1. Коленкоровый футляр

Александр Зельцер

Произошло это в 1981-м или 1982-м. Мать после смерти отца жила одна в большой старой квартире. Мы с сестрой и внуки навещали её. Она всегда была рада нам, угощала чаем, а на прощание, как правило, дарила книги из собранной вместе с отцом библиотеки.
В тот день она куда-то пошла, а из-за трансформаторной будки во дворе (как потом выяснилось на суде) за ней следили трое. Одинокую старуху они вычислили, видимо, давно. Выпив для храбрости, налетчики действовали без премудростей: вышибли дверь в квартиру большим булыжником. Далее обшарили все в секретере и на полках в шкафах. Когда мать вернулась домой, на полу валялись белье, бумаги отца и… выпитая бутылка коньяка.

Воры унесли отцовские ордена и медали, значок и диплом лауреата Сталинской премии 2-й степени 1950 года, которой отец был удостоен вместе с коллегами по работе за «коренное улучшение организации производства и технологии на Кузнецком металлургическом комбинате», а также дорогой сердцу матери фарфоровый сервиз. Остался только коленкоровый футляр к диплому – большая красивая коробка темно-коричневого цвета. Помню, в далеком детстве мы с сестрой благоговейно открывали этот футляр, с трепетом смотрели на подпись «И. Сталин», а мать объяснила, что это - факсимиле.

Всех налетчиков милиция не нашла, но попался некий Сахаров из Череповца. Пьяный, он тащился в районе Соляного парка, волоча по земле мешок с побитым фарфором. Мать была на заседании суда, от компенсации ущерба она отказалась. Да и как можно было компенсировать украденные награды и документы мужа? Они так и не были найдены.
Это только начало истории о моем приобщении к трагической судьбе отца, Зельцера Григория Шмулевича, осужденного в 1951 году по 58-й статье на 25 лет лишения свободы.
Когда он вернулся из лагеря в 1956 г., вопросы: что и как с ним случилось, меня не очень волновали. Я знал, что мой отец ни в чем не виноват, он не преступник и не «враг народа». После реабилитации в 1957 г. ему вернули партбилет, награды и восстановили на работе по специальности. Но он никогда не рассказывал нам о том, почему его репрессировали, и о годах, проведенных в неволе. А мы с сестрой, взрослея, все больше жили своей жизнью – семьи, дети, работа…

В 1980 году после инсульта отец скончался. Мать умерла в 1994 г. Их могилы рядом на старом городском кладбище. В бабушкину квартиру въехала внучка с семьей – моя племянница. Разбирая старые вещи, она-то и наткнулась на реликвии, которые сохранила наша мать в память об отце. Мне, как старшему сыну, передали часть его личного архива и тот коленкоровый футляр от диплома Сталинской премии, который не понадобился ворам.
Через некоторое время, открыв футляр, я заглянул под лист плотной пергаментной бумаги, оставшийся после исчезновения диплома, и неожиданно обнаружил зеленоватую школьную тетрадь в клеточку – записи отца, написанные в Воркутинском лагере. Велись они не ранее 1953-1954 гг. Почему я так думаю? Во-первых, на тетрадке написано, что она выпущена в 4 квартале 1953 г. Во-вторых, отец упоминает, что прочитал роман Леонова «Русский лес», который впервые был опубликован в журнале «Знамя» №№ 10, 11 за 1953 г. В  третьих он говорит об определении с национальностью детей ( я получил паспорт в августе 1953г., сестра-в феврале 1956г)
К сожалению, пока я не выяснил, в каком конкретно месте или местах находился отец. Воркутинский ИТЛ имел много отделений и подкомандировок.

Как ему удалось сделать записи в лагере и сохранить их до освобождения? Полагаю, что здесь сыграли роль два обстоятельства. Первое - ему повезло, потому что он попал не в шахту, а работал счетоводом в Расчетном управлении лагеря (так написано в справке для проезда к семье и характеристике). На лагерном жаргоне таких называли «придурками», но по совести грамотные специалисты были необходимы в системе ГУЛага: они изворачивались, чтобы отчеты о работе выглядели максимально выгодно, от этого было спокойно не только администрации, но и тем, кто работал в забое - за выполнение плана шла премия. (Об этом есть упоминания в книгах А. Солженицына, Л.Разгона, А.Борисова). Второе обстоятельство - на дворе уже был 1954-55 гг. За это время пришедшие к власти члены Политбюро были вынуждены выполнить ряд мер по смягчению режима в лагерях (об этом тоже есть свидетельства).

***
Знакомство с отцовской тетрадью подвигло меня на изучение так называемого «Дела специалистов Кузнецкого металлургического комбината», с начала до конца сфабрикованного органами. Его исследованием долгое время занимался московский историк Геннадий Костырченко и ряд сибирских ученых.
С отрывками из заветной тетради я еще познакомлю читателей.

О чем идет речь на 64-х страницах, исписанных отчетливым почерком отца?
На первой странице справа вверху отмечено: «к жалобе». Как-то в моем присутствии (о тетради я еще не знал) мать рассказывала кому-то, что в лагере, отчаявшись добиться справедливости (отец отправил несколько жалоб, но ответы были либо отрицательные, либо содержали отписку, что «проверка не закончена»), он был уже на грани отчаяния. Тогда кто-то из коллег рядом (такой же зэка) посоветовал ему, не мудрствуя и не оспаривая лживых обвинений, сесть и спокойно описать свою жизнь. Не предвзятый чиновник, прочитав, может быть задумается: а может ли человек с такой биографией сознательно вредить Советской власти?

В тексте отцовского повествования можно выделить несколько разделов:
1. Нищее детство и необходимость работать с 12 лет.
2. Самоотверженная борьба за выживание родных и за грамотность.
3. Чем он занимался на Кузнецком металлургическом комбинате в течение 12 лет, в т.ч. во время Великой Отечественной войны. За что получил два ордена и стал лауреатом Сталинской премии? Похоже, что следователи из следственного комитета МГБ (до этого они прессовали еврейскую интеллигенцию из Еврейского антифашистского комитета) попросту не представляли, в чем состояли обязанности инженера-экономиста на втором по значимости комбинате страны, какова была его ответственность, как его работа влияла на успешность работы комбината в целом.

За несколько лет отец создал с коллективом планового отдела уникальную систему отслеживания многих ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ производственных показателей, которая позволила выявить резервы и повысить заинтересованность исполнителей на местах в экономии сырья, топлива, материалов и трудовых затрат. Причем, занимался он этим не по приказу, а из желания сделать свое дело хорошо, добротно. Это была кропотливая, для посторонних - невидимая работа по созданию фундамента успеха всего комбината. В ней в разной степени участвовали тысячи людей, отец был инициатором и душой такой работы.

В тетрадке он размышляет о поведении своих "подельников" на следствии и на суде. Но если действия следователей он еще мог понять (у них приказ - посадить), то почему так недостойно вели себя партийные товарищи по КМК, которые его знали много лет? Может быть потому, что трудное детство и жизнь сделали его сухим и нелюдимым, и он не признавал на работе панибратства, не потакал знакомым, соблюдал интересы государства?
Это, скорей, не приложение к жалобе, а честный самоанализ, трудные размышления в казалось бы безвыходном положении.

«Я не знаю, что дало повод для вынесения такого неправильного решения и что мешает исправить эту несправедливость сейчас. Я твердо знаю, что не украл, не убил, не предал никого, не изменил своей Родине, не посягал на советский строй и не причинил ему ущерба и вообще неповинен в противозаконных действиях.
Если только руководствоваться фактами, а не тенденциозными формулировками моей вины, то не трудно убедиться в моей правоте.
За 5 лет, в течение которых я подвергался совершенно незаслуженным тяжелым испытаниям, я потерял здоровье, которого хватило бы на 10-15 лет плодотворной работы. И все это только потому, что кому-то пришла мысль превратить меня в государственного преступника.
После присуждения Сталинской премии я был полон радужных надежд, строил всевозможные планы творческой переработки большого и ценного опыта кузнецких металлургов. Я много лет работал на этом предприятии, через мои руки прошли все материалы, в которых отразилась вся заводская жизнь. Я это почувствовал и глубоко изучил, и был уверен, что сумею сделать полезную работу.
Теперь же доверия ко мне нет, потеряна свобода и кто знает, сумею ли я сохранить веру в свои силы. Я не теряю надежды, что добьюсь правильного решения своего вопроса, но хотелось бы ускорить процесс. Не хотел бы я тратить всю свою энергию на доказательства своей невиновности. А удручает то, чем больше я этим занимаюсь, то все меньше встречаю понимания. Либо это вытекает из законов логики, либо все упирается в людей, заинтересованных в сокрытии своих незаконных действий. Кому еще пожаловаться и от кого ждать помощи? Я не сильная личность и не могу рассчитывать на особую удачу. Я терпеливо отстаиваю свою невиновность и это все, что в моих силах.
Здесь изложена вся моя жизнь – детские годы, начало трудовой деятельности, взаимоотношения с людьми, мысли и стремления. Что мне остается еще сказать? Как бы не решился мой вопрос, я твердо знаю, что не виновен и совесть моя чиста. За свою честную трудовую жизнь я не заслужил, чтобы меня лишили свободы и всех человеческих прав».

Фото к очерку см.https://vk.com/club91083747?w=wall-91083747_854

Примечание: Оригинал рукописи хранится в н.вр. в Музее истории ГУЛАГа (Москва)