Пропеллер изменений

С 2003 по 2007 год количество автомобилей в Сыктывкаре почти утроилось. Город стал переживать немыслимое явление – пробки. Об этом наивно похвастался перед президентом Путиным новый глава республики Владимир Торлопов. В Москве в это время страдают от пробок, и потому брови Президента удивленно взметнулись. Удивился он именно этому – странному поводу похвалиться... проблемой. Но Торлопов-то пытался показать рост благосостояния населения.
Что стояло за этим «ростом»? Не объясняется же все только мощным наполнением бюджета за счет хорошего роста цен на нефть (после очень продолжительного и порою критического падения в конце 80 и почти все 90-е). Объясняется доступом к кредитам. Только что одной из главных тем в выступлениях оппозиции против режима либералов-рыночников звучал упрек в том, что обокрали население, что сгорели вклады в Сбербанке, что обогатились в том числе и за счет этого, а так же  – где золото партии? А теперь народ вдруг обнаружил, что... он опять должен. Только что ему государство было должно, а теперь опять он должен. И причем нескольким банкам одновременно. Потребительская необходимость и потребительский соблазн сыграли злую шутку на фоне массовой финансовой безграмотности населения. В долги залезали и юные, и старики. «Деньги здесь и сейчас» сулили банки с рекламных баннеров на каждом углу. А что отдавать придется с зарплат (или с несуществующих зарплат), а, значит, хуже питаться и одеваться – это на плакатах не висело и не пояснялось…
По большому счету всё началось, конечно, после дефолта. Очень популярно и просто объяснил смену парадигмы развития экономики после 1998-го года Александр Яковлевич Лившиц, учёный экономист, бывший помощник Ельцина. Он был один из немногих, кто с экранов телевизоров довольно доступным языком объяснял для населения принципиальные вещи (иногда казалось, что и для министров объяснял тоже, потому что после пояснений Лившица часто сразу была видна чушь и поверхностность многих других комментаторов).
Проще говоря – открывалась совсем другая кредитная политика для физических лиц, по совершенно новому принципу формировалась сетка налогов, сугубое внимание было обращено на возможности частного предпринимательства и самообеспечения граждан. Не стихия 90-х, а чёткая система взаимодействий всех субъектов экономики: государства – бизнеса – банков. И расширение финансовых инструментов для населения – всё было новым. По крайней мере для последних из двух поколений живущих.
Наступил новый век, пришёл к власти новый Президент России Владимир Путин, и словно только по этим двум сигналам – календарному и сигналу персоны – вдруг резко начали меняться настроения в обществе.

     Самые сытые годы за сто лет

Годы с 2003 по 2007-й я бы выделил особо. За всю Россию сказать невозможно, но о Коми, по крайней мере о её основной части населения попробую.
Дело в том, что Спиридонова, первого Главу Коми, уже в предвыборную компанию 1997 года довольно часто упрекали в том, что он несерьёзно относится к малому и среднему бизнесу. Выросший как руководитель на нефтяной отрасли («на нефтянке», как говорят у нас), он не желал видеть что-то там мелкое, скорее из области социальных проблем – проблем занятости, обеспечения ширпотребом и просто услугами. Когда ему говорили про малый бизнес как составляющую большой экономики, а про сборы с малого бизнеса, как про фактор устойчивости наполнения бюджета, он либо откровенно посмеивался либо раздражался. Конечно, на словах он был всегда «в курсе» и в мейнстриме. Реально же, на осень 1997 года, картина такая: в Татарстане малый бизнес уже дает 14 процентов занятости и около этого же наполнения в бюджет, в Свердловской области – 11 процентов, в Коми нет и 7 процентов (что-то около 6,8). Сам Глава пояснял это простой формулой – объемы поступлений налогов от газа и нефти всегда в Коми будут большими, а потому «малышам» у нас нельзя сравниваться с объемами других поступлений. Дескать, и сравнения с Татарией и Свердловской областью поэтому некорректны. И вроде бы такое объяснение устраивало. Правда ведь? И вроде бы федеральный центр с пониманием кивал головой. Пока однажды не заглянули и в другие параметры – пропорции работающего населения в малом бизнесе и на вахтах, виды внутрирегиональных торговых и других деловых связей. Тут было всё мрачнее. И всё просто красноречиво говорило о том, что малый бизнес и не поднимется, и целые районы будут либо лежать, либо будут бесконечной присоской к бюджетам – республиканскому и федеральному. А это, извините, совсем не новая экономика. Это даже не патернализм, а что-то из области болезни – деформация явная.

Торгово-промышленная палата, которую возглавлял Саркис Манасарян, довольно систематически напоминала об этой проблеме. Но мне кажется, что злая ирония судьбы заключалась в том, что Саркис был конфликтен (или производил впечатление именно такого переговорщика). И ещё – как он сам об этом говорил: «В делах нужен мастер завершения. У меня что-то с финишем постоянно тормозится. Уже вроде все готово и все согласны, но на самом финише  – ступор». Озвученные, проведенные с блеском мероприятия по учебе и консультациям с начинающими бизнесменами, встречи торгово-промышленных палат Кировской области, Вологодской и Коми – все это работало на 90 процентов по ожиданию «повезет – не повезет». В том смысле, что интересы и динамика обстоятельств случалась быстрее местных идей. Но всё-таки ярмарки, выставки возродились, консолидированность слоя бизнеса в запросах и в выработке решений появилась.

Нулевые годы – это ещё время и другой учёбы, время рождения тренинговых мотивационных курсов. Сетевые кампании сыграли роль в преломлении психологии провинциалов роль куда более значимую, чем принято считать. Все эти «Oriflame», «Mary Kay», “Amway” и другие, торгующие косметикой, посудой, бытовыми приборами, парфюмом и даже одеждой и едой, были лишь в пятую очередь интересны своим товаром. Гораздо интереснее была торговля мечтой, торговля идеей возможностей (господин Френсис Спенсер собственной персоной – живее, чем жизнь и даже, чем Ленин). В чем суть и почему такое внимание к этим сетевым тренингам? Да дело в том, что по самым скромным подсчетам через семинары этих фирм в режиме учёбы и практически праздничной атмосферы, прошли от 30 до 50 тысяч взрослых жителей Сыктывкара и близлежащих районов. То есть – почти половина работающего населения. Конечно, из них только треть примерно прошла тренинги более-менее углубленно, но усвоили все главное – позитивное формирование планов и при этом научились создавать режим позитивного ожидания в своих семьях и в среде вокруг себя. Выражалось это в новом отношении к рискам общения при продажах, новым и свободным рискам вложения средств (и повышения стандарта потребления), в определенном смысле – это была и массовая психотерапия залечивания моральных травм от потерь в предыдущие годы.
Пропеллер изменений

С 2003 по 2007 год количество автомобилей в Сыктывкаре почти утроилось. Город столкнулся с немыслимым ранее явлением – пробками. Об этом наивно похвастался перед президентом Путиным новый глава республики Владимир Торлопов. В Москве в то время уже страдали от пробок, и потому брови президента удивлённо взметнулись. Удивился он именно этому – странному поводу для похвальбы... проблемой. Однако Торлопов пытался показать рост благосостояния населения.

Что стояло за этим «ростом»? Не объясняется же всё только мощным наполнением бюджета за счёт высоких цен на нефть (после продолжительного и порой критического падения в конце 80-х и почти все 90-е годы). Объяснение кроется в доступности кредитов. Ещё недавно одной из главных тем в выступлениях оппозиции против либерально-рыночного режима был упрёк в том, что население обокрали, что сгорели вклады в Сбербанке, что обогатились за счёт этого, а также – где золото партии? И вот народ вдруг обнаружил, что... он снова в долгах. Ещё недавно государство было должно ему, а теперь он должен. Причём сразу нескольким банкам. Потребительская необходимость и соблазн сыграли злую шутку на фоне массовой финансовой безграмотности населения. В долги залезали и молодые, и пожилые. «Деньги здесь и сейчас» сулили банки с рекламных баннеров на каждом углу. А то, что отдавать придётся с зарплат (или с несуществующих зарплат), а значит, хуже питаться и одеваться – об этом на плакатах не писали и не объясняли…

По большому счёту, всё началось после дефолта 1998 года. Очень популярно и просто объяснил смену парадигмы развития экономики после 1998 года Александр Яковлевич Лившиц, учёный-экономист, бывший помощник Ельцина. Он был одним из немногих, кто с экранов телевизоров доступным языком объяснял населению принципиальные вещи (иногда казалось, что и министрам тоже, поскольку после пояснений Лившица часто становилась очевидной поверхностность и несостоятельность многих других комментаторов).

Проще говоря, была открыта новая кредитная политика для физических лиц, по совершенно новому принципу сформирована система налогов, особое внимание уделялось возможностям частного предпринимательства и самообеспечения граждан. Это была уже не стихия 90-х, а чёткая система взаимодействия всех субъектов экономики: государства, бизнеса и банков. Расширение финансовых инструментов для населения – всё это было новым. По крайней мере, для последних двух поколений.

Наступил новый век, к власти пришёл новый президент России Владимир Путин, и словно по этим двум сигналам – календарному и персональному – резко начали меняться настроения в обществе.

Самые сытые годы за сто лет

Годы с 2003 по 2007-й я бы выделил особо. О всей России говорить сложно, но о Коми, по крайней мере о её основной части населения, попробую.

Дело в том, что первого главу Коми Спиридонова ещё в предвыборную кампанию 1997 года часто упрекали в том, что он несерьёзно относится к малому и среднему бизнесу. Выросший как руководитель в нефтяной отрасли («на нефтянке», как говорят у нас), он не желал видеть что-то мелкое, скорее относящееся к социальным проблемам – занятости, обеспечению товарами широкого потребления и услугами. Когда ему говорили о малом бизнесе как о составляющей большой экономики, а о сборах с малого бизнеса как о факторе устойчивости наполнения бюджета, он либо откровенно посмеивался, либо раздражался. Конечно, на словах он всегда был «в курсе» и в мейнстриме. Однако реальная картина на осень 1997 года была такова: в Татарстане малый бизнес уже обеспечивал 14% занятости и примерно столько же в бюджет, в Свердловской области – 11%, а в Коми – менее 7% (около 6,8%). Сам глава пояснял это простой формулой: объёмы поступлений налогов от газа и нефти в Коми всегда будут большими, а потому «малышам» у нас нельзя сравниваться с другими источниками доходов. Дескать, сравнения с Татарией и Свердловской областью некорректны. И вроде бы такое объяснение устраивало. Правда? И вроде бы федеральный центр с пониманием кивал головой. Пока однажды не заглянули в другие параметры – пропорции работающего населения в малом бизнесе и на вахтах, виды внутрирегиональных торговых и других деловых связей. Тут картина была мрачнее. И всё красноречиво говорило о том, что малый бизнес не поднимется, а целые районы будут либо лежать, либо станут бесконечной обузой для республиканского и федерального бюджетов. А это, извините, совсем не новая экономика. Это даже не патернализм, а что-то из области болезни – явная деформация.

Торгово-промышленная палата, которую возглавлял Саркис Манасарян, систематически напоминала об этой проблеме. Но, мне кажется, злая ирония судьбы заключалась в том, что Саркис был конфликтен (или производил впечатление именно такого переговорщика). И ещё – как он сам об этом говорил: «В делах нужен мастер завершения. У меня что-то с финишем постоянно тормозится. Уже вроде всё готово и все согласны, но на самом финише – ступор». Проведённые с блеском мероприятия по обучению и консультациям начинающих бизнесменов, встречи торгово-промышленных палат Кировской области, Вологодской и Коми – всё это работало на 90% по принципу «повезёт – не повезёт». В том смысле, что интересы и динамика обстоятельств развивались быстрее местных идей. Но всё-таки ярмарки и выставки возродились, появилась консолидированность бизнеса в запросах и выработке решений.

Нулевые годы – это ещё и время другой учёбы, время рождения мотивационных тренингов. Сетевые компании сыграли в изменении психологии провинциалов куда более значимую роль, чем принято считать. Все эти «Oriflame», «Mary Kay», «Amway» и другие, торгующие косметикой, посудой, бытовыми приборами, парфюмерией, одеждой и даже едой, были интересны своим товаром лишь в последнюю очередь. Гораздо важнее была торговля мечтой, идеей возможностей (господин Френсис Спенсер собственной персоной – живее, чем жизнь, и даже чем Ленин). В чём суть и почему такое внимание к этим сетевым тренингам? Дело в том, что по самым скромным подсчётам через семинары этих фирм в режиме обучения и практически праздничной атмосферы прошли от 30 до 50 тысяч взрослых жителей Сыктывкара и близлежащих районов. То есть почти половина работающего населения. Конечно, из них только треть прошла тренинги более или менее углублённо, но все усвоили главное – позитивное формирование планов и умение создавать атмосферу позитивного ожидания в своих семьях и окружении. Это выражалось в новом отношении к рискам общения при продажах, новым и свободным рискам вложения средств (и повышения стандартов потребления). В определённом смысле это была и массовая психотерапия, помогающая залечить моральные травмы от потерь предыдущих лет.Пропеллер изменений

С 2003 по 2007 год количество автомобилей в Сыктывкаре почти утроилось. Город стал переживать немыслимое явление – пробки. Об этом наивно похвастался перед президентом Путиным новый глава республики Владимир Торлопов. В Москве в это время страдают от пробок, и потому брови Президента удивленно взметнулись. Удивился он именно этому – странному поводу похвалиться... проблемой. Но Торлопов-то пытался показать рост благосостояния населения.
Что стояло за этим «ростом»? Не объясняется же все только мощным наполнением бюджета за счет хорошего роста цен на нефть (после очень продолжительного и порою критического падения в конце 80 и почти все 90-е). Объясняется доступом к кредитам. Только что одной из главных тем в выступлениях оппозиции против режима либералов-рыночников звучал упрек в том, что обокрали население, что сгорели вклады в Сбербанке, что обогатились в том числе и за счет этого, а так же  – где золото партии? А теперь народ вдруг обнаружил, что... он опять должен. Только что ему государство было должно, а теперь опять он должен. И причем нескольким банкам одновременно. Потребительская необходимость и потребительский соблазн сыграли злую шутку на фоне массовой финансовой безграмотности населения. В долги залезали и юные, и старики. «Деньги здесь и сейчас» сулили банки с рекламных баннеров на каждом углу. А что отдавать придется с зарплат (или с несуществующих зарплат), а, значит, хуже питаться и одеваться – это на плакатах не висело и не пояснялось…
По большому счету всё началось, конечно, после дефолта. Очень популярно и просто объяснил смену парадигмы развития экономики после 1998-го года Александр Яковлевич Лившиц, учёный экономист, бывший помощник Ельцина. Он был один из немногих, кто с экранов телевизоров довольно доступным языком объяснял для населения принципиальные вещи (иногда казалось, что и для министров объяснял тоже, потому что после пояснений Лившица часто сразу была видна чушь и поверхностность многих других комментаторов).
Проще говоря – открывалась совсем другая кредитная политика для физических лиц, по совершенно новому принципу формировалась сетка налогов, сугубое внимание было обращено на возможности частного предпринимательства и самообеспечения граждан. Не стихия 90-х, а чёткая система взаимодействий всех субъектов экономики: государства – бизнеса – банков. И расширение финансовых инструментов для населения – всё было новым. По крайней мере для последних из двух поколений живущих.
Наступил новый век, пришёл к власти новый Президент России Владимир Путин, и словно только по этим двум сигналам – календарному и сигналу персоны – вдруг резко начали меняться настроения в обществе.

    

С запозданием лет в десять и местные администрации и партии увидели важность мотивационных семинаров. Начались приглашения нелепых «гуру» под политические задачи, но... Вынут был главный элемент физиологического позитивизма – личная мотивация и личный успех как пример (в политике успех в любом случае смотрелся бы странно и крикливо, в карьерном росте чиновника – да тут вообще почти криминально, и точно подозрительно). Поэтому приезды политически ангажированных типчиков превратилось в шаржевые шоу, не имеющие даже близко тех эффектов, которые имели тренинги сетевых компаний в сугубо бизнес-смыслах, в механизмах личностного роста. Чиновник наш, как всегда – попытался механически ввести то, что было в местном политикуме неприживаемым. Это как на наши огороды завезти сладкий перец. Ростки даст, даже цветы, может быть… Но только на силос, только на силос. Для плодов нужно другое солнце (другая атмосфера в политике) и другие сроки для плодоношения (а не две недели лета).

Что же касается сетевого бизнеса, то никто не говорит, что путь к успеху в декларированном формате (от идеологов и топ-маркетологов этих бизнесов) удался у всех или у многих. Нет – далеко не у всех. Но не в обиде оказались даже те, кто на этих бизнесах не сделал капитала, а просто погрузился в другую атмосферу, переосмыслил свои установки на жизнь. Откровенно прогоревших единицы. Получивших второе дыхание – сотни и даже тысячи. Считаю это положительным примером самоорганизации общества, причем не заковывающем, как в сектантстве, не привязывающем, как в Свидетелях Иеговы или в узкокорпоративных диктаторских бизнесах (даже в «Газпроме» регламентированность функционала и закрытость уже стали формами деструктивными).

                «Город Мастеров» и «Свечка»

В мае 2004 года в Сыктывкаре появляется супермаркет нового формата – «Город Мастеров», двухэтажный магазин с внутренним эскалатором, принципиально другой выкладкой, стильным оформлением. Фактически лофт бывшего транспортного подразделения, гаражей на Сысольском шоссе, был превращен в сознании населения в совершенно иное «светло-потребительское пятно». «Навигаторы» позитивного ожидания (хотя бы уик-энда, то есть наших привычных выходных) перенастраивались на другую стилистику поведения. Ещё бы – хозяин «Города Мастеров» сформировал даже особые автобусы с выделенным маршрутом до супермаркета и обратно. Мороженое, кофе, пицца – громаднейшие окна – всё человека погружало на два-три часа в «не здесь». И это был замечательный продуманный ход. Не ищите лозунги – делайте стиль. Простейший пример для любителей поискать смыслы и задачи. Они часто начинаются от простых потребностей – потребностей взрослых сказок и игры (это потом назовут квестовым потреблением).
Как не сказать про все это, если пытаешься осмыслить этапы психологических поворотов в жизни нашего края?
А в ноябре 2005 в центре столицы республики открылся комплекс «Торговый Двор» с высоткой в 15 этажей, громадным паркингом и (опять же шоу!) с прозрачными лифтами! В этот момент столица республики стала другой. Хотя ещё не поняла этого.

                Интернет-прорыв

В 2002-03 годах активно, но противоречиво освещает политику новая газета «Стефановский бульвар». Её обвиняют в продажности то одной финансово-промышленной группировке, то другой, то ангажированностью власти. Кто обвиняет? Ну, конечно, более всего «Красное знамя», на котором к тому моменту и вовсе клейма ставить было некуда (за бесконечное метание в оценках явлений, партий, политики и отдельных личностей). Претензии к «Стефановскому бульвару» – это претензии к тому, что не сделали другие газеты. «Стефановский бульвар» не стеснялся любых тем, которых стеснялись и даже не видели другие газеты.
Журналистика в Коми на начало века с одной стороны, возможно, самая яркая за всю свою историю, с другой стороны она просто на глазах становилась все поверхностнее, все бессмысленнее и бессистемнее. Прошли времена, когда общество в СМИ искало «правду и неправду», когда газета была источником размышлений над процессами в экономике, в обществе, в самом человеке. Газеты начала века стали другими по целеполаганию. Они превращались в «проталкивателей» и в «навязывателей»: товаров, личностей в политике и в бизнес-интересах, партий и проектов. Дух Рассудительности и антропоцентричность традиций русской журналистики истончались. А ведь именно это отличало русскую журналистику от любой другой. Процесс шёл, конечно, не только в Коми, но и вообще по России (строго говоря, он не завершён до сих пор. Видимо, есть ещё старая школа и, слава Богу, запрос на неё тоже есть).

Ещё в апреле 2001 года в Сыктывкаре состоялось открытие интернет-кафе. Подобного рода услуга предоставлялась жителям Сыктывкара и гостям столицы впервые. Как известно и до настоящего времени желающие могут получить доступ в сеть интернет в кафе, но тогда подобного уровня сервиса в республике еще не было. Находилось первое интернет-кафе в Центральном переговорном пункте в Сыктывкаре. Почему оно вспомнилось сейчас, в связи с описанием ситуации со СМИ и с газетами в республике. Да дело в том, что именно на страницах «Стефановского бульвара» развернулась первая полемика о будущем местных газет. А начиналась она так, что было понятно – никто по-настоящему даже не просчитывал, насколько радикально интернет повлияет именно на газеты, на печатную продукцию вообще. Спор начался вокруг предполагаемого объединения газет Койгородского и Сысольского районов, вокруг желания Управления печати объединить редакции, чтобы оптимизировать расходы. Приводились аргументы в том числе и примерами бесплатных газет – дескать, все равно они разорят обычные редакции. Но никто – никто тогда никак ещё не желал видеть очевидного – совершенно другие «колодцы и шахты» информации рылись уже в каждом районе и другие «стенды информации» (компьютерные экраны) шли к потребителю вместо бумаги.
И наконец прорвало. Мы от имени редакции «Стефановского бульвара» выложили железный прогноз, подкрепленный мнением специалистов связи. Немного футурологии на 3–5 лет вперед отрезвило, помнится, всех крикливых спорщиков. Стало понятно, что «не туда и не о том» этот бесконечный диалог о традициях прессы в Коми и о свободе слова, якобы попираемой сокращением газет. (А газеты, кстати, теряли тиражи, а потом стали вовсе исчезать).
Просто немного статистики: если в 2000 году в Сыктывкаре две тысячи персональных пользователей компьютером, то в 2005-м их 12 тысяч, в 2008 – 28 тысяч, в 2012 – 48 тысяч...

30 августа 2000 года Парма-Информ открыла доступ в интернет в Емве скоростью 60 кбит. секунду. В 2012-м она была уже 7-9 Мбит в секунду. Наглядно это, как если бы вначале стояли  шесть сигнальщиков с корабельными флажками и шесть радистов с азбукой Морзе, а через 12 лет уже несколько телестанций с 30-50 каналами. Непосвященному визуально можно представить? Кстати, в Емве тоже начинали с интернет-кафе, которое сначала было интересно только мальчишкам для компьютерных игр.Но в конце концов, мальчишки вырастают, а в делопроизводстве и в среде студентов движение к компьютерной грамотности было «вынужденно- обреченным». Они просто автоматически знакомились  с новинками.               

Новый формат киноиндустрии – Dolby Digital.

 В Сыктывкаре кинотеатры с новыми звуковыми подачами и широким экраном появились уже в 2001-м, чего не скажешь ни про один другой город республики. Тут особо угнетенную гуманитарную сферу я бы назвал в Ухте (как ни странно) – в богатейшем городе, где не было ни выставочных залов, ни театров, кинотеатр «Юбилейный» находился в плачевнейшем состоянии лет 20–25, пока его не закрыли вовсе. Зато расцветала ресторанная культура, шансон, и гонки на машинах. Причем – на дорогих машинах. С жуткими авариями.
Если посмотрим приглашенных актеров и завозные программы в Ухту, то увидим всё то же потрясающе «животное» удовольствие – юмористы, певцы и певички отнюдь не высшего разряда. Может, я субъективен? Может, у меня какое-то личное негативное отношение к Ухте? Не знаю… Не трудно ведь проверить мои слова – посмотрите подшивки газет с афишами «удовольствий» Ухты с 1995 по 2017. Только в последние 3-4 года, да и то – после серьезных общественных обсуждений и после того, как социальные деньги «Газпром трансгаз Ухта» наполовину стали оставлять в городе, только после этого хоть что-то сдвинулось с мертвой точки – ожила культура, поехали в Ухту серьезные исполнители, открылись выставки. Но целое поколение в Ухте было лишено высоких стандартов. В республике и так-то с этим делом отнюдь не на «хорошо», а скорее с трудом на «удовлетворительно», но вот пятна провалов стали особо заметны именно в «нулевые» годы, в первое десятилетие века.

Пожар в «Пассаже» 11 июля 2005-го года с многочисленными жертвами только ещё больше потряс Ухту и, кажется, напомнил: умирать за рубли, оставаясь за решетками умозрительного достатка – не слишком ли явный символизм события? Отметим – в Ухте и в Усинске, в этих городах, богатых из-за дислокации нефтяных и газовых компаний, в те же самые «нулевые» годы не появились даже современные торговые центры. Ни торговые, ни торгово-развлекательные. «Серебряный шар» в Усинске развернулся фактически уже в конце «нулевых». Чего уж там – в Ухте даже городскую баню не могли достроить. И где – на одной из центральных улиц – проспекте Ленина. Не случайно именно этот объект, как символ ну хоть в чем-то «нового быта Ухты» поставил во главу своей выборной кампании будущий мэр Ухты Александр Марцинковский. Он баню достроил, а вот общего языка с местной элитой так и не нашёл – длинные судебные тяжбы, раздрай в руководстве Ухты – так город встречал ХХI век.