Кольцо Саладина. ч2. 20

И утро было прекрасным. Снова солнечным и голубоглазым.
Это Вероника сказала, когда я прискакал к их кровати с букетами. От яростно-жёлтой разлапистой мимозы празднично засветилось в комнате, свежо запахло талым снегом, и Вероника сказала, опуская лицо в цветы:   
- Утро солнечное и голубоглазое, как наш мальчик…
А Нора вытащила ветку из букета и стукнула меня по макушке.
- Вот что дарить женщинам, у которых всё есть? Ум, красота, таланты и всякое барахло? – разливался я, помахивая красивыми пакетиками в одной руке и театральными билетами – в другой. Мой замечательный друг Эдик, который разбирается в женщинах лучше, чем я, сказал: «Старик, дарить надо колготки, много, очень много. Это такая штука, которой не хватает всегда. Старик, это подарок номер раз, ты всегда попадёшь в десятку» Короче, я выгреб у него всё, что было. Итальянские. Надеюсь, вам хватит на праздники.
Я был страшно рад, что удалось не проспать, подняться раньше девчонок, протащить секретно цветы, нарезать фрукты и сыр и разложить красиво на тарелках.
Я захватил из кухни бутылку сухого вина, бокалы, ободрал и открыл коробку конфет, поставил всё на журнальный столик и подкатил к дивану. К зелёному аромату мимозы добавился запах апельсинов.
- Разврат в постель! - объявил я торжественно.
- Эдик, конечно, прав, но ты совершенно сошёл с ума, - сказала Вероника, пытаясь собрать скользкие пакеты с одеяла. – Куда нам столько? Ну, колготки ладно, но почему билетов так много?
- Тоже Эдик подсказал. Во-первых, пригласить кого-то важного, во-вторых, подарить кому-то важному, в-третьих, если не получится сходить самому, то можно продать.
- Кому-то важному, - хмыкнула Нора. – Не, ты молодец. У меня, конечно, есть театральный канал на работе, но сейчас, в мёртвый сезон, там тоже замерло. О, «Варшавская мелодия»… Вики, ты смотрела?.. Как раз Марине и подаришь…
- Этот Эдик, действительно, страшный жук, - сказала Вероника. – Толку от него мало, но зато талант всё раздобыть и ввернуть. – Она посмотрела на меня. - Ты с нами выпьешь?
- Конечно. Но только один раз, у меня свидание.
Я открыл бутылку, и мы чокнулись.
- А смотри-ка - научился дарить колготки, - Нора вскрыла красивый пакет, натянула на руку упругий нейлон. – С размером-то угадал... А про чёрные – тоже Эдик подсказал?
- Нет, про чёрные я сам помнил, - сказал я. – Я же знаю, что ты любишь.
- Ну, пронзил, - покачала головой Нора, убирая колготки. - Два месяца можно теперь голову не ломать. А там и лето… Смотри, поживёшь ещё с нами – научишься трусики дарить.
- Я вот борщ вам не сварил, - сокрушённо сказал я.
- Какой там борщ! – воскликнула Вероника. – Я иду к Марине, она обещала угостить какими-то сверхъестественными блюдами, которые я жизни не едала и даже названий не слышала.
- Я не иду к Марине, но меня тоже сегодня накормят и напоят, - усмехнулась Нора.
- Тогда всё, дорогие мои, любимые, прекрасные, спасибо вам за всё, отдыхайте, лакомьтесь, а я помчался к своей самой главной женщине, любимой, прекрасной, незабываемой и так далее до бесконечности...
- Не забудь духи, шампанское, конфеты, - крикнула мне в спину Нора. – И деньги, деньги на такси!.. Потащишься ещё по трамваям сдуру ума… все букеты обдерёшь...



Я не стал звонить с дороги. Обо всём было решено вчера. Не без лёгкой гордости оставил на вахте свой новенький пропуск и помчался по лестнице, тайно улыбаясь и ликуя. За мной, словно инверсионный след самолёта, нёсся по ступенькам шлейф весеннего воздуха, наполненного солнцем.
Я не взбежал – взлетел на нужный этаж – перехватил букеты в одну руку и затарабанил в дверь.
Дверь мгновенно распахнулась, словно меня ждали.
- А вот и он! – торжественно провозгласила нарядная Татка, поднимая руку над головой. - И с ним вместе – море цветов! Ура!
- Не только цветы! – весело откликнулся я. – Сейчас разберёмся, вперёд!
Я шагнул из крошечной передней в комнату - и двое поднялись из-за стола навстречу мне. С почти одинаковыми улыбками.
И я почему-то сначала увидел его.
Да, это было странно. И страшно. Потому что вдруг оказался на свету он, а не она. И ещё мне показалось, что меня ударили по глазам. Справа. Он и находился с правой стороны от меня – высокий, интересный, почти красивый. Тёмные, аккуратно подстриженные и аккуратно причёсанные волосы. Белая рубашка. Чёрный джемпер. Как на концерте симфонической музыки.
На секунду я растерялся.
Потому что понял: так не ходят просто знакомые, случайно забредшие на огонёк соседи по этажу. Так приходят специально.
Цветы вторыми бросились в глаза – букет из мимозы и бледных тюльпанов.
А потом я увидел портрет.
И это опять было как удар.
Тот самый! Который ошеломил меня тогда, в клубе – пронизанный светом, затопленный светом - один свет был в этом лице, и только глаза и губы, глаза и губы, и линия шеи, волнующая и нежная…
Где-то внутри меня образовалось пустота, возможно выжженная этим светом, бьющим из простой рамки. Да, он был в рамке, этот портрет, и она уже поставила его на тумбочку возле своей кровати… Кровати, где мы… где я обнимал её…
Это подарок - понял я. Стало сухо во рту. Время застыло, как при замедленной съёмке, я даже удивился, что двое всё ещё двигаются. Потом скорость стала нормальной – и звук включился, и она оказалась рядом. Глаза её сияли, она смотрела на меня. На меня.
Перестань, идиот, - сказал я себе. - Всё нормально. Она рядом, с тобой.
Но было уже поздно, чёрная мгла заболотилась внутри, поднялась вверх, залила голову.
Я собрал всё самообладание и включил самую обаятельную улыбку. И мысленно возблагодарил Нору, которая напомнила мне о втором букете. Татка так и расцвела. Похоже, симфонический молодой человек не догадался подарить ей цветы.
Может, конечно, не знал. Но мне хотелось думать, что не догадался.
«Юрий», «Вячеслав»
Мы жмём друг другу руки.
Он прекрасно держится, улыбчиво, сдержанно. В принципе, если не считать чёрной бездны во мне, всё хорошо. Просто я ждал совсем другого. Мечтал о совсем другом.
- А у нас тут такие планы, - оживлённое заговорила она. - Мы тебя как раз ждём, чтобы огласить. Нас Юра приглашает на завтра… - она сделала таинственную паузу, - на открытие французской фотовыставки! В Манеже! Представляешь? Женский образ в современной зарубежной фотографии. Представляешь? Очень редкая, необычайно интересная. Я просто в предвкушении… Вот четыре билета. Завтра все идём в три часа дня!
Это значит, за ним я гонялся по ветреной холодной Москве. Это его я искал в Королёве по общежитиям. Это в его комнате, над его кроватью смотрит со стены моя пани, повторённая несметное число раз. Аккуратный, вежливый, воспитанный. Образованный. Перспективный во всех отношениях.
- Отлично, - говорю я, улыбаясь. Всё-таки, сцена здорово научила меня держать удар. Давно бы пора дать в морду этому субчику, но я улыбаюсь.
- Очень интересно.
Причёсанный Юрий сыплет зарубежными именами. Или просто незнакомыми. Моя голова сейчас плохо соображает.
Повеяло шоколадом – Татка открыла мои конфеты. А торт, наверное, он принёс… Мне ничего не остаётся делать, как откупорить бутылку шампанского.
- Только у нас фужеров нет, - говорит Татка. - Зато чашечки красивые…
В окна льётся солнце, комната кажется меньше. Наверное, потому, что в ней много людей и цветов.
Татка без остановки стрекочет. И с этим Юрием. И просто так. А она… она просто смотрит нежно. На меня. Нежно и загадочно.
- Надо договориться, где мы встретимся, - говорит она мне и кладёт свою руку на мою.
- Я вас встречу прямо возле Манежа, - успокаивает Юрий.
Уже всё слажено. Конечно. Не со мной же договариваться, который в Москве не знает ни черта. Я даже не знаю, что такое Манеж, чтобы его чёрт побрал! Права была Нора, когда сожалела о том, что не успела показать мне Москву. Быть провинциалом – это идиотизм…
Но она смотрит сияющими глазами. На меня. На дурака и провинциала.

Ведь говорила Нора: скажи заранее, у неё могут быть свои планы. Идиот, хотел ошеломить. Кретин! Хотел сделать сюрприз. И меня опередили. Или это и есть тот самый сюрприз, о котором говорила она по телефону?
Я так и не притронулся к чаю. От шампанского в голове зашумело, странно. Впрочем, почему странно – я же не завтракал. Они обсуждают фотографию пани. Татка восхищается, расспрашивает. А у меня звенит в ушах, я почти ничего не слышу.
Решение приходит внезапно.
Смотрю на часы – и дальше всё происходит элегантно, как в кино.
- Я надеюсь, меня простят…
Девчонки смотрят с недоумением. Я встаю. Спокойно. Как в кино.
- Девочки, мы ещё увидимся…
Оживление сбегает с её лица. Она совершенно не умеет владеть лицом. По нему можно читать всё. Она не Нора, не Вероника. Она ни на кого не похожа. На ней кофточка, которую я никогда не видел – цвета малины. И пахнет от неё малиной. Чёрт, духи не отдал, совсем вылетело из головы… Она ошеломлённо идёт за мной.
- Что случилось?
Я вытаскиваю из кармана коробочку духов. Кладу в растерянную ладонь. Смотрю на полуоткрытые губы цвета малины. Я не могу её поцеловать. А одеться можно и в коридоре. Или вообще на улице. А можно и не одеваться – такое солнце…
Она догоняет меня в коридоре.
- Что случилось? Мы же не решили…
- Вы как раз всё решили.
- Но мы тебя ждали!
- Хорошо, позвони мне вечером.
У неё такие громадные глаза. Только бы не смотреть в потолок. Но если я не буду смотреть в потолок, я заплачу.
- Я на минутку зашёл. Просто поздравить.
Я опять смотрю на часы. И не вижу ничего – ни стрелок, ни циферблата, ах, ну да, здесь же темнотища…
- Но почему? Что тебе не понравилось?
- Мы обязательно должны выяснять это в коридоре?
- А чем тебе не нравится коридор? - она повысила голос.
- Здесь тяжело дышать.
Я пошёл вперёд. Секунду за спиной было тихо, потом она догнала меня, и встала впереди.
- Я тебя не пущу!
Я посмотрел по сторонам. Потом ей в лицо.
- Хорошо скажи: ты можешь сейчас со мной уйти?
- Сейчас уйти? Но…
- Можешь или нет?
- Хорошо. Могу, - она вздёрнула подбородок. Но мне нужно предупредить людей. Это неудобно, они ни в чём не виноваты… Ты создал ситуацию, которую…
- Которую что?
- Которую надо уладить…
- Уладить что?
- Ну как что? Человек ушёл вдруг, другой за ним побежал, детский сад…
- Понятно. Ладно, иди, улаживай.
- Ты хочешь, чтобы я ушла с тобой, а я хочу, чтобы ты вернулся. Это нечестно, мы с тобой договорились!
- А с ним ты тоже договорилась?
- С Юрой? Нет, он просто зашёл поздравить. Мы как раз тебя ждали, чтобы порешать всё вместе… Я тебя очень прошу – вернись!
- Ты же знаешь, что я не вернусь, - спокойно сказал я.
- Я так радовалась, - она покусала губы. - Мы все вчетвером... Было бы здорово... Ты бы узнал моих друзей…
- Друзей… А Юра - твой друг?
- Нет, он недавний, он…  я просто не успела тебе рассказать. Мы познакомились в Керчи. Он мне помог, у него нашлась важная для нас с тобой фотография…
- То есть, он в курсе наших дел, - я не выдержал и посмотрел в потолок. Здесь, в темноте он был зловещим. - И он совершенно случайно оказался в Москве?
- Да он учится здесь! – воскликнула она. - Он сделал эту фотографию…
- То есть, ты фотографировалась в Керчи?
- Ты ревнуешь! – глаза у неё потемнели.
- Я просто спросил. Я же ничего не знаю. Я могу хоть что-то спросить?
- Да, конечно. Можешь. Но нет! Это совершенно другие фотографии! А ту я для тебя искала! Хотела разобраться с твоей историей! Просто не успела тебе показать. Они были на работе, нужно было, чтобы завкафедрой посмотрел... Вчера я их привезла с работы, для тебя! Я хотела сегодня… я думала, сегодня…
- То есть, совсем недавно этого Юры не было.
- Послушай, - глаза у неё сощурились. – Совсем недавно у тебя тоже не было этих девочек, с которыми ты танцевал и обнимался!
- Это работа!
- А это тоже работа! Это была моя идея – найти Белку! Ты понимаешь, там Белка – на этих фотографиях! Я… послушай, я не могу здесь на ходу рассказать то, что нужно рассказывать целый день!
- Так. Хорошо. Скажи мне одну вещь. Ты очень хочешь пойти на эту выставку завтра?
- Конечно! Такая редкость - попасть на открытие! Билеты распространялись по организациям. Юра взял через свой фотоклуб…
- Ах, через фотоклуб…
- Ты можешь объяснить, что тут ужасного? Нас же четверо, а не трое. Почему ты решил, что он пришёл ко мне, а не к Татке?
- Возможно, он и пришёл к Татке, но фотографии почему-то принёс тебе.
- Он просто меня сфотографировал!
- Когда?
- Какое это имеет... Ну, неделю назад…
- Он что, работает в фотоателье?
- Нет, у них своё ателье, своя лаборатория. Он бы рассказал, но ты ушёл…
- На Щёлковской?
- Да. Ты знаешь?
- Знаю, - кивнул я. - Скорее всего, там делают порнографию.
- Что? – она нахмурилась. - Почему ты так решил?
- По некоторым признакам.
Она замолчала, глядя на меня во все глаза.
В голове у меня зашумело. Здесь, в коридоре без окон было душно. Несло запахами, наверное, из кухни, лук, какая-то печёнка… Мне стало совсем трудно дышать. Я вдруг остро захотел на воздух, только не сюда, не на стиснутые высотками улицы. Я захотел чистого простора неба, захотел простора моря. Я вдруг почувствовал клетку. Как же давно мне не хватало здесь горизонта. Какое счастье, что билеты у меня в кармане! Завтра я увижу море. Завтра! Вырвусь из тесных стен, из этой клеточной жизни, от которой дико устал. Какое счастье – и провались всё пропадом!..
- Ну, пока, – я обогнул её одним шагом, мельком глянул в её лицо. Оно показалось мне далёким и чужим. Я уже был не здесь.

продолжение следует