Рукодельница

По дороге домой я заставила Уолдо пообещать не рассказывать о нашей помолвке, пока я не согласно.
Он обещал, но я думаю, что дома он, должно быть, дал довольно сильный намек.
Было такое замечательное отсутствие неудобных ссылок или вопросов.
Моя мать никогда не говорила об Арсенио; Тётя Берта воздержалась от комментариев,
когда стало известно, что мистер Фрост и его дочь внезапно уехали в отпуск, покатались на яхте -
в самом начале того, что должно было стать первым сезоном Нины!
И сэр Пэджет, помимо того, что гладил меня больше,
чем когда-либо, начал говорить со мной так, как будто у меня был имущественный интерес к Крэгсфуту.
Сам Уолдо был очень нежным и терпеливым со мной; он чувствовал, что «бросился» на меня, я думаю,
 и не хотел пугать меня. Я считаю, что возможность чего-то вроде того, что в конце концов произошло,
всегда была в глубине его сознания; он никогда не чувствовал себя в безопасности.
Всегда был Арсенио; и я был  безотчетен!
Так что он успокаивал и уравновешивал меня, и позволил мне отложить объявление о помолвке почти на полгода.
Всё это время мы не были в Крэгсфуте , а ездили туда-сюда и отправлялись
туда и обратно в Лондон.
Мать тогда сняла квартиру на Маунт-стрит; По моему мнению, за это заплатили сэр Пэджет или Уолдо.
Но в городе или в деревне мы с Уолдо встречались всё время.

-«Я не объявлял о помолвке, потому что не хотел сжигать свои лодки;
а потом я согласился объявить об этом, потому что хотел сжечь свои лодки!
Таким человеком я был тогда - во всяком случае, в том состоянии, в котором я находился.
Я почти полностью преодолел свои страхи.
Нина выбросила губку; Арсенио не предаст меня; Уолдо не снилось
ничего хуже живописного флирта в гондоле (хотя и это ему не нравилось!).
Никто не мог ничего доказать или даже правдоподобно
предположить; если мои собственные нервы не поддадутся, я был в полной безопасности.
Так я тогда думал, во всяком случае.К тому же я почти преодолел чувство вины.
Это приходило ко мне время от времени; но это уже не казалось очень реальным;
возможно, я просто исчерпал свои чувства по этому поводу. Не то, что я сделал,
беспокоило меня все эти долгие месяцы, как до объявления, так и после него;
это было то, что я делал и собирался делать.
Мне очень нравился Уолдо, и я все больше и больше его знал.
Несмотря на свой темперамент, он великий джентльмен.
Но никогда не целовал меня, он никогда не обнимал меня, не думая об Арсенио.