Культурка. Исповедь психа

Чего я только не вытворял за годы работы в культурном пространстве. Первое время производил впечатление именно культурного человека, задружился со всеми театрами, директорами фестивалей и прочими служителями искусства. А потом я сошёл с ума... Стал вести себя как тварь неотёсанная, быдло подзаборное.

Однажды, открыв глаза октябрьским пасмурным утром, я минут пять гипнотизировал потолок, а потом закричал не своим голосом. За пределы своей квартиры вывалился лишь через два часа. Телефон разрывался от звонков культурных людей. В мозг ворвалась армия социапатиков и я сбрасывал все звонки, пришёптывая: «Сука, сука, сука». В сумке с пятницы скучала недопитая бутылка виски и я не заметил, как приговорил её, не дойдя даже до первого перехода.

Мозг окатило тёплой волной. На минут 20 я принял этот мир гудящих перекрёстков. Для той части моей личности, которая называется «стёклое трезвышко», Боженька придумал вечера, поэтому понимая всю ответственность возложенной на меня миссии, решил устроить себе до работы пешую прогулку. Срывающийся ветер наотмашь бил по лицу и я быстро пришёл в чувство. Собрав в кулак всю свою адекватность, решил ответить на очередной звонок.

Внутри всё ещё шалил Везувий, но вроде помню, что с тётенькой из местного ДК я был максимально вежлив. Хотя она говорила так долго, что палец уже рефлекторно тянулся к красной кнопке, а язык щекотало это злосчастное «СУКА». Но я сдержался. Я молодец. Я себя похвалил.

Через минуты две раздался очередной звонок. Директор кинофестиваля. Её пискляво-режущий голосочек сверлом врезался в мой мозг, и мне казалось, что за всю свою сознательную жизнь я ещё никого так ненавидел. Последнее, что я запомнил из её словесного поноса, это слово «пресс-релиз». На губах опять застыла «Сука».

До офиса остаётся минут 10 ходьбы. Звонит куратор какой-то там выставки. «Да», - раздражения уже почти не скрываю. Пауза. «Здравствуйте». И понеслось. Я ни черта не запомнил. Даже время начала сего мероприятия. И с трудом помню, что ей в итоге ответил. Четыре минуты висела на ушах. «Сука» не думает сдаваться. Прорывается из последних сил.

Три минуты до офиса. Рядом магазин. Думаю зайти взять эту кукольную бутылочку Jameson. Ибо ощущение, что не дойду до работы. Кого-то грохну по дороге. Сдерживаюсь. Если руководство учует запах алкоголя, оно очень расстроится. А это страшно.

Минута до офиса. Звонок. Я замираю в позе часового и дрожащей рукой достаю телефон. Меня накрывает. Уже не вижу кто звонит. Целая вечность прошла перед тем, как палец рухнул на зелёную кнопку. Мне кажется, этот крик слышал весь проспект, до самой площади. «СУКА!!!! ЧТОБ ТЫ...», - и тогда я впервые просрался целым потоком отборных матов. Процентов 70 из них позаимствовал у знакомого режиссёра андеграундного театра: с определенного момента - единственного для меня адекватного человека в местной культуре, которого я как-то прям по-сыновьи полюбил всей своей психованной душой.

Что было дальше - не помню. На утро проснулся с расквашенным лицом и выбитыми передними зубами. Тело болело так, что хотелось из него выпрыгнуть на потолок. Как потом оказалось, последний звонок был от директора оргкомитета литературного конкурса, куда я отправлял свой рассказ. А в два часа ночи мои рёбра и позвонки посчитали все лестницы на центральном бульваре. Мне рассказали, что я влил в себя две бутылки водки и ничем не закусывал.

Сейчас я нахожусь в реабилитационном центре. Это уже мой второй срыв, после того, как я валялся в вестибюле в нервных припадках. Я понял, что опасен для общества и больше не обладаю никакими навыками социализации. Меня навещает моя знакомая актриса из нашего андеграундного театра. Вчера у неё тряслись руки и глаза горели каким-то нездоровым блеском. Услышал от неё запах перегара. Чувствую, мне скоро не будет здесь так одиноко.

(запись из дневника Антона Горина)