Люгер

Люгер
--------------------------------------
Эту Фельдман, вечно молодую еврейскую невесту, в самом деле звали Света.  Света Фельдман.  Говорили про нее разное, что мол, девушка она свободная, без обязательств и без предрассудков. Трехкомнатную хату в центре города ей оставили родители, которые уехали к старшему брату в Израиль. Там в Израиле были их внуки, и это решало все. А у Светы, хоть она подошла к тридцатнику, детей не было, более того, она ни разу еще не побывала замужем. Говорили, что Света трахается с гойскими пацанами, а значит и у него, качка, гимнаста, десантника, афганца был реальный шанс Свету трахнуть.
    Когда их знакомили, она вдруг представилась как Сара. Была перестройка, евреи оживились, подняли головы, в моду у них опять вошли еврейские имена. Саня не был антисемитом, имел среди оставшихся после последнего эмигрантского слива, много евреев-друзей, держал в своей коллекции пару еврейских телок и вообще тяготел к брюнеткам, но то, что Света Фельдман назвалась «Сарой» его почему-то задело. В этом был какой-то выебон.  Саня не подал виду, а только нежно потрогал пальцами ее смуглую длинную ладонь и сказал: «Абрам, очень приятно». Он – типичный славянин, широкоскулый блондин, с понтом назвался Абрамом. Но, видно, для их общества это был нормальный понт.  Она даже не стала переспрашивать и немцу, который сидел рядом с ней за столом, еле-еле говорил по-русски, представила Саню, как Абрама. Немец, на полном серьезе, так и стал его называть.
У немца было легкое для запоминания имя Август. Имя Сане почему-то понравилось, и он пользовался любой возможностью это имя в их беседе произнести, каждый раз мысленно добавлял: сентябрь, октябрь, ноябрь...  По-немецки никто среди гостей не говорил, но Август хорошо знал английский, и Сара, которая закончила спецшколу и  платные курсы при  Доме Офицеров, взялась переводить.
Что-то эта еврейка о Сане, видно, уже знала, потому что от общих тем быстро свела разговор на ту, которой, оказывается, интересовался немец – оружие. Немецкое стрелковое оружие периода второй мировой войны. Август этот, как бы был коллекционером , но Саня сразу понял, что его бизнес и немец, скорее всего, работает под заказ. Август сказал, что ищет в хорошем состоянии пистолет люгер. Что за люгер, Саня понятия не имел, но когда немец нарисовал в блокноте силуэт парабеллума, все понял.
  Был такой пистолет у его свояка Вити,  и не полицейский малокалиберный, а настоящий военный 9 мм. Состояние – отличное.  Luger P08. Трхзначный номер на рамке означал, что он из первой партии. Kоллекционный.  Витя хвастал, что посеребрил пистолет в гальваническом цеху на заводе Ленина и даже стрелял из него. Правда родных парабеллумовских патронов не нашлось, и Витя стрелял патронами от ТТ. Они меньше калибром, по форме бутылочкой и, как сказал Витя: «Входят в парабеллум, как дети в школу». Баллистика, конечно, никакая, пуля кувыркается, когда летит, но если дать по пузу с близкого расстояния...
 Между нами - дурак был этот Витя.
Немцу Саня ответил, что такой пистолет имеется в наличии. Состояние – муха не еbлась. Август заинтересовался и попросил узнать,  есть ли на на рамке пистолета свастика. Дал номер своего мобильника, а Сара дала свой номер, потому что без переводчика разговаривать все равно бы не смогли. Саня не знал ни одного иностранного языка. В его мире все говорили по-русски.
Из гостей Саня уходил последним, Август оставался. Он, оказывается, у Сары жил.
Было ясно, что тема со Светой временно отменяется, но Саня ничуть не расстроился, потому что была у этой интриги была и другая, положительная сторона: Август обещал за пистолет девятьсот (девять сотен!) марок. О том, что парабеллум посеребренный, Саня ничего не сказал, решил сделать сюрприз, рассчитывал поднять на этом цену до тысячи пятисот, ну хотя бы до тысячи двухсот дойче марок. В интернете такие пистолеты, обычные, не посеребренные, были – пять штук зеленых и выше.
  Выловить Витю в городе удалось только через три дня. Саня сразу же позвонил Саре и сказал: номер на рамке - 438 и две свастики под номером внизу. Август уже уехал. Сара позвонила Августу на мобильник, и тот назвал время когда Саня может с ним связаться, - будет переводчик с немецкого. В первый раз, когда переводчик подключился и сказал: «Добрый день товарищ Абрам», они походу обменялись двумя - тремя фразами, Саня понял, что переводчик из прибалтов, значит ничего хорошего от этого штымпа ожидать было нельзя. Август, сказал, что люгер возьмет, но пистолет нужно привезти в Вильнюс. Саня понял, что переводчик литовец – эти, из всех прибалтов, были самые вредные.
В Вильнюс из Минска, уже после армии, Саня несколько раз по разным делам ездил, но оружие через границу не перевозил.
Витя посоветовал одеться проще и взять с собой целый большой рюкзак какого-нибудь говна, которое не жалко потом будет выкинуть, и ехать в Вилнюс с мешочниками.
Раз в неделю с автобусного вокзала на Вильнюс уходил старый, но крепкий ЛАЗ. Билетов на рейс не продавали. Водителю собирали с пассажиров триста долларов. Автобус  привозил торгашей к рынку Гарюнай и ждал до вечера. На погранпереходе в Бенякони их знали, понимали, что едут творожники, барахольщики с дешевым товаром  минских швейных фабрик,  жлобинские с фабрики игрушек, которые получали свою зарплату мягкими куклами, борисовские с фуфловым хрусталем и цветными спичками. Пропускали быстро - с беларуской стороны из жалости, с литовской из брезгливости.
После границы Саня расслабился и задремал  в теплом месте возле двигателя, на длинном заднем сидении. Проснулся от того интуитивного чувства, которое есть у любого служившего в армии: что-то резко изменилось в окружающей среде. Увидел, что автобус стоит. Узкое лесное шоссе перекрыли стоящие поперек грязные белые жигули с беларускими номерами, и какой-то, по-рыбацки одетый мужик, стучит пистолетом в окно со стороны водителя. Саня сразу увидел и отметил для себя, что пистолет газовый, но это ничего не значит, потому что газовые патроны могут быть с дробью.
Люгер, прикрепленный снизу к соседнему сидению, достал и зарядил.
«Да, что вы хочите, - объяснял двум бандитам водитель автобуса, - это же нищеброды, голота. Что вы с них возьмете."
И, правда, у творожников ничего не брали, только литровую банку сметаны у тетки, которая бы ее и так отдала. Но подарили тетке доллар. И тетка разглядывала бумажку, пытаясь понять, много это или мало. Со шмоточников взяли все, что хотели и сколько хотели. Набили два больших рюкзака. У борисовских взяли только набор рюмок и подошли к заднему сидению.
«А ты что везешь?» - спросил у Сани бандит, который собирал вещевую дань с пассажиров. Саня спокойно вытащил и засветил люгер.
Бандит увидел в руках у Сани красивый, как игрушка, серебряный пистолет, засмеялся и сказал:
- Он же у тебя не настоящий.
Тогда Саня выстрелил бандиту под ноги. Из-за разницы калибров от выстрела получился очень сильный оглушительный звук, из ствола вырвался столб оранжевого пламени, в рюкзаке появилась большая дыра. Бандиты спешно выбежали из автобуса, сели в машину и уехали.
На встречу в кафе немец пришел с переводчиком. Это был высокий костлявый литовец, который одевался как беларуский полицай: длинное черное пальто и кепка. Они сели в углу, заказали кофе. Саня продумал и приготовил свой номер. Он выложил на стол люгер, завернутый в рушник, орнамент которого был вышит свастикой, что получалось  красиво и с намеком. Но немец вышивки даже не заметил,  развернул,   увидел, что парабеллум посеребренный и отдернул с отвращением руки, разозлился, сделался весь красный и что-то крикнул зло по-немецки.
- Зачем вы это сделали? Вы же испортили вещь, - перевел литовец.
Саня принялся объяснять, что это не он, что это его свояк Витя сделал в гальваническом цеху на заводе имени Владимира Ильича Ленина, но немец не захотел слушать, негромко сказал, что литовец даже не стал переводить, поднялся и ушел.