то мэр города, несомненно, прав.
Количество приезжих давно уже нужно было уменьшить. Сегодня город уже не напоминает базар с бесноватой суетой. Лозунг «Москва для москвичей!» - единственно
приемлемый и правильный.
 Однажды, я наблюдал, как девять гастарбайтеров красили забор на улице Вавилова, недалеко от ресторана «Ханой». Двое красили, семь – держали банки с краской.
 Всем этим людям платят деньги. И, более того, они натащили к нам, в Москву, своей «родни», в огромном количестве. Необходимо восстановить Status Quo.
 

В Москве полно загаженных приезжими квартир,
Кто видел этот «srach», с того вполне хватило.
Казань, Новосибирск, Воронеж, Армавир.
Уфа, Челябинск, Пермь…
Тоскливо и уныло.
У тех людей – помойка в головах,
И всё, что нужно им – как можно больше денег.
Нет смысла разбираться в их словах,
И углубляться в мусорное время.

Саратов, Красноярск, Тверь, Белгород, Рязань,
Курск, Ярославль, Краснодар, Самара…
Кошмар, где злость и матерная брань.
Таких гостей не нужно нам и даром.
Закрылись двери в наши дни былые,
Остались нервные разорванные сны.
И бедность массовая, что теперь в России –
Угроза состоянию страны.

Безумие мобильных телефонов,
Акцентами изгаженная речь,
Иной реальности серьёзные препоны…
Корабль плывёт, но в трюме его течь.
Я ничего не предлагаю сделать.
Я сыт по горло этим всем давно.
Мне дико созерцать картины «беспредела»,
От тех иллюзий в голове темно.

Два года, я прожил как в дивной сказке.
И вдруг столкнулся снова с fucking shit.
Я помню лиц пугающие маски,
Та жадность до сих пор в глазах стоит.

В Москве полно загаженных приезжими квартир,
Кто видел этот «srach», с того вполне хватило.
Казань, Новосибирск, Воронеж, Армавир.
Уфа, Челябинск, Пермь…,
Везде всё те же вилы.


На «Prose.ru»* есть много авторов, которые бесятся от этих слов, они считают, что так вот нельзя говорить. Но, я видел весь этот «piggery» на квартирах в Москве своими глазами,
поэтому я прав. Там, где подобное имеет место быть, нет нормального восприятия литературы, и уж тем более поэзии. И, соответственно, нет чистоты духовного единения нации. Здесь есть о чём задуматься многим.
 В своей писательской деятельности мне довелось общаться с разными слоями населения.
Что я только не слышал от тех персонажей. Не буду голословным, вот, к примеру, краткая
беседа с одним «аварийщиком» сантехнической службы в начале пятого часа утра при аварийной ситуации на одной из квартир, где требовалось применение пилы «болгарка», для того чтобы снять смеситель и прекратить сильную течь:
  - А не боишься, что соседи тебе ****юлей вломят?
Ты смотришь в эти наглые глаза, и спокойно произносишь: А меня это ****?
Всё, работа начинается, и, более того, за дополнительную плату сделана довольно сносно.   Дай я ему на две тысячи больше денег, он всё бы сразу нашел и принёс. Вымогатели.
Такая Россия сейчас везде. Воистину «бабло» многим помутило разум.
Какой уж тут Пушкин и Толстой, главное мошну «калабашками» набить.
 Это - working class. Интеллигенция же изгаляется по-своему.
 В три часа дня отправлюсь на прогулку по мёртвому городу, подышу «свежим» воздухом.
Продолжу после, если сочту нужным.

















                28 апреля 2020
                13:41






















 
 

 




   
            

         

               
 
            

         


 

 
 



 

 

 
 


© Copyright: Сэмюел Криг, 2020