продолжение просто жизнь

       
Очнулась от прикосновения руки бабы Маши, а, казалось, минуту назад провалилась в сон.
        - Вставай, дочка, утренняя заря на чистом небе и нам с тобой нужно солнечный восход поймать. Поднимайся, пока умоешься, да проснёшься хорошенько, вот время и подойдёт.
У бабули очень свежий, жизнерадостный вид, улыбка. Я опять удивляюсь её зубам. И где в этой глуши нашёлся американский стоматолог. Зубы ровные, чистые, белые, один к одному, как в телерекламе. Спросить постеснялась.
          Я быстренько вскочила, прибрала своё спальное место. Умывалась во дворе под навесным рукомойником. Вода ледяная, освежает удивительно.
        - Пойдём за калитку, там обзор получше. Скоро солнце всходить будет. Баба Маша находилась в приподнятом настроении, словно в ожидании дорогого, сердечного гостя.

 

           Мы с ней вышли за ворота. Край неба жарко алел. Лес острыми верхушками вгрызался   в небо. Казался чёрными пиками на розовым полотнище. В лесу бродили сизые тени, тающие от солнца, край которого показался над лесом.
        - Смотри, дочка!  Встречай и приветствуй рождение нового дня! Смотри и не моргай!  Не моргай глазами, сколько сможешь. Терпи. Солнце – это жизнь на Земле-матушке, это жизнь всего растущего и живущего на ней. Наши предки поклонялись Солнцу и называли его Ярило!       
Ярило и есть, как разъярится так всё и спалит, но без его тёплой ласки ничто не живёт и не растёт. Гляди и впитывай солнечную силу, от неё глаз станет чище, взор твёрже. Молодец!
Умница! Глядишь хорошо, твёрдо. На пользу тебе моя наука. Запомни. Солнце всходит и заходит почитай каждый день, но только на восходе и заходе не имеет палящей силы, а даёт доброе, мудрое тепло человеку. Человеческий глаз ловит этот момент и заряжается солнечной мощью и силой, впитывает в свою душу через глаза всё, что Ярило даёт нам, Человекам. Я слышу восторженный голос бабы Маши и смотрю на солнечный шар, не позволяя векам сомкнуться.
        - Ты, коли моргнуть хочешь, ресницы чуть прищурь, а потом опять гляди, сколько сможешь.
Солнечный горячий шар уже выкатился над лесом, слёзы застилали глаза, терпеть не возможно.
        - Ну хватит! На первый раз очень хорошо. Умница! Это тебе домашнее задание на каждый день, встречай солнышко и провожай его, да поминай бабу Маню.
        - Что значит поминай?! Вы что такое говорите?
        - То и значит. Больше наших встреч с тобой не будет.
        - Ну зачем Вы так, баба Маша?! Я теперь Вас с Дашкой во век не забуду! Приеду в ваш волшебный край, как только случай представится.
        - Приедешь не скоро. Меня на этом свете не застанешь, - покачала головой, – скоро так жизнь закрутится, не до нас тебе будет. На всей Руси перемены грядут, не только у тебя. Наступит новое тысячелетие. Я знаю, что говорю. С  Дашкой ты, конечно, встретишься. Ох, уж эта Дашка! Опять накуролесила, не дождётся ту собачку, что ко двору её придёт.
        - А что так?
        - Узнаешь, услышишь, да и увидишь. Ладно, давай завтракать, а там и провожать тебя пора подойдёт. Нам Любаня вчера творожку принесла и сметанки, вот нам и завтрак.
         Я засуетилась. Вчера приглядела, где Даша брала посуду для чаепития. Электрочайник деловито исполнял свои обязанности. Для заварки баба Маша использовала травы.
Я осмелела и стала её расспрашивать, какая трава, зачем и почему. Она охотно отвечала.
        - Все травы местные. Вот видишь – это Иван-чай, каждый его листик нужно скрутить в трубочку и высушить, а это листья земляники и смородины.  Малина -  и лист и ягоду сушат – это от простуды.  Из душицы, её ещё матрёшкой зовут, чай очень вкусный, особенно на родниковой воде, но мужикам этим напитком увлекать не надобно – он мужскую силу забирает. Мята очень хороша, но расслабляет, успокаивает, её на ночь хорошо при плохом сне.
          Меж разговорами таёжный напиток заварился, творог со сметаной разложили по тарелочкам и чудесной выпечки хлеб занял на столе почётное место. Разве сравнишь его вкус с городской выпечкой!
        - До чего же у вас знатный хлеб! – с удовольствием похвалила я.
        - В русской печи хлеб-то печём, да хмельная закваска, потому и не черствеет долго, а зимой храним в сенках или в чулане, в ларе на морозе. Принесёшь в дом с мороза, хлеб отойдёт и даже дух свой не теряет.
        - Как же хорошо у вас! Так бы не уезжала!
        - Соскучишься по городу, по цивилизации, а как снегом зимой занесёт, да метели завоют, так и ты завоешь вместе с ними, – засмеялась весело, открыто. – Что не спросишь? Давно ловлю твои взгляды на мои зубки. Мои, мои зубки, свои все до единого. Удивляюсь, как они болеть могут?!
          Моему изумлению нет предела – это надо же такому быть! Бабке скоро век сравняется, а она у стоматолога не была и не знает, что это такое – брр-бормашина. Чудеса! Волшебство!
А у нас зубы – проблема номер один. Все рекламные ролики пестрят советами, какой пастой да какой щеткой зубки белыми и здоровыми содержать, да какие витамины кушать.
        - Нету тут никакого колдовства – опять бабуся услыхала мои мысли – это таёжные дары. Кедровые орешки и масло из тех орешек, травки наши всякие, а главное – смолки. Вы покупаете в магазинах жвачки, а наш народ жуёт смолки с хвойных дерев, пихтовых, еловых, да и сосна годиться. Смолка эта, одно слово – Живица! Из Живицы и мази делают. Больно лечебная мазь получается. Проверено!
       - Баба Маша, а Вы, наверное, в душе язычница, хоть в переднем углу иконы висят, и крестик нательный я у Вас видала, но Вы поклоняетесь Солнцу и просто поэтично воспеваете Лес, таёжные дары, травы и растения.
      - Ох, дочка, любой мир очень сложен. Чем дольше живу, чем больше вижу да слышу, тем больше думок в моей голове. Солнце – Ярило наш дорогой, как же ему не кланяться? От него всё живое на нашей земле. Лес – живее и мудрее нас людей, кормит, греет, одевает, лечит, а чем мы ему платим? Вот то-то и оно!
         Мы помолчали, не глядя друг на друга. Интересно, но я испытывала чувство вины перед этой старухой и перед её таёжным миром.
       - Кто мы люди? – задумчиво продолжала баба Маша – Откуда мы взялись на этой Земле?
Господь создал человека и весь мир в помощь людям. А кто он Господь-то? И зачем, для чего он нас сделал? Зачем мы надобны ему? В чём наша задача перед Ним и перед Миром? Зачем мы землю топчем и уходим в неё? – Бабка требовательно глядела на меня, словно ждала ответа, но что же я могла ей ответить на эти старые, как мир, вопросы? Ведь и я их себе задавала.
       - Молчишь? Вот эти вопросы нужно было задавать там, – она указала пальцем вверх, - куда ты летала. А крестик? Ну, это святое. Я ведь православной веры, меня младенцем крестили, с тем и живу. А святых наших мучеников очень уважаю. Ведь они были обычными людьми, с человеческим телом и приняли нечеловеческие муки за нас, за человеков, и за веру свою.
Эти люди жили на нашей Земле в давние времена, а может и впрямь Сыны Божьи. Я так понимаю, что они посланцы Господни, или неземных, инопланетных Умов.  А может, те инопланетяне жили у нас на Земле, да и оставили своих потомков, чтобы они несли в наш, людской мир понятие Добра и Зла, чтобы учили земных жителей уму-разуму, да видать учёба не впрок, видать земной народ не дорос ещё до этих разумных понятий и по наблюдениям Высшего Вселенского Разума люди всё ещё в песочек играют, в штанишки писают да отбирают друг у дружки игрушку ту, что по краше. А такие слова: «Я преклоняюсь перед тобой, Высший Разум, я преклоняюсь перед тобой, Господь Бог»  не доходят до каждого Человека, считающего только себя разумным господином Мира сего. Тьфу! Ну, где тот Человеческий Разум?
Одни войны, выяснение силы, чья пушка дальше да громче стрельнет - вот и идут разборки между странами. Нажива, жадность стала править умами. Господь ждёт, даёт Человеку возможность одуматься, а как лопнет терпение у Высшего Разума? Что тогда будет с нами со всеми, да с нашими потомками?
        - Вот с чего начался наш с тобой разговор к тому и вернулись.
Не одни мы в этом мире, а коли есть соседи на других планетах, то и на них нужно оглядываться, да и вести себя и свою жизнь порядком, по заветам и мирским законам.
Есть наши святые, но и над ними есть что-то более могущественное, с непонятной нам силой, и силу эту надо уважать и почитать. От той великой силы много зависит в каждой человеческой жизни. Ведь все мы в час беды просим Господа о помощи. А святые наши – это как посредники между Богом и людьми, к ним мы в первую очередь и обращаемся, и коль просьба чиста и сердечна, то помощь приходит, значит, и благодарить нужно за помощь ту от всего сердца. Ну, ответила я на твой вопрос?
       - Господи! Такая каша в голове!
       - Вот Господа не поминай! Знаешь, как говорят: «Господь не коза – не поминай за зря».
       - Правда, баба Маша, всё в мозгах перемешалось: Тут и солнечное божество – Ярило, и святые угодники, и щедроты сибирской тайги и даже инопланетные гости.
       - Да, дочка, да! Присматривают за нами всё более внимательно, и гости эти инопланетные всё чаще стали посещать нашу Землю – матушку. Может, конечно, земляне взрослеют и поэтому привлекают другие планеты, а может, наоборот ведут себя непотребно, да не пора ли их придержать и призвать к порядку. Тревожно что-то становится в нашем мире. Ладно, девонька, нашим с тобой разговорам  конца не видно, а тебе собираться пора. Скоро придёт машина с продуктами, вот с ней и хочу тебя отправить в город, а там и до Тюмени доберёшься. А пока соберу тебе гостинцев таёжных.
        - Не беспокойтесь! Не надо, баба Маша – я попыталась протестовать.
       - Молчи, девка! Спасибо скажи, а то не надо, не надо… - и пошла в сени, а там в кладовку. Вернулась не скоро. – Вот тебе сбор трав – чай заваривать. Понравился тебе мой чай?
       - Ещё бы! Очень понравился! – я облизнулась, демонстрируя искреннее удовольствие.
       - Значит на здоровье. Немного орешек лущёных, да цельных кедровых шишек, их следует варить полными и тот отвар пить, при тяжёлых простудах. Говорят, даже лечит чахотку. Чуток ещё сушёных грибов, правда прошлогодние, да им после сушки-то ничего не делается. Ты ведь от меня к Дашке едешь?
       - Обязательно. Нужно дела закончить, потом уж домой.
       - Вот гостинцы-то мои повезёшь домой, у Дашки у самой, поди запасы имеются. 
       - Баба Машенька, спасибо Вам за всё! За ваше внимание, ласку, добросердечие, а главное за науку!
         Растроганная, я низко поклонилась старухе и пыталась поцеловать ей руку. Она не позволила, даже нахмурилась.
        - Всё, дочка! Всё, собирайся, да пойдём до нашего «центрального гастронома», - в голосе насмешка, с юмором бабуля, – пройдёшь по нашим улицам, поглядишь на нашу жизнь.
           Баба Маша повязала свежий, белоснежный платок, надела лёгкую, но отороченную беличьим мехом душегрейку, сразу став нарядной, но на ногах неизменные калоши поверх толстых шерстяных носок. Мои кроссовки просохли, я тоже обулась и с приличным пакетом в руках мы вышли на крыльцо. Стукнула калитка и появилась Любаша.
         - Доброе утречко! – и через двор подошла к крыльцу. – Собрались уже? А я вот опять баночку сметаны принесла. Мироновы гостинчик передали для нашей гостьи.
         - Да у меня и так полные руки!
         - Ничего, ничего, – это баба Маша встряла, – такой сметаны в городе не сыщешь, молоко-то на наших травах.
          Меня смущало гостеприимство, широта и душевная щедрость сибиряков. Эти люди не ждут просьбы о помощи, видя нужду откликаются сразу.
        - А Вы к машине?
        - Вот хочу проводить нашу гостью.
         -Мало погостили. Я с вами пройдусь, земля подсохла. День будет хороший, похоже дожди утихли.
          Любаша бережно взяла бабу Машу под руку и я поняла, что помощница у неё надёжная.
          Мы вышли за ворота и двинулись улицей к центру. Я кручу головой, ведь вчера ничего не углядела. Много пустующих домов, и хоть окна не заколочены, можно безошибочно определить, какой дом без хозяев, без жильцов. Я вспомнила, как вчера баба Маша говорила о пустых домах. Да, грустно! Хиреет глубинка, пустеют посёлки, деревни, угасает в них жизнь. А так жалко!
          Центр – небольшой пятачок с десятком пустующих прилавков под стареньким навесом.
Видать, рыночек был, а может и теперь когда-нибудь люди выносят какую-то снедь, только кому продавать? Пусто. За рыночком здание, почти двухэтажное. Почти, потому что внизу окна вровень с землёй, а над ними второй ряд и дверь, к которой ведёт лестница с перилами. Над дверью вывеска с облупившейся краской «Сельхозпродукты» ещё с советских времён.
Не единой машины у крыльца не видно. Зато стояла небольшая группка женщин, которые тут же окружили бабу Машу.
       - Любаня, слазь наверх, узнай, когда машину ждут, – она обратилась к Любе, а мне сказала: – Можешь посмотреть, что хорошего в нашей лавке, может что и углядишь.
         Вслед за Любашей я поднялась по лестнице, отметив про себя, что строение это достаточно крепкое, прочное, хоть и потемневшее от погодных условий, а нижние ступени кое где покрыты мхом. Люба потянула на себя дверь, та открылась легко, без скрипа и мы вошли внутрь помещения. Я огляделась. Обычный магазинчик, прилавок, полки, шкафы, подобные ещё сохранились на окраинах моего города.
       - Здравствуйте, проходите, проходите, – за прилавком молодая, опрятная  женщина, приветливая  улыбка, туго повязанная на лоб косынка на пример «банданы». - Удивить Вас, конечно, нечем.
       - Да меня уже баба Маша удивила, – улыбаясь в ответ, я потрясла солидным пакетом. – Хочу посмотреть, чем Вы богаты, чем торгуете.
     - Торгуем? Мы и магазин-то не каждый день открываем!  Вот когда машина из города приходит, тогда народ и собирается.
       Я осматриваюсь. На полках много консервных банок, есть электроприборы, в витрине крупы, кондитерские изделия. В углу, на плечиках, несколько ярких тряпочных пошивок, какие-то странные шляпы в сеточку. Продавец поймала мой взгляд.
      - Это накомарники! Без них по ягоды в лес не пойдёшь. Мошка! Так накусает, что кожа, как опара в горшке станет, – звонко рассмеялась, лицо совсем круглым стало. Чувствовалось, что ей очень радостно приветствовать нового человека. – А это сарафаны для дачников, – рукой указала на яркие тряпочки, – только они теперь всё больше в спортивных одёжках ездят, в сарафанах-то лучше к морю, а не в тайгу.
         Послышался шум мотора. Похоже пришла машина, которую ждут. Мы с Любой вышли из магазина. У крыльца стоял фургончик. Спустившись с крыльца, я подошла к группке женщин, окруживших бабу Машу.
       - Ну, что, познакомилась с нашей лавкой? Богато живём?
       - Да… Грустно там.
       - Живём тоже грустно, – сказала одна из женщин.
       - Нитки, иголки есть, соль, спички, мука да сахар, а остальное есть у каждой хозяйки.
То ли живём, то ли доживаем.
       Беседующие женщины были ненамного младше Бабы Маши, скорее старухи, в унылых одеждах, но лица выражали спокойное достоинство.
        - Да доживаем. Молодёжь чуть оперится и сразу в город. Кто на заработки, кто на учёбу. Глядишь, там обзавелись семьёй, обустроились и прости прощай родной дом, редко кто в отпуск сюда едет, всё больше на юга.
Господи! Как же это грустно! Жутко! Такая глушь! Где же наши депутаты?! Ведь как пить дать и в этом Богом забытом углу проводится выборная кампания, и все эти бабки за кого-то голосовали и эти голоса кому-то пошли на пользу, а вот им какая польза?
       - А как же медицина? Если кому плохо? Что делать?
       - Ну, телефоны! Пуколки-то эти, почитай у всех есть! Другое дело, что «скорая» не всегда скоро приходит, а в распутицу так и вовсе не доедет. Медпункт давно закрыт, вроде некого обслуживать. На крайний случай к Ивановне бежим – наш фельдшер, или вот к бабе Маше.
       - Сколь раз говорила, с зубной болью ко мне не ходить! Снять сниму, боль-то, а потом в город! В больницу! Лечить или выдирать - врачу решать. Не дело это с гнилью во рту жить, да и запах дурной. Тьфу! Нечисть какая!
         Пока мы так общались, водитель, видать он же и грузчик, крепкий дядька в возрасте, перетаскивал наверх коробки и мешки привезённого товара. Баба Маша уже переговорила с ним в отношении моей поездки, и вот настала минута прощания.
         Я обняла бабу Машу, ощущая под душегрейкой жёсткое, жилистое тельце и меня охватило чувство потери, физического отрыва от чего-то родного, кровного, части себя. Наверное, так чувствует маленький котёнок, оторванный от мамки, когда его отдают в чужие руки, хорошо не в холодную воду. Слёзы давили мне горло и я не могла открыть рта.
 Слов не было.
       - Прощай, дочка! Не сворачивай со своего пути, а то и заплутать недолго, – дрогнувшим голосом произнесла бабка, – очень уж много соблазнов в нашем деле.
       - До свидания, баба Маша, – с усилием выдавила я.
       - Прощай, говорю! Поезжай с Богом! – Она широко перекрестила меня, а затем и машину.
Мы с ней троекратно расцеловались и я полезла в кабину, водитель проявил любопытство:
        - Родня, что ли?
        - Да, родня… - вырвалось у меня.
        На душе было так тяжело, будто вся её боль в ней не помещалась и выплёскивалась слезами. Машина тронулась. Я оставила позади всё, за чем приезжала сюда, но увожу в себе огромный, вновь приобретённый багаж новых знаний, ощущений, впечатлений  от встреч с необыкновенными в своей обыденности людьми.
Интуитивно, своим обнажённым шестым или восьмым чувством я ясно понимала, что этой изумительной старухи больше в моей жизни не будет никогда. Никогда – это очень веское, тяжёлое, как гиря слово. Никогда, как удар секиры! Никогда – остановка времени. Никогда…
Слёзы прорвались сразу, как только мы выехали из деревни. Словно с похорон – мелькнуло в голове. Сердце прыгнуло и я в ужасе пыталась прогнать эту мысль, не позволяя себе зареветь в голос. 
продолжение следует.....